Мяу! Мяу –мяу! Я –кошка…Если вы думаете, что я своим голосом только издаю пустые звуки, то глубоко ошибаетесь. Я не говорю человеческим языком, а своим –кошачьим, и могу вам рассказать всю свою длинную жизнь…Мяу, ведь мне уже двадцать лет, а это –очень много по кошачьему возрасту…
В самом начале я, как положено, была маленьким котенком, у которого и шерсти –то толком не было. Родилась я зимой, наша мама –кошка с кличкой Маруся –принесла нас пятерых, в какой –то деревянный дом, а, может быть, даже –сарай или что –то подобное…Во всяком случае, комната там была одна, очень большая, с деревянными стенами, и было очень холодно. Мама принесла нас по очереди –кроме меня, там были еще два котенка мужского пола и две кошечки женского пола. На полу, несмотря на то, что там лежало что –то похожее на ковер, было очень холодно –ведь родились мы все зимой, а шерсти у нас не было сначала вообще…
За стеной все время дул завывавший ветер, было страшно холодно, и мы, будучи маленькими котятами, которые даже сначала не могли стоять на всех четырех лапах, грелись друг об друга, но толку не было от этого никакого…Мы все –пятеро, были маленькими, и любой человек мог взять каждого из нас на ладонь руки, чтобы погладить или просто подержать. Вскоре –зима еще даже не завершилась –в сарай, где мы жили, стали приходить какие –то огромные люди, и нас постепенно забирали по разным рукам…Последней забрали меня –я попала в руки одной женщине, уже немолодой, но достаточно красивой…Так я стала «домашним питомцем», получив кличку «Анфиса» и место на кухонном коврике в одной из квартир в центре крупного города…Остальных моих братьев и сестер постепенно продали на ближайшем рынке для домашних животных, что находился недалеко от дома, где я поселилась. В этом доме было пять этажей, и квартира моей хозяйки находилась на третьем этаже –в самой середине дома…
Когда она принесла меня домой к себе, я была настолько маленькой, что помещалась у женщины в кармане пальто. К счастью, жила она одна, поэтому ее никто не ругал –мол, зачем принесла в дом маленького котенка. А котенку, то есть мне, это и было надо…Женщина жила одна, и я была для нее почти что маленьким ребенком…
Так все и начиналось…С моего раннего кошачьего детства, когда я еще не то что ходить на всех лапах, стоять на них толком еще не умела. Поэтому предпочитала лежать на коврике кухни, в углу между окном и газовой плитой, иногда поджимая под себя свой тогда еще маленький хвостик…
Сначала я даже не маяукала, поскольку просто не умела –как совсем маленькие дети не умеют разговаривать. Иногда только пищала, когда хотелось есть, или же –просто найти хозяйку, периодически пропадавшую неизвестно куда. Ее квартира была не очень большой –помимо кухни, где лежал мой коврик, еще была ванная, две жилых комнаты и балкон с перилами около одной из них. Туда мне, естественно, ходить сначала хозяйка не давала вообще…
А ведь мне, как любому живому существу, было интересно, что происходило вокруг меня –за пределами моего коврика. Причем, начиная с самого утра, я старалась наблюдать за хозяйкой, за всеми ее действиями, словами и поступками соответственно…
Просыпалась женщина, когда за окном еще было темно, а мимо дома, по улице куда –то начинал идти народ. Очень много людей –и все куда –то шли в разные стороны. Мне, естественно, было интересно, и я вытягивала шею, чтобы посмотреть, но ничего почти не видела. Пока моя хозяйка шла в ванную, я еще ждала, сидя на коврике, и, тихо пища, просила есть. Так как я была тогда совсем маленьким котенком, передо мной обычно появлялась плоская железная миска с молоком. Почти что –молочная лужа…Я опускала в эту лужу свой длинный язык, и, громко чавкая, вылизывала все молоко, пока миска не становилась совсем пустой. Довольная хозяйка гладила меня по маленькой шерсти на спине –от ушей до хвостика, после чего уходила в комнату, там переодевалась, одевала в прихожей пальто и исчезала за входной дверью квартиры до самого вечера. Я, будучи совсем маленьким котенком, почти на целый день оставалась одна…
Вот тут –то и начиналось самое для меня непонятное, и, в то же время, интересное…Я оставалась одна, и могла перемещаться по совершенно пустой квартире, где хотела, куда и сколько угодно. Как положено любой кошке, первым делом я шла туда, где обычно по утрам бывает хозяйка –то есть, в ванную. Правда, сначала я боялась туда ходить, но затем стало интересно –как из крана льется вода, куда она стекает, как можно открыть струю душа, и так далее. Как известно, кошки любят пить воду из –под крана, но тогда у меня не было такой возможности -я была маленьким котенком, со слабыми лапками, которыми повернуть кран, естественно, не получалось. Поэтому оставалось вылизывать то, что оставалось на дне раковины, но остатки воды там обычно смешивались со следами мыла или же зубной пасты, чего, естественно, было не очень приятно даже для кошачьего языка…
Выходя из ванной, что называется, ни с чем, я возвращалась на кухню, и начинала по запаху искать, где лежало что –нибудь из того, что можно было бы съесть. Но и здесь мне не везло –холодильник, стоявший в углу, мне открыть не удавалось, под плитой стояло ведро с мусором, из которого доносился противный запах, а в шкафу, где стояла, в основном, большая посуда, тоже ничего вкусного не было…
Оставалось только одно –исследовать то, что было по комнатам казавшейся мне тогда большой квартиры –а их было две. Правда, по углам было немного темно, и мне это сначала казалось страшным, но я довольно –таки быстро к этому привыкла. В главной комнате, например, мне нравился огромный шкаф с зеркалом в одной из дверей. Сначала, увидев там первый раз в жизни себя, я немного испугалась, и потянула к стеклу лапу, но потом поняла –это тоже я, но только –с той, зеркальной стороны, и ничего страшного в этом не было…
Так продолжалось почти весь день, пока моя хозяйка не приходила домой. Вечером она разговаривала с кем –то по аппарату с диском и трубкой –так я поняла, что это –телефон, а затем шла на кухню. Я, естественно, бежала, как умела, за ней, терлась всем туловищем об ее ноги, и жалобно пищала, прося есть, так как голодная была очень. Вскоре мне снова доставалась миска с молочной лужей, затем я некоторое время сидела у нее на руках, наслаждаясь тем, как она меня гладила руками, после чего меня клали на коврик в углу кухни, где я и засыпала до следующего утра. И так все одно и то же повторялось каждый день на протяжении всего первого года моей жизни. Зима сменилась весной, за окном лили дожди, распускалась зелень, пели птицы, снег капал с крыши на подоконник…Летом яркое солнце светило в открытую форточку, было очень жарко, я иногда выходила на балкон, и там гуляла по перилам…А осенью снова стало темно, снова пошли дожди, и стало очень скучно и тоскливо. За окном падали желтые листья, которые месяца через два сменились новым снегом, и вновь наступила зима…Так завершился первый год моей кошачьей жизни. Дальше было гораздо интереснее, ведь я постепенно вырастала. И теперь хозяйка кормила меня не только молоком или творогом, но и колбасой, сметаной, рыбой и даже каким –то кормом, купленным на ближайшем рынке для животных, где, как известно, за год до этого продали всех моих братьев и сестер, родившихся вместе со мной в деревянном сарае за год до этого…
Так мне исполнился год…К этому времени появилась длинная шерсть –я оказалась темной, да еще и с полосатым хвостом, я прочно стояла и бегала на всех четырех лапах, и на мордочке появились длинные усики, которыми я –также, как и хвостом –ходила любоваться в зеркало в шкафу. В общем, из маленького котенка выросла самая настоящая кошка по кличке Анфиса, любимица своей одиноко жившей хозяйки…
