Тащит и таращит. щит. глава 6

Глава 6. Шизо де Люкс.
Ничто не пошло по-новому с очередного дня, мрамордрамор. Шизо де Люкс выругивался и хандрил напропалую, как и положено человеку интеллигентному в 2 часа по полудни, когда все мыслимые дела уже сделаны, а до не мыслимых не дошли пока ни время, ни руки. Обед, жара, но Шизо де Люкс не позволял себе фиесты. Он напряженно ждал ночи и новых напрягов, которые происходили от упущенного времени, которое Шизо умышленно упускал, чтобы потом дождаться неотступной необходимости впрягаться в дела с полной отдачей нервных и ментальных ресурсов. Ничто так не руководит человеком, как внутренняя необходимость. Шизо, давно уже наполовину опустевший внутри, состоял из божественных ям, упущенного времени и бесконечной тянучки необязательных дел, которые он выдумывал себе сам, сподвигаемый внутренней убежденностью, что делать что- то надо. Божественные ямы - это темные подвалы и переулки в сознании, куда время от времени забивались его всегда работающие мысли- пчелы, приводящие к работе и деньгам. Эти божественные ямы были наполнены божественными пузырьками, которые Шизо де Люкс не обновлял годами, боясь своих чудачеств и непривычного самочувствия.
Он стеснялся своих редких чудачеств, которые проявлялись в том, что, выкурив за час сигарет восемь, не умея толком получить от этого удовольствие, он сразу уставал от такого времяпрепровождения и начинал страдать и веселиться одновременно. Чудачества его были совместимы с жизнью и реализовывались, что особенно страшно для репутации, в сфере реального, а не виртуального или галлюцинаторного. Шизо как-то видел в детстве, как гибнут тараканы, пересекая ту невидимую для них черту, которую время от времени проводят: в туалетах, кухнях и других столь же сакральных для повседневного существования местах, используя при этом магический, на первый взгляд, карандаш, купленный в ближайшем хозяйственном магазине. Тараканы не видели линии, нарисованной антитараканьим мелком, или, во всяком случае, не понимали ее смысла, и уж тем более, не видели всей полноты картины из-за своего несоразмерно линии маленького роста, - иначе бы они не травились. И не были бы тараканами. Процесс их гибели - таинственный, но заметный приводил, тем не менее, к столь желаемому результату: тараканов на самом деле становилось меньше.
Вспомнив об этом старом испытанном способе, Шизо оповестил себя, сделав запись в дневнике о создании чрезвычайной Sанитарной Эпидемологической Sлужбы (SЭS). Потом закупил основательно ящик мелков - средство от насекомых "Машенька" отечественного производства. Объявленная себе задача была предельно простая и прагматическая: в профилактических целях, с помощью "Машеньки", нужно очертить непрерывной линией ансамбль правительственных зданий, чтобы вредные насекомые больше не досаждали. Правительственная архитектурная громада соединялась подземным проходом с Институтом Мозговой Ортопедии и Субстанций головного мозга и прилегающей к ней Академией менталоцентристских наук, где Шизо обитал в дневное время суток.
12 (?) километров вокруг вышеуказанных строений были пройдены менее чем за 57 минут. Некоторые случайные прохожие, по мере узнавания дела, просили мелок и принимались активно включаться в нелегкую, но необходимую, по их мнению, работу. Никто не пытался халтурить, случайно возникающие разрывы тут же заделывались с тройным усердием. Не были пропущены ни выщерблины в асфальте, ни бордюры, ни даже ступеньки. Грандиозность длины линии, при очевидной ее не функциональности, вызывала подозрение, что рисующие даже более чем уверены в том, что они достигают поставленных целей изничтожения паразитов, которых развелось уж слишком много. Никто из высокопоставленных "тараканов" так до самого окончания акции и не распознал губительного смысла тщательно вычерчиваемой окружности. Правда, когда линия пробегала мимо главных въездных ворот, постовой, словно почуяв какую-то неуловимую угрозу, показал несколько факов (!) из своей будки, но был не в состоянии предъявить какие бы то ни было вразумительные претензии. И только когда кольцо замкнулось, раз и навсегда разделив тех, кто находился внутри, и тех, кто остался снаружи, люди в форме зашевелились и начали потрескивать своими рациями. Слышно было, как какой-то из них заорал: " По-моему, нас окружили. Мы в кольце!" Через какое-то время, как это обычно случается, к главному " SЭSовцу" - Шизо подошли люди, но уже без формы, стали проверять документы. Психиатр, чьим теориям потом суждено будет встроится в структуру всех мозгов западного полушария на поколения вперед, даже не надеялся в такие моменты вдохнуть и толику понимания в проверяющих. Посмеявшись, таким образом, над собой, своими тараканами и всеми окружающими, Шизо де Люкс всегда благополучно возвращался восвояси опять на поруки двух своих проспавшихся сверх- я.
В другой раз он с транспорантом, на котором в две строки умещались: Дьявол Революция, Каждому 700$, Sex Marx Karl Pistols выбрал несколько надземных пешеходных переходов - там, где люди образуют порой огромные массы, ожидая сигнала светофора, чтобы перейти на другую сторону. Периодически Шизо переходил улицу вместе со всеми с поднятым над головами своим транспарантом. Так происходила "Демонстрация", со всеми характерными для себя атрибутами: центральные улицы, остановленное уличное движение, напряженная милиция, поток людей, движущихся в одном и том же направлении...И было абсолютно все равно, какие именно лозунги были выписаны на транспоранте. Главное, что иллюзия манифестации возникала. И люди, шедшие в колонне вместе с де Люксом, на этот раз сами создавали событие и участвовали в нем, не подозревая об этом.
Шизо с детства не лишенный ума, родителей и финансового благополучия был спокойным и мрачным на свой лад. Вернее, свою не бездарность и оригинальность он превращал в мрачность, называя ее именно так. Громкий смех в его среде почитался за невоспитанность, поэтому и свое чувство юмора он считал ужасным чудачеством. Юмор у де Люкса был самобытным. Это качество не передавалось по наследству, плохо вписывалось в круг его раннего общения, но не смотря на это, все равно изредка прорывалось наружу, но в отчаянном своем варианте. SЭS - акции и демонстрации - лишний пример тому, как угрюмое юморное отчаяние Шизо пугливо, но непреклонно превращалось в его собственный праздник.
Разрядясь таким образом, Шизо снова заполнял свою "обойму", просматривая фильмы, читая... Короче говоря, он нарезал спирали в определенном информационном потоке. Хоть это ничегонеделанием назвать и нельзя, но все же фильмы и чтение не давали такого наглядного и ощутимого результата по заполнению времени как, например, лечение с последующей эволюцией или деградацией пациентов под его руководством. К пациентам де Люкс относился, как художник к своим картинам, как к выношенным им самим детям, но с большой долей отстраненности ради приличия. Это были его творения- настоящие, не на глиняных ножках , которые росли, здоровели или болели на его глазах . Шизо всегда удовлетворенно подмечал про себя, что его при всем при этом нельзя ни в коем случае назвать их кукловодом. Он им, в действительности, и не был. Шизо мог выворачивать, преломлять, но никогда не рвал, не укорачивал пациентов, как бумагу, складывая из них, по большей части, кораблики, которые смело пускал в жизнь, правда, в ограниченное пространство. Потому что те инструменты, которые использовал Шизо в гипнозе: поиск и остановка на наиболее творческих, активных позициях и возможностях личности - ограничивали сами собой круг решения необходимых для полной самостоятельной жизни задач. Таких пациентов, и это обратная сторона гипноза, как - будто занавешивали шорами, их голова, как бы заключалась в невидимую трубу, так что смотрели они потом только в одну сторону - в сторону наиболее удающегося им дела. Пациенты после выписки не редко теряли ориентацию, ключи от дома, чувство юмора, ритма и становились, по сути, похожи на жирафов: вырастая духовно, до них переставало доходить что- либо бытовое, житейское , массовое. И беда, если такие люди случайно знакомились между собой: любые их совместные дела оборачивались тем, что они , как- будто , строили вторую вавилонскую башню: говорили на разных языках, не понимали друг друга. И правда в том, что, как и в незапамятные времена, они во что бы то ни стало, пытались дотянуться до Бога и познать его.
 Сам Шизо не видел большого смысла ни в своих делах, ни в чужих. Он так и не установил, в какой момент именно его душа начала отмирать. Анализируя, не стал лукаво привязывать этот момент к депрессиям, рождению дочери, смерти жены и другим остроугольным событиям в жизни любого человека. Возможно, все дело в том, что жизненных поворотов было так много, что он перестал их замечать, научившись сохранять когда- то принятое направление. Шизо даже хотел, чтобы душа отмерла до конца, дабы увидеть, как она выглядит, пусть даже мертвой, после окончательного своего выхода на сцену мирового театра, где актеры- души расстаются со своими людьми. Тогда, он бы с достоинством пожал ей руку и сказал что- нибудь актуальное: " Сожалею и смею думать - взаимно, что вы не обратились ко мне, как к врачу, но и я не смог в свою очередь достучаться до вас. В общем, жаль, что мы друг другу не пригодились." Представляя себе, что пришел ниоткуда и уйдет в никуда, он нес с собой понимание того, что все, чем он занимается, не имеет никакого смысла.
Шизо по-разному складывал в уме вектора своих жизненных отрезков, одновременно переводя их на столе в спичечные фигуры. Все время получалась одна - перевернутая на бок буква П - похожая на полый контейнер без крышки - геометрическая метафора самого Шизо де Люкса. Эта полупустая полость внутри проявлялась в том, что у Шизо было очень мало потребностей, от чего он страдал и намеренно упускал время, не желая его заполнять, но все- таки пристраивал его, но часто как- то безрадостно. Сильнее всего ему хотелось привить не смысл к вещам и делам, а себя к ним. Дело в том, что все время он пребывал, как - будто бы в клинической смерти: смотрел на себя и все, что с ним связано - со стороны, как наблюдатель, прислонившийся к стеклу размером с ежедневный его путь, и мечтая найти на стекле точку сборки, точку силы, точку восстания, массы, пинкод или как там еще называют, чтобы надавить на нее и растрескать стекло в вдребезги, пусть даже и порезать об него руки. Но только бы овладеть всеми ощущениями жизни, воссоединиться с собой. Он хотел полного, животного слияния с жизнью, отдельными людьми, работой. Еще он мечтал чувствовать себя полноценным и счастливым, не делая абсолютно ничего, например, просто развлекаясь изо дня в день просмотром телепередач или холей ногтей. Шизо не мог полностью раствориться даже в алкоголе, его личность вытесняла любое опьянение, как если бы он сам залезал в бокал, выплескивая через край все содержимое. Специально Шизо не рефлексировал и не оценивал себя. Просто он состоял не из трех частей - инстинкты, эго и супер эго, как он сам стал считать после озарения, а только из двух, причем одинаковых - супер эго и супер- эго или двух сверх- я, абсолютно идентичных близнецов. Оба сверх - я брали под свой моральный контроль жизнедеятельность Шизо де Люкса, не давая созреть и пробиться безумствам, дуракавалянию, любвеобильным изобретениям. Он, как врач, пытался посадить двух своих сверх- Я на велосипед для того, чтобы один смотрел в затылок другому, но они не желали крутить педали, и так и остались сидеть в двуместной коляске неотступно и параллейно друг другу, не желая взрослеть и совершенствоваться.
Как- то спросонья , толком не разобравшись, что в нем кого погоняет и чем управляет, Шизо, в бессознательном состоянии поспешил записать озарившую его теорию личности и метод лечения. Как можно всегда найти, чем заняться по хозяйству, так он всегда находил, что полечить. Это, можно сказать, была отрада его жизни. У Шизо была еще третья отрада жизни или ангел хранитель - его жена. Для второй отрады он всегда оставлял пустую клетку, незаполненную лазейку для некоторого сумасшествия, которое на циничном врачебном жаргоне называлось волшебством , чтобы не всё в жизни было прозрачно. Но жена де Люкса, к сожалению, умерла, не успев испытать на себе катарсисного воздействия его лечения. Впрочем, после него, она бы все равно умерла, но только с недоуменным выражением лица, начинающим переходить в сочувственное понимание по отношению к себе.
После смерти жены Шизо де Люксу стало как- то уж совсем тоскливо. С ней он чувствовал себя защищенным и законченным. Вспоминая каждый раз пословицу - " Бог любит троиться", переводил её на свою ситуацию и считал, что все прекрасное, если посчитать, должно закончиться на ней. Иначе говоря, после смерти жены с ним уже ничего более ужасного произойти, по его рассчетам, не могло. Но оказалось, что на жене ничего не обрвыалось, а вместе с ее смертью к Шизо пришло еще более глубокое понимание того, что когда тебе плохо, не нужно вешаться или пытаться повесить себя на окружающих, даже на самого близкого и родного человека, потому что и он может дать трещину, заглянув в которую, ты еще с большим воодушевлением захочешь сыграть в ящик. В такие моменты нужно молча прислушаться к себе и, возможно, твой настоящий голос заговорит и подскажет коммерческо-творческие или гениально деловые решения. Так думал Шизо де Люкс и не ошибался. Он дал обет никогда не рефлексировать и не копать под себя. После потери одной отрады и ангела хранителя де Люкс решил, что стал чем- то неугодным Праотцу . Тем не менее он продолжал жить и дожидаться , полагаясь на вторую и последнюю известную ему пословицу- " Нет худа без добра".
 Двое его гиперморальных сверх - Я не разрешали Шизо увлечься работой только ради денег, и, в обще , увлекаться. Поэтому, в силу склада своей личности, он мог бы служить тому, кто сможет приоткрыть ему высокий смысл существования - определенный выход из скучающих ощущений жизни.
 Третий поворот в жизни, изменивший его жизненную фигуру- П с двумя поворотами на W с тремя поворотами случился в послевыпускные годы, когда Шизо пошел на удачу в кафе " У Alice" проверить ходившие слухи о том, что не каждый сможет не то найти, не то зайти в него... "Конечно, смотря сколько выпьешь перед этим, чего уж тут странного", - подбадривал себя Шизо де Люкс. Он отправился туда с тройкой своих институтских приятелей. Добрались до кафе, как ни в чем не бывало. Шизо пил, пытаясь притупить бдительность двух своих моральных страж- близнецов сверх- Я, и после шести выпитых бутылок вина он увидел на деревянном столе вогнутые крючковатые извилины - буквы. " И зачем тут письмо для слепых? "- удивился Шизо. Он стал от нечего делать водить по вырезанным на поверхности стола буквам пальцами и, не имея особого желания вникать в начертанное, просто разгорячил пальцы трением, точно так же, как кровь - вином. Стол в кафе " У Аlice" предназначался в помощь духовно незрячим. Каждому ужинающему там подавали 4 столовых прибора ( большую, маленькую ложку, вилку и нож) с выемками и вогнутостями как у картонных фрагментов игры " пазл" для детей. Приборы нужно было состыковывать сообща, чтобы получилось слово- ключ к вечеру и "вырезке" на поверхности стола. Добытая пальцами информация, переосмыслялась потом долго. Вино, чтение, разговоры за длинным прямоугольным столом. Это совместное двух- трех- четырех часовое пребывание в кафе объединяло не меньше продолжительного выезда в пионерский лагерь. Посетители сговаривались встретиться вскоре за этим сколоченным из грубых досок длиннющим столом с каждый раз разным "нарезанным" содержимым на его поверхности.
Пальцы Шизо де Люкса шарили по словесным углублениям в столе. Он, наконец - то, решил вникнуть и прочел: " Alice- акушерка, Великая Матерь, всепрощающая мать всех страждущих вместе с ангелом смерти сотрудничает на паях взаимовыручки и святейшего блага из благ - отсекания всего лишнего..."Вот так вот лаконично и выдержанно, даже несколько официально. Если бы дальше шел какой- нибудь глагол или свойство , относящееся к Alice, то это уже, возможно, походило бы на рекламное объявление. После такого чтения посетители кафе народившиеся вопросы записывали на столовых салфетках и бросали, сложенные в форму корабликов, в огромную стеклянную чашу с водой. Эти замысловатые и не очень, бумажные суденышки оставляли там еще и в знак того, что обязательно еще сюда вернутся. В резервуаре с водой вместе с бумажными корабликами не тонули лепестки цветов и маленькие золотые рыбки, которые очень оживляли все пространство кафе.
После сеанса вождения пальцами по столу, Шизо почувствовал тяжеть в руках., которая очень скоро материализовалась в небольшой шар. Шар быстро рос, разрастаясь цветными плоскостями: из голубого становился разноцветным и большим. Когда шар уплотнился и существенно потяжелел, Шизо де Люкс узрел теплое голубое, как постельное белье, небо. Этот голубой ком взбитых облаков подсвечивался снизу лучами солнца. В самой дальней перспективе небо не сходилось с морем. На переднем плане серые арки стояли под углом друг к другу, как складная ширма. В каменном углублении, под наклоном вниз от нее, через прозрачную переливающуюся воду де Люкс увидел фрагменты иконы. На ней была изображена Alice. На четырех сторонах иконы было написано "Alice" . " I " в имени - это не буква, а подставка для точки. Вода слабо колыхалась. Это Alice дала шанс окунуться в теплую воду, почувствовать себя защищенным, рассмотреть под водой её икону, подумать, расставить все точки над "I". На вытянутых, боковых сторонах иконы в буквы вплетались по цифре - 7, а на коротких- по тройке. В сумме цифры давали число 21. Это знак совершенства, как содержащее священные числа 3 и 7 ( 3, 7, 21- были счастливыми номерами билетов на вступительных экзаменах Шизо де Люкса. Alice была уверена, что запомнит он их надолго, но в его памяти не всплыло ничего подобного в тот момент) 21 - считается пифагорейцами и каббалистами высоко мистическим, самым священным из всех нечетных чисел. Оно является суммой числового значения Божественного имени Alice = 1+10+5+4+1. В алхимии это символизирует 21 день, необходимый для превращения неблагородных металлов в серебро. 21- я карта Таро означает Мир.
Но Шизо де Люкс не рассмотрел на иконе ни цифр, ни "I" в середине, промеж глаз Alice. Еще в школьные времена он на всех экскурсиях в музеях садился на лавки в центре зала и только с них обозревал экспонаты и картины, поворачивая голову вокруг своей оси. Искреннее внимание Шизо могли бы занять только фокусы, блеск, чудеса и яркие одежды, какие бывают у конферансье в Лас- Вегасе.
Несколько раз окунувшись и раз другой нырнув, де Люкс шел в воде до тех пор, пока ноги его не застряли, бессильные сдвинуться с места. Шизо набрал воздуха, присел на корточки и сквозь прозрачную, как воздух, воду увидел лежащее на дне огромное лицо с открытыми глазами и свои ступни заехавшие в ноздри лица Князя Тьмы. Де люкс услышал глухие удары своего сердца, резонирующие на все обозримое пространство, и со страху принял этот резонанс за дыхание лица. У Князя Тьмы не было костюма с блестками и фокусы он тоже не заготовил, поэтому решил взять Шизо де Люкса страхом. Он втянул его через ноздри в себя и показал пленку из 24- х кадров- годов из жизни Шизо де Люкса, подложно смонтированных и снятых с участием актера очень похожего на Шизо с расстояния пятидесяти метров. Князь Тьмы также показал ему скрытый 25 кадр на той же пленке. В нем испокон содержалась информация, которая отпечатывалась в мозгу помимо всякой воли, и потом начинала давить, всплывать, провариваясь в море бессознательного. В 25 кадре Шизо увидел текст своей теории личности, внешние зарисовки экспериментов, пациентов и многое другое, связанное с его методом излечения. Со стороны Князя Тьмы это был сплошной подлог. Князь хотел использовать Шизо в своих целях и потому решил сыграть на том, что якобы именно он прислал Шизо во сне эти идеи. Также Князь Тьмы решил, что будет лучше не скрывать существование Alice, что привело бы к полной фальсификации его авторитета. Но Князь предложил ко вниманию Шизо де Люкса совсем другую интерпретацию числового значения имени Alice:
- 21 можно разложить на 10+ 4+5+2 и трактовать так: 10 заповедей, написанные в 4- х Евангелиях. Они ведут к подавлению, умерщвлению не только тела, но и духа, желаний. Этот мир "благодати" может быть перекрыт только миром 5 чувств, а две единицы - это равновозможные альтернативы выбора. При выборе любой из них не будет ничего отличного, т.к эта равно вариантная вилка заложена изначально: 1=1, добро= злу, белое= черному. Человек, приученный с детства к Alice и ее прямым родственникам, не может не стать в итоге пустым контейнером с заповедями, парой- тройкой притч и, как следствие, погашенными чувствам. В этом скромном "чемоданчике" нет ничего, с чьей помощью можно было бы продвигаться вперед, держась за края небес в полной уверенности, что не упадешь. Иногда даже лучше ухватиться за капрон колготок какой- нибудь бабы, чтобы понять, испытать и прочувствовать то, что не случилось бы при любом другом раскладе. Alice не может предложить себя по настоящему, не может дать счастья, ее все так жаждут только потому, что она себя очень редко являет миру. А когда она наконец- то является , то все сразу же забывают, зачем этого ждали. Люди живут надеждой, поэтому никто не решается проверить Alice на чудотворность. А если их мольбы и просьбы остаются без ответа, то в таких случаях уговаривают себя, что на все, на самом деле, воля божья…
Я же помог тебе стать настоящим заслуженным врачем психиатром, чтобы ты сначала вытаскивал , выворачивал людей и убеждался, что движит ими одно и тоже: деньги, страхи , надежды и инстинкты, а потом внушал и убеждал их в том, что не стоит жить в мечтах, не стоит подавлять желания. И пусть они проверят это на себе. Открой людям глаза: ничего не существует вне них самих, чтобы способствовало их спасению или разрушению. Даже сидя в тюрьме, можно писать книги и создавать свой мир, а все остальное- это неисповедимая интерпретация. Нельзя познать высшие материи, образования и миры, не зная себя. Нельзя отказаться от ада, не зная о рае. Нельзя жить вверху или внизу: путь лежит посередине, отороченный разными легендами и мифами. Нет способностей без силы, воли и желания.
- Но в таком случае, если следовать твоему совету проверять все на себе, и не ждать ни от кого благословения, то быстро накопиться много народу, возомнившего себя, например, Superstar, - усомнился Шизо де Люкс.
