ГЛАВА 5. Чарли.
Выстраданный после бессонной ночи день давался не легко. Не легко давалась и жизнь, поэтому губить ее с решительной жизнерадостностью, выживать на высочайших плато нервного напряжения, дрейфовать на зыбких начинаниях все рождающихся и рождающихся планов саморазвития, вера во все и громкий крик - довели Чарли, в конце концов, до состояния подарка. Он замотал себя с ног до головы яркими капроновыми лентами оранжевого и розового цвета, прикрутил к волосам шесть пышных бантов и стал ждать того, кто не погнушался бы подобрать такой презент с взором сломанным и потому первый раз в жизни повернутым в глубь себя. В себя Чарли углубился только, когда дошел до состояния подарка и, взглянув, наконец- то, в свою подарочную упаковку, обнаружил там вместо бомбы - сплошной хлам, который бывает только в заброшенных холостяцких углах и прочих немыслимых человеческих захолустьях. Чарли мечтал тогда, чтобы кто- нибудь догадался положить в эту пустую расцвеченную тару бомбу, и взорвал. Это было бы началом новых, вынужденных за отсутствием смерти превращений и генеральных линий развития - будь им не ладно - неизбывно появляющихся на ладони левой руки Чарли. Даже и человек, никогда не знающий скуки, может кончиться из- за вечной неопределенности и вкраплений мега хауса в подвижном авто структурирующимся кругообороте сознания, или подсознания, будь им обоим не ладно. Так и не было у бедного Чарлито сладу ни с обоими вместе, ни с каждым по отдельности.
Помимо того, что у Чарли начисто отсутствовали инстинкты самосохранения, в нем была заложена сильно тянущая суицидальная тенденция. Шизо де Люкс уже не первый год искал место захоронения этой тенденции, чтобы перезахоронить ее, предварительно расчленив на истоки, пороги и прочие исторические составляющие. Но после многократных вынужденных попыток вытащить что- нибудь значимо- внятное из Чарли, Шизо де Люкс стал понимать , что сам начинал "плавать" неотделимо от Чарлиных психических процессов и сливаться с ними. Поэтому, чтобы выручить себя и друга, Шизо шел на новые и новые сеансы оздоровительного гипноза для того, чтобы побыстрее добить генетический суицид без предварительного или дальнейшего вскрытия.
Техника гипноза была тщательно апробирована. Летальных исходов не зарегистрировано, следовательно, применять можно. Суть в том, что пациент рассказывал под гипнозом поэтапно о своей прошлой жизни. А его моральный и душевный настрой фиксировался опытным психологом магнитным зайцем на карте психических состояний и самооценок относительно трех осей: время, пространство, деньги. Человек гипнотируемый мог соотноситься с точки зрения врачей с такими состояниями, зафиксированными на карте как, например: "никчемный", " лох", " почтенный сын", " работяга", " мудак" и другими. Были на карте и такие состояния мимо которых основная масса клиентов пролетала экспрессом: " кризис жанра", " вечное раздето", " спасибо- до свиданья", " мучительный романс", " я - луна", " ученик- перечник"... и многие другие. Этих мало кем посещаемых состояний было на карте большинство, и со временем они как - то сами по себе объединились в понятие - " врачебные". Карта корректировалась и пополнялась со временем новыми состояниями и самооценками: " демон ночи", " колеса Джидая", " ангел смерти ", "Мики Маус ", пара планерист, " фата Андромеды"...
Если пациент набредал под гипнозом на жутко неприятную ситуацию в своей жизни, то врач, по усмотрению, мог : переубедить его в том, что это не страшно; быстро провести мимо; внушить пациенту, что он хозяин и творец случившегося. Короче врач мог поменять взгляд пациента на него самого и ситуацию путем ее новой интерпретации. У врача была большая власть, цель которой - привести и утвердить пациента в положительной самооценке, избавить его от потребности в негативных переживаниях, придать личности отлаженную коробку передач, скорость и драйв.
Наведя на Чарли глаза, Шизо де Люкс начал сеанс. Чарли почувствовал тяжесть в руках, которая очень скоро материализовалась в небольшой шар. Он быстро увеличивался, разрастаясь цветными плоскостями: из голубого шар становился разноцветным и большим. Руки Чарли не выдержали тяжести и бросили его. Шар разбился об пол на одинакового размера текстовые тетраиды - ярлыки прошлой и часто воображаемой жизни.