Как положено, вскоре хозяйка стала меня все чаще выпускать на балкон, где сначала мне попадались на дороге в основном банки с вареньем, занесенные снегом. Некоторые из них были завернуты крышками, некоторые –еще и завязаны узелками из веревок, но все были большими и стеклянными. Тем не менее, было очень интересно наблюдать за тем, что находилось внутри, и какого это было цвета. Кроме того, на балконе также стоял небольшой шкафчик, дверцу которого я могла уже открыть лапой, но там, почему –то, ничего не было вообще. Под балконом –на улице –также были огромные снежные горы, деревья росли до самой крыши дома, в котором, как я поняла только тогда, было пять этажей. И тут мне неожиданно стало интересно –а что же такое находится там, наверху, на крыше, куда умудряются иногда залезть мои соседи –кошки и коты, живущие в этом же доме по другим квартирам и этажам? Но сначала хозяйка мне туда ходить, естественно, не разрешала, а, кроме того, в ее отсутствие были закрыты все выходы на улицу –не только на балкон, но и через окно и форточку на кухне на ближайший подоконник с карнизом…
Да, если честно, мне зимой –то туда и не очень хотелось -там было жутко холодно и противно, а шерсти у меня тогда было еще мало. Другое дело было позже –весной или же –летом, но до этого было еще далеко…
Надо сказать, что когда я была совсем маленькой, я наблюдала в окно, как мимо шли люди, причем –довольно таки быстро, и обсуждали каждый что –то разное. Год спустя все поменялось –я поняла, что в мире что –то случилось, поскольку из разговоров за окном я слышала почти одно и то же –умер какой –то очень важный в мире человек, и теперь многие только и обсуждали, что будет дальше…
Эта зима была очень холодной, и почти все время шел снег, особенно, когда многие считали, что она вот –вот завершится. В итоге вскоре на подоконник снаружи навалило такую кучу, что хозяйка уже не могла открыть окно. Приходя вечером, она все время включала в квартире радиоприемник –телевизора тогда не было -и слушала все то, что там звучало. Сначала все то, что там рассказывал невидимый человеческий голос, моему кошачьему уму даже не было понятно, а затем звучала музыка, которая мне иногда нравилась. Вечером каждый день звучала одна и та же песня, под которую я обычно засыпала. Причем, сначала –у хозяйки на руках, а затем –и прямо на коврике, иногда даже оставляя остатки несъеденной из миски колбасы или молочной лужи…
В квартире было тепло, и, оставаясь в одиночестве, я снова начинала ходить в ванную комнату, когда дверь туда не была закрыта на щеколду. К тому времени мне уже иногда удавалось поворачивать лапой кран, из которого текла струя воды. Один кран был красного цвета, второй –синего –только потом, попробовав воду на вкус, я поняла, какая из них –горячий кипяток, а какая –холодная. Последняя мне нравилась больше, ее можно было пить, не обжигая язык…
Естественно, от хозяйки, приходившей вечером домой, мне иногда за это доставалось –особенно, если в раковине была лужа. Но затем все проходило, хозяйка меня брала на руки, гладила, и кормила –опять в миске была большая молочная лужа, которую я выпивала очень быстро, затем появлялась нарезанные колбасные куски, а под конец мне насыпали что –то среднее между крупой и сухим кормом из большого шуршавшего пакета…
Но вскоре зима все –таки завершилась…Это стало ясно, когда за окном начал таять снег, а на подоконник падали большие сосульки с крыши. Кроме того, на деревьях за окном большие птицы стали собирать какие –то странные кучи между ветками деревьев -так я узнала, что это были гнезда для разведения их детей -маленьких птенцов. Мой кошачий инстинкт что –то подсказывал, что эти птицы должны были быть моими врагами, и мне, как и другим котам, надо было за ними гоняться…
Но самое главное, что, как оказалось, мне нужно было гоняться еще и за небольшими мелкими существами, которые той зимой развелись в доме в большом количестве. Это были мыши –живая добыча, живой корм для любой, уважавшей себя кошки. Даже хозяйка оправдывала это мое желание, поскольку их шуршание на лестнице –за пределами квартиры –и то мешало ей спать по ночам. Она то и дело просыпалась, прислушиваясь к шороху за дверью, а я, как нарочно, спала после ужина, и до утра меня даже пинками расталкивать было бесполезно. Но утром, как и следовало ожидать, все мыши пропадали, и охотиться было уже не за кем…
Однако, так называемый «кошачий инстинкт» –то есть, желание поохотиться за «домашними» мышами у меня просыпался с каждым днем все больше и больше, и тут я пошла на небольшую хитрость, впервые в жизни обманув свою любимую хозяйку. Когда ее не было дома, я запрыгнула на подоконник, с него поднялась на карниз, повиснув на шторах, и лапой открыла форточку, выбравшись наружу –за окно. Так я оказалась в компании своих соседей по дому –котов и кошек, и мы –впервые в моей жизни –большой кошачьей толпой отправились на охоту –ловить по дому мышей…
И, надо сказать, что сначала у меня не получалось ничего –мы толпой, громко мяукая, вламывались в подвалы, где жили мыши, но только всех распугивали –почти невидимые в темноте грызуны разбегались по разным углам. И тут я поняла -нужно было им наступать на хвостики лапой, от чего они убежать уже просто не могли физически. К вечеру пару мышей мне все –таки удалось поймать, но, единственное, что мне удавалось сделать –так это раздавливать их лапами. Своими передними лапами я вставала им уже не на хвост, а прямо на спину, отчего оттуда слышался треск сломанных косточек…
Когда почти что ночью я вернулась через форточку домой, от хозяйки мне даже не попало. Но она потащила меня на руках в ванную, где очень долго отмывала от подвальной грязи под струей горячей воды. Затем, аккуратно завернув в полотенце, она отнесла меня на кухню, на мой коврик, где я очень долго одобрительно мяукала, а потом дождалась колбасы и миски с молочной лужей, которую выпила почти мгновенно, так как очень хотелось есть. После чего, я, немного уставшая, но довольная «дебютом на охоте», заснула до утра следующего дня…
Так продолжалось теперь практически каждый день. Мои новые друзья –коты и кошки –каждое утро громким мяуканьем звали меня на охоту, и я сразу просыпалась. Мы целыми днями ходили по дому –из подъезда в подъезд –причем, даже выскакивая иногда на улицу, и разгоняли всех живших по подвалам мышей. Мне самой уже удавалось поймать нескольких мышей, но, как стало ясно, есть их было нельзя -это было не то что невкусно и противно, а просто их надо было бросать на месте, показывая хозяевам дома результаты своей охоты…
Правда, однажды мне захотелось принести хозяйке «трофей» –и я схватила в зубы убитую мышь –к счастью, за хвост –после чего потащила ее по подоконнику домой. Но из этого ничего не вышло –на половине пути мне кто –то довольно мяукнул вслед, я ответила тем же –в результате я открыла рот, и, естественно, уронила «трофей» вниз –из моего рта он полетел с карниза на землю, далеко вниз, и домой я его так и не донесла. Хотя я не думаю, что хозяйка обрадовалась бы такому «подарку», принесенному мною в зубах. Тем не менее, дама была очень довольна моему возвращению домой, и снова, как всегда, долго мыла меня в ванной под струей горячей воды, а затем в полотенце отнесла на кухню, на мой коврик, где, как обычно, накормила колбасой, молочной лужей и чем –то еще –по –моему, сметаной…
Так продолжалось почти до лета –всю весну того года я, будучи в годовалом возрасте, провела в охотах за мышами по подвалам нашего дома. Постепенно, правда, их становилось все меньше –то ли от того, что мы –все кошки –их периодически уничтожали, то ли от того, что просто стало тепло, и все грызуны отправились на улицу, расселившись по ближайшим помойкам. Делать нам стало откровенно нечего, и к началу лета уже было скучно…
В итоге наша кошачья компания нашла себе новое занятие -уже с утра каждого дня мы собирались нашей толпой, спускались вниз по железным водосточным трубам, и, сбиваясь в кучу, громко мяукали под окнами дома, начиная самый настоящий «кошачий концерт». Нам самим этот процесс, который мог идти бесконечно, пока нам не хотелось есть, очень нравился, а вот тех людей, кто жил в этом доме –не всегда. Некоторые, правда, радовались, узнавая в нашем «хоре» своих домашних питомцев, но многие ругались, выходя на балконы, причем –весьма громко и какими –то странными словами, значения которых простому кошачьему уху были непонятны вообще…
