Много лет назад, ещё при советской власти, выделили мне профсоюзную путёвку для курортного лечения в Цхалтубо. Городок зеленый, в то время довольно ухоженный и уютный, пользующийся заслуженной популярностью благодаря целебным источникам радоновой минеральной воды. Кому приходилось бывать в доступных простым людям здравницах, знают, что бальнеологические курорты всегда чем–то похожи друг на друга –распорядком дня, лечебными процедурами, однообразием питания и обезличенным отношением персонала к пациентам. Но в Грузии всё не совсем так, а если точнее,- то совсем не так, как везде.
Дело не в особенностях ландшафта или климата, а в национальном характере и специфическом образе мышления южан. Темпераментная речь и бурная реакция грузин на любые, даже самые незначительные события, обманчивы. На самом деле, за экспрессивностью скрывается склонность к созерцанию и философская уверенность, что все проблемы разрешатся сами собой,–главное, никогда не торопиться, чтобы не получилось хуже того, к чему уже привыкли. Здесь много говорят, мгновенно принимают решения, но никогда не спешат что-либо делать, если речь, конечно, не идёт о коммерции.
Торговля на Кавказе - чисто мужское и необычайно почитаемое занятие. Под этим подразумевается нечто гораздо большее, чем простой обмен «деньги-товар». Грузины- продавцы от рождения и они достигли высочайшего мастерства в этом ремесле, сочетающем одновременно доходное занятие, спортивное состязание и театральную игру. Стратегия и тактика торгов здесь осуществляется по всем правилам военного искусства –изучение потенциального противника, то есть покупателя, психологическая обработка, построение ловушек, демонстративные отступления и внезапная атака. Главное, не дать покупателю времени на размышление:
- Захади, дорогой, захади! Ай, какой человек к нам пришёл, он знает, где самий лютчий товар. Сразу видно, человеку нужны ботинка. Вот, смотри, какой ботинка, для тибя сошит, я сам такой ношу много лет, ничего ботинка не делается. Вот, подошва, кручу, ломаю, ничего! Хочешь, шнурок поменяю, шёлковый вставлю, только для тибя шёлковый, и под цвет – ботинка чёрни, шнурок чёрни. Что, дорого? Какой дорого?! Ти померь, снимать не захочешь, я тибе даром отдам. Тагда носки купи, слюшай, хароший носки. Почему носки такой дорогой? Так вместе с ботинка!
А, тибе ботинка не надо, носки не надо, зачем пришёл? Ти, наверно, бедны? Тагда бери всё без денег, пусть я бедни буду. Ти не бедны? Купи тагда кастюм. Слюшай, померяй кастюм, деньги не возьму. Или пива купи, хароший пиво, из Кутаис сам привёз.
В нужные моменты продавец воздевает руки вверх, закатывает глаза, цокает языком и вы, словно впадая в гипнотическое состояние, покупаете бутылку тёплого и уже скисшего пива за «два рубли», когда вам доподлинно известно, что популярный напиток повсеместно стоит не дороже сорока копеек.
Свободного пространства у ворот санаториев не бывает- всё заставлено частными «Волгами», «Жигулями», «Москвичами». Багажники открыты, там выставлены на продажу фрукты, домашнее виноградное вино, какое-то мятое тряпьё и декоративные рога с цепочками, якобы для вина. Вне всякой конкуренции грузинский самогон- чача - в разнообразных по форме, но всегда одинаковых по объёму пол литровых бутылках, закрытых жестяными пивными крышечками, - пять рублей, любая бутылка на выбор.
В то время, по воле руководящей и направляющей, проводилась очередная компания по борьбе с пьянством и, за подорожавшей водкой, приходилось выстаивать в многочасовых очередях. Неизбалованный трудовой люд из российских городов, попадая на курорт, не долго дивился либеральным порядкам и доступности спиртного, а сразу, оценив качество пятидесятиградусного напитка из виноградных выжимок, расхватывал вожделенный продукт. По этой причине, большинство отдыхающих, в том числе и многие женщины, постоянно находились в весьма благодушном состоянии и не придавали особого значения разного рода мелочам, тогда как в иных обстоятельствах, нареканий, скажем, на работу столовой, было бы не избежать.