Шизо де Люкс попросил Чарли прокрутить получившиеся фрагменты текста ближе к началу и остановиться на периоде первых попыток вхождения во взрослую жизнь. Период носил условное название, принятое де юре уже давно. Сам Чарли никогда не мучался вопросами вхождения куда- либо, он просто вставал и шел , не чувствуя ни возраста, ни родительских , ни моральных преград, делая исключение только для эстетических канонов. Все должно, по его мнению, выглядеть красиво.
Шизо де Люкс перемежал свои просьбы и наводящие вопросы с чтением томика регистрационной медицинской карты, заведенной им на Чарли еще в самом начале их общения. Общались они по большей части под гипнозом, тк в реальной жизни Шизо переваривал Чарли с трудом.
Чарли докатился до состояния подарка из- за своей постоянно меняющейся , неустойчивой жизни, которую он творил своими руками. Расшатывать, переворачивать, в качке создавать новые ложные ориентиры - это единственно, что мог поделать Чарли с собой и окружающим миром.
Этому сильно способствовала неровная речь - он сильно заикался, борясь с дефектом плохо синхронизированных полушарий громким голосом и по возрастающей напористой мощностью монологов. Часто складывалось такое впечатление, что говорил он через усилитель. С кем бы ни общался, Чарли всегда слышал только себя и только откровенные гонения и ругательства собеседников, абсолютно замученных бредовым нелогичным каскадом далеко не безвинных его речей, могли разбить гиперактивный деструктивный монолог Чарли на прерывистые вскрики, которые он начинал выпаливать из себя еще более громкими децибелами заики, помогая себе кулачными ударами. В его речи было больше воя, чем синтаксиса. Все лица казались ему смазанными, как будто это были зеркальные отражения его размазанной речи, и таких же мыслей, как после "размывающего" фильтра в программе " Фотошоп". В паузах между взрывными из- за заикания слогами речи, слепки с предметов и устоявшихся явлений проживания азбукой Морзе доходили до мозга Чарли, который преобразовывал эти " вражеские " сигналы извне в амбивалентную информацию- основу для дальнейших действий. Амбвивалентность, т е некоторая вариативность закладывала не односложный набор аналитических инструментов для переноса образовавшихся новых импульсов и идей обратно во внешний мир. Чарли поэтому казался достаточно изощренным и самостоятельным в своих нестандартных решениях по сравнению с обыкновенными индивидами, ездящим по однотипным телевизионным маршрутам и проторенным от соседа к соседу по разуму клонированным дорогам. От 300 известных разновидностей шизофреников Чарли отличался тем, что ничего не держал в себе и пытался подогнать окружающий мир под свои сумасшедшие желания и амбиции. Если многие не гнушались ничего и никого, то Чарли был тем редким типом, который нисколько не гнушался себя и всего, что с ним было связано. Из- за этого он не поддавался никакому давлению, и повлиять на Чарли можно было только под гипнозом, сместив его расплывчатую неопределенность вдоль осей координат многомерного пространства в точку, например, " честный и заботливый библиотекарь". Кстати, Чарли удавалось протащить далеко не по всем точкам на карте мыслительных состояний. Ареалы допустимых перемещений несущих столпов его индивидуальности знал только его доброжелатель и психиатр Шизо де Люкс. Карту личности Чарли он помнил даже против своего желания, потому, как длительные сеансы не совсем обычного общения накладывали на него свой сильный отпечаток.
Для подавляющего большинства людей существовало три оси - пространство, время и деньги. Сподручные, посвященные и их авторитеты с ресурсами власти, доброты, подчинения и справедливости обретались не в Евклидовой геометрической системе, что допускало тамошним обитателям принимать значения от полного нуля до простой десятки, которая по причине своей односложности всегда первая выходила из строя после непременного до навязчивости попадания именно в нее. В этой неевклидовой системе отсчета выживал сложнейший. Чарли жил долго потому, что мало кто имел в виду, что он сумасшедший. Все принимали его всерьез и избегали связываться. Существование его длилось также и потому, что Чарли был бесплатным и запросто пускающим себя в разнос развлечением - не для слабонервных, правда. Им не лень было позабавиться в любом состоянии. Чарли пускался в разнос и не жалел себя в парадоксальном сочетании: абсолютной лояльности к себе и полного неприятия жизни. Это проявлялось в губительных и тщательно скрываемых от себя суицидальных тенденциях. Может быть, Чарли часто кончал с жизнью, потому именно, что был не вполне сумасшедшим - who knows? Шизо де Люкс не мог назвать эти тенденции иначе, потому что все начинания Чарли заканчивались не придумано плохо или печально.