Но, в основном, я старалась сохранять верность и любовь к своей одинокой хозяйке, к которой в гости в те годы вообще никто не ходил. Во всяком случае, кроме нее, людей в нашей квартире я тогда не видела. Только иногда слышала, как хозяйка с кем –то, невидимым для меня, разговаривала по телефону…
В тот год довольно –таки быстро наступила осень, которая длилась дольше, чем предыдущая –первая в моей жизни. Очень быстро стало холодно, полили дожди, поэтому я все реже покидала пределы квартиры, где жила, на улицу через окно не выходила, чтобы у меня не мокла шерсть, и сидела дома –на пару со своей хозяйкой. А, когда она уходила, я оставалась одна –мне, как и раньше, доставляло большое удовольствие исследование ее квартиры. К тому времени я уже запрыгивала на шкафы, и даже высоко висевшие книжные полки, все книги в которых были закрыты стеклами. Читать, как любая кошка, я, естественно, не умела, поэтому не понимала, что на каждой книжной обложке было написано –но некоторые из них мне нравились своими цветами. Особенно, если они были серого или черного цветов соответственно…
Между тем, становилось все холоднее, и дождь постепенно сменялся каждый вечер мелким снегом, а за окном, как и тогда, когда я только родилась, дул громкий и пронизывающий ветер. От этого звука мне становилось немного страшно –а вдруг он пробьет стекло окна и влетит вихрем внутрь, и я пряталась у своей хозяйки на руках, после чего иногда получала от нее желанный кусок колбасы или молочную лужу в железной миске. После этого страх постепенно проходил, и я начинала засыпать на своем коврике в углу кухни –прямо до следующего утра. Так прошло почти два месяца, пока не наступила зима, также пришедшая раньше обычного…
Когда на улице уже было совсем что –то среднее между осенью и зимой, вновь что –то произошло. Я поняла это по тому, как пронзительно даже по радиоприемнику, висевшему на кухне, звучала музыка, повторявшаяся целыми днями. Как оказалось, опять что –то случилось –причем, очень плохое и с большими последствиями. Как я поняла своей кошачьей головой, снова умер какой –то важный человек, а кто –то другой через несколько дней пришел вместо него…
Вскоре настала настоящая зима, в середине которой начался уже следующий год. Оказалось, что к тому времени мне было уже два года, а по возрасту человека это –шестнадцать лет. В двухлетнем возрасте кошки начинают искать себе «пару жизни», но у меня такого желания тогда не было. Большее удовольствие мне доставляло, как и раньше, исследование квартиры, где я жила, и нахождение чего –нибудь для себя нового…
И однажды со мной произошло то, что обычно случается с каждой кошкой в такой же ситуации. Я нашла в одном из шкафов у хозяйки клубок шерстяных ниток, и дернула лапой его хвост. Вскоре, как и следовало ожидать, я запуталась полностью –всем туловищем –от ушей до хвоста –в этом клубке, и хозяйке, чтобы меня спасти, пришлось разрезать его большими ножницами. Спустя несколько дней произошло то же самое, но на этот раз, запутавшись в другом клубке –уже не шерстяном, а обычном –сумела как –то выбраться сама. Хозяйка даже об этом ничего не узнала…
Второй год своей кошачьей жизни я практически не помню. По –моему, на улицу я почти не выходила, сколько меня не звали мяуканьем мои друзья –кошки из соседних квартир, так как там почти все время было очень холодно и сыро. Иногда я не понимала своим кошачьим умом, как можно было бегать по балконам и крышам, не боясь промокнуть так, чтобы на шерсти потом была мокрая грязная лужа. Но, как говорится, это –дело добровольное…Я же сидела дома, иногда –одна, иногда –вместе со своей хозяйкой, к которой в гости по –прежнему никто не ходил. Вместе с ней я слушала по радио музыку, она меня почти каждый вечер кормила колбасой и молоком, иногда я запрыгивала к ней на руки, и она меня долго молча гладила, отчего я иногда прямо у нее на руках и засыпала. Было как –то немного, вместе с тем, скучно, но выскакивать на улицу, чтобы мяукать под балконами и гонять по подвалам мышей, как прежде, желания, почему –то, тоже уже не было. К тому времени мне было уже два года –для кошки возраст весьма приличный…
Кто –то из знакомых кошек мне нашим языком, понятным только нам, кошкам, уже чуть позже, весной того же года, рассказал мне, что видел на ближайшем от нашего дома –на рынке для домашних животных -моих братьев и сестер –таких же, как я, котов и кошек двухлетнего возраста. Через вторые уши этот кот –звали его Кузя –узнал, что двух моих братьев продали одинокой старушке в деревню за городом, одну сестру взяла девочка, а еще одну подарили маленькому мальчику, которому было совсем еще мало лет…После этого я немного успокоилась –ведь я очень переживала все эти два года после нашего рождения за судьбу своих братьев и сестер, и очень боялась, что они попадут в плохие руки. Но, к счастью, этого не произошло…Единственное, что так и не узнал этот кот –где была в тот момент наша мама –кошка Маруся. Просто, жила она, как известно, тоже за пределами большого города, а сам Кузя туда ходить боялся –не хотел попасть на дороге под колеса проезжавших мимо больших машин…
Этот кот Кузя был настоящим вожаком –лидером всей нашей большой кошачьей стаи. Будучи домашним, еще до моего рождения, он жил в квартире своего старого хозяина –одинокого дедушки. Когда хозяин умер, Кузя, высадив с разбега окно на кухне квартиры, убежал из дома, и с тех пор жил на чердаке подъезда. Своим видом и вечно торчавшей в разные стороны шерстью он нравился всем кошкам –кроме, естественно, меня. Я предпочитала юных котят своего возраста –домашних, невзрачных, которые на ночь всегда расходились по квартирам своих хозяев. Но таких котов у нас было, к сожалению, очень мало…
Поэтому, весной, а затем и летом того же года –кстати, тоже очень холодным, я очень редко выбегала на улицу, причем –в основном, через окно. Когда хозяйки не было дома, и я оставалась одна, сидя в теплой квартире, и грелась, в основном, на кухне около газовой плиты. Благо, недалеко был мой коврик, на котором можно было и поспать, когда за окном было совсем темно и мрачно…
Лето и осень того года пролетели как –то незаметно и однообразно –ничего особенного не происходило. Год постепенно завершился, когда вновь пришла зима, за окном снова была огромная куча снега, лежавшего на подоконнике снаружи, и начинался уже следующий год…
Новая зима –уже четвертая в моей кошачьей жизни –была опять очень холодной, снежной, и я на улицу уже почти совсем не выходила. Мало того, на кухне квартиры, где я жила, даже форточка была закрыта. Иногда, желая посмотреть, что происходило на улице, я взбиралась –таки на подоконник, но там почти ничего, кроме огромных веток деревьев, росших возле дома, видно не было…
Мне уже исполнилось три года, и тут произошло весьма неожиданное, и приятное для меня событие. Мои друзья –кошки из соседних квартир –впервые устроили мне празднование моего Дня рождения. Со стороны это казалось чем –то необычным –как в сказке, где звери разговаривают человеческими голосами, но все было именно так…
Моя подруга по охоте на подвальных мышей –кошка Сима –принесла в зубах ленточку красного цвета, которую повязали мне на шею в виде бантика. Такую же ленту –но уже белого цвета –притащил в зубах тот самый Кузя, который, собственно, все это и организовал. Ее повязали мне на хвостик, и я стала весьма красиво выглядеть. Как у людей, никакого торта со свечками, естественно, не было, поэтому мы ограничились колбасой, принесенной кем –то в большом количестве, огромной миской сметаны и такой же молочной лоханкой. В итоге все объелись, и к вечеру каждый из нас с трудом добрался до своих хозяев. По дороге в свое окно я сама пару раз чуть не свалилась с заснеженных карнизов, настолько они были скользкими. Но, все –таки, мне удалось добраться домой, где, прямо на кухне, на своем коврике, я и заснула, причем –почти сразу. Хозяйка меня сначала даже не заметила, и начала было искать по квартире, но затем я мяукнула, чтобы она не волновалась, и только тогда она успокоилась, заметив меня на спальном месте –в углу кухни…
