Эта чертовски обычная история произошла со мной совсем недавно. Да и не назвать это историей толком.
Возвращалась я с практики, и решила немного посидеть на скамеечке в парке.
Настроение отличное. Стояла немного прохладная, но солнечная погода, конец лета.
Вот значит шла я уверенным шагом по площади, разыскивая глазами свободную скамейку, и, наконец, отыскав, ускорила шаг, дабы каждый знает, что такое успеть занять скамеечку в центре города, в парке, да и ещё в такой замечательный пригожий денёк. Сев и удобно расположившись, я достала свой любимый плиточный шоколад. Успев расслабиться, и начав вдоволь наслаждаться жизнью, мне предстала такая картина. Да что уж там картина, целое представление!
Вот он, передо мною возвышается товарищ Ленин, весь такой большой, горделивый, напыщенный весь какой-то. «Ещё бы! – думаю про себя. – Последователь и сторонник Маркса и Энгельса! Эт тебе не хухры-мухры!» - лопаю свой шоколад сижу. А внизу, у самого памятника, я вижу цветочки, которые либо старые бабушки - до сих пор отчаянно верующие в то, что советское государство - лучший выход, а социализм – фундамент хорошей и правильной, а главное, честной жизни; либо взрослые, слишком серьёзные люди, - принесли некогда в знак уважения и почета, товарищу Ленину. « И, почему товарищ? – задаю себе вопрос. – У них там все «товарищами» были, надо было так. – Гордо отвечаю я себе. – А слово то, какое смешное «товарищи», звучит то как! Сразу, как начинающей поэтессе приходит рифма. Одна. «Щи». Ну, и ладно, - думаю, - нормальная похлёбка, с голодухи и её за милую душу проглотишь». – Улыбаюсь я, что-то припоминая из рассказов своей любимой покойной бабушки о той жизни, когда всё сошло, лишь бы не то, что было до... Добрая чистая, трудолюбивая бабушка! Сейчас таких людей явно не хватает.
Не буду отвлекаться, перейду к описанию увиденной мной картины. Итак, памятник, Ленин, цветы. И, компания продвинутой молодёжи в кружочке. Вроде бы ничего особенного. Явление не из редких. Можно увидеть каждый божий день. Решила понаблюдать, послушать. Интересно же.
Сидит молоденькая девушка, лет пятнадцати. Всё как обычно, рваные приспущенные джинсы, майка, олимпийка. Худенькая прехуденькая, личико овальное, волосы от корней видно, что светленькие, но крашенные в черный. Жалкая какая-то вся.
Вторая девушка постарше, поплотнее будет. Но зато яркая то какая! Аж глаза слепит. Гребешок у неё такой солидный, синий, на голове. Такую подружайку не с кем не спутаешь. Самовыражение! Куда уж там, простым мозгам. И рядышком три парня, в принципе ничем не отличающимся друг от друга. Все по последней моде среди нефоров. А в кружочке, «поляна» целая - пива бутылочки. Разные рассмотреть можно, и пластиковые, и стеклянные. И наше пиво, и не наше. Я, словно, магазин обнаружила – вино водочных изделий. «Ладно, - думаю, - молодёжь как молодёжь, многие через это проходят. Такие компании в городах России везде можно встретить. Стоп! – прерываю себя, - я ж тоже молодёжь!»
И что-то такое противное, мерзкое, холодное в душу ко мне полезло. Что такое, понять не могу… Чувство, одним словом, отвратное.
Сижу, доедаю шоколад, и невольно слышу.
- Слышь, Тамарка, дай сигаретку! – один из парней обращается к худенькой девушке с ехидной ухмылкой, пытаясь её зажать «в объятьях».
- Не дам! – хриплым, совсем не соответствующим её образу голосом, отвечает девушка, отталкивая его.