- Ну и что. Я хотел бы посмотреть на этот театр. Я хочу посмотреть, что люди могут придумать сами. Пока это только жалкие пародии на нас - Меня, Alice, Праотца и Superstar- и на заложенный нами образ мыслей и действий. Хоть и грешат и мытарсвуют, но все равно это вписывается в предложенную нами систему проживания. Люди - это контейнеры для всем известных притч, заповедей и т.п мутотени, которую далеко не все прочли от начала и до конца. Не представляют даже, чем Библия от Евангелия отличается. А посредством твоей работы, когда ты объяснишь, пусть только и некоторым, к чему нужно стремиться, я возможно смогу найти особо талантливых " режиссеров" по жизни. Удовлетворю свой интерес и, возможно, скопирую, либо просто с удовольствием добавлю в их "спектакли" соли и перца. Выводи к тебе обратившихся на край пропасти, стирай им память. Может быть, они тогда придумают что- нибудь новое, - продолжал свою тему Князь Тьмы
- А по какому принципу вы будете вмешиваться в их жизнь с солью и перцем?
- По всеобъемлющему и всем понятному: кто сильней, тот и прав.
- Но это же пошло - как у бандитов.
- Но никто еще не решал без них ни одно мало-мальски серьезное дело к лучшей выгоде.
- Я не согласен, что все живут и мыслят одинаково. Столько отклонений - это я вам как врач говорю. Вы не правы, наверное, в том, что сводите всех к одному- двум основаниям. Но по какой схеме вы это делаете? - спросил Шизо де Люкс. А про себя подумал, что похоже у Князя Тьмы развития не больше, чем у рядового бандита, если по его воззрениям получается, образно говоря, что все бабы - ****и, а солнце - чертовый фонарь.
- По схеме... Просто я читаю в душах, а не в словах, - удовлетворил ответом Шизо де Люкса Князь.
- А как же такие новшества, как психоделическая революция в свое время, рок-н- ролл...
- Это всего лишь временный стиль саморазрушения, оттяжки, за которыми кроются: один из распространеннейших мифов музыкальной истории, всем известные имиджи общества, рядовой вклад в подсознание...
Услышав хорошо знакомые Шизо де Люксу понятия, он несколько успокоился, но потом:
- Это же все равно - ужасный детерменизм!
- Но вся психология до последнего времени от структурализма до бихеовризма рассматривала человека, как своего рода машину, что прежде всего выражалось в убеждении, что человеческая психика и поведение могут быть сведены к элементарным компонентам. Это же детерминизм, причем физиологический. Да и ты будешь считать, что все психические процессы и сновидения продетерминированы, но потом откажешься от этого своего убеждения... Хочешь посмотреть продолжение пленки?
- Нет. Вот и фильм про меня есть, значит все уже определено, - Шизо де Люксу стало несколько спокойнее, раз уж сам Князь Тьмы оказался так по позитивистски скучен. Это лишний раз подтверждает, что, если все укладывается в 10- ки схем, то и стремиться не к чему и особо не зачем. - А что это за слухи про кафе " У Alice" ходят?- решил воспользоваться моментом Шизо де Люкс.
- Туда попадают люди, стремящиеся знать немного больше просто страждущих, надеющихся и трепещущих, что позволяет им править, лучше справляться с мирозданием, самим достраивать и распределять места улучшенной жизни. И еще - у каждого из них есть то, что они не продадут ни за что и никогда.
- Что же это за блага, которые они хранят? Вряд ли это, например, какая- нибудь наивная и трогательная открытка от первой любви.
- Нет, конечно, это нематериальные и не блага, а так - сущие недоразумения и предрассудки. Пусть живут себе...
- Но о чем тогда написано так много книг, если все определяется, грубо говоря, несколькими схемами и просчитывается в несколько приемов ?- продолжил жизненно важную для своего душевного состояния тему Шизо.
- Все не просто, просто я не девица, чтобы сводить тебя с ума, рассказывая бесконечно. Пишут об одном и том же. Но главное как написать, что усмотреть - новые взаимосвязи, как например , между египетскими рисунками и квадратиками пиктограмм в программе Windows. Между ними есть прямая связь, ты знал? Провели же ее и многие другие казалось немыслимые… Ну и еще у каждого пишущего есть своя определенная фишка...
- А что будет, если я откажусь от вашего предложения? - свернул со скользкой литературоведческой темы Шизо де Люкс еще и потому, что слово " фишка" каким- то образом перекликалось в его языковом сознании со словом " очко", которое, по его ощущениям, можно только втирать. И следственно, всю эту поднятую Князем Тьмы тему хотелось подытожить как сплошное очковтирательство.
- Тогда ты забудешь этот разговор и умрешь от недостатка ощущений: медицинское название тебе лучше знать.
- Но откуда я знаю, что то, что ты мне только что сказал - правда. Понятно, что я не побегу проверять все твои слова, - Шизо де Люкс вот так незаметно для себя стал уже принимать структурную разметку мыслительных оборотов Князя Тьмы, и продолжал думать, исходя из его речей и дальше...
- Ну, университетов мы не кончали, фокусам я не обучен, если я тебя так не убедил, то что ж...- Князь Тьмы знал свое дело.
- А что ты мне делать посоветуешь? Мне скучно жить.
- В этом мы с тобой схожи, - легитимировал наблюдения Шизо де Люкса Князь Тьмы. - Тебе станет веселее, когда начнешь копаться и разбираться в людях. Увидишь, как вытягивая у них, словно шнурки из отверстий, одни истории, с другой стороны, начнут изменяться их качественные параметры и ты сможешь регулировать в них что - угодно на выбор, в зависимости от плотности и правдивости их словесных потоков. И плюс ко всему я наделяю тебя властью над сновидениями и даю тебе вот эти темнофиолетовые очки, чтобы через них ты мог следить за менеджером. Он очень занимателен - это экземпляр специально для тебя, от скуки. К тому же он не чист на руку - а это уже для меня.
 - Я буду стукачом!? Мрамордрамор, доучился.
- Зачем так пошло редуцировать мою, можно сказать, услугу с очками до элементарного наушничества за менеджером. С помощью них ты сможешь путешествовать и по сновиденческой карте, что, по сути своей, не по форме не что иное, как первоначальный прототипный человек. Между человеком и универсумом существует мезокосм - Адам Кадмон или универсальный человек. Он может явить в мир образ Праотца, космического человека или всеобщность психической энергии, если смотреть и суммировать то, что, по сути, в нем происходит, твориться.
- По сути, говоришь. Но все, я уверен, понимают эту суть по-разному, а образ то у него всего один, наверное, как внешний, так и сущностный. Как быть?
- Быть. И образы у него так раз - таки разные. Каждый вкладывает, привносит свое понимание в зависимости от увиденных снов. Адама Кадмона и принято считать поэтому сновиденческой картой, потому что он соткан из снов.
- То есть, когда видят сны - видят на самом деле частицу его или, наоборот, образуют тело Кадмона из своих снов, т.е сны первичнее, чем тело Адама Кадмона?
- Он есть то, что он есть, но видят все по - разному или не видят ничего, или правильнее сказать - не всем являет себя Адам. Ведь он - это высшая сущность.
- Но вот ты так презрительно о людях говоришь, что у всех образ мыслей, мол, и картина мира поголовно почти библейская, даже если они и книги такой не читали - все равно впитывают, всасывают известную информацию через других. Но а сам - то ты, по сути , и сейчас как по писанию шпаришь что- то вроде: " Сотворил Праотец первого человека на земле, и от края неба до края неба: бывало ли что- нибудь такое, как сие великое дело или слыхано ли подобное сему?[ 4: 32]
- Хм. С вами приятно иметь дело. Какая образованность. Вам бы еще образностью овладеть. Есть данность, в которую можно верить, а можно и нет - Адам Кадмон. Есть рычаги управления - Заповеди, Ад, Райские кущи, смертные грехи. А есть люди, которые вращаются не только в этой системе координат. Они - то меня и интересуют.
- И что на них не распространяются вышеперечисленные рычаги, законы?
- Распространяются, только они об этом не знают.
- А, так ты хочешь, чтобы я их запутал еще больше, придумал и внушил какую- нибудь новую мифологию? Я не понимаю...
- Я хочу, чтобы все приписывали свое происхождение мне.
- Ты хочешь оспорить авторство у Праотца? Но что это даст тебе?
- Власть.
- Какую ? Ты ведь не сможешь, например, заядлого грешника определить в рай.
- Да, это не я определяю.
- А что тогда это тебе даст?
- Я буду пытаться сделать людей более счастливыми: я открою им другие возможности, кадры, этюды... Я уже это делаю- продаю божественные пузырьки взамен на года жизни, правда.
- Какой молодец, а почему ты их не даришь безвозмездно?
- Потому, что не все смогут ими воспользоваться с толком. Некоторым и даже большинству - они просто на просто навредят. Поэтому я навожу на них, пока очень избирательно, тех, которые сами смогут вовлечь за собой более слабых и неприспособленных мыслить самостоятельно, тех, кого прямая доза пузырьков свела с ума и не более.
- Каким же образом ты наводишь этих некоторых?
- Придет время - узнаешь. Что же касается остальных, то я, конечно, опускаю сейчас логическую цепочку, как и почему они могут вихнуться. Если тебе не понятно, то...
- Догадываюсь. Не много ли ты на себя берешь? Тебе не достаточно изобретений, сумасшедшего прогресса, истончения всего чего можно, начиная с человечности?
- Напротив, мне подойдут люди, которые совершенно иррационально смогли бы отказаться от изобретений, как ты выразился.
- То есть, если будут более всего почитать именно тебя, то ты внушишь отказаться от благ цивилизации и уйти в… поля? но это уже было в 60- е годы- хиппи, например. Лучше научил бы людей деньги зарабатывать лучше и больше. Как жить то без них и как не быть рациональным сегодня вечером, если завтра с утра тебе опять на работу?
- Во - первых, если доверять будут мне, то жизнь станет гораздо интереснее. Пока это не случилось в массовом масштабе, то я тебя прошу посредством врачебных сеансов гипноза разнообразить людское сознание. Тогда и сны другие видеть глядишь начнут и такими убогими быть перестанут. А художники - это кто? Это люди сплошь почти с моим пузырьковым талантом - потому и живут часто не долго. Они и не работают в привычном смысле, и деньги за свои работы получают достаточные.
- Но не могут же все заниматься творчеством - ты же сам говорил. И что считать творчеством? Если я тебе очень оригинально и неожиданно скажу вдруг, что ты сделан из картона и рассыпишься при первом моем плевке. Вот такая у меня творческая фантазия, например. Ты что за это меня больше уважать начнешь?
Князю Тьмы, чтобы по - нормальному объясниться, нужно было вывести разговор на другой уровень сложности:
- Сознающему себя Божьим созданьем человеку, вряд ли было бы возможно так самовольно перекраивать мир, как того требует моя, дьявольская, сумасшедшая подкорка. А ты мне в этом поможешь, и именно- гипнозом. Исторические метаповествования больше не работают. Меня называют создателем хаоса, но на самом деле я попросту объявил войну тотальности и стал превозносить различия, терпеть несовместимое. Я пытаюсь деконструировать эту божественную реальность на разных уровнях. С тобой мы добьемся большего.
Забегая назад, нужно отметить, что Шизо де Люкс не всегда четко исполнял инструкции и, к примеру, Чарли он, наоборот, пытался оградить от каких- либо творческих , сумасшедших свершений.
- Ну а сколько, Князь, ясного ума и творчества в росписи храмов, не находишь?
- Мне тоже нравится.
- А какая конечная цель всего? Не говори только, что все - игра и люди в ней актеры...
- Да, и люди и боги в ней актеры, по крайней мере игроки.
- Мучился давно вопросом - зачем тогда понадобились болезни разные, вирусы?
- Это низший разум, который так вызывающе может овладевать более высшим, если тот хоть раз даст себе послабление.
- А за что они нам?
- Это вопрос к Праотцу. Я за то, в обще, чтобы был сплошной секс, наркотики , рок-н- ролл и все такое. Придумайте еще что- нибудь - я о том и говорю. Жить нужно учиться!
- А кто будет работать?
- Работать буду я. Я согласен. Лишь бы смотреть, радоваться и развлекаться, на вас глядючи, после работы.
"Чем Князь не шутит, может ему удастся сделать людей счастливыми ", - промелькнуло у Шизо.
- Я согласен на твое предложение. А какая будет награда?
- У тебя появятся новые смыслы и желания. Очки я тебе дал, на тебе еще сигареты - для кайфа, чтоб время зря не терять. Приучайся к удовольствиям. Делай все правильно, чтоб я не часто призывал тебя к себе для разговора. Увидишь сейчас, как тяжело найти выход отсюда.
- Странно, это же нонсенс.
- Иди по морю. Я дам тебе барабан. Твоя задача - удаляться от музыки моего чрева. Сначала ты будешь отстукивать ритмично то, что слышишь, а чем ближе будет к выходу, тебе придется ударять только тобой придуманные новые ритмы. Потому что музыка моего чрева будет постепенно исчезать из твоего слуха. А значит - недалеко и до выхода осталось. Сколько ты проходишь - не известно. Нонсенса никакого нет. Нет такого слова в моем словаре - я имею в виду.
 Шизо де Люкс нашел себя, не известно сколько спустя, на ступенях церковной лестницы. От ударов барабана его голова продолжалась сотрясаться до сих пор. Барабанная дробь как - будто выбила у него добрую порцию мозгов вместе с памятью. Де Люкс чувствовал себя воздушным, как- будто парил, такое хорошее состоялось у него вдруг настроение. Барабана в руках не было, но стук почему- то длился. Он встал, ступил на следующую вниз ступеньку лестницы и услышал органную дробь. Органная, конечно, не дробь, но надоевшая ему за неизвестно какое время барабанная музыка, автоматически превращала всю остальную в оружейные выстрелы.
Почему- то далеко не каждая ступень вещала, вернее, издавала отдельные звуки. Значит где- то должен быть дирижер, ноты, возможно, другие "инструменты", и те, кто смог бы сыграть что- нибудь, отличное от какофонии. Другие "инструменты", как ни странно, найти не составило труда: кирпичи мостовой - клавиши, двери церкви - аккордеон, раздувающий свои меха ветром. Ноты - перелетающие с ветки на ветку группы птиц. Вот почему на Востоке по долгу всматриваются в природу, созерцают ее, как трехмерную картинку, чтобы, в конце концов, она впустила в себя и ты смог бы по настоящему слышать и видеть. Там знают, что можно у нее научиться хотя бы вот - игре. Дирижер понадобиться чуть позже. Если на Западе принято считать, что музыка - это застывшая архитектура, то здесь музыка - это живое, сложное устройство из сговорившейся природы и элементов церковной архитектуры. Может кто- нибудь неожиданно еще и подпевать начнет?
Из размышлений Шизо де Люкса вырвал грохот розового трамвая, дребезжащего своими суставами по мостовой. Будучи все еще под впечатлением, де Люксу все пока казалось одушевленным. Он сел в подползший розовый железный организм, думая в тот момент, что и живые организмы неотвратимо ходят под номером. Подъезжая к зданию Кинофабрики, Шизо де Люкс увидел подходящего к нему менеджера и несколько опрометчиво надел темно-фиолетовые очки прямо в трамвае: Шизо засек менеджера в интересном трико, явно от какого - то дизайнера, купающегося в лучах солнца. При кротчайшем приближении оказалось, что это не трико, а татуировки. Среди них Шизо заметил одну, по виду совпадавшую с местом, через которое он только что выбрался от Князя Тьмы. Менеджер в неглубокой воде шел на руках, держа ноги горизонтально, над дном, а рядом с ним болтался и не тонул какой- то поплавок или кокон. Сощурив глаза, Де Люкс навел резкость и выяснил, что "поплавком" был завернутый в пеленки младенец, живой. Он не тонул, хоть и не был пластмассовым. Менеджер направлял его как бревно к месту, бурлящему в воде пузырьками. Он долго держал младенца над пузырьками, потом собрал их сколько смог, спрятал в пеленание ребенка и стал нырять беспрестанно. Странно, что, не смотря на явно проскакивающее вперед время, солнце горело все в том же направлении, как электрический прожектор.
Через какое - то время Шизо через темно - фиолетовые очки лицезрел менеджера в комнате с фиолетовыми обоями в полоску, лежащим на диване. Усталый после плавания, он отдал странного ребенка своему не менее странного вида окружению, среди которого была одна женщина.
Шизо де Люкс закурил и закрыл глаза. Через 15 минут своего времени он увидел менеджера уже стоящим у игрального стола в казино " Golden Palace". Еще через пол часа Шизо зрительно нашел менеджера у стола, за которым сидели Чарли и его новая знакомая Мотильда. Он так и остался без их внимания, тщетно подливая из бутылок. Шизо курил, закрывал глаза и вперемежку со сном и внутренностями розового организма(трамвая) наблюдал в своих очках как менеджер у себя на работе следил за версткой на компьютере какой- то рекламной подборки. Потом он послал с ними гонца, который бросил эти свежеотпечатанные проспекты в почтовые ящики Чарли и Мотильды.
Шизо де Люкс усмотрел в этом не только тревогу, но и интригу. Хоть в душе менеджер, скорее всего, романтик, но вряд ли он стал бы предпринимать столько действий просто так. Шизо еще покурил и увидел, как менеджер достает из доставленного ему конверта эскиз (рис 15) - этикетку для лекарства " Рыбий жир". Довольный, он уже запускал этот эскиз в печать. И вот размноженные этикетки наклеивались на партии баночек с божественными пузырьками под изрядно кощунственным для них названием - " Рыбий жир". Интересно это получается, если не сказать, что ужасно или тому еще - смертельно.
Менеджер с его делами проносился перед темно-фиолетовыми очками Шизо быстро как кинокадры, непрерывно как поезд, хронологично как история, линейно как время, но это было не время менеджера и не время Шизо, потому что его просто напросто не существовало. Его сжимали, пытаясь подделать под себя и в итоге, сжавшись, время пожрало само себя и разлетелось в взрыве, проткнув своими осколками разносторонние пространства, тем самым осуществив вкрапления в их обширном мегахаусе. Временная ось и тень продолжали существовать как издевательство, вредная привычка. Время продолжали использовать, разбивая по надобности на манер гипертекстовых ссылок, поэтому временная реальность Шизо отслаивала по мере необходимости такие же временные фрагменты от жизни менеджера, и оба они являлись побратимами ссылками на друг друга.
"Да, он похоже замыслил обогатиться, но странным каким- то способом" ,- вернулся мыслями к менеджеру Шизо. "Наклейка "Рыбий жир"...наверное, выбрана для того, чтобы преподнести неожиданный сюрприз преимущественно болезным, что все равно очень произвольно, а не избирательно, как предупреждал Князь Тьмы. Какие все добрые: Князь Тьмы готов работать за всех только, чтобы другие имели возможность творить, развлекать и развлекаться, менеджер и Шизо де Люкс "лечат" людей, в некотором смысле даже оживляют. Такая наметилась тенденция, видимо. Происки Князя, не без него…" Шизо де Люкс долго думал, говорить ли о побочном и не совсем честном, но еще пока все - таки предполагаемом источнике дохода менеджера Князю Тьмы или нет. Решил, что дешевле ему обойдется, если расскажет. Осталось только Князя найти, а узнать у того при встрече, как это сделать - такую важную вещь - де Люкс растерялся. Шизо вспомнил о показавшейся ему знакомой по последнему дню картинке - фрагменте тату на теле менеджера. И по наитию увидел шанс найти Князя Тьмы в том, чтобы вечером, когда менеджер разденется, через темно - фиолетовые очки по - лучше рассмотреть все фрагменты тату и, если повезет, они сложатся в его сознании в путеводитель к Князю.
Сняв, наконец, очки Шизо нашел себя в полной темноте. Он нащупал под собой кожаное сиденье трамвая, вспомнил, что сел в него давеча и, не желая оторачивать сложившуюся ситуацию какими- либо изобретательными выдумками по поводу выхода из сложившегося положения, заснул в поставленном в депо трамвае до утра.
На следующий ночной вечер, Шизо, как и загадывал, удалось рассмотреть тату на теле менеджера через свои очки. Распознав на тату изображение знакомого ему места в городе, он интуитивно двинулся туда - к фонтану на ВДНХ. Шизо, не задумываясь нырнул в фонтан и, к своему счастью, вынырнул уже в знакомом неглубоком море, засвеченный лучами солнца, проявленный намеченным им разговором. Де Люкс снова нырнул, подплыл к лицу Князя тьмы, выложенному непостижимым образом на дне, и застал его с закрытыми глазами. Подождав, он передумал плюнуть, а просто смирился, возвратился обратно и стал ждать, пока Князь сам призовет его.
В очередной день Шизо де Люкс проснулся, как всегда от электронного будильника, на дисплее которого на этот раз вместо показателей времени появилась надпись: " Я знаю, зачем ты приходил ко мне. Продолжай в том же духе". Это послание пришло от Князя Тьмы, не иначе. Шизо де Люкс, не спрыгивая с постели, пытался привязать зародившееся где- то внутри чувство радости, какой не было за всю его жизнь. Не важно, впрочем, откуда именно исходило это чувство - главное, с чем оно отождествлялось. Шизо де Люкс все еще лежал, привыкал к новому ощущению. Большие, низкие окна были открыты. Он чуть было не нырнул в них, забыв, что есть такой закон тяготения. Де Люксу хотелось летать. Впервые Шизо чувствовал себя, именно себя, а не свои ограничения, проблемы, необходимости, нужды. Ничто не раздражало, не нагнетало, не считалось лишним. Какое- то не артикулированное до селе желание бродило в нем. Его пока не удавалось нащупать даже перед зеркалом.
 Каждый вечер перед умыванием он вынимал жвачку изо рта и прилеплял ее к зеркалу шарик за шариком, вечер за вечером. На две трети зеркало уже было покрыто разноцветными пахучими комочками. Ни с того ни с сего Шизо потянуло сделать панно. В центр, поверх жвачных шариков он приклеил открытку, подаренную его соседкой - Матерью на какой - то только ей известный праздник. Она периодически поздравляла его непонятно из каких побуждений, будто вербовала в свои сумасшедшие сообщники. Рядом с открыткой Де Люкс прилепил на жвачные шарики бритву, пинцет, ножницы, окурок, пыльный лепесток столетника, пустую бумагу. По краям обрамил это все небольшими глянцевыми вырезками - образами, созданными и пущенными в тираж рыжим Евгением со струнами в волосах. Там же в ванной на веревочных прищепках он развесил телефоны знакомых женщин - их оказалось 3: мобильный его дочери, парикмахера и номер соседки - Матери. Немного обескуражившись, Шизо решил тогда развесить на прищепках бумажки с телефонными номерами всех своих знакомых. Мысленно завершив пано некоторыми деталями, он, наконец - то, исчерпал творческое томление и стал звонить по первым попавшимся номерам. Никого не было дома. Ну и ладно. На самом деле не все были дома у Шизо, а именно - не хватало его самого. Он находился сейчас как в вакууме - в огромном радостном пузыре, в опьянении, после которого будет сложно припоминать где, как и кого он в своей радости осчастливил.