Но в конце этой же зимы вновь произошло то же самое, что и за полтора, а перед этим –и за два года до этого. Снова по радиоприемнику, который слушала моя хозяйка, я услышала тревожную грустную музыку, и снова стало ясно –вновь умер какой –то важный человек, видимо, сменивший когда –то того, умершего еще полтора года назад. Снова по радио звучала эта мелодия, от которой мои кошачьи уши сворачивались в трубочку, но деваться было некуда…
Вскоре, к счастью, пришла весна, но снег растаял не скоро. По –прежнему, очень скользко было на подоконнике снаружи, поэтому на улицу я почти не выходила. Моя хозяйка тоже сидела почти все время дома –она в те дни болела –и ей было очень непросто, ведь, кроме меня, у нее никого не было…Ночью она громко сморкалась, кашляла, ходила в ванную, пила на кухне всякие противные таблетки –в общем, лечилась, как могла. Я тоже в те дни почти не спала, сочувственно мяукая и ходя около нее, но ничем помочь практически не могла –ведь я –всего лишь кошка…
На тумбочке возле кровати хозяйки стояла целая куча лекарств –в баночках, пакетах и так далее. Все это очень противно пахло, и я отворачивала свой кошачий нос, чтобы не нюхать, в сторону. Хозяйка то и дело гладила мою шерсть, теребила за ушами, и я мяукала ей в ответ, чтобы доставить ей положительные эмоции. Они ей в те дни были очень нужны…
Примерно через неделю хозяйка вылечилась –кстати, врачи в белых халатах так к ней ни разу не приходили –и снова стала уходить, возвращаясь только вечером. Я снова сидела в квартире одна, смотрела за окно, где на деревьях птицы вновь делали гнезда для своих детей –птенцов. И на них мы, кошки, как это не ужасно звучало, тоже должны были охотиться весной. Таков был наш закон кошачьей жизни, и деваться от него было просто некуда. Птичек, правда, лично мне было страшно жалко -ведь они были совсем маленькими, еще моложе меня…
Когда же весь снег растаял совсем, я снова стала ходить на улицу через оконную форточку. И снова, как и раньше, принимала участие вместе со всеми своими друзьями –кошками участие в «концертах» под балконами дома, или же –в охоте на мышей по подвалам. Как и прежде, нашим вожаком на охоте был кот Кузя, а я бегала в паре с подругой –кошкой Симой…
Когда Кузя лапой открывал дверь в подвал дома, все местные мыши бросались врассыпную, но далеко не каждой удавалось от нас уйти. В основном, мне везло в тот год -я за день уничтожала по две –три мыши, а Сима и вовсе –по четыре –пять. Правда, по домам их носить смысла не было, поэтому мы бросали всех дохлых мышей, вынося их из подвала в зубах за хвосты, прямо на улице…Некоторые люди, жившие в доме, как рассказывал нам на нашем языке Кузя, нас потом страшно ругали; некоторые, наоборот, хвалили –мол, чем больше кошек, тем, соответственно, меньше мышей…Это нас не могло не радовать. Обидно было одно –из тех людей, для кого мы и уничтожали этих «домашних грызунов», нас даже никто не подкармливал. Так тот же самый Кузя –опять –таки на нашем кошачьем языке –рассказывал, как его однажды прогнали с ближайшей помойки, бросив в него пустой бутылкой…Хорошо еще –не попали, ведь она была стеклянной…
Когда, наконец, наступило лето, и стало тепло, мы –все кошки –вообще пропадали на улице, возвращаясь домой только к вечеру. Там мы то гоняли из подвала мышей, вынося их дохлыми за хвосты на улицу, и рядком складывали около помойки, то громко мяукали песни под балконами, в общем –находили себе обычные занятия. Иногда, правда, нам приходилось объединяться общей кучей для борьбы с нашими общими –потенциально более сильными врагами –собаками. Особую опасность представляли из себя брошенные дворовые дворняги –тоже жившие на помойке около дома, и регулярно опустошавшие ее в поисках остатков еды…
Лето, правда, немного затянулось -тепло было даже в первый месяц осени. Тем не менее, наша кошачья компания продолжала собираться на улице каждое утро. Охота на мышей –под «командованием» Кузи –чередовалась с концертами под окнами дома, а противостояние с дворовыми собаками стали даже доходить до откровенных сражений. В одном из них сам Кузя умудрился одному дворовому псу расцарапать морду лапой с размаху –по диагонали от уха до зубов…
Сами же мы –кошки –на той же самой помойке любили гонять не только собак, но и прилетавших ворон. Некоторых, не умевших практически летать, нам удавалось поймать –либо за крылья, либо –за хвосты. Перьев вокруг нас после этого летало жуткое количество, все были грязные, как будто валялись в луже, но, тем не менее, нам этот процесс доставлял большое удовольствие. И, если бы люди, подходившие к помойке, не гоняли бы и нас оттуда –причем, камнями или бутылками, все бы продолжалось гораздо дольше…Расходясь по квартирам, мы на своем кошачьем языке по дороге обсуждали все наши похождения, и удивлялись –зачем люди прогоняли нас, кошек, от помойки, когда мы охотились за воронами –неужели эти громкоголосые черные птицы доставляли им большее удовольствие, чем мы? Этого мы не понимали…
Вскоре стало холодно, пошли дожди, в общем –началась настоящая осень. На улице теперь делать было нечего, и я снова, в основном, сидела в квартире своей хозяйки, к которой, как и раньше, никто по –прежнему не ходил. Целыми днями я сидела на подоконнике, смотрела за окно, где лили дожди, и думала о том, как там мои подруги по охоте на мышей. Иногда я думала о своих братьях и сестрах, нашей маме –кошке Марусе, оставшейся за городом, и всегда в такие моменты хотела узнать, что же с ними происходило, и в какие руки они попали…
Для этого, как всегда, нужен был Кузя. Надо было его как –то найти, и на нашем кошачьем языке узнать, не видел ли он где –нибудь моих братьев и сестер -может, их очередной раз перепродали на том же самом рынке для животных, который был недалеко от нашего дома, а, может быть, их хозяева, оказавшись плохими людьми, просто выбросили их на улицу. Меня, естественно, все это очень волновало…
Но Кузя куда –то пропал, причем –надолго…Когда снова наступила зима, и я опять стала выходить через форточку на улицу, где на карнизе уже лежал снег, то сразу же решила найти Симу и всю нашу кошачью компанию. На нашем кошачьем языке, сидя на улице около подвала дома, мы общались очень долго, пока не стало совсем темно. Сима рассказала мне, что Кузя убежал за город, несколько дней бежал по какой –то длинной дороге, почти месяц его не было, но потом он вернулся, причем –с покалеченной лапой, и стал хромать. Он бегал, как выяснилось, узнавать про моих братьев и сестер и про нашу с ними маму –кошку Марусю. Как удалось понять, наша мама еще раз принесла котят –на этот раз уже шестерых, но кончилось все не очень хорошо. Двое котят через неделю умерли от холода -замерзли на полу, остальных люди, жившие за городом, разобрали по рукам. Самой же нашей маме Марусе неожиданно стало плохо со здоровьем, и она очень долго болела. Но, к счастью, ее хозяевам удалось ее вылечить…
А про старших братьев и сестер Кузя опять ничего не узнал…Зато на обратном пути умудрился подраться с каким –то бродячим диким псом, причем –уже около дороги, ведшей в город. Пес почти что его уже победил –серьезно покалечил одну из лап, но Кузю спас неожиданный громкий хлопок –кто –то из видевших все это людей застрелил дикого пса из огромного ружья…Сам Кузя после этого долго прихрамывал, и почти не мяукал, то есть –не разговаривал на кошачьем языке, поскольку сильно испугался…