Большинство грузинских санаториев, построенных ещё в сталинские времена, отличаются помпезностью и показной пышностью: мраморные лестницы и колонны, просторные вестибюли и залы, громадные люстры и ковры. Но бронза люстр потемнела, плафоны покрылись пылью и паутиной, ковры обветшали и вытерлись до тканевой основы, штукатурка и лепнина высоких потолков обвалилась – запустение и разруха всегда воспринимались здесь, как неизбежное проявление времени, с которым бороться бесполезно.
Курортники, как правило, поселяются в неуютных, не имеющих никаких бытовых удобств, палатах, вместимость которых позволяет разместить от четырёх до шести-восьми человек. Справедливости ради надо сказать, что есть в каждом санатории номера получше, - бывают даже номера «люкс», - но их, на весь корпус, от силы один-два. Кто там обитает, неизвестно. Мне, по крайней мере, жить в таких условиях не приходилось.
Архитектура, планировка и комфортабельность относительно недавно построенных корпусов, разумеется, первоначально более отвечали представлениям о курортном сервисе. Однако, за недолгий период безалаберной эксплуатации, отличие между «старым» и «новым» сгладилось и в глаза не бросалось.
Отдельная тема - медицинское обслуживание, а точнее, фактически полное отсутствие такового. По убеждению местных курортологов, того, что даёт сама природа, вполне достаточно и вмешательство человека в таинство лечения совершенно излишне. Видимо, поэтому, рентгеновская и прочая медицинская аппаратура, а также оборудование лабораторий, находятся всегда в таком состоянии, когда использовать что-либо по назначению просто невозможно – из-за неисправности или полного отсутствия пробирок, реактивов, плёнки.
Да никому просто и в голову не придёт, что это может быть кому-то нужно, – если никто не делал диагностических обследований и анализов на протяжении десятков лет, то зачем искать себе дополнительную работу и беспокоить понапрасну отдыхающих? К тому же, как известно, анализом кала или мочи даже насморк вылечить невозможно. Впрочем, польза всех этих специализированных медицинских кабинетов и лабораторий признаётся руководством и персоналом санаториев безоговорочно. На это имеются две веские причины.
Во–первых, при всех медицинских кабинетах и их бутафорском хламе, который документально значится, как действующий, числятся и получают вполне реальную зарплату некие специалисты высокой квалификации, - рентгенологи, стоматологи, техники и лаборанты.
Во–вторых, в Грузии любят встречать и провожать разного рода комиссии. В типовую программу приёма важных гостей, наряду с выездом на охоту и заключительным банкетом, обязательно входит демонстрация достижений науки и техники:
- Это у нас рентгеновский кабинет, сам понимаешь, а это стоматологический, а здесь вот лаборатория… А, как же, от прогресса не отстаём, понимаешь…
Но комиссии приезжают, всё же, не каждый день и курортная жизнь идёт своим чередом. Пациенты принимают ванны, пьют чачу, закусывая лавашом и помидорами, тихо беседуют на лавочках в тени деревьев и спят. Работники санатория, облачившись с утра в белые халаты и уютно разместившись в холле, до обеда обсуждают местные новости и свои бытовые проблемы. Со стороны кажется, что никто не слышит друг друга, –говорят все одновременно и очень громко, отчего делается большой шум, который неопытные отдыхающие могут понять, как обсуждение какого-то выдающегося события.
После появления на работе директора, труженики здравоохранения, вооружившись швабрами, вёдрами и тряпками лениво разбредаются по зданию, изображая мытьё окон или полов. Всё делается в одном тягуче замедленном темпе и даже местные пчёлы, несущие на лапках пыльцу альпийских цветов, не летают, а, будто бы, плывут с тяжелым жужжанием в сонном пространстве.