Бродившее в Шизо не сформулированное желание еще не локализовалось, но день был долог. Куда, к чему отнести себя, на какой счет записать это удовлетворенное настроение, какое бывает в дождливую холодную ночь, когда ты под одеялом и нет никакой необходимости вставать. Шизо де Люкс, умывшись, шатался по квартире не как неприкаянный, а просто так ходил, свободный от обычного педантизма в соблюдении запланированного рабочего графика и порядка дел. В ярких лучах солнца ему показалось, что в комнате накопилось множество совершенно ненужных, лишних предметов: каких- то салфеток, декоративных, разно форменных бутылочек из разноцветного итальянского стекла, фарфоровый олимпийский медведь, тарелки на стенах с эмблемами разных городов и стран, нецки, деревянные фигурки слона, черта, две рамки с гербарием из аравийских степей под стеклом, гнутые высушенные ветки, подобранные в Прибалтике, фигурная свечка в форме замка и оранжевые тома Маин Рида с черными оттесками пальм - самое яркое воспоминание детства наряду с клетчатым пледом в рыжий и фиолетовый квадрат на всех диванах и креслах. Все это показалось ему сейчас ненужным, жалким, мусорным. Шизо посмотрел на все это как на продукты переработки, отходы его жизнедеятельности, собранные в этот убогий "музей" на фоне созидающей смерти в преддверии вечности. Что есть вечного в нашей жизни кроме фотографий? Фотография - это своего рода форма обладания. Не важно - фотография ли это из журнала, твоя собственная или фотографические фрагменты памяти, которые не умирают даже после смерти человека, продолжая жить в образном представлении близких погибшего. То, что мы видим, в свою очередь фотографирует нас и несет на себе слой оставленных нами отпечатков, элементы зрительных вторжений. Главное - пытаться разбавлять темный негатив радостными красками жизни, чтобы глядя на чье - либо лицо, нельзя было бы с уверенностью определить: " Бьюсь об заклад- он рос без отца", или " ну что вы хотите от него- он явно рос на улице…" Нужно скрывать свои корни, путать чужие карты, всегда чистить ботинки и не давать бесплатно пользоваться тобой . И главное- знать цену и силу своей любви, чтобы не заводить знакомых, будучи не в силах поддерживать и раскручивать связи. Последнее требование сродни отказу от всех кодов общения, а значит и уходу из общества, где " да- да" означает вежливое " нет", " зайду как- нибудь"- " никогда не жди", " у меня столько долгов"- " можешь ни в чем на меня не рассчитывать". А если скажут, что полюбили тебя с первого взгляда, значит, говорящему уже нечего терять. Реально потерять можно только здоровье и репутацию, а остальное можно, как считал Шизо де Люкс, нарастить, убить, заменить, влюбить. У него даже была идея создать курсы при институте Мозговой Ортопедии и Субстанций головного мозга: "Как полюбить себя и разлюбить окружающих" для несчастно влюбленных и " Как поверить окружающим, не сильно поступаясь собой " - для особо одиноких и скучающих. Шизо де Люкс решил не маяться написанием методички, а выдать за нее "Книгу советов", написанную одним его знакомым еще с институтских времен- сейчас вполне писателем. В планы Де Люкса входило с первого же занятия смешать сразу две группы, перезнакомить их и передружить. Несчастье объединяет, и не все ли равно где знакомиться. Курсы при психдоме, коим по совместительству являлся институт Мозговой Ортопедии…- не самое плохое место. Сам Шизо де Люкс познакомился со своей почившей уже женой на кладбище. Если посудить, это самое романтичное и практичное место для свиданий - с уединенными скамейками, столами, высокими заборами, туалетными закутками, сеткой деревьев от дождя и всегда с продуктовой палаткой у главного входа. Будущая тогда еще жена Шизо с детства жила в коммуналке и часто сбегала на кладбище не по далеку от дома на Электрозаводской. Летом - ночевать, осенью - пить, зимой - свежие цветы подбирать для продажи. Шизо частенько, не отягощенный и не окрыленный никакими желаниями приходил на то же кладбище подумать посмотреть, где лучше - по ту сторону или здесь, и что в том плохого. Кто- то приходил помечтать, поплакать, дать волю ностальгии, а любым делом Шизо было ходить, бродить, место себе подбирать, как некоторые - квартиру. Так, прилег он как-то летом на могилку, уставший, за одно и послушать - может из под земли что- нибудь или кто - нибудь даст о себе знать. А она в это время по тому ряду к знакомой и удобной лавке подбиралась. Заметила его и говорит:
- Ты что ванны земляные принимаешь, к земле привыкаешь? Не рано ли?
Де люкс переполошился. Ходил то он ходил, прислушивался, но это так больше от нечего делать происходило и плюс еще чисто клинический врачебный интерес ворожил, который и привел его в свое вермя к занятиям с душевнобольными. В общем, он не сообразил, что ответить, возмущенный вопросом.
- Или вы на звезды смотрите? Так лучше видно, да? Я с вами, если не возражаете, - прилегла его будущая жена рядом в надежде стащить кошелек.
- Что может быть лучше: звездное небо над нами и моральный закон внутри нас, - опошлил все Шизо де Люкс.
- По большому счету, все это больше похоже на аморалку.
- Вы кто и зачем здесь?- не зная, что чувствовать и говорить в таких случаях спросил Шизо.
- Я грею здесь свою душу, - так пафосно ответила человеку, назвавшему ее на " вы".
Эти слова сотрясли его, по телу пошел озноб. Как точно его будущая жена нашла слова, оказавшиеся сакраментальными для него. Ведь он приходил сюда, по сути за тем же, только никогда не формулировал это так для себя. В потемках Де Люкс не рассмотрел ее лица. Но знал уже, что они созданы друг для друга. Такие точные слова для определения его намерений он вряд ли еще встретит. Шизо затрясся оттого, что эта было и радостью и приговором, который необходимо было приводить в исполнение, по - видимому, без промедлений:
- А за кем вы оставляете право греть ваше тело? Наверное, вы каждый раз устраиваете аукцион? Я был бы счастлив спать даже с вашим ботинком.
- Возьмите для начала мою руку, - подала ему будущая жена, не нащупав в карманах Де Люкса кошелька.
- С большим удовольствием. Примите мое же вы мое сердце.
Тогда Шизо было не важно, ни как ее зовут, ни в чем она одета, ни даже как выглядит. Он припомнил их первую встречу, потому что сейчас испытывал такую же радость, как тогда.
Легко и четко велась Шизо граница между значимым и незначимым. Ко второй категории относилось почти все, исключая добрые и счастливые чувства в настоящем проживаемом моменте. В те времена де Люкс даже раздарил как - то всю мебель из своей квартиры, чтобы избавиться от старой , тленной , ненужной "кожи" и зажить заново с нуля. Но начинать все с нуля не позволили ему родители, которые тщательно бдили его быт, питание и времяпрепровождение, тактично не вторгаясь во внутренний мир. Живи Де Люкс в 60-е, была бы ему прямая дорога в хиппи: сын богатых родителей, периодически бунтующийся в инфантильной неразберихи при выборе ценностей, ими же и зажравшийся. Но Шизо был, к его счастью, не из тех, кто стремился попробовать и испытать все на свете, и потому даже не догадывался, что при желании мог бы стать шизоидом, но до этого надо было долго катиться. А он шел и даже взлетал с родительской помощью практически ровно, с маленькими кренами в сторону юношеского противоборчества, которое, впрочем, не выходило за рамки моды. Он летел и не падал, так что его можно было даже заподозрить в сговоре с ветром, но такими глупостями Шизо не занимался, равно, как и денег на ветер не кидал. Не умея в запале промотать - немного тяготился ими одно время по молодости, пока не решил купить по квартире в Питере и Киеве, помимо еще одной в Москве. В его случае при перемене мест слагаемых - сумма менялась, и жить становилось веселее.
 Скука Шизо от части происходила от того, что у него не было того смысла жизни, который имеют злые вернее две трети жителей планеты, а именно - усердно учиться, работать, чтобы хотя бы годам к 35-40 приобрести себе собственное жилье, машину, французские духи и прочие русские прелести жизни. Не имея этой насущной проблемы, Шизо де Люкс столкнулся с проблемой, с коей многим не бывает досуга столкнуться никогда: найти интересное себе занятие и ради приличия заработать с его помощью деньги. Но гораздо чаще, чем с этой проблемой, он сталкивался с самим собой. Два идентичных его сверх - Я сталкивались, не умея ничем ни дополнить, ни разорить друг друга. Так и жил он без весомых противоречий со спокойным видом на Москву- реку, по которой никуда не спешили чьи- то бумажные кораблики.
Но, как оказалось, волноваться Шизо мог чрезвычайно, даже не подозревая об этом. Будучи настоянным на классической немецкой философии и американской психологии, невероятно выдержанный и сдержанный во всех своих внешних реакциях и проявлениях, Де Люкс, сам того не подозревая, мог в то же время нервничать всеми фибрами своего тела. Выяснилось это, когда он как - то в канун сессии просидел 6 часов к ряду на унитазе со спазмами, пока не провалился совсем, в обморок. От нервов все внутренности бились в истерике, исходили конвульсиями и схватками. При этом внешне он сохранял спокойный и достойный вид даже на унитазе, не в силах отойти от него на метр. Когда подоспевшая скорая помощь привела его в чувства, Шизо спросил, что стало с его ребенком, которого он пол дня рожал. Ему объяснили, что с его организмом произошел нервный срыв, как будто бы им управлял не мозг, а, например, луна, ведь по знаку зодиака Де Люкс - водолей. Известно ведь, что человек на 80 процентов состоит из воды. Часто можно слышать: " Что - то накатило на меня сегодня прямо не знаю", или " Пойду, может отлить получиться", - все это связано с приливами и отливами, коими именно Луна управляет. От нервов или от Луны у Шизо также периодами дергалась верхняя губа. В такие моменты он специально выругивался, чтобы скрыть этот непроизвольный тик.
В тот радостный день до двух часов дня Шизо де Люкс еще не выругнулся ни разу. Ощущение счастья по -прежнему еще никак не идентифицировалось ни с каким - либо конкретным лицом или предметом. Да, Князь Тьмы сдержал свое обещание: у Шизо явно появились пока смутные, но все - таки желания и новые ощущения. Немного обидно, что радость все никак не могла найти своего объекта. Он вспомнил о еде и с удовольствием съел вчерашние баклажаны, запеченные с сыром, луком и майонезом, отрезал кусок балыка с маслинами и, никак не сублимируя своих импульсов, наелся много и от души. После обеда он прищурил глаза, чтобы не выпускать из себя растекшееся после вкусной еды блаженство и ощущение взбитой невесомости, такой же приятной, как взбитый крем на морковном торте. В таком состоянии его первый раз потянуло на горячий песок, к морю, поискать на галечном пляже удачу - камень с дыркой, чтобы плюнуть через нее на все поведенческие клише и себя в том числе, раствориться в этом плевке и соединиться новыми молекулами под солнцем абсолютно невиданным до селе типом. И все равно, если это будет горбатый птерадаптель, неважно. Главное, чтобы были в нем гормоны или гены счастья, пусть даже и животного. Тогда вряд ли будешь надоедать самому себе, как это не редко у Шизо бывало.
После получаса согревания в теплых мечтах о море и новом образе себя, Шизо де Люксу стал мерещиться на том же море - корабль. Чтобы лучше его рассмотреть, он надел свои темно - фиолетовые очки, и раз уж пришлось очнуться в таком движении, то и не грех было раскачаться еще немного, наклоняя корпус за сигаретами и подкуривая одну. В очках он смог рассмотреть флаг на корабле с условными знаками - языком работников кинематографической сферы. Знаки на флаге означали: " опасный хозяин" " не упорствует" " говорить о Боге" " дает приют для больных". В кинематографической сфере работал менеджер. Но шифрованное содержание послания на флаге было настолько не в его духе, что Шизо де Люкс застрял на короткое время в непонятках. Ну, конечно, это мог быть корабль, просто принадлежащий кинофабрике, на которой работал Менеджер. Ведь есть же у них свои самолеты, выездные автомобили... Шизо решил опять сосредоточиться на менеджере, коль уж он получает от Князя Тьмы за обнаружение его темных делишек такое собрание блаженно- счастливых ощущений, на которое он успел подсесть с первого же раза. И такое впечатление, что если за менеджером и не замечалось бы в будущем никаких отклонений, Шизо бы их придумал, только бы длить свое счастье.
На этот раз он увидел менеджера на красном ковре у игрального стола в казино " Golden Palace". С ним происходило все то, о чем ему поведал уже под гипнозом Чарли. Шизо де Люкс в своих очках пересмотрел все перепетии с Лимитой, Юрашей, духом ее Прадеда и трансформации менеджера до появления штрих кода на его теле, и потерял к нему какой- либо интерес. Менеджера он купит, безусловно, черт с ним, мрамордрамор; проработает его сознание и отпустит без всяких мыслей о Евангелие от Луки и деньгоносном трафарете.
Намагниченное новое для Шизо радостное желание к 4 часам дня наконец- то нашло свою "железку". Желание притянулось к большим деньгам Лимиты - к вечности, каким- то мифическим образом порожденной другой вечностью- священным писанием и чудо- трафаретом. Стало ясно, что подаренное Князем Тьмы де Люксу желание - оказалось жаждой денег, а значит власти: но из всего вытекало, что не абсолютной, а мифической. А это значит, что в любой момент она может обернуться призраком. Интересно, как сам Князь Тьмы относился к деньгам. Наверное, их он не считает, раз уж подарил Шизо желание такого рода. Однако в пределах Князя Тьмы родилось еще одно желание: он захотел иметь зрительные, в наглядных образах представления всех экономических законов и концепций разных школ. Нет ничего законченного в этом мире, кроме образов. Если организовать конкурс на самый приличный и правдивый образ, соответствующий деньгам, то можно будет утешаться им потом за не имением оригинала. Князь Тьмы переживал, что у всех такое однообразное видение вещей и подходов к истории и деньгам, что будь в его власти, то заменил бы деньги рассказами о сновидениях, книжными или персонально выдуманными историями. Захотел купить - расскажи продавцу что- нибудь занятное или развивающее. Тогда бы одновременно с работой люди могли , таким образом, работать над собой, и отчуждение от труда можно было бы избежать. С другой стороны, всегда можно обвинить в том, что подсовывают фальшивку. Кто стал бы в таком случае мерилом новизны и доброкачественности денежного эквивалента? Для начала не плохо бы было создать классификатор, энциклопедию известных образов и схем сюжетных линий. Только проект этот, наверное, неисчерпаемый, на первый взгляд, по крайней мере. И кто будет им заниматься - критики, которые ничего путью сами написать нового не могут? Шизо де Люкс почувствовал, что если немедленно не сократит радиус своих мыслей, то легко может выскочить за безопасный круг обыденного мышления в сумасшедшие дебри, пробраться через которые и увидеть свет в конце пути могут только немногие- гении. Шизо не расстался на совсем со своими мечтательными заворотами, оставив о них памятку в ежедневнике: " Нотабене- замена денег рассказами, образный рисунок экономических законов и денежных потоков. " Конечно, все это было из разряда искусства ради искусства, современного, может, и не для чего больше. Современность, как ни странно, чем дальше, тем все больше пытается развратить, по- другому освоить известные понятия, превратить их опять в неизвестные, нереальные, оторванные от жизни , пусть даже и прошлой, как- будто для того, чтобы жить было еще сложней, чтобы в разрыв между мыслями и положением вещей попадали все больше жертв этого обидного несоответствия. Находятся же такие, кто готов заплатить не малую сумму за то, что никакое второе воображение не сможет повторить даже во фрагментах, только если раз не увидит и не оттолкнется от уже где- то увиденного. И будут находиться те, кто готов выложить деньги за это, пока кто- нибудь не придумает для адаптации понятные коды, не расставит акценты и пока очень многие не вскарабкаются по этим предложенным кодам на новый уровень понимания, чтобы потом опошлить или свести все до наркотиков, секса, рок-н- ролла, смерти и денег, что сродни уничтожению всего чужеродного и малопонятного на каждом уровне компьютерной игры " Quake". Все это лишний раз доказывает, что понимание и переваривание - процесс сам по себе не безобидный, потому что в его ходе меняется не только сам субъект, но и объект понимания. И зависимость устанавливается обратная: чем менее может измениться субъект, тем более меняется объект и мнение о нем.
Шизо де Люкс не нашел лучшего подспорья в сложившейся умозрительной ситуации, чем выйти из нее с первой попавшейся идеей. Идея попалась ему неожиданная для его высоко морализированной, образованной и, надо сказать, еще прежней личности, т.к после общения с Князем Тьмы, он постепенно начал мутировать изнутри, как после атаки какого - нибудь вируса. Шизо менялся и внешне, начиная со стиля и покроя костюма. Рукава ранее ни чем не примечательного костюма он отдал перешивать так., чтобы они стали состоять как бы из трех частей. Из самой верхней части рукава свисала чулочная резинка, одинаково, как и из носок, при большом желании пристегивающаяся на разные усмотрения. Брюки он укоротил до колен. Как индивид Шизо становился более интеллектуально и морально распущенным, что прибавляло некоторый шарм его личности. Два его сверх - Я наконец- то вылезли из двуместной коляски и стали расходиться в разные стороны от проторенного пути. В новом качестве Шизо решил добыть Евангелие от Луки и трафарет - сетчатые чулки Лимиты во что бы то ни стало. Это и была та первая попавшаяся идея, на которую он с радостью переключился. Все равно в битве за атрибуты все перестреляются за право обладания, стоит только оставить чулки - трафарет для денежных предсказаний по книге книг. Иначе такой существенный перевес, как трафарет и Евангелие в руках одного, нарушил бы симметрию, что в принципе не возможно, потому что не представимо, а значит и не может быть. Поэтому, естественно, что Лимита в любом случае не будет на долго несчастной обладательницей этих опасных атрибутов власти. Только вот Юрашу такие деньги вытеснили бы наверняка из кукольного мира. Но при ситуации: улучшение положения одного или поголовная смертная участь показательных носителей атрибутов, конечно, случится последнее.
 Шизо де Люкс и сам не знал, зачем ему такая радость жизни как деньги в таком сумасшедшем количестве. Ведь получив все шансы, существует неизбежность осознать всю свою ничтожность, если не суметь ими воспользоваться на все 666. К тому же Шизо очень рисковал - ведь у него никогда раньше не было ни желаний, ни амбиций для разматывания жизни на полную катушку, потому что его застойная, спокойная, голубая кровь богача, врача с хорошими манерами никогда не бурлила, а размеренно текла себе, как размеренно продвигались его глаза от строчки к строчке по какой- нибудь заумной книге. Шизо де Люкс вдруг легко оправдал себя в своем намерении : провидение, так сказать, берет его своим орудием, чтобы спасти мир от ужасной заразы, за обладание которой вечно будет слегать черт знает сколько народу. Поделить деньги тоже было бы сложно и не уместно. Делить - значит кому- то отдавать, только никто не хочет знать, что значит и как выглядит этот глагол, ненужный и ошибочный от самого своего рождения. С другой стороны, как посмотреть. А пока смотрели и думали бы - трафарет тем временем бы украли и опять таки убили за него. И потом- де Люксу с большой вероятностью суждено быть известным психиатром, а не финансовым магнатом или трупом в скором времени. Сам Князь Тьмы подкинул ему, как поверил Шизо, в сон теорию и метод лечения, о котором суждено будет узнать всем. А это значит, по сей видимости, что не долго будут оставаться у Шизо эти чулки - трафаретки. Может случится, не исключено, что его придушит кто- нибудь этими же трафаретами. Ну и что. Ему же лучше. Вся философия пошла с того, что отдельные люди, не имея достаточно мужества и не зная способа безболезненно уйти из жизни, стали думать, что же с ней делать , откуда она взялась, что из чего исходит, зачем и кто кого больше имеет - субъект объекта или наоборот…Бог или черт поберет в свое время эту жизнь - тоже вопрос болезненный, равно как и праздный.
При удачном раскладе Шизо де Люкс решил, что получив деньги, пристегнет эти трафаретные чулки к верхней части своих рукавов - к чулочной резинке, на самое видное место, специально, чтоб никто не догадался об их деньгоносности. На добытую сумму заведет новую семью, детей - человек 300. Всех обеспечит. Всех вылечит. Всем подарки подарит. Короче - станет святым но не духовного, а материального значения. Де Люкс даст сам себе этот титул. И будут поклоняться ему больше, чем Праотцу и Князю Тьмы. Вот тогда Князь, будет повод, обрадуется такому новому творческому решению вопроса веры и поклонения. Хотя не исключено, что в таком случае, может статься, Шизо поклоняться никто и не будет. Зачем, если он и без того деньги будет раздаривать. Поклоняются либо от любви великой, либо от нужды, что часто одно и то же, либо же от страха все это потерять. В мечтах Де Люкс отбирать ничего не собирался, чтобы никто в нем пуще прежнего не нуждался, а, наоборот, только отдавать. Он расхрабрился в своих идеях и мечтах настолько, что уж уверился окончательно в том, что все задуманное обязательно минует его. Тому свидетель - его опыт: загаданное и ожидаемое никогда не сбывалось или откладывалось на неопределенное время. Но пуще всего его тянуло проверить, получится ли у него повлиять на ход вещей, и чем это все закончится.
Но правда и то, что Шизо де Люксу не хватало признания. Раз уж оказалось, что теорию ему подкинули во сне готовенькую, а он только расставил пароли и ввел ее в общий контекст, то хотелось совершить что- нибудь верное и значительное в полной самостоятельности. План его созрел: промочить все страницы Евангелия от Луки, принадлежащего Лимите, ядом. Предусмотрительно Шизо запланировал промочить ядом именно тот экземпляр книги, что находился у Лимиты на случай, если там вдруг сделаны пометки, опознавательные знаки, подгрызан корешок или что - нибудь еще в таком роде. Шизо де Люксу не долго надо было ждать начала воплощения своего плана, т.к Лимита проводила много времени с Юрашей без чулок. Но на рассвете, у цели, отыскав у нее чулки - трафарет и книгу, у него возник новый план: отравить ядом не только страницы, но и чулки изнутри пропитать, чтобы никому ничего не досталось. Но все- таки взяв себя, Евангелие и колготы в руки, Шизо отправился в туалет. Там он задумал переписать денежные предсказания, а потом вернуть все обратно. Вот будет смешно, когда он будет опережать Лимиту и Юрашу по всем пунктам с обналичиванием. План мировой симметрии и справедливости шел к черту. Шизо де Люкс натянул чулок кружевным местом и начал читать полученное: " Не суй свой нос в чужой анус…" Он перевернул чулок другой стороной и опять получил предсказание сродни тому, что ужина у него сегодня не будет: " Мне похоже не в первой разрушать тебе настрой". Потом другое:" Не сыпь мне взгляд на краску типографскую. Сверлить и я тебя могу. " И еще: " Козлодой стонет, козлодой здесь больше не живет. " Все это было похоже на издевательство. Полученные фразы представились Шизо видимо не случайно, потому что все были связаны одним смыслом. Значит - бесполезно было переплевывать себя, пытаться управлять ситуацией, она сама играла в бутылочку и выбирала кого ей целовать.