Так прошло некоторое время, и завершился очередной год моей длинной кошачьей жизни. Наступил следующий, в начале которого мне уже было четыре года. На этот раз мой День рождения уже не отмечался в нашей кошачьей компании так, как это было за год до этого, но моя хозяйка об этом помнила. Она накормила меня колбасой и молочной лужей, вымыла меня, как в моем раннем детстве, в ванной своей квартиры под струей горячей воды, затем расчесала мою шерсть и повязала у меня на шее тот самый бантик, который мои подруги кошки подарили мне за год до этого. Потом что –то взяла в руки, направила на меня какой –то коричневый предмет со стеклянным окном, и нажала на кнопку, от которой что –то вспыхнуло в воздухе. Как оказалось, в ее руках был прибор, называвшийся фотоаппаратом, и она меня им сфотографировала –как раз в самом красивом виде. Потом мне показали через несколько дней этот снимок –я себя сначала даже не узнала…
Прошло месяца два -за это время я почти каждый день снова убегала на улицу через форточку на кухне, и возвращалась только вечером. Вновь целыми днями мы нашей кошачьей компанией бегали по подвалам, гоняя мышей –и иногда их уничтожали –но теперь Кузя нами уже не руководил. Теперь мы с Симой на пару взялись за роли «вожаков», и не только кошки, но и даже коты выполняли все то, что мы своим кошачьим языком и жестами просили их делать. Как и следовало ожидать, мы «возглавили» нашу компанию уже очень скоро, после чего в нее начали приходить не только «домашние» кошки, жившие по квартирам, но и «дикие», которые кормились, в основном, на ближайшей помойке…Иногда мы даже делились с ними едой, которую приносили из своих квартир в зубах. Я, правда, через форточку вынести не могла ни разу…
Вскоре, правда, наступила весна, и несколько дней на подоконник выйти невозможно было вообще -туда падал таявший с крыши грязный снег. Мало того, в начале весны вновь, судя по звучавшей по радиоприемнику музыке, умер какой –то важный человек, и эта музыка, мне уже, честно говоря, немного надоевшая, вновь звучала несколько дней подряд. Вскоре и его заменили, но уже довольно –таки надолго…Во всяком случае, потом я этой мелодии уже не слышала вообще…
А спустя еще примерно месяца два, когда весна была уже в самом разгаре, и снега не было вообще, началось что –то странное…Это поняли даже мы –кошки, почти целыми днями бегавшие по улицам –из помойных ящиков исчезли все пустые бутылки, в нас ими больше не бросались, да и те люди, кто их обычно выбрасывал, сами куда –то исчезли. Для нас это было весьма удивительно, ведь прежде мы такого не видели никогда…
Но дальше дела наши пошли еще хуже, причем, как мы –кошки –поняли, этот ужас растянется надолго. Вскоре нас всех –и меня тоже, причем –не только на улице, но и дома –перестали кормить колбасой, которая вообще куда –то исчезла. Моя хозяйка, когда я просыпалась утром или приходила домой вечером, меня колбасой больше не кормила. Теперь, кроме молочной лужи, я питалась только сухим кошачьим кормом, представлявшим из себя что –то твердое, и какие –то скользкие мясные консервы. То ли там была тоже колбаса, то ли –мясные куски, я не понимала, но, тем не менее, ела, причем –в большом количестве…
Мы –кошки -надеялись, что этот процесс продлится недолго, но он растянулся аж на несколько…последовавших лет. Причем, дальше стало еще хуже –где –то через полгода того же года, когда прошло жаркое лето, проведенное всеми нами практически безвылазно на улице, нас перестали хозяева даже поить натуральным молоком. Теперь хозяйка наливала мне по утрам содержимое каких –то странных молочных пакетов трех разных цветов –синего, зеленого или красного с полосками, но натуральным это молоко можно было назвать с большим трудом. Все больше и больше мне приходилось есть содержимое консервных банок, которое плавало в каком –то скользком соусе. Правда, когда очень –особенно осенними вечерами –хотелось есть, даже консервы годились для того, чтобы не заснуть голодной. Так завершился четвертый год моей кошачьей жизни, начавший в ней весьма трудный период, длившийся, как оказалось, достаточно долго…
Пятый же год моей жизни начался очередной снежной и холодной зимой, во время которой мне не всегда удавалось выбираться наружу, через форточку на улицу. Снега было так много, что на подоконнике некуда было поставить лапы, чтобы не поскользнуться и не сорваться вниз. Как выяснилось позже, уже в середине зимы, моя подруга –кошка Сима –рассказала мне на нашем кошачьем языке, что так погибли две наши знакомые дворовые кошки, кормившиеся на ближайшей помойке. Одна из них сорвалась с дерева, не попав лапами на скользкую ветку, а другая разбилась, когда сорвалась с небольшого домика около помойки, по крыше которого и пыталась пройти…
В середине зимы мне исполнилось пять лет…В этот холодный зимний день мы –кошки –решили собраться в подвале нашего большого дома, чтобы это отметить. Дворовые кошки натаскали с помойки обрывки какого –то большого одеяла, чтобы мы могли на нем лечь, некоторые принесли оттуда какие –то выброшенные людьми остатки еды –в том числе, и консервов. Мне повязали снова на шею бантик –на этот раз зеленого цвета, и долго поздравляли на нашем кошачьем языке, после чего мы чуть ли не до утра следующего дня мяукали в подвале поздравительные песенки. Но, когда я только утром вернулась домой, моя хозяйка меня наказывать не стала. Она поняла, какой был день, поэтому снова накормила меня мясными консервами…
Прошло некоторое время –примерно полтора месяца, и наступила весна, в начале которой очень долго таял весь зимний снег. Наконец, на улице снова стало по –весеннему красиво, и мы –кошки –всей своей компанией вылезли из подвала, почти целыми днями бегая во дворе нашего большого дома. Мы то сидели под балконами, исполняя на разные голоса наши кошачьи песенки, то скапливались большой кучей около помойки, подкармливая наших «диких» друзей –дворовых кошек; а иногда, как и раньше, вновь всей нашей компанией гоняли по подвалам мышей, часто уничтожая их на месте. Убитых грызунов мы, в основном, вытаскивали в зубах на улицу и бросали около помойки, но некоторых так и бросали прямо в подвале. Затем, когда хотелось есть, мы почти все время поедали остатки того, что сваливалось там же –на помойке. Иногда там даже попадались вскрытые и частично съеденные банки консервов –видимо, некоторые люди этого есть не могли, а нам –кошкам, когда хотелось, обычно было уже все равно…
Вечером я приходила домой иногда так поздно, что хозяйка даже начинала меня уже искать на лестнице в подъезде, не спряталась ли я где –нибудь там. Но я, как всегда, проскакивала на кухню через форточку, после чего с довольным видом садилась на подоконник около плиты, где было теплее всего. После этого мне только оставалось дождаться, когда хозяйка покормит меня мясными консервами, или же нальет молочную лужу из пакета –синего, зеленого или же красного в полоску цвета. Потом можно было, еще более довольной, сваливаться на свой любимый коврик на полу и спать до следующего утра, что я обычно и делала…
Так продолжалось всю весну –до самого лета, после чего я –впервые в своей жизни –и совершенно неожиданно –была взята с собой своей хозяйкой в ее поездке за пределы города. Хозяйка взяла меня на руки, аккуратно положила в прозрачную пластмассовую клетку с ручкой, чтобы нести в руке, собрала чемодан с вещами и отправилась на большой вокзал, чтобы сесть в поезд, который вез ее далеко за пределы нашего города –к тому месту, где было много воды и очень тепло –гораздо теплее, чем даже летом в том городе, где я и живу…
Ехали мы на поезде очень долго –по –моему, два дня и целую ночь. Хозяйка, ехавшая на верхней полке, все смотрела за мной, а мне, если честно, было не очень –то удобно сидеть в этой маленькой клетке –невозможно было повернуться, поднять, как обычно, хвост трубой, и так далее…Но дня через два все это завершилось, когда мы, наконец, приехали туда, куда и было надо добраться...