В доступном не каждому многомерном мире Чарли являлся не умирающим аккумулятором, батарейкой, которая своими отрицательными анодами пронизывала и связывала на себя большие порции внимания. Он разбивал себя о стены мироздания, и каждый нес в себе его частицу или образ. Такая всеобъемлимость снискала Чарли славу правителя - сумасшедшего царя оранжевого мира. Этого было предостаточно для того, чтобы не желать приблизиться к нему. А то, чего недоброго, можно было стать одним из вечных спутников его постоянно меняющей наклон и градус падения сумасшедшей орбиты. Орбита, по которой вращался Чарли, была самая обширная и дальняя, и потому могла вобрать в себя всех и вся. На его долю выпало вмещать и по возможности переваривать, обрабатывать в себе частицы всех душ и их стремлений. По этой причине Чарли не суждено было стать цельным и дельным. Он переходил от одного мнения к другому, и мировоззрения были, что разменные монеты в его всегда ищущей и не находящей себя неуемной натуре без особых талантов. Чарли был данностью и жертвой, отдавшей свою сущность на откуп многообразного мира и не получивший в замен ничего, кроме полчища переходящих знамен противоречивых идей. Ему отдавали должное - уважали и немного побаивались, не догадываясь просто пожалеть. Чарли был в немного извращенном смысле сверх - человеком, разбрызгивающим себя на придурковатые куски, и каждый раз восстанавливаясь в новой амбивалентности идей и целей. Он был луной всех трудно вменяемых и солнцем всех сумасшедших. Именно по аналогии с этой метафорой его мир назвали оранжевым, избегая сказать - солнечный или подсолнечный. Этого царька избегали лишний раз, как правдоподобно оклеветанного, и потому его положение закрепилась за ним безвозвратно. И только внутри себя Чарли мог менять и перемешивать все, как он поступал с акцентами в трудно выговариваемых словах.
Шизо де Люкс начал оздоровительное общение под гипнозом как всегда с того, что попросил рассказать Чарли, как и что он ощущает в данный момент.
Чарли: - Если б мишки были пчелами, то они бы ни почем, никогда и ни за что- либо...Мишки очень любят мед, кто осудит - кто поймет...
Ш де Л: - Пролистай дальше. Чем ты занимался лет в 15?
- Я поступил в мед училище. Во - первых , ходить в белом халате было моей нетерпеливой и вожделенной мечтой. А во- вторых, я хотел разгадать тайну числа зверя. Мой тогдашний приятель показал мне дифракционное изображение вещества генов. По этим пятнам можно было восстановить картину расположения атомов в гене. Но, к сожалению, вещество генов не имеет структуры идеально трехмерного кристалла. Поэтому лучше всего растянуть ген в нить, что позволит существенно сократить количество информации, извлекаемой из дифракционного изображения...
Шизо де Люкс принял на себя роль опытного коллеги, пока не видя никакой необходимости внушать Чарли, что он великий гений или ученый. Ш де Л: - Ты видишь структуру гена , так сказать, своим мысленным взором?
Чарли: - Да, сейчас я превращаюсь в серию сигналов, которые входят в компьютер, куда я предварительно ввел информацию, извлеченную из рентгеновских дифракционных изображений. Я распадаюсь...
- Не бойся. Это связано с тем, что сигналы от различных отверстий в перфокарте обрабатываются в компьютере по различным направлениям в соответствии с информацией, полученной от рентгеновских снимков...Все закончится благополучно, - вывел начинающую западать в ненужную сторону ситуацию врач.
- Перфокарта вместе с другими данными введена в компьютер. Я не могу с уверенностью сказать, существую я или нет. Мне кажется, что присутствую одновременно в нескольких местах, вокруг меня постоянно вспыхивают и гаснут миниатюрные молнии.
- Окружающая картина сейчас начинает проясняться.
- Да, окружающая картина сейчас начинает проясняться и я чувствую, что погружен в бесцветную прозрачную и очень вязкую жидкость, напоминающую глицерин. Я плыву в ней и вижу необычное сооружение, напоминающее винтовую лестницу. Это ген. Ступеньку винтовой лестницы можно составить только из одного пурина и одного пиримидина, между которыми возникают две или три связи, но подходит для ступеньки не любая комбинация пурина с пиримидином. У каждого пурина партнером может быть только вполне определенный пиримидин. Существует только четыре возможных комбинации: аденин - тимин, тимин - аденин, гуанин - цитозин, цитозин - гуанин...