"Пробирался и ключами бряцал
Покой я ближних не берег
Не умолял я умудриться
Меня не выгнать за порог
Приколот бант тобой на шее
Тугой пиджак - на нем следы
Не пригодился я в 6-м подъезде
Прими за упокой меня хоть ты.
Хоть всегда припорошен я пеплом
По мне не скоро седина...
И гниль комками не толпится
Я свеж и пьян - заешь меня
Кусочком колбасы!" - Шизо де Люксу не впервой вспоминались стихи его знакомого К. Кудряшева именно в туалете, хоть и читал он их в первый раз за рабочим столом. В туалете же у Шизо прекрасно работала не только пищеварительная система, но и почему -то - голова. Это его настораживало. Чтобы как- то подытожить это явление, он отнес себя к выявленному им анусному типу личности, точнее к личности с анусной фиксацией. Еще в психиатрии различались личности с аральной и моральной фиксацией. Не смотря на то, что Шизо был, особенно по началу, высоко моральным, с двумя контролирующими его сверх- Я, свою теорию личности он выдал после сна с самого утра на толчке. Этим и объяснялось то, что он отнес себя к типу с анусной фиксацией, а не моральной.
Де Люкс, чем чаще думал об истории, тем настоятельнее хотел туда попасть. Впрочем, это было не желание, а изначально прогнозируемый итог жизни сына богатых родителей, разумного существа с умеренным темпераментом и безмерной усидчивостью. Вот и в такой неудобный момент Шизо засиделся на унитазе и чуть было не усыпил себя там своими мыслями. Перед тем, как выйти из положения, он решил единственно верным способом, что менеджера надо взять в партнеры- сообщники. Разработать совместный план - он планы любит. Для этого его нужно поспешить купить, если уже не перекупить, потому что с тех пор, как штрих код непостижимым образом впился в кожу менеджера на лбу и руке, он стал невменяемым. А в таком состоянии все что угодно уже могло произойти.
Шизо де Люкс вышел из туалета Лимиты, оставил все - трафарет и Евангелие от Луки - как было и, закрывая за собой дверь, с запрокинутой головой вопрошал кого- то, что есть справедливость.
В начале 7- го утра Шизо сел в первый попавшийся троллейбус, не вспоминая узнать номер маршрута, как - будто все они одинаково прокладывали нужный ему путь и остановки. Де Люкс сонно смотрел в окно, а не через него. Когда в глазах забелели блики Храма Христа Спасителя, он продлил свой взгляд вдаль и вверх , и вышел без четкой цели, с потерянным чувством своего высокого предназначения. Околачиваясь у закрытых еще дверей храма, ему стало спокойно, как после выполненного долга, и уже через полчаса, воспрявший духом, но по прежнему сонный Шизо пожалел, что рядом белые стены не станции метро " Университет", вокруг которой в нескольких точках можно выпить одновременно невкусный и горячий кофе с чем и кем угодно - от тянущегося к твоей сигарете и булке бомжа до знакомых лиц разно намеченных профессий и назначений - такой ассортимент. Все бы было еще ничего, если бы не выходной. Вчерашнее чувство радости жизни исчезло. Возможно оно побоялось сегодняшней мокрой слякотной погоды или просто еще не проснулось, подчиняясь естественным био ритмам. Так что, опять, по всей видимости, предстояло проотдыхать весь день, а к вечеру быть страшно недовольным собой и уставшим от многочасовой бестолковщины. Ко всему прочему любые умственные усилия казались ему каторгой, причем бессмысленной, как и все это затянувшееся посещение - жизнь. Де Люкс рассуждал как непоправимо больной человек, каким он в определенном смысле и был со своей личной скукой, которая никогда не простиралась до вселенской скорби, что было бы от части оправданно. Чувствуя, что не способен сегодня на умственные усилия, Шизо сначала хотел было заменить их физическими- ходьбой по улицам троллейбусными маршрутами. Но такие круголя предпринимались им только на радостях. А в тоске и неприятностях его потянуло, даже с некоторой необходимостью, на душевные усилия и, дождавшись девяти часов, он вошел в храм на службу. Шизо де Люкс слышал о чудесах, но не надеялся испытать что- либо конкретное. Он крайне редко вплетал в канву своей жизни попадания в храмы, поэтому они выделялись золотой нитью, символизируя относительную редкость и ценность, а не красной, т.к не являлись для него праздником, никогда не совпадая с известными календарными датами. Расчет был верным: устав, наверняка, после трехчасового стояния в духоте и духовной работе, которая выражалась в пристальном смотрении на первую попавшуюся икону, с трудом ворочающимися на языке просьбами о выполнении его плохо сформулированных по причине недосыпа желаний - Шизо повалится спать и проснется часам к 10 вечера. Там не грех будет принять грамм 750 вина за убийство очередного дня, полив на всякий случай зачаточные семена хорошего настроения, которые, чем черт не шутит, прорастут на следующее утро.
Не сдвинув своей вчерашней воскресной верой ни свое безверие, ни настроение, ни расклад вещей, Шизо де Люкс в понедельник нашел
Менеджера, лежащим в психдоме , куда тот лег отдохнуть, подзарядить " батарейки" и расслабить мышцы лица при удачном стечении лекарств, а также не без умысла пообщаться с умными и неформатными людьми. Шизо де Люкс зашел к нему со словами: " Я так устал от себя, что пришел к тебе. " Если бы это сказал кто- нибудь кроме де Люкса, менеджер бы стал избегать этого " вампира" во что бы то ни стало. Но Шизо был признанный врач, авторитет, и мог позволить себе спокойно исповедываться как в своей силе, так и в своем бессилии, тем самым располагая к себе еще больше и только выигрывая от этого.
Очень часто книги по воспитанию детей пишут люди, не имеющие собственных. А один известнейший детский писатель все время путал имена и возраст своих собственных внуков, не всегда вспоминая, кто из них чей ребенок. Так и Шизо де Люкс брался лечить, не имея к этому часто ни показаний, ни оснований. Его методом мог работать только он сам и больше никто. Как швея наметывает нитками и закалывает булавками те места, где нужно засборить, ужать или подтянуть, так и де Люкс держал в уме кучу наметок: деталей, особенностей, расшифровок, уточнений, ссылок, дополнительных определений. Так , что если бы он опубликовал то, что нужно иметь в виду , применяя его метод, то такое приложение с комментариями по объему было бы в несколько раз больше основного труда.
Потеряв интерес к своей теории вскоре после ее рождения, он сразу же стал мечтать о новом ребенке, желательно также женского пола, чтобы в случае потери интереса или охлаждения - она - еще одна теория или новая особь смогла бы выжить без его помощи. Дело в том, что женщин он считал гораздо сильнее и счастливее мужчин по определению, т.к они запросто могут притворяться, в то время как не встающий жизненный колос у мужчин скрыть невозможно. Женщина понимает, что она слаба только, когда ей скажут об этом и она поверит. Мужчина же знает об этом изначально, определенно и сам, и в этом его трагедия. Другим можно не верить, отмахнуться, но если ты во что бы то ни стало отказываешься верить своим глазам, то мужественности тебе это не прибавит. Короче, по мнению Шизо де Люка, мужчиной быть сложно, к тому же им нужно целенаправленно становиться и быть. В то время как женщины часто - всего лишь белые места, на которых мужчины ведут записи своими языками и другими приватными органами тела. Этой слишком ажурной и тонкой для женщины мыслью Де Люкс подвел себя к тому, что в своей дочери он будет стараться записать такое для ее понимания, что сама она произвести ни за что бы не смогла. Но дочь его Агриппа большую часть своей сознательной жизни доказывала ему обратное. Из -за ее бдительной навязчивости к отцу, Шизо не терял к ней интерес, как к другим своим детищам. Из- за не схожести характеров Агриппа предпочитала писать ему записки, чтобы не видеться лично. Он очень ценил дочь и такой способ общения за скромность и честность. Вот, например, что она повесила на холодильник в один из дней своего рождения:
1. Вспомни, когда тебя рожали, тебя спрашивали об этом? Или хотя бы советовались с тобой? Попробуй найти контракт о своем рождении, который бы был заверен твоей подписью и печатью нотариуса. Видишь, ты ничего не должен своим родителям! Это они, и только они несут полную ответственность за твое рождение. И несут ее всю свою жизнь.
2. В тот момент, когда ты начинаешь работать, родители тайно отрекаются от тебя. Под видом экономической необходимости они продают тебя во внешний мир. Однако формально ты продолжаешь считаться их ребенком. У тебя сохраняются прежние имя и фамилия. И это не дает случившемуся быть увиденным. Поэтому, когда тебе исполнится 16 лет и ты пойдешь получать паспорт, придумай себе абсолютно новые имя и фамилию! Чтобы в тот момент, когда тебя все таки заставят быть независимым, т.е. работать, ты был уже освобожден символически. Освобождение всегда сначала происходит в сфере виртуального.
3. Родители никогда не бывают фашистами. Наоборот, фашисты иногда бывают твоими родителями. Бей фашистскую гадину по родительской морде!
4. Если родители, ссылаясь на заботу о твоем образовании, здоровье или будущем, неожиданно лишают тебя компьютера, велосипеда, или любого другого необходимого на тот момент предмета, сам постарайся позаботиться об их образовании, здоровье и будущем. Например, лиши их телевизора, перерезав ножницами кабели телевизионных антенн. Сравни, кто из вас больше заботится о другом.
5. Если тебе необходимо заняться сексом, а ты живешь вместе с родителями, смело иди домой со своим партнером. На всё отвечай вопросом: "А где же мне тогда вообще заниматься сексом?"
6. Если ты вдруг замечаешь, что своими занятиями сильно отличаешься от своих родителей, запомни эти занятия и постарайся сконцентрировать на них свои усилия. Ведь что значит быть взрослым, как не слушаться родителей?
 