Моя хозяйка ничего не делала целыми днями, все время отдыхая под солнечными лучами. Для меня это были лучшие дни нашей длинной совместной жизни -МЫ ВСЕ ВРЕМЯ БЫЛИ ВМЕСТЕ. Утром и вечером каждого дня она сидела во дворе деревянного дома, где и жила в те дни, в большом красивом плетеном кресле, в тонкой коричневой одежде и большой шляпе. А я сидела у нее под ногами, и вертела по сторонам головой, словно охраняя свою хозяйку…
Днем же хозяйка носила меня на руках на берег ближайшей воды –ее было очень много, другого берега не было вообще. Это, как я узнала, называлось –«море»…Это самое море для меня казалось чем –то невероятным –там было так много воды –гораздо больше, чем в любой луже, что мне даже смотреть на нее было страшно. А хозяйка моя в нем купалась каждый день, причем в этот момент на ней…вообще ничего не было из одежды –она, плавая в море, или лежа затем мокрой на берегу, была, как я –совершенно голой. Я сидела рядом с ней, и только изредка мяукала, а так тоже закрывала глаза от солнечных лучей, и иногда засыпала…
Именно тогда я впервые полюбила свою хозяйку по –другому, когда и увидела ее совсем другой. И, хотя она была уже немолодой женщиной, смогла сохранить свою человеческую красоту, которой можно было только позавидовать…
Кроме того, именно там же я впервые в своей жизни попробовала на вкус еще одну, новую для себя еду –рыбу. Я подходила к краю воды моря, и вытаскивала зубами за хвост рыбу, которую бросали на берег. По –моему, она была еще живой, и было немного страшно смотреть ей в глаза. Но хозяйка научила меня эту рыбу есть, и она мне вскоре очень понравилась…
Но скоро вся наша поездка завершилась…Меня снова посадили в пластмассовую клетку, и хозяйка понесла меня в ней на вокзал, чтобы ехать на поезде домой. Через пару дней мы были уже дома, а я за это время очень соскучилась по своему коврику на кухне квартиры, и, естественно, по своим многочисленным друзьям –кошкам во дворе, которых не видела, как мне казалось, очень долго…
За это время, что меня не было, произошло одно приятное событие -моя подруга –кошка Сима –стала мамой, принеся в наш общий подвал пятерых котят –трех маленьких котов и двух маленьких кошек. Прямо, как у меня в раннем детстве –три брата и две сестры. Кстати, появившийся тогда же в нашем подвале уже совсем старый и больной наш прежний вожак –кот Кузя –рассказал тогда мне, что видел тем же самым летом, там же –за городом, где и раньше –моих братьев и сестер. Они, как и раньше, жили в «хороших руках» –причем, как старшие –одного со мной возраста –так и младшие, родившиеся после нас…
Маленьких котят, родившихся у Симы, мы тогда выхаживали, что называется, всей нашей большой компанией. Сначала они, как и мы –с моими братьями и сестрами после рождения –только жалобно пищали, все время просили есть, и практически не стояли на всех четырех лапах. Так продолжалось несколько месяцев, и мы даже не заметили, каждое утро выходя из своих квартир, и большой кучей скапливаясь в подвале, как прошло не только лето, но и холодная дождливая осень. После чего наступила очередная зима, которая в моей кошачьей жизни была уже, как ни странно, шестой по счету…
К этому времени маленькие котята, родившиеся у Симы, уже немного подросли, и смогли самостоятельно стоять на лапах. По –прежнему, мы всей нашей кошачьей компанией выхаживали их в подвале, а я Симе немного, если честно, завидовала –своих котят у меня тогда еще не было, да я, в общем –то, тогда к этому и не стремилась. Когда мне самой –в середине зимы –исполнилось шесть лет, я это даже не заметила. Помогая Симе, я почти на целый день оставалась с ее маленькими котятами в подвале, пока их мама ходила за едой на улицу. Иногда остальные кошки сами что –нибудь приносили в зубах. А я сидела около котят, и вспоминала рыбу –настоящую, морскую рыбу, которой меня хозяйка кормила во время нашей с ней поездки к морю предыдущим летом. Теперь же, холодной зимой в городе, приходилось, в основном, питаться консервами, сухим кошачьим кормом из больших бумажных пакетов вперемешку с содержимым молочных луж, которые в мою лоханку хозяйка, как и раньше, наливала мне каждое утро из пакетов –синего, зеленого или красного цвета…
Этой же зимой мы –кошки –узнали –с интервалом в месяц –о том, что у нас произошли две трагедии подряд. Сначала погиб наш прежний вожак –уже совсем старый и тяжело больной Кузя –в соседнем с нашим домом дворе он попал под большую машину, сгребавшую с дороги снег. Мы его так потом и не нашли –видимо, его засосало в трубу машины вместе с снежной массой, но место его гибели нам показали дикие кошки с нашей помойки. А затем –в том же дворе –погибла и еще одна наша подруга –дикая кошка, которую когда –то звали Машкой. Пытаясь найти еду, она залезла в мусорный ящик, но в этот момент кто –то из злых людей захлопнул его железную крышку. Машка не смогла выбраться наружу, и через некоторое время ящик увезли на большой машине, куда подняли на маленьком кране. По дороге Машка задохнулась в ящике, который так никто и не догадался открыть, да там так и осталась. Это была весьма своеобразная кошка –у нее шерсть была грязно –серого цвета, зеленые глаза светились в темноте таким же цветом, а каждое лето, когда я была еще маленькой, и вместе со всеми орала песенки под балконами, ее мяуканье было слышно громче остальных…
Так печально завершилась для нас эта зима, уже шестая в моей долгой кошачьей жизни... В честь погибших друзей двух котят из потомства Симы мы назвали соответственно «Кузей» и «Машкой». А я этого Кузю запомню до конца своей кошачьей жизни, какой бы долгой она не была. Настоящий лидер всех котов и кошек нашего дома, вожак нашей компании…Кроме того, именно от него –на своем кошачьем языке я узнавала сведения издалека, из –за города, где жила моя мама –кошка Маруся, и мои братья и сестры –как старшие, родившиеся вместе со мной, так и младшие –родившиеся немного позже…
Теперь же связь с ними была, скорее всего, потеряна уже совсем. И можно было только догадываться о том, что могло происходить с ними дальше…
Этот год, когда мне было шесть лет, меня вообще не радовал ничем…Весна была долгой и холодной –мы, в основном, прятались в подвале, лето –дождливым и коротким –мы тоже редко выходили на улицу, осенью как –то очень быстро выпал снег, и нам –кошкам –снова пришлось прятаться в подвал с улицы. Так год прошел быстрее обычного, и наступила новая зима, уже в моей кошачьей жизни седьмая по счету. Именно с нее и начался весь тот период времени, который мне не хочется вспоминать подробно, как предыдущие года, потому, что хорошего тогда почти ничего не было. Продолжался он очень долго -как оказалось, целых семь лет…