У директора санатория, моложавого, румяного мингрела с благородной проседью на висках, сидят в кабинете дорогие гости, они же и товарищи его детства: начальник городской милиции при полковничьих погонах и управляющий трестом ресторанов и кафе. Окна и дверь кабинета открыты нараспашку, лёгкий ветерок слегка колышет занавески и создаёт ощущение приятной прохлады. Друзья пьют коньяк, закусывают виноградом и грушами, кушают специально приготовленный для них в столовой шашлык и говорят о женщинах, о достоинствах грузинского вина, о своих семейных делах и о растущей дороговизне – раньше за новую «Волгу» приходилось две цены платить, а теперь уже почти три.
Неожиданно на пороге появляются трое ветеранов почтенного возраста с орденскими колодками и значками участников отечественной войны на рубашках.
- Можно войти, товарищ директор?
- Канечно, канечно, входите дорогие, садитесь с нами, сейчас рюмки принесут, шашлик вам принесут.
Директор тянется к телефону, но один из посетителей, жестом останавливает его:
- Не надо, не надо! Мы по делу к вам, только на минуту и уйдём, у нас обед сейчас по распорядку, пропускать никак нельзя.
- Ай, как уйдём? Ви наши герои, честь нам оказали, я рад, друзья рады, а ви уйдём…Слюшаю вас, что надо? Всё сделаем, чтобы вам харашо било…
- Нам сейчас путёвки чуть не каждый год дают, мы в разных санаториях побывали. У вас, в Грузии, в первый раз. Везде нас врачи осматривали, анализы мы всякие проходили, взвешивались на весах. А здесь к нам никто не подходит, никаких анализов не делают, даже весов нет. Это непорядок, положено, чтобы весы были. Я служил в армии майором…
- Ай, ай, ай! Какой безобразий! Никто не подходит! Афициант в столовой тоже не подходит? Подходит? Я скажу, подбегать будет! А вот весы пока трудно, паламались весы. Но я скажу, скоро привезут. Я договорился в соседний санаторий, у них два весы. Зимой один весы нам дадут, тагда будем всех вешать… То есть, не вешать, а как это? Ну, как по русски, забил… А с анализом проблем нэт, сейчас позвоню…
Директор набирает номер и долго уговаривает кого-то на грузинском языке. К разговору активно подключаются его товарищи – говорят одновременно, быстро и много, отчаянно жестикулируют и, наконец, вроде о чём–то договариваются.
- Ну, всё, дарагие мои, завтра и каждый день анализ у вас будут брать. Если что не так, тагда приходите ещё. Да свидания, да свидания, всего харошего.
Уже вечером, в палату на шесть человек, где размещались ветераны, толстая немолодая грузинка, которая убирает коридоры и почти не знает русского языка, принесла чисто вымытые пол литровые банки, на которых ещё блестели капли воды.
- Утро анализ делать мочу. Я забиру.
После её ухода пациенты сообразили, что стеклотару надо пометить. В поисках бумаги и клея обошли все соседние палаты и, в конце- концов, банки с аккуратными белыми наклейками были водворены под кровати. На рассвете, ещё до предписанного подъёма, курортники были разбужены стуком стеклянных посудин, шарканьем и невнятным бормотаньем – уборщица собирала сосуды с мочой в большой деревянный лоток. Выйдя из палаты, она прямым ходом направилась в мужской туалет, где, не раздумывая, вылила содержимое, а посуду сполоснула под краном и выставила сохнуть до вечера на подоконник.
Только через неделю, случайно, ветераны узнали о судьбе проб и процедуре самого «анализа». Однако никакого желания бороться за дальнейшее повышение качества медицинского обслуживания они больше не проявляли – привыкли к царящему всюду покою и лености. Да и почувствовали себя гораздо комфортнее – не надо было рано утром вставать, одеваться и бежать по коридору в общий туалет- банки с «анализами» выносились исправно.
Всё, что не делается, всё не делается к лучшему. Не исключено, что чача и несуетный, не обременённый бессмысленными дополнительными процедурами, отдых усилит целебный эффект радоновых ванн и окажет самое благотворное воздействие на здоровье курортников. И останется в памяти сказка о благословенной стране Грузии, где делают прекрасный национальный напиток, а бывшие отдыхающие ещё долго будут видеть счастливые сны, в которых пчёлы лениво и нехотя плывут в воздухе, выполняя предначертанную им природой работу.