Это резкое обращение к отцу имело предупредительно вид памятки себе самой, как будто страницы, вырванной из ее дневника. Эту форму Агриппа " слизала" с ежедневника Шизо, как и все , что она в юности делала отталкивалось от или делалось вопреки отцу, пока другие яркие впечатления не отчеканили в ней другие оттиски интересных мужских особей. И тогда пакостные и пафосные записочки отцу уступили место сумасшедшим до рассудочности - по причине небольшой самоуверенности - письмам к другим персонажистым мужчинам.
Ну а пока Агриппа развивалась и изгалялась, как могла. В частности она написала критику тех спасительных алгоритмов и приспособлений для мышления, которые Шизо, как врач, навязывал пациентам в качестве лечения прочного желания суицида и прочего множества легких повседневных расстройств. Шизо де Люкс не подозревал, что наметки для критики она черпала в его же ежедневнике, где он записывал свои сомнения, не включая их в сложную и уже слаженную целостную картину своей врачебной теории и практики, т.к пройденное и понятное дополнять и перерабатывать было лень.
По одному из очень похожих своих алгоритмов де Люкс провел работу и с менеджером. Сперва он открыл ему глаза на то, что в детстве, якобы он еще младенцем, пережил большой стресс - был куплен за большие деньги своими теперь уже родными у последних людей из касты " Мудрые" в Индии. Этим объяснялся маленький рост , смуглость кожи и мудрость управленца -менеджера. Далее, как говорили в Индии- всё, что имеет свое начало, должно иметь и конец. Следовательно, поскольку его купили на заре жизни, то ему суждено быть купленным и на закате, чтобы его мудрая карма закольцевалась на него самого. Таким образом, менеджер получит спасительный круглый щит от всех напастей, угрожающих его судьбе, т.к карму, если она такая удачливая, как у него, нельзя ни в коем случае ни распускать, ни разматывать. Правильно будет, если вся она будет принадлежать честно заработавшему ее нынешнему владельцу, т.е менеджеру. Де Люкс "втирал" также, что некоторые неприятности и дискомфорт у менеджера происходили в последнее время от того, что его покупка откладывалась в силу плохого маркетинга и относительного невежества окружающих. Ему гораздо раньше надо было выставить себя на продажу. Шизо де Люкс любезно предложил на роль покупателя утвердить свою кандидатуру, вследствие чего, смело уверял Шизо, синергетический эффект от их совместного сотрудничества умножит состояния и другие выгоды каждого.
- А какие еще выгоды? - настороженно поинтересовался менеджер.
- А такие выгоды, что в моем лице вы получите бесплатный бонус - интересного, знающего и не жалеющего себя собеседника, - надавил на зашифрованный пинкод в личности менеджера Шизо де Дюкс.
Многим другим пациентам Шизо расписывал день по минутам, заполненными разными практиками, но менеджер всегда был сам себе selforganizer и потому еще пару лечебных собеседований было достаточно для его выписки. В следующий раз Шизо предложил ему купить информацию в обмен на деньги. Менеджер купился. Шизо де Люкс рассказал ему о том, как хотел сначала отравить страницы, а потом просто переписать предсказания, и что из этого вышло. В хорошо запрограммированной голове менеджера сразу же выпестовалось несколько вариантов дальнейших действий. Оба посетовали на то, что философ умер и не с кем теперь посоветоваться. Разве что с Чарли, его оккультными науками и спиритизмом. Чарли согласился помочь. Для такого ерундового дела - решил Чарли - не стоит совершать никаких обрядов для вызова духов или составлять гороскоп, поэтому он ограничился броском двух игральных кубиков, сложил выпавшие на них числа (9) и настоятельно посоветовал прочитать девятую страницу в Евангелие и поступить так, как там написано, с закрытыми глазами ткнув пальцем в строку - для чего еще указательный палец нужен. Если же прочитанное ясности не внесет, то тогда, верняк, на опере "Иисус Христос- супер звезда": что на девятой минуте пропоют, тому и быть - блистал своими околонаучными методами Чарли. Шизо де Люкс, разочарованный Чарлиным подходом и пораженный полным отсутствием ума у него же, решил, что надо оставить желание обогатиться за счет Лимиты и завещанной ей книги про запас и заняться им, когда совсем все плохо будет. А менеджер опять назначил свидание себе, чтобы очухаться от плохо продуманных предложений. "Надо строить свой отдельный большой план жизни ",- капризничал менеджер. Опытный Шизо де Люкс успокоил себя тем, что Лимита она и в тундре Лимита: порвет в скором времени свои чулки - трафарет, не сегодня завтра- к гадалке не ходи.
- Знаешь, менеджер, я тебя подставил,- решил произвести странное впечатление Шизо де Люкс.
- Ну и что, запиши это на свой счет. Кто платит, тот и заказывает шампанское, - ответил хитрый менеджер.
Секретарь доложила Шизо де Люксу, что сейчас по записи у него должен быть некий писатель- протеже его соседки Матери. " Какой ужас. Все писатели это тяжелый случай, мрамордрамор, как и все творческие люди, впрочем ", - безнадежно констатировал Шизо де Люкс.
- Здравствуйте, проходите, пожайлуста. И чего вы собственно?
- Вот скажите мне, Шизо, как вы думаете - я интеллигентный человек?
- Да,- ответил по настоящему интеллигентный Де Люкс, который никогда не ставил человека в неудобное или неприятное положение. Потому он и не спешил жениться второй раз.
- Обоснуйте.
- Вы мне приятны. Вы ведь могли сказать, например, вместо " Здравствуйте " - "Hello, я видел сон: рано или поздно вы промахнетесь и угодите ногой между вагоном метро и платформой".
- И что это значит? Вы ведь на машине передвигаетесь, - недоумевал писатель.
- Ну не знаю, это звучало бы как - то неинтеллигентно. А к чему вы собственно?
- Жизнь моя поломана и возврату не подлежит.
- Кому вы хотите ее вернуть?...А оригинально....понимаю. А вы не книги, а письма пишите просто. Тоже хорошее занятие и не такое притязательное.
- В том то и дело, что я не кончил, а начал писать.
- Сочувствую, а что здесь плохого ?- ничего пока не понял Шизо де Люкс
- Дело в том, что мне приходится записывать, пристраивать, таким образом, свои внутренние возмущенные монологи, которые я никак не могу приостановить. Они прут и прут, а после того, как моя рука, еле поспевая записывать за ними, обездвижит - мне как- то легче становится. С моей стороны письмо это не творческое усилие, а волевое: сесть и дотошно записать то, что беспрерывно лезет в голову.
- И с чего вы собственно, вы самый настоящий писатель, что ни на есть.
- Да я и писать то нормально не умею.
- Как это не умеете? Принесите последнее, я заценю.
- Никогда раньше не писал ничего. Сочинения в школе я и то с тетрадей старшего брата все сдирал. А что касается сочинений по картинам в учебнике - только описать, кто, где сидит и во что одет, был способен и всё, несколько предложений.
- Так вас беспокоят внутренние диалоги или то, что вы их записываете, писатель?
- Меня беспокоит то, что получаются интересные пьесы. Что- то нахлынувшее повергает меня в стихию нутряных беспрерывных диалогов. Я как несущийся по волнам без скейтборда. Причем, вместо него что- то неизвестное подхватывает меня, несет и я допускаю, что размажет когда- нибудь, о мрамордрамор.
Услышав последнее слово, которое Шизо обыкновенно употреблял в качестве ругательства, он, не останавливаясь на точках - светофорах, пронесся на большой скорости по всему рассказанному только что писателем. Чтобы не пропустить ни одного поворота, он прогнал еще раз свое сверх внимательное авто по услышанному. Шизо сделал вывод, что, вероятно, перед ним сидит один из " осчастливленных" божественными пузырьками из банки " Рыбий жир". Потому что словечко " мрамордрамор" он сам подцепил где - то в преисподней, когда ходил по колено в воде.
- Вы, наверное, и сами пытались анализировать, с чего все началось ?- решил проверить свои предположения Шизо де Люкс.
- Да, я в аптечном киоске как - то раз гондоны покупал, и внимание мое привлекла одна презанятнейшая этикетка на большом фигурном пузырьке с рыбьим жиром. Думаю: не стоит этой картине, что на пузырьке, аптечным запахом здесь пропитываться. Дай думаю куплю и как чуял. Оказалось, что в одном экземпляре поставили. И цена у пузырька "Витамины - рыбий жир", как у лекарства от раковой опухоли, если б такое было. Смотрел я смотрел на этикетку, купил. Съем пузырьки с рыбьим жиром - и здоровье за одно поправлю думал. Тем более что в капсулах - вкус не чувствуется. Ну и с пивком я эти "пузырики" как с фисташками слямзил. Потом задремал, просыпаюсь утром, готовлю завтрак, закуриваю, выпиваю кофе и смотрю - моя рука как бы и не моя, сама по себе выкладывает рыбной нарезкой мое имя на столе. На этом странные скитания моей руки не закончились. Я еще больше проснулся, ну, я имею в виду, что почувствовал себя совсем уж бодро и подумалось мне: "Надо написать автобиографию, одну и, поцеловав, продать. Там уж и умереть можно."
- Даже и в безденежье умереть согласились бы? А если не напечатали бы ничего? - вуалировал свой настоящий интерес Шизо де Люкс.
- Не суть. Так вот, не мог не подметить, что стало все сильно меня раздражать. Или, может, просто остро все переживать стал. То, что было, как я думал, золой - разгорелось вдруг костром воспоминаний о прошлом и будущем. На работе вместо расслабона и компьютерной игры - " Убей крота" или пасьянса в свободные минуты строчу сижу. Моя рука заменила мой язык : то, что в голове у меня крутилось - проговаривалось теперь на бумаге. Я не чувствовал ни творческого подъема, ни мук творчества. Как я и говорил, это было усилием воли - высидеть до конца, методично записать все в подробностях. Так меня с работы уволили в добавок.
- За убийство крота на рабочем месте? - разрядил немного напряженный пассаж писателя Шизо де Люкс.
- Нет, ха- ха, меня ведь понесло еще писать разоблачительные статьи про руководство нашей компании и страны, как они несправедливо распределяют, отмывают, скрывают и незаконно приватизируют.
- Это уже как журналист, да?
- Нет. Я ведь и работников пера в своих опусах тоже разоблачал. И откуда только что берется. Жизни нет никакой. Раньше вина выпью и сплю. Сейчас, наоборот, выпью - и чувствую себя бодро, как после электрошока. В таком состоянии строчу и строчу - никуда от этого не деться. Надоело и устал страшно.
- А мифологию, картину мира там… переписывать не пробовал?
- Нет, слава богу. И не подкидывайте мне никаких идей, пожайлуста. У меня уже не голова, а пещера идей стала. Я даже книгу советов написал - экземпляр вот Матери тогда еще на свадьбу подарил.
Шизо де Люкс хорошо помнил, как тот экземпляр ходил по рукам. Хорошо помнил, т.к большего идиотизма он в своей жизни не читал. И как его только напечатали.
Вот некоторые фрагменты из " Книги советов":