В первый год из этих семи лет была очень холодная и длинная зима, которую я вообще пересидела дома, вдвоем со своей хозяйкой, снова сохраняя ей свою кошачью верность. Дама месяц проболела такой болезнью, от которой у любого человека поднимается температура, он все время лежит на кровати, пьет таблетки и воду в большом количестве, вытирает платком нос и громко кашляет, не давая спать соседям по дому ночью. Я даже не спала по ночам на своем кухонном коврике, а лежала рядом с ней –на полу около кровати, чтобы лишний раз показать ей свою преданность и верность. К ней люди не ходили вообще, поэтому я –кошка Анфиса, которой к тому времени было уже семь лет, была для нее, как и всегда, самым верным и преданным живым существом…
После этого была весна, которая тоже была очень длинной и холодной –казалось, что она никогда не завершится…А затем неожиданно наступило жаркое лето, во время которого я снова на целые дни пропадала во дворе, в нашей кошачьей компании –там мы продолжали растить совместными усилиями котят Симы, кормили их едой, которую приносили в подвал, обучали их охотиться на мышей и птичек, и, естественно, отбиваться от наших извечных врагов –диких дворовых собак…
Но в конце того же лета, когда пошли дожди, и осень наступила раньше времени, в нашей кошачьей компании неожиданно появилась кошка, внешне очень похожая на меня –звали ее Линка. В нашем подвале я ее раньше никогда не видела, и, в то же время, мне казалось, что я ее знала очень давно…И тут, присмотревшись внимательно, я поняла –это кошка Линка была моей сестрой, одной из тех, что родились вместе со мной, за семь лет до этого. Она меня тоже узнала, и мы долго терлись носами друг об друга, обрадовавшись нашей долгожданной встрече. Вечером я привела Линку к себе в квартиру, и, на мое счастье, хозяйка моя ее не выгнала –видимо, поняв, что она была моей сестрой. Ночью этого же осеннего дня, сидя на подоконнике и глядя на Луну за окном, мы не спали вообще. Линка на нашем кошачьем языке долго рассказывала мне, как она жила все это время, и как ей удалось меня так неожиданно найти…
Как оказалось, все было не так уж и мрачно, как я боялась ожидать…Все –и наша мама –кошка Маруся, и все мои сестры и братья разных возрастов –как моего, так и младшего –были живы, и попадали в хорошие хозяйские руки людей. Но самой Линке не везло с хозяевами -за это время ее перепродавали и покупали на рынке для животных, что недалеко от нашего дома, по четыре раза…
Сначала она попала –в трехлетнем возрасте –в руки женщины, которая через год уехала в другой город, пустив Линку на продажу. Следующим хозяином был мужичок, неожиданно умерший через два года от того, что много пил какую –то противную жидкость с резким запахом спирта, от которой у всех людей почему –то начинаются проблемы со здоровьем. В шестилетнем возрасте Линку подобрали на улице, и снова продали на том же самом рынке –на этот раз молодому мальчику, которому было не так много лет, и который, как оказалось, учился в школе. Но буквально через несколько месяцев он куда –то уехал –далеко за пределы города, причем –на какой –то большой машине зеленого цвета с красными полосками, и вскоре где –то далеко был убит плохими людьми. Как мне удалось догадаться своим кошачьим умом –его взяли на армейскую службу, он оказался где –то очень далеко, где шла какая –то долгая война, и там потом был убит врагами…
А от своей последней хозяйки –дамы старшего возраста -Линка просто –на просто сбежала. Та целыми днями не давала ей выходить на улицу, кормила ее только мясными консервами, и моей сестре в итоге все это надоело. Месяц промучавшись, Линка в один прекрасный весенний день с разбега высадила окно на кухне квартиры, где жила, и выскочила на подоконник, а с него –и на улицу, благо окно было на первом этаже. После чего, пробежав по городу несколько улиц, она нашла меня –якобы, по дороге какие –то дикие кошки рассказали Линке, как и где меня можно найти…
Так завершился седьмой год моей кошачьей жизни…Следующие шесть были одним сплошным кошмаром –радовало только то, что мы с моей сестрой Линкой у моей хозяйки уже жили вдвоем, и нам было гораздо лучше, чем раньше –поодиночке. Даже нам –кошкам, стало совершенно нечего есть –продукты, которые ели люди, тогда практически отсутствовали. Моя хозяйка, вечером приходя домой, не раздевалась, а снова оставляла нас одних, уходя куда –то недалеко за какими –то цветными бумажками. Исчезло даже молоко, которым она меня когда –то кормила, вскоре пропали и последние консервы в железных банках. Иногда, правда, хозяйка их приносила, но есть их было невозможно -они были какими –то совершенно невкусными, явно привезенными откуда –то издалека –в общем, даже нам с Линкой совершенно не нравились…
Во дворе нашего дома часто собирались уже немолодые люди –в основном, дамы, которые что –то бурно обсуждали, ругались, в общем –как нам было понятно, происходило что –то ужасное. А наш любимый подвал, наоборот, заняли какие –то странные молодые люди, почти все время сидевшие там с большими предметами, из которых шли звуки мелодии –гитарами, но после себя они оставляли горы пустых бутылок, окурков сигарет, сожженных спичек и надписей на стенах подвала, сделанных несмываемыми красками. Нам –кошкам –из подвала пришлось уходить, и теперь зимой мы грелись около небольшого кирпичного домика рядом с помойкой -там стояла большая лоханка с горячей водой и большими трубами около нее. Домик назывался «котельная», и он нам тоже понравился –благо, и до помойки, где изредка можно было что –то найти, было совсем рядом…
За эти голодные и ужасные годы перемерло почти половина кошек в нашем дворе –в основном, погибали те, кто жил на улице. Они либо замерзали зимой, либо погибали, попадая под колеса машин, проезжавших мимо. Но все это, наконец, завершилось, когда прошло шесть лет, и наступила тринадцатая в моей жизни зима, которая, хоть и была опять очень длинной и снежной, но мне понравилась и запомнилась. К тому времени мне –кошке Анфисе –уже было тринадцать лет, и я никак не ожидала, что смогу прожить так много времени, но мне повезло. Мало того, мне –и моей сестре Линке, наконец, в уже приличном возрасте, удалось –таки познакомиться с двумя котами, которые вызвали у нас неподдельную симпатию по отношению к ним самим…
Но ничем наши симпатии так и не завершились. Никому –ни нашим подругам –кошкам во дворе, ни нашим хозяевам «поженить» нас так и не удалось. Одного из котов звали Степа, второго –Федя, но нам с Линкой в итоге они оба не понравились…Нам не хотелось заводить своих котят –нам хватало тех шестерых, которых мы помогали растить нашей подруге Симе -им было уже по шесть лет…
Может быть, кому –то это и было непонятно, но мы –теперь уже с Линкой вдвоем -по –прежнему сохраняли верность моей хозяйке –одиноко жившей даме. К тому времени она уже все время сидела с нами дома, не пропадая на целые дни, как раньше, но, к сожалению, все чаще болела, чем раньше…