- Упрости конструкцию, низведи ее до основ.
- Хм...Смущают химические названия гуанин и тимин. Условимся тогда называть тимины - бубнами, аденины - червями, цитозимы - трефами и гуанины - пиками. Так будет проще. Каждая из цепочек винтовой лестницы представляет собой последовательность карт, которые могут быть расположены в любом порядке. Единственное правило состоит в том, что если в одной цепи у нас есть карта червовой масти, то против нее в другой цепи должна быть карта бубновой масти и тд...
- При чем здесь число зверя?
- Винтовая лестница в действительности есть не что иное, как число. Ведь можно обозначить черви - нулями, бубны - единицами, трефы - двойками и пики - тройками. Тогда вся цепочка может быть записана в виде огромного числа. Так как такого рода число описывает людей, любого животное или растение, его можно назвать - " числом зверя." На острове Патмос святому Иоанну открылся зверь, число которого 666. У древних греков числа обозначались буквами алфавита (в так называемой ионистской системе исчисления): буква Х означала- 600, х- 60, и F- 6). Но столь малое число должно было означать лишь какую- то деталь в строении Зверя, т к его полное описание потребовало бы многие миллионы цифр. Все мы носим внутри себя такие числа, записанные на языке ДНК.
- Ты поступил в мед училище, чтобы попробовать воссоздать зверя?
- Да, его всего и главную, судя по всему, но очень маленькую часть, обозначенную 666. Это, по моему мнению - ключ, разгадка, подход к нему.
Шизо де Люкс не стал интересоваться подробностями в способах воссоздания зверя и поинтересовался только, чем все это закончилось:
- Удалось ли воссоздать зверя?
- Да, мне удалось воссоздать и его и ключ к нему.
- Какая же часть тела оказалась ключом?
- Нос. Все остальное: и шея, и голова по формулам оказались идентичны людскому организму. После воспроизведения всех анатомических подробностей я смоделировал на компьютере его лицо и выложил им преисподнюю, пробравшись туда через церковь, долго прикидываясь искренне молящимся и верующим. Нет, прикидывающимся - это не то слово. Я верил и верю. Только после того, как мне открылись врата преисподней я сменил масть, поменял знак и флаг- эгиду. Это не сильно большой грех, ведь мною тогда двигала только сумасшедшая страсть ученого естествознателя...
Чарли замолчал. Шизо де Люкс чувствовал, что подобрался еще к какой - то тайне и продолжал наводить на нее, не смотря на то, что Чарли явно начинал томиться в том периоде:
- Что тебя мучает?
- Мне надо признаться, мне необходимо это было уже давно - я где- то лохонулся. Лицо Зверя было и продолжало оставаться муляжом, куклой, созданной мною искусственно. Я не смог его оживить. И мало того- в определенный момент я понял, что огромная работа основывалась на моей глобальной ошибке. Дальше носа, этого числа 666, я на самом деле не продвинулся, не смог правильно распознать ...потому что не те генетические образцы я принял за потомственные... Ни одно животное, ни одна птица, ни человек, словом, ни одно органическое создание не схоже полностью по своим характеристикам ДНК, хромосом и пр. По воссозданному носу, очень напоминающему человеческий я ошибочно предположил, что это был человек, ну или полу человек, как зодиакальный Стрелец или Минотавр, но это оказалась совершенно другая порода. Я сфальсифицировал результаты. Проще говоря, округлил проценты, тк мне, почему- то очень хотелось в глубине души, чтобы человек оказался образом и подобием Зверя. Не выдержав напряжения, я решил сбросить пару тройку зарядов - и напился. Через неделю расстройств и свистопляски я не смог вспомнить, к чему или к кому я хотел "прилепить" его нос. Всё отмерло во мне- я со злости, себе же на зло опасно возомнил себя создателем, и смоделировал чистейший фук, фантазию, фальсификацию- организм Князя Тьмы. Его лицу , в общем человеческому, я придал некоторые архитепические черты- рога, бороду , разнокалиберные и разноцветные глаза. Я специально сделал его далеко не полностью совпадающим со зверем, описанном в откровении Иоанна Богослова, или даже в видении четырех зверей Даниила. Это я сделал для того, чтобы хоть кто- нибудь догадался о моем сумасшедшем и необъяснимом самозванстве. Но люди не читают