Я тебя не сегодня разбавлю
Ты дождись меня - будь полусладкой
Я настоян с тех пор и крепчаю
Оборотов тебе я прибавлю
Если плюну - и то не обидно
Ведь слюна моя заживляет
Плюс и вкус еще ягод подпитых
В чувства приводит и освежает.
Мы с тобою- не сакура - вишни,
Замутнеем до темных пределов
Свет- моча и чай твой липовый
Хоть убей, но не одолеваю.
Я тебя не сегодня разбавлю
Разведу тебя и не брошу
Полусладких - не бросают
И потом я ведь вермут хороший.

 

На чу, на "чук-и - геке "я ночую
Несусь из подворотни в подворотню
Нигде с дорогой не балую
И выгляжу, как я уже не помню,
И доволен аж до беспредела
Ни сумы ни судьбы я не знаю
Не звонит мне никто
Так как номер мой - мотоцикла-
Чу я здесь и уже мимо пролетаю.
А подруги - их лиц я не слышу
Только голос свой вслед посылаю:
Чтобы матерью стать - лечитесь
И воздушное сердце мой газ оставляет.
Я не парень - я вихрь смертный
Ураганю и ветрено таю
Исчезаю всегда не заметно
Ну и пусть меня смерть повстречает.

Безумен тот, кто на пороге
В пучине комнаты никчемной
Штудирует " места" людские
Где толпы " наследили" после третьей.
Кто пальцы сложит на манер свободы(V)
И тычет ими, кто куда, самодовольный
Не замечая, что настроил стены
И сквозь свою рогатку ( V)
Не вылетит при всем желании оттуда.
Советую не надевать ботинок
Попробовать залиться в щели
Ведь двери лишь муляж для Буратино
За ними стены, те же стены
И сумасшествие твой выход вне кончины.

Не пиши, не дырявь свое сознанье
Кто- нибудь найдется - залатает
Заколотит в гроб, цементом закатает
И еще разрежет, растерзает,
Через трубочку твоих листов
Плюнет, прокричит, с дерьмом смешает.
Я люблю, когда в меня плюются
Рвут и в туалете оставляют
Без плохого настроенья - нет творенья
Мне оно нужно для вдохновенья
Тогда вам снова наваляю.

Крадусь лисой и стоном страха
Грущу, томлюсь и заземляю
Что самому мне не понятно
Что дико, смело, не предвзято
Опять я на передовой -
Дурак, растяпа и изгой
Леплю из бреда я страницы
И опыт мировой не ведаю-
Кретин такой.
Меняю буквы, как перчатки,
Впрягаю мысли в лошадей
Печатаю я без оглядки,
Галопом - страниц 15 в день.
Мечтаю об автомобиле
И прочих радостях земных
Чтоб заземляли его шины,
Прокручивая смех и грех.
Сказал - кретин,
Вожденью не обучен,
Не торможу пред тупиком
Я в ярости всегда везучий
И 300 грамм мне ни почем.

Клише работают исправно
Яичница и помидор
Мой быт банальный
Поголовно вкусен
И кушают его страной.
Шаблонов- мастер я освоить
Зарок даю себе на год
Умора, если научусь копировать:
" Ты идиот, такой же, как и тот".
На кнопочки я нажимаю
И ложками не ем икру
Хочу наоборот:
Метать повально
И ничего не выжимать
В голодном рандеву.


Вари суп на кубиках
На них можно все списать
Вплоть до супового отсутствия
И не тебе, а тому, кто забыл
Их купить - будут
Кости перемывать!

Никогда не брейся, ты - чечен
Терроризирую собственную сущность
А когда побреешься - взамен
Русское оценишь размотайство.

Не труби и не конюч
Выверни футболку на изнанку
Вслед за ней все наперекосяк пойдет
И не ставь под ноги происходящему палку
Без твоих подпорок изменчивый конструкт
Сложится в великодушнейшей манере
Думай, что опять менять в себе
Пока тебя извне не изменили.

Чисти зубы по утрам
Вечером - кто знает, что там будет
Может, не проснешься никогда
Может третья пятница тебя разбудит.

Деньги трать до тла
Карманы не нужны
Тебе никто и ты хрен кому нужен
В голоде рождаются стихи
Банковской поэзии заслуженной.

Возвращайся на перрон
Даже если ты не уезжаешь
Вдруг приедет что -не проворонь.
На тележку и тащи домой.

Я мега полис
Я человек - трудоголик
В метро бесплатно прохожу
А если бы не так
То бы уж помер.

Рыбу не туши и не шинкуй
На кирпич нагретый положи
Плавники прилипнут на века
Ты в историю войдешь лет через 100-
Раскопают, подивятся и забудут.

По-новому жить начинай
Не с утра, а с вечера
Есть шанс, что дотянешь так до завтра
Если так, то будь спокоен -
Самомненье обеспечено
Что еще для жизни нужно?
Только долларов тыщ 100,наверняка.

Не зови друзей -
Они сами помнить о тебе должны
А забудут - не серчай
Приглашай к себе на чай.

Передачи не смотри
Выключи эти " обои"
Засорением души
Угрожают теле волны.

На рассвете не храпи
Ты еще себя разбудишь
Сон - венец твоего дня
Не досмотришь -
Следующего не будет.

Я люблю свои носки
Фетиш - замечательная
Раз вдохнешь и нет души
Вылетит несчастная.

Я люблю свои стихи-
Вау, супер, офигительно!
Не возвысят ни черта
Но зато как календарь -
Простовато и значительно.

Если кайф сегодня не словил
Ниткой меж зубов води
Десна до крови натри
Приятное до боли и занятие!

Холодильник пополнять -
Никакого толку
Сколько его не корми
Все равно продукты ищут волка.
Ты не волк, а воробей-
Поклюешь и хватит.
Остальное для зверей -
Ближних и домашних.