Получается, что к тому времени нам с Линкой было уже по тринадцать лет, что для кошачьего возраста было уже очень много. Но, как оказалось, к тому времени еще была жива наша мама –кошка Маруся, а вот с остальными братьями и сестрами все сложилось не так удачно. Два наших брата не смогли пережить то время, когда даже у людей были большие проблемы с едой -они умерли с разницей в год, после чего их мертвые тушки оказались, как и следовало ожидать, на помойке за городом. А наши сестры, тоже помучавшись от голода в эти же самые годы, пережили своих хозяев -те умирали от старости и человеческих болезней. После чего уже третий раз в жизни оказались на продаже на рынке для животных. А куда делись дальше –никто не знал…Младшим же нашим братьям и сестрам, родившимся после нас, повезло больше –они все были вместе, в одном доме за городом, и жили вместе с нашей мамой –кошкой Марусей. Та уже была совсем старой -ей было двадцать шесть кошачьих лет, но, тем не менее, она чуть не стала мамой в третий раз. Благо, кот, которому она «понравилась», в последний момент куда –то делся…
Так завершился трудный период нашей кошачьей жизни, и настали новые, относительно спокойные времена. Хозяйка снова, как и в моем кошачьем детстве, кормила нас молоком, колбасой –мной уже практически забытой, и сухим кошачьим кормом, который сама приносила домой в больших бумажных пакетах. Иногда мы –с разрешения хозяйки –приводили в гости и нашу подругу –кошку Симу, которой, без сомнения, нужны были силы, чтобы выращивать свое потомство, которое, как известно, мы поднимали «на лапы» всей нашей большой кошачьей компанией…
Затем время, как ни странно, пошло очень быстро, и мы с Линкой даже не успевали следить за изменениями времен года на улице. Пролетело еще несколько –по –моему, почти пять лет, и мы стали совсем старыми, толстыми кошками, которые не пролезали даже через оконную форточку на улицу. За эти пять лет мы, что называется, откормились так, что растолстели дальше некуда. Теперь мы больше были похоже на хрюшек, чем на кошек –особенно, в нашем возрасте –а нам было уже по восемнадцать лет…
Весной этого же года, когда нам было уже по восемнадцать лет, от наших –тоже уже постаревших –подруг –кошек во дворе, мы узнали, что далеко за городом все –таки умерла наша мама –кошка Маруся. Никто не ожидал –даже мы –не того, что она умрет, а того, что проживет она так долго –тридцать четыре кошачьих года. Под конец жизни, как нам с Линкой рассказали наши подруги на своем кошачьем языке, она совсем стала старой, передвигалась на лапах очень медленно, а умерла в том же самом большом деревянном сарае, в котором мы с Линкой и другими нашими братьями, которых она пережила, и сестрами когда –то и родились. Ее хозяева закопали кошку –долгожителя в ближайшем лесу, не рискнув выбросить на помойку…
А летом того же года –когда в нашем городе было очень жарко, и мы вообще не знали, куда деваться, чтобы охладиться, наши подруги –кошки предложили нам попробовать пить воду из пруда, находившегося недалеко от рынка для животных. К счастью, там даже иногда водилась рыба –настоящая, живая рыба, которую лично я не ела со времен своей поездки с хозяйкой к морю, а Линка, наверное, сроду не знала, что это вообще такое…
И однажды мы с Линкой сделали большую глупость, сыгравшую для нас роковую роль. Выловив очередную рыбу из этого пруда –причем, весьма больших размеров, мы с трудом дотащили ее в зубах до нашей квартиры. Хозяйка очень удивилась, когда ее увидела, но не поняла нашего языка, когда мы стали объяснять, откуда, собственно, мы ее принесли. Но, когда кто –то из людей ей на нас пожаловался, дама, забыв о нашей с ней многолетней взаимной симпатии, просто –на просто ВЫСТАВИЛА НАС НА УЛИЦУ, обещав, что отправит на ближайший рынок на продажу. Так мы с Линкой под конец жизни стали БЕЗДОМНЫМИ ДИКИМИ КОШКАМИ. Нам не светили больше молочные лужи, куски колбасы, теплые коврики –теперь мы жили на улице, как и многие наши подруги –дворовые кошки и коты. Радовало одно –мы больше, чем раньше, уделяли времени подраставшим котятам Симы –вернее, к тому времени, уже почти взрослым котам и кошкам…
Примерно год спустя, когда вновь настала весна –причем, как оказалось, уже нового века в мире, мы с Линкой решили вернуться домой –к той самой даме, у которой я когда –то и жила…Но, когда мы забрались по балконам к знакомому окну, мы не увидели не форточки, через которую я когда –то лазила в детстве на улицу –она была уже заделана куском деревянной доски, не дамы в окне –ее уже там не было. И тут, от нашей многолетней подруги –кошки Симы –мы, вернувшись к пруду, узнали страшную новость, которая была пострашнее всех остальных…Выяснилось, что моя хозяйка умерла –причем, одна, лежа на кровати после очередной болезни, которую так и не смогла вылечить. Потом Сима видела, как ее в красном ящике какие –то люди выносили из подъезда дома на руках, и погрузили в большую машину. Потом машина подъехала к нашему пруду, остановилась около ворот длинного забора и ящик с моей хозяйкой понесли внутрь. Больше Сима ничего не сказала, но мы с Линкой и без нее все поняли…
И вот я здесь –одинокая, старая, старая кошка двадцати лет с кличкой Анфиса…Сижу на берегу пруда, брошенная умершей хозяйкой, к которой я сохраняла верность, как могла, на протяжении всех лет нашей совместной жизни. Это все, что я могу вам рассказать о своей жизни…И теперь тех людей, которые подберут меня на старости лет, и дадут дожить свой длинный и насыщенный событиями кошачий век, прошу -после моей смерти, которая когда –нибудь все равно настанет, закопать меня рядом с моей хозяйкой…Наверняка, вы знаете, где она оказалась там, за забором…
А сейчас я подниму хвост трубой, если это еще получится, и снова пойду ловить рыбу, которая мне не дает пока еще умереть на старости кошачьих лет с голоду…
Спасибо, что выслушали меня…Мир, как известно, не без добрых людей…
Вот, мяу, собственно, и все…Мяу, мяу, я пошла –очень есть хочется…
Эпилог:
В последних числах октября 2002 года в центре Москвы, в Таганском районе, на берегу пруда возле бывшего Птичьего рынка была найдена мертвая кошка без признаков насильственной смерти. Как удалось установить, ей было по кошачьему возрасту около двадцати двух –двадцати трех лет от роду, причем бездомной кошкой она стала буквально за два года до этого. Было установлено, что ее хозяйка –некто Людмила Игоревна Афанасьева –женщина шестидесяти лет –умерла за два года до этого –весной 2000 года –в одинокой пустой квартире одного из ближайших домов на Нижегородской улице. После смерти Людмила Игоревна Афанасьева была похоронена на Калитниковском кладбище. По личной просьбе, переданной через переводчиков с кошачьего языка, умершая кошка –ее кличка была «Анфиса» –после своей смерти была похоронена, как человек, также на Калитниковском кладбище –рядом со своей хозяйкой Людмилой Игоревной Афанасьевой. Как домашнее животное, сохранившее своей хозяйке ВЕРНОСТЬ ДО КОНЦА ЖИЗНИ…И заслужившей, тем самым, место на кладбище рядом со своей хозяйкой, -а не как ее многочисленные сородичи –в мусорных контейнерах или же –просто на свалках. Далеко не каждой кошке удается это право от хозяев заслужить, это еще уметь надо…