-Дура!- начинает орать, парень. – Ты чё, жмотишь, тупорылая! – и он со всей дури, а её, по-видимому, у него много, пинает полураспитую стеклянную бутылку пива в памятник, в самого Ленина. То ли от обиды на то, что сигаретку ему не дали, то ли от обиды на девчонку, что зажать не дала. Компания не реагирует, всё как обычно. Стеклянные осколки разлетаются в стороны, а по памятнику стекает жёлтое пиво, больше похожее со стороны на…
Смотрю, проходившая мимо женщина, лет пятидесяти пяти, остановилась, и как бы с сожалением, смотрит на происходящее. Затем на её лице появляются оттенки злости и твёрдой решимости. Она, с надменным видом, приближается к компании. Встав к ним лицом, они будто не замечают её. И тут началось. Издалека она была похожа на воспитательницу из детского сада, которая отругивает провинившихся или напакостивших маленьких детишек, а те, смотрят на неё выпученными непонимающими глазами.
- Да что же это такое! – заливалась бедная женщина, пытавшаяся достучаться до подростков. – Это же памятник! Это культура! А вот у вас культуры никакой! Нельзя так! Что же за дети пошли! Невежды! Паразиты! Сволочи! Отравляете будущее! Да это же памятник! Он государством охраняется! Вы хоть знаете кто это! Неучи! Болваны!
- Мамаша! - Выкрикнул второй парень с бутылкой. – Да мы ***ли этот памятник с этим государством! Похер нам на Сталина, тетушка, знаем мы кто это, не строй тут умную!
- Что?! – вырвалось у женщины.- Да как вы смеете! А ты, Неуч, болван! Ленин это! Ленин! – кричит она изо всех сил, задыхается. - Нет сил бороться! Куда люди смотрят!
А люди смотрят, и молчат, на живое представление. Терпеть не могу, когда как в цирке… И тут обнаруживаю, что сама такая же… Сижу и пялюсь молча, как в цирке. Хотя нет, в цирке ещё смеются…
Ко мне подсела девушка, лет двадцати четырех, как выяснилось позже. Она посмотрела на происходящее: на компанию, на бутылки в кругу, на пиво, стекшее по памятнику, оставив след, на женщину, глупую отчасти в своём пустом порыве, на бессмысленные физиономии подростков - и обратилась ко мне:
- Вам сколько лет, девушка?
- Почти девятнадцать, будет через два месяца, - спокойно ответила я, взглянув на неё. Улыбка тронула её красивое лицо.
- Тебе стыдно за них? – снова спросила она.
- Не знаю, - не задумываясь, ответила я, смотря на компанию, и на отходившую в сторону женщину, то и дело оборачивающуюся и громко бросающую в сторону подростков отдельные фразы о культуре, о чести, о совести…
- Вот и все так говорят, потому это и не прекращается.
- Стыд – это стыд, он не повлияет на них. Вот мне стало на минуту стыдно, потом смешно, через пару минут я забуду, а всё останется таким же.
- Стыд, это первопричина, а что будет следствием, что будет вытекать из первопричины, какие действия?… это уже дело каждого…может и не останется всё так…
- Вам почти двадцать пять, а мечты максималистские, как у подростка, - улыбнулась я.
- Слушай, Тамарка! Дура ты проклятая! Дашь мне сигарету сегодня или нет?!
- Пошёл на **й! – и она громко смачно сплюнула в него.
Мы молчали. И мне стало стыдно в этом молчании… За эту девчонку, за эту дурёшку, за эту Тамарку… За такую девушку, в конце концов… За этого парня, за эту компанию, за эти бутылки… И снова что-то отвратительное залезло ко мне в душу. «Пойду ка я домой, - подумала я, - противно всё это».
- Счастливо, - сказала я и встала.
- Уйти… Знаю, сразу станет легче. И забудешь скорей. Удачи! – и снова улыбка тронула её красивое лицо.
Я ушла… Но по дороге, то, что заползло несколько минут назад мне в душу, не исчезло… Поняла, возможно совершила ошибку, просто ушла…