- А вы не пробовали свои внутренние монологи, диалоги и воспоминания, так сказать, переводить в зрительные образы и переживать их не напрягаясь, лежа на диване, как - будто фильм просматриваете. Со мной такое часто бывает.
- Нет, что вы. У меня ребенок. Жена умерла. Я - отец одиночка.
- Отец- вдовец называется. Да, согласен, время много отнимает, и нагрузка опять - таки ... А когда же вы тогда писать успеваете?
- Когда не курю.
- А ребенок?
- Когда не курю и не пишу - тогда ребенок.
- Так вы настоящий писатель!
- Ну... в общем...да.
- Так чего же вы в таком случае собственно?
- Да так ничего. Проходил мимо - дай думаю зайду. Мать про вас так много рассказывала. Все- таки вы по- настоящему интеллигентный человек.
- Я не сомневался.
- Спасибо.
- Привет Матери. Как она, кстати?
- Выглядит ужасно молодо.
- Почему ужасно?
- Потому что так хорошо могут выглядеть только вампиры.
- Ха- ха, ну это нет, конечно. У меня другая версия. Она местами странная, вы знаете? В той части особенно, что касается любви к ее бывшему теперь уже мужу. Она вся в мыслях о нем, забывает есть, организм, таким образом, голодает, жует сам себя и омолаживается. На счет связи голода с омолаживанием - это известный факт. Дело в этом я думаю. Короче страдания идут ей на пользу.
- В таком случае я тоже хочу быть местами странным. Ха-ха.
- Насыщенная внутренняя жизнь в отличие от насыщенной внешней- изнашивает, как ни странно, гораздо меньше. Когда не нужно коротать часы в пробках, скрупулезно курить в них, отсчитывая очередные 15 минут и 2 сигареты, рано вставать, определяться с выбором костюма, носить стесняющую обувь и доброжелательную улыбку, заботиться о том, чтобы глаза были открыты, даже если ты спишь на рабочем месте, не путать при этом микроволновку с факсом, умудряться при этом нравиться и излучать гормоны счастья, еще не знаю что...
- Все так. А что Мать не работает?
- Это я у вас должен спросить, - ответил Шизо
- Я сколько вот ее знаю - столько не могу понять, чем она в обще занимается и все время забывается, как - то спросить.
- Как узнаете - расскажите мне, а лучше напишите. Ну до скорого, - начал уже тяготиться писателем Шизо де Люкс.
- Хотел спросить все: я слышал, что вы тоже вдовец. Вы счастливы?
- Нет, а вы?
- Я тоже.
- На нет и сюда нет. Но имейте в виду: несчастья - это отличный повод изменить жизнь, а не отказаться от нее.
- А в каком случае можно отказаться по вашему?
- В любой момент, когда хватит решимости, - высказал крамольную мысль Шизо де Люкс.
- Над этим стоит подумать. Хорошая тема для эссе или для романа.
- Напишите - пришлите мне потом. Пока!
Разговор получился достаточно тупиковый. Каждый по очереди тупил: Шизо делал это намеренно. Каждую реплику трудно было продолжить непосредственно, не усомнившись в нормальности собеседника. Но эти сомнения высказать было бы невежливо, тем более, что каждый считал себя человеком интеллигентным. Поэтому, то и дело зависали ошарашенные паузы, вбиравшие в себя малейшую логику разговора. Подобные тупики Шизо де Люкс выстраивал часто специально сам, так как по роду профессии - просто обязан был быть еще и мастером риторических фигур - как острых так и тупых. И еще это являлось для него лишний поводом попереживать хоть даже и из- за пустяков, потянуть, таким образом, время, чтобы не думать о том как еще можно его заполнить. Занимался Де Люкс всем исподволь, не умея погрузиться с головой в жизнь и насладиться ее процессом по причине надличностного контроля двух его неусыпных Сверх- Я.
Писатель покинул Шизо де Люкса умиротворенным и добровольным, в том смысле, что будучи часто усталым, в плохом настроении, воспринимал многие занятия , как обязаловку, отнимающую время у главного. И потому делал многое не по доброй воле, а по наущению жизненной необходимости. Примиренный с данной минутой, но не со всем временем, писатель решил использовать выдавшиеся ему примеренные моменты как- нибудь кайфово. Он зашел в гастроном в районе института, где он учился в свое время, налил у прилавка и встал за подвесной стол, обрамляющий по периметру один из таких родных ему зеленых столбов, не замазанных еще евроремонтом. Похоже, что ничего не изменилось со времени его студенчества. Студенты по -прежнему интересовались больше друг другом, чем лекциями и профессорами. Впрочем, сейчас ему не хотелось развивать никаких тем. Все успокоилось и устаканилось после первой рюмки. Ему казалось, что он стал легкой материей, шалью, висящей своими полупрозрачными молекулами на уровне голов беседующих выпивох. Писатель впитывал всей поверхностью поднимающийся со столов запах кислых непромытых тряпок, которыми их только что протерли, наслаждался глухим стуком стаканов вперемежку с ударными слогами похожих друг на друга слов и разговоров. Такого полного слияния с жизнью писателю удавалось достигать только в летних кафе, третьесортных барах, на уличных лавках, но никогда в приличных ресторанах или в паре с кем- нибудь еще. Он не враждовал с действительностью, но и не всегда мог принять ее целиком. Писатель не задумывался специально ни о чем и так писал. Иногда его посещали галлюцинации запахов: он вспоминал дух жены с запахом "Sculpture" и в такие моменты с удовольствием сливался с действительностью в самом себе. После смерти жены он не покупал духи "Sculpture" специально, не сколько потому, что не избегал мучить себя воспоминаниями, а чтобы оставаться дееспособным.
Было время - все шло у него без натуг, потому как часто не знал, что придет в голову в следующий момент, и какого рода возникнет на это реакция. По этой причине с писателем было очень легко находиться рядом. Он не имел накатанной личностной лыжни, которая бы болезненно и грубо реагировала на любое прикосновение, наезд, и находится на которой было бы также бессмысленно, как и на тормозном пути. Периодически писатель превращался в легкую материю, шаль или даже сетку, которая без напряга для окружающих накидывалась на мир с чьей- то легкой подачи и собирала в себя что попало, без разбора, потому что человек он был не придирчивый.
Его возмущенные внутренние диалоги с окружающими он и до "рыбьего жира" не мог остановить - и не даром и не поделом. Просто возмущение было въевшейся манерой говорения. Писатель чувствовал, что не всем хватало ума не принимать эту его манеру за чистую монету. Однако тот, кто не раздражался, начинал спорить или даже отворачиваться, не желая поддерживать разговор в таком ключе. А зря, потому что ни к чему не обязывающее и не склоняющее брюзжание писателя было, по сути, таким же безобидным как мотоциклетный двигатель. После того, как он, таким образом, заводил свой " мотор" , писатель начинал выстреливать с частотой выхлопных газов у мотоцикла или музыкальных тактов у Брамса парадоксальными мыслями, обходными маневрами, невероятными подводками, несовместимыми понятиями так, что по отдельности ничего нельзя было бы понять. Но все собранное вместе и выброшенное на показ его умозрительными сетями доходило до сознания к нему прислушивающихся через какие-то особые каналы восприятия, не востребованные при атаке любой другой информации.
С частотой тактов у Брамса писатель слушал и самого Брамса. А пришел он к нему как ни парадоксально через секс. Дело в том, что спроси его - какая женщина могла бы ему понравиться - он не смог бы сформулировать четко. Писатель выбирал знакомства интуитивно, исходя совсем не из зрительных побуждений. Души он был, в общем, не возвышенной и настроен был не мистически. Ему доставляла удовольствие ширпотребная еда, хитовые эстрадные мелодии. Он смачно пил, выругивался и смеялся, радуясь, таким образом, жизни в какой- то вонючей забегаловке, расположенной в двух объединенных квартирах на первом этаже пятиэтажного кирпичного дома. Называлась забегаловка "Мышка" и по совместительству была еще и гостиницей, точнее сказать - ночлежкой. Внутри помещение было обклеено обоями в сиреневый и красный мелкий цветок на желто фоне, точь в точ, как один из халатов его родительницы. На полу - желтый кавролин и синие пластмассовые столы и стулья. Ни натурального изображения мыши, ни образного ее портрета нигде не замечалось. Так что такое непретенциозное название трудно было чем- либо объяснить кроме как тем, что назвали так кафе на спор. Или, возможно, имелось в виду , что визиты в это заведение были по вкусу определенному контингенту людей - серым "мышкам". Именно там писатель снял как - то раз одну белую "мышку" или серую- он даже не помнил и, зашвырнув ее на себя у нее дома, почувствовал что ритмы, которые она порождает - сливаются в прямо таки блаженную мелодию. С роду не ведая ни нот, ни сольфеджио он даже запел, с точностью пародируя дарованную "мышкой" музыку. На утро, продрав глаза, писатель не мог не заметить, что надорвал голосовые связки: горло болело, требовало горячительных напитков. Похмелившись, он снова с большим удовольствием растворился в действительности и подцепленной накануне серой "мышке". И опять она породила своими движениями ритмы и такты, образовывающие собой определенную мелодию. Если вчера ночью писатель был почти без памяти, то сегодня остался совершенно без ума от своей компаньенши. Теперь можно было понять, почему некоторых женщин сравнивают с гитарой, скрипкой, виолончелью, арфой и другими инструментами. Не только из - за формы тела - она у всех более или менее приблизительная, особенно, для мало искушенных в нотах. А из - за тех ритмов, вибраций и звуков, которые некоторые женщины способны породить. "Скрипка", например, скрипит, как несмазанная, железная кровать. "Альт" - чаще мужчина. " Гитара " гутарит, т.е все время что- то бормочет, говорит, просит и отвлекая, таким образом, приводит к совершенному контакту и продолжительному удовольствию. "Виолончель" - это брюнетка, женщина постарше, как крестовая дама. "Контрабас" - вся из себя опытная и неприличная, рядом с которой кроме, как раком и не встанешь. "Арфа " - просто дура, хоть и дорогая. Дура, потому что не понятно, что и как можно из нее извлечь. В обще, чем дороже заплатишь за женщину, тем труднее потом будет получить от нее что - то стоящее. Есть еще женщины - "барабаны" и женщины - "ударные установки". "Барабаны" подходят для садистов: бить и натягивать. "Ударные установки" - для мазохистов во всех отношениях. От них столько грохота, требований и напрягов, что хватит на три головы. С "дудкой" и "фаготом" - сплошные несовместимости - с ними обычно ничего не получается. "Дудка" прежде, чем даст - заставит сплясать и, в обще, все нервы вытреплет не хуже " ударной установки". А фагот как дунет, так сразу чувствуешь себя подчиненным и глупым, хочется смотаться, как из кабинета начальника. Приятнее и проще всего с " литаврами": плюнешь, дунешь, а они звенят себе гремят, хохочут- грохочут, бормочут- переливаются долго еще, ждут тебя и все воспринимают, как само собой разумеющееся. "Перкуссию" всегда можно взять в оборот, в руки, запросто совладать с ней. Она никуда не денется - хорошая жена, по сути. "Пианино" - это сложно: нужно иметь солидную подготовку, придерживаться правильного подхода и дистанции. К "роялю", в обще, ни на чем не подъедешь, если только взвалить на себя полностью и тащить потом всю жизнь на голове, и то вряд ли оценит. Вот если бы "рояль" лежал ножками вверх, как бы их предлагая - то стоило бы и тогда хорошенько подумать, нужно ли такое блаженство или нет. На " волынках " всего человека три из всей страны сумеют сыграть. Это либо законченные инопланетянки, либо дебилки, по крайней мере, граничат с ними. Как ни назовешь - все равно- лишь бы задвинуть их во время и подальше, а то всю жизнь придется их многочисленные трубы и дыры закрывать, продувать, раскачивать, нужное - подчеркивать, ненужное- искоренять. И главное, что итог всего этого не известен. Бывает и так, что особо податливые и молчаливые "инструменты" - вдруг возьмут и жестко бросят тебя навсегда ни с того ни с сего… Так что иногда наилучшим выходом будет в хоре мальчиков попеть: все просто, понятно и удовольствия через край, та же музыка и страсти.
Но еще оптимальнее для душевного здоровья, если рядом будет настоящий инструмент, а не человек: чтобы и говорить сам не начинал, когда ничего не хочется, и элемент неопознанности всегда есть: приятно, что тебе нужно чем- то овладевать, учиться. К тому же он всегда красиво выглядит и многофункционален. Писатель вспомнил, как его родительница прятала внутри пианино бутылки медицинского спирта "Royal" . Женщине тоже бы не помешало быть на все способной, обладать приятным тембром, особенно тем, кому ритмить и миксовать не дано.
Но та, что оказалась с писателем на этот раз была вероятнее всего "аккордеоном" с пикантными кнопочками, гармонией посередине и украшательскими клавишами - настоящая женщина. Но больше всего, теоретически, писателя бы устроила губная гармошка - весела, гармонична, по дружески компактна и по- женски хороша в любой обстановке.
На этом писатель, кажется, исчерпал знание видов инструментов, но не исчерпал знание их возможных свойств. Ну и что, что он не знал всех инструментов. Раз выдумывают и создают их мужчины, которые по сути все одинаковы, то и о вкладываемых ими свойствах можно легко догадаться по присвоенному очередному инструменту названию, даже смутно представляя их вид.
 Было дело, писатель после появления на свет своего ребенка совсем перестал читать, как - будто родил он сам, а не его тогда еще здравствующая жена. Произошел этот срыв не из- за рождения нового человека. Но трудно представить , что что- нибудь может случиться просто так, поэтому он приурочил полную потерю интереса к чтению к этому радостному событию. Периоды нежелания извлекать информацию, мысли, эмоции, настроение, опыт…из бумажных носителей бывают у всех, вот и писатель ждал, что когда - нибудь нечитабельная пора пройдет. Через полгода он решил, что виноват во всем его не достаточно мощный мозг, который не способен вмещать в себя серьезную информацию в больших объемах. Потом писатель переменил свой вывод и уперся в то, что, имея в интеллектуальном багаже определенное количество прочитанных книг, все остальное можно вывести из них. Все кроме жаргона, разумеется, который всасывается с первым портвейном на молодежных тусовках. Так что чтение у него приостановилось по всей вероятности потому, что все значимое было им уже проглочено. И уже тогда у будущего писателя возникла мысль, которой суждено было воплотиться: раз не интересно читать, значит пора самому написать то, что было бы интересно от строчке к строчке вне зависимости от темы и сюжетной линии. К тому же есть по его мнению почти не паханные поля тем, как то: идиотизм и его проявления в жизни ( клинические случаи не брать), или тема смерти романа, вторая жизнь мертвой литературы, да мало ли… То что следует за смертью забавно, считал писатель, по своей сути, поскольку никто доподлинно не знает, что там. Значит и писать можно об этом что - угодно , не засиживаясь , например, в архивах с документами, для выуживания точных исторических дат и фактов для ориентировки. Фантастика в смысле кропотливости тоже требует большой подготовительной работы: знания техники, новых научных достижений и многого другого.
 Можно также написать книгу про то, как писалась книга со всей ее подноготной. Начать этот труд можно с комментариев по поводу советов начинающим писателям в журнале "Cosmopolitan" о наиболее распространенных и выигрышных сюжетах, куда, в качестве одного из примеров, в один из номеров поместили роман " Кысь" Т. Толстой, изрядно позлословив над ее талантом от бога. Ее сравнили, чуть ли ни с прилежной статисткой, отфильтровывающей ширпотребные темы. Хотя, с другой стороны, классика- это тоже в определенном смысле ширпотреб. Что может быть незрелей на вопрос - какие режиссеры тебе нравятся - ответить: " Мне нравится вся классика." Так сказать проще всего, чтобы не показаться человеком с плохим вкусом. Уж лучше вслух пожалеть того, у кого всегда плохо уложены волосы. Это тоже нелепо, зато честно.
Писателя часто несло, тогда писалось быстро и безнатужно. По обыкновению он не задумывался ни о чем, в том смысле, что не напрягался, не доводил мысль до конца, не вел специально никаких наблюдений. Писал то, что есть, что приходило ему в голову, не переживая, если в нее ничего не приходило. Тогда он описывал и это. Получалось очень занятно, а главное, что жизненно, актуально. У него даже не было ни любимых словечек в закромах, ни своего словаря символов, ни слов- паразитов. С неявно проявленным, как бы ажурным характером, его можно было бы зачислить в маргиналы, если бы он носил черты того, что его окружало. Однако писатель был скорее гибкой "сеткой", которая своими разнокалиберными прорезями накидывалась на окружающую его реальность, охватывая каждый раз разные плоскости, и скользя по одной из них, собирала только то, что не являлось отравой для его интеллектуальной и духовной жизни. Этому нельзя научиться, таким можно только быть. Будучи такой безобидной в общении "сеткой", писатель плел паутину своих заметок так же легко, как и спал. Он во многом проявлял себя как человек обычный, не в пример многим творческим людям, ищущим вдохновение исключительно по ночам, страдающим оттого, что оно превращается в призрак, приведение, растворяющиеся при первом прикосновении к грудкам его "английского костюма". И так до тех пор, пока выжимающий из себя, ночи и вина вдохновение " поэт" сам не истончится до призрака, который кто - нибудь вполне может принять за характерный типаж.
Еще хорошая и не к чему не обязывающая тема для книги - " Кошмар, кошмар". Писателю, когда он еще был читателем, нравились книги именно ни к чему не обязывающие. Как - то ему попалась книга, состоящая из 21 главы. Первые пять назывались: 1-Ван Гог, 2- Яйца, 3- Яичный блюз, 4- Япона мать, 5- Спасите...Такое попурри не обязывало совершенно не к чему точно так же как и попурри из молока, огурца и соленой рыбы. Собранные вместе несовместимые, но вкусные и соблазнительные названия тем соединялись в мозгу в вполне определенную кухню - постмодернизм. Правда, после прочтения весь этот вкусный набор глав вылетал из головы без задержки так же быстро, как и попурри из молока, огурцов и соленой рыбы. Это их и объединяло. Еще писателя очень порадовало то, что в той книге в главе " Ван Гог" Ван Гога все- таки хоть и косвенно, но коснулись. Вот примерно, как раскрывалась там эта тема: "Не все знают, что главный психиатр и мыслитель ХХ века З. Фрейд 16 лет страдал от рака челюсти, но все равно продолжал выкуривать по 20 сигар в день. Еще меньше народу знают, что сердце Шопена похоронено отдельно, на его родине в Польше. Также, мало кто ведает, где находится заспиртованный мозг Эйнштейна и сколько он весит... Зато кого не спроси все ответят, что Ван Гог - это художник и он отрезал себе ухо. При этом многие, владеющие этой информацией, никогда не видели его картин и не представляют в какое время и какой стране он жил. Про его ухо ставятся спектакли, печатаются календари с автопортретом художника, футболки... Интересно, почему из всей энциклопедии странных существ массе обывателей известен только Ван Гог со своим ухом?…" И далее в том же духе.
Писатель, кстати, до сих пор считал, что " обыватель " это тот, кто в обуви ходит целый день, то бишь походник, скиталец, вынужденный бывать в своей обуви до следующего года, который измеряется не 12 месяцами, а столькими, сколько живут его ботинки. И еще писатель неправдоподобно считал, что " об асфальт" пишется как " обо сфальт". Пара таких недоразумений были вызваны тем, что в свое время он учился в экспериментальной школе без парт. Там сначала обучали умению говорить друг с другом, а спустя 4 года - писать, когда есть уже, что записывать, какой- то опыт. То есть к 10 годам ребенок зрительно мог распознать смысл только того, что написано на стенах подъездов, школ, лифтов. Зато из этой школы выходили люди, писатель чувствовал это по себе, умеющие спорить, думать, решать проблемы, собирать демонстрации и не нуждаться в вещах, потому что с детства приучались все брать с собой и не опираться на костыли ручек и денег. "Главный аргумент - это сам человек", - несколько туманно говаривал их учитель риторики.
Позже у писателя была начальница на работе - "фагот", как он ее понимал, всегда в черном и длинном, очень высокая. Поэтому его глаза никогда не встречались с ее. Роста "фагота", впрочем, было достаточно для того, чтобы он признавал ее превосходство и более высокое служебное положение. В случае своей начальницы писатель не мог выудить своей "сеткой" какие- либо прилагательные, глаголы, примечания, раскрывающие ее явление. Ничего кроме имени - Стефания, Стефания...Что это было?
Переобщавшись с людьми с детства, писатель при описании абсолютно не обращал внимания на цвет их глаз, черты лица и прочие прописные истины и паспортные данные, включая профиль. Это было не главное, а главное было, по его мнению, не искать главное и, в обще, не отталкиваться ни от чего, что имеет цель. Писать книги - это само по себе занятие бесцельное. И только полагая так - можно хоть что- то написать, не возомнив себя мессией. Еще писатель лояльно относился к написанию книг, потому что занятие это не требовало тренировки, терпело крамольные мысли и при всей необходимой сосредоточенности походило на перебирание бусинок в четках и приобретало смысл не менее сакральный, особенно, если писать за столом на красивой бумаге.
А еще раньше, чем потерять всякий вкус к чтению, писатель тащился от умных и красивых фраз, непонятных с первого раза. Он наматывал их на себя, как и выписывал на бумагу, и радовался как другие радовались одежде, вкусной еде, музыке или хорошему фильму. Эти запоминаемые им умные и интересные фразы давали о себе знать знаменательным образом. Раз в год будущий писатель записывал одно из впечатливших его высказываний на середину белого листа и вырисовывал вокруг него вмененный этой фразой сюжет. И, что интересно, без какой либо особой подготовки, в каждый следующий год рисунки, оформляющие фразы, становились все совершеннее и прекраснее. Как будто один только смысл впечатлившего его высказывания учил, привносил в бочку его воды каплю цветной краски, окрашивая личность в более яркие цвета. Чем больше писатель, таким образом, расцвечивался, тем, как ни странно, его интеллектуальные аппетиты умерялись. Постепенно он стал насыщаться. С какого то момента больше хотелось отдавать, пустые пространства в нем сокращались. И от этого он не стал по - философски относиться к ребенку, которым нечаянно осчастливила его курица - жена( сравнение женщин с инструментами пришло позже). Он принял его во всей материальной реальности и младенческой пухлости.
Некоторые прекращают писать, потому что исписывают себя, свое душевное здоровье или жизнь своих близких, вторгаясь в нее своими буквами, переставляя их терпение и судьбы местами. К концу каждого произведения писателю надоедало это занудное занятие, как может надоесть любое другое. В жизни его все равно ничего не менялось. Было время, когда события валились на голову сами собой. Потом писателю приходилось их планировать. Но а с рождением ребенка, в обще, нужно было очень долго хотеть, чтобы хоть что- нибудь новое случилось. Жизнь как - будто остановилась. Но человек ко всему привыкает, даже к тому, что все уже давным давно свыклось, опростофилилось, стало понятным и неизменным. Только третьесортные бары могли разбавить его умонастроение разбавленными винами. Писатель плел миры на бумаге, в своей жизни у него, остававшегося без сил, не получалось создать ничего подобного. И даже одеваться он стал совсем уж, как попало. Он не менял одежду неделями, не смотря на то, что имел разносторонний гардероб. Впрочем, только человек, потерявший интерес ко всему сможет написать, если возьмется, что- то заманчивое. Тот, кто только начинает очаровываться жизнью, не в состоянии еще охватить языком , временем и умом приличную долю связей: отрывочные " вкусненькие" знания щекочут не более комариных укусов и так же раздражают, явно не в силах сравниться с бьющей на отмажь медвежьей лапой систематизированного знания, но даже и она не приходит сама, как манна небесная.
На писателя приходилась большая доля контактов. Где - нибудь в барах с ним через одного завязывали знакомства, не спрашивая имени и не выдавая своего. Разговоры за жизнь завязывались как - то сами собой. Со временем развести писателя "на жизнь" стало почти невозможно, потому что он зарекся вступать в беседы с незнакомыми людьми. Во - первых, это не раз заканчивалось пропажей кошелька. Но это не главное. Люди, которые сами шли ему на встречу каждый раз, вот напасть, оказывались бывшими уголовниками. Они обращались и разговаривали с подчеркнутой вежливостью. В очередной раз один бывший заключенный подкупил его тем, что сразу же с места в карьер начал рассказывать, что отослал в ивановское издательство в Москву общую тетрадь (83 листа), исписанной от руки двумя фантастическими рассказами. Писатель заинтересовался, не смотря на то, что фантастики он не читал и не писал. После двух часов прогулки с " фантастом" писатель понял, что рассказывает, поправляет, объясняет гораздо больше он сам, нежели его нарочитый собеседник. В конце концов, он спросил, что значит татуировка у "фантаста", на шее которого было вытатуировано: "Прячьтесь все - я иду". Тогда новый знакомец признался, что его только что освободили из тюрьмы, он попал под амнистию, подтвердив зачем- то этот факт совсем не фантастической справкой об освобождении. Следовало бы писателю раньше заподозрить что- нибудь подобное, потому что " фантаст" все время выдавал себя тем, что расцвечивал свою речь универсальными банальностями вроде того, что " без труда не выловишь и рыбку из пруда", или " молчание- золото", " Весь мир - театр и люди в нем актеры"… Писатель в очередной раз возненавидел свою доверчивость. Сразу один за другим в его памяти стали всплывать такие доводы, что тетрадей в 83 листа не бывает, а Ивановское издательство вряд ли находится в Москве. С тех пор он очень бдительно и настороженно стал относиться к вежливости, обходительности и тату. Так, когда на автобусной остановке ночью писатель встретил человечка, почти сплошь покрытого татуировками, который предложил вдобавок купить у него 24 года жизни в обмен на небывалый доселе писательский талант, то для начала писатель , завидев края татуировок, попросил показать их все. Менеджер подозрительно отнесся к человеку, проявившему неприкрытый интерес не то к его тату, не то к его телу, и решил на всякий случай побыстрее смотать свои цепочки и испариться.
 "Что за потребность такая делать тату, приставать к первому встречному с враньем и потом с огромным удовлетворением открывать свои карты, доказывая тем самым себе и окружающим, что и бывший заключенный может запросто заводить и поддерживать " книжные" беседы," - сокрушался писатель. " Да, может быть, я всю жизнь свою с уголовниками общаюсь. Выйду на улицу за пивком и что ни знакомства - то бывшие зеки. Может и живу я в зоне, в зоне заниженного интеллектуального напряжения, и это, к сожалению, не фантастика. " У писателя даже выработалась привычка хватать себя за карман с кошельком и потом сразу же за голову, как будто и ей угрожала опасность. Но еще больше доставалось его сердцу. Не обделенный разумом, он, как и рассказывал Шизо де Люксу на приеме, растрачивал его направо и налево. Писал, просто потому что писалось, без всякого на то вдохновения. Записывал он все с остервенением, как - будто хотел закопать, похоронить пишущийся часто сам собой текст, задушить попадающие в его "сети" прилагательные, примечания , точки...За этим несердечным занятием - сбором и приданию бумаге внутренних диалогов и впечатлений - писатель, не сбавляя темпа, проводил день за днем. Как- то раз в выходной он зарядил для своего двухлетнего ребенка кассету с мультфильмами , а сам сел за письменный стол "хоронить" свой мысленный улов, не замечая внешнего вида и сорокоградусной температуры у детяти. Еще через день пришлось бы ему устраивать настоящие похороны только уже не словам на бумаге, а своему ребенку в гробу, если бы в гости к нему не зашла его знакомая Мать с подарком - мешком точек. Они нужны ему были не более мешка прошлогодней картошки, но пригласив ее войти, он обрадовался вынужденной и оправданной остановке в письме и самой Матери, конечно, нагрянувшей как солнце среди зимы его вдовьих дел, "похорон" слов и рассказов. Она спросила, будет ли что- нибудь в его " Мертвой" книге про нее ?
- Не может не быть. Мать - она всегда всему голова. Редко, когда отец - всему мать и голова, как я своему ребенку , - прибавил себе весу писатель.
- Зачем вы пытаетесь придать себе весу? Вы ведь несколько не легковесны, а то что надо.
- Тебе надо?
- Да.
- А оно тебе надо ? - почему то надеялся услышать противоположный ответ писатель.
Он не хотел семейной жизни, не смотря на то, что воспитывал ребенка в одиночку, потому что, если он встроит в свой повседневный график еще одного человека, то не будет успевать делать свои записи. Впрочем, у него не было готовых решений и мнений, жил как живется, периодически мечтая о Нью- Йорке - мега полисе, где рэп читают прямо на улицах и всем есть место.
Мать поинтересовалась, где его ребенок и, заметив его, сразу же сказала, что температура у него не меньше 40 градусов. Это бы заметил любой вменяемый человек, но писателя в первую голову заботило количество выдаваемых им страниц в день. У ребенка оказалась ангина. Писатель справедливо приписал спасение малыша Матери и отписал Шизо по поводу интересовавшего их обоих рода ее занятий: " Мать спасает" , - отправил новость для Шизо писатель, на конце не забыв поставить точку из подаренного Матерью мешка. Остальные точки они приспособили для игры в настольный теннис. Только вместо стола отбивали точки-мячи об пол, усевшись по краям его большой ободранной комнаты в сталинском доме. Это были моменты счастья, отстукиваемые ровными ударами точек- мячиков.
Трудно сказать, когда именно закончилась его писанина : с прекращением приема капсул "рыбьего жира", сильно растянувшегося во времени, с прекращением одиночества или спасением ребенка, доведенного недостаточностью его внимания чуть ли не до смерти. Оберегаемый теперь Матерью, зажили и его сердечные раны, неприятные впечатления. Но, чтобы полностью довериться ей, писателю не хватало какого - нибудь знака, знамения о правильности его выбора и пути. Напившись вина, он и Мать решили, что было бы знаменательно для обоих попасть , как когда- то в кафе " У Alice". И, если им это удастся, то значит союз их благословлен и осуществлен без малого - записи в актах состояний.
Попали в кафе " У Alice" оба, как и раньше доходили. Подогреваемые теплыми мыслями о предстоящем недаром проведенном времени, они от радости зажали друг друга в объятьях на пороге кафе так, что мясо на ребрах сильно примялось. Там они заказали свиную голову, чтобы посмотреть ей в глаза ( это была идея Матери). Не смотря на то, что писатель ранее много писал, употребляли они в основном идеи Матери, которые были безобидны и некардинальны до странности. Так что жизнь их потекла в ровном и спокойном русле.
Как две рыбки в прозрачной воде аквариума, они плавали между брошенных своих " камней" - поступков, не решаясь все забыть. Писатель решил немного замутить их прозрачную и стоячую беседу:
- А отчего это мы заказали свиную голову, а не козлиную, например?
- А зачем козлиную, мы что кого- то ждем?
- А что, если голова козлиная, то обязательно кого- то ждать?
- Да, призывать и ждать. Козел - это всегда очень символично.
- Дело в том, что у свиньи глаза спереди, а у козла они расположены по бокам. В них было бы нам обоим удобнее смотреть, головами не стукаться. Или мы пришли сюда с тобой головами стукаться ?- напирал на метафоры писатель, вспоминая свое ремесло.
- Я люблю тебя мало.
- Я не любитель откровенных сцен, ты знаешь.
- Не любитель ты только на словах. А так ты порядочный ****ун, - следовала понятной только ей логике Мать.
- Да, я порядочный, - специально не заметил второго слова писатель, т.к после оскорблений, как водится, встают и уходят. В мыслях он уже так и сделал. Странно, что они оба попали - таки в это кафе, потому что, как пара, они совершенно друг другу не подходили , - заключил сейчас про себя писатель.
Вслед за свиной головой к ним присоединился очаровательный блондин в черном замшевом кафтане с коричневыми декоративными кожаными ключами и штопорами на нем.
- Вы официант ?- продолжала отмораживать Мать.
" Кто бы вы ни были, спасите..."- чуть было не сорвался писатель, но вслух сказал:
- Милости просим, кто бы вы ни были.
- Вы знаете, что самое вкусное в свиной голове? - спросил импозантный гость.
- Глаза, - ответила Мать. - Потому что они самые маленькие - быстро проглотишь и авось даже вырвать не успеет.
- Зачем же ты в таком случае настояла заказать ее? - продолжал тяготиться ее странными сногсшибательными признаниями писатель.
- Чтобы не провести этот вечер зря, - туманно пояснила Мать и писателю померещилось в этом что- то обидное.
- Я вам все сейчас объясню. Меня зовут Джо Блэк , - стал быстро " запрягать" Джо Блэк. Я здесь на службе у Alice.
- Кем?
- Ангелом смерти.
- Всегда завидовал блондинам, - сказал русый писатель, не усвоив еще всей торжественности обстановки. - Тогда, пользуясь случаем хочу передать привет моей бабушке, маме , папе, жене...
- Не правильно ты живешь. Видишь - все вокруг тебя умирают. Это плата за твою чертову жизнь.
- Ага, еще скажи, что за мой чертов талант. Завидуй молча.
- Талант у тебя действительно не твой - чужой , чертов , как ты сказал , на самом деле.
Соседство свиной головы и Ангела смерти прошло мимо чувств писателя, не попав в сети его воображения. Нельзя представить все, нельзя представить ничего. Нельзя поверить, что старомодно одетый блондин - был ангелом смерти. И кто здесь собрался умирать? Или он уже умер - стал выдумывать на ходу и ощущать душевный разлад писатель.
- Не выдумывай. Вы живее всех живых, - ответил на непроизнесенные мысли писателя Джо Блэк.
- И чем нам это грозит? - не решился спросить в лоб писатель, чем они обязаны посещению ангела смерти. Он все еще не бросал надежды, что все это маскарад, игра на скрытую камеру.
- Улыбнитесь, вас снимают, - посмеялся Джо Блэк, не решаясь в свою очередь перейти на откровенный слог.
Мать заметно занервничала и стала ковырять свиные глаза.
- Глаза - это не глазок камеры, - сомнительно обнадежил Джо Блэк. - Не один и не второй.
- А где тогда? - все еще не терял надежды и дар речи писатель.
- Перед лицом смерти я хочу, чтобы вы исповедались в своих желаниях.
- Почему не в грехах?
- Грехи у меня все записаны.
- Все ходы записаны, - искал для себя спасение в цитате писатель, судорожно вспоминая, где это читал, одновременно подсматривая за реакцией Матери.
Нервничая, она похоже собралась доесть свиную голову до конца и умереть от такого количества жирного мяса, оставив его один на один со смертью или больным - маньяком.
- Я сегодня очень зол, забыл вчера одеть гондон, ха- ха , - пытался не терять самообладания писатель. Авось все рассеется.
- ... Н да, забыл подстричься и жениться ...на Матери, - продолжил за писателем Джо Блэк, который все откладывал создать нужную атмосферу.
- "Блэк" - это же " черный" в переводе. Как же так? Ангел и с такой фамилией? - стал немного подыгрывать писатель, уже решивший для себя, что вся эта сцена подстроена Матерью для того, чтобы он со страха признался в том, чего нет и позвал ее за муж. А этот сваха в кафтане, наверное, клоун по жизни, из цирка.
Но Мать поедала свиную голову не на шутку.
- Я жутко преисполненный уважения к Матери и перед лицом смерти должен признаться, что не достоин ее, - думал, что смешал теперь Блэку все карты писатель. - У меня есть план, и она не может принять меня таким, какой я есть, и никто бы не смог, - продолжал измываться он.
- Ну и что это за план?
- Вы должны знать, если вы весь из себя такой смертоносный.
Умудренный опытом и смертью, Джо Блэк предложил посмотреть на поверхность стола:
- Ты выкручивал страницы - для уморы лишь сгодится. А тому " богатырю" путь я положу в тюрьму. Так присказка... Смотри смотри ...
Писатель хоть и брюзжал и жаловался на тягостную писанину, мол текст сам собой сочиняется, льется, только записывать успевай. Но то, что он увидел, сильно ударило по его самолюбию. После чего он стал меньше любить себя и больше - Мать.
- Если у тебя нет никаких желаний, то я буду настоятельно звать тебя к себе. И ты умрешь на этой земле случайным отцом чуть не умершего по твоей вине ребенка и суррогатным отцом не твоих , по сути, как ты увидел сейчас, "детей" - книг. Менеджер внес своим так называемым "рыбьим жиром" немало смуты. И я теперь расхлебываю, как могу. Так что пока мы еще на нейтральной территории, подумай, - сказал Джо Блэк.
- Но борьба тьмы и света, перевес...- это ведь так скучно. Испокон веков все одно и тоже. Пусть и за счет божественных пузырьков, но посредством меня написалось то, что расширило эти банальные горизонты. Неужели только из - за этого я тебе понадобился? Я ведь, в сущности, не в чем не виноват. Я не продавал свою душу. И ад, Босховский правда, мне давно знаком - почти родной. Чем пугаешь меня? Зато слова мои не раболепны были, - пытался повлиять на сложившийся расклад писатель.
- Зато и мысли, на самом деле, не искрометны, - не поддавался Блэк.
- Где ты был, когда я нигде не был, мой до самой смерти враг, мой после перехода друг? Друг ведь?
- Я закажу тебе книгу, и ты напишешь ее своей кровью. " Кровь" в данном случае - метафора, писатель. Главное, что своей. Я придам настоящей смерти пока только то, что ты сам так остервенело придавал бумаге. Ты же будешь теперь журналистом жить - искать и думать, открывать глаза, но только честно все преподносить.
- Какой шантаж. А если нет?
- Не шантаж. Сравни ваши с Матерью "сады камней" из содеянных дел, выводов - опыта, одним словом. Твой сад почти пуст, потому что менеджер, так получилось, подменил твою настоящую духовную жизнь на занятную, но чужую чехарду букв, которая со временем, если бы не я, превратилась бы в чехарду клеток - ты умер бы от рака лет через 6. Сейчас тебе выдался шанс жить своим умом, расти и совершенствоваться вместе с твоим ребенком, выживать, делать выбор, разбрасывать " камни", - пояснял Джо.
- Да. Я подозревал, что ничего так просто не бывает. И ничто мне не улыбнется теперь?
- Это будет зависеть от тебя. Ты рад?
- А Мать мне что - в нагрузку?
- Да нет, как хочешь. А вдруг в радость. Ну, пока. Бог в помощь!
- Бог ли на этот раз?
- Да.
- И на том спасибо.
" Добрый какой", - пытался не сильно расстраиваться и держаться на плову писатель, ведь ему предстояло плыть. " Ну дела... оказывается и смерть нужно заслужить, "камни" какие - то разбросать многочисленные... какой он добрый черт возьми!"
- И не пеняй на черта, он тебе не поможет и даже в смерти не угодит, - так и не снял в помещении кафе свой кафтан Джо Блэк. Видимо, и впрямь это был не реквизит и не спектакль.
- Помнишь, как тогда...?- сразу начала прилипать к писателю Мать со своей вязкой ностальгией, положив свои и его руки на углубления на поверхности стола в кафе "У Аlice".
Они нащупали вырезанный на деревянном столе шрифт и прочли: …" Крепка как смерть любовь…"
- Хорошая "книга", конечно. И кто ее только покупает? - по-своему начинал приходить в себя писатель.
- Эту-то, ой, да миллиарды людей. Это же Библия.
- Я понял. Тоже мне бестселлер. И денежки, небось, в небесную бухгалтерию зачитаются, - не изменял своей привычке брюзжать писатель.
- Ну, если все зачитается, то почему бы и деньги не зачесть?
- Не знаю...не знаю. Разница есть... зыбкая, зыбкая…задница, - подбирал уже рифму писатель.
- О, это стихосложение явно ты сам придумал - твоё, чувствуется... от всей души...
- Ну, твою мать а, тонко подметила, довольна теперь, да? Ладно, как детей воспитывать, подскажешь?
- А что, у меня богатый опыт.
- Я уж понял.
И они пошли вместе, потому что деваться им было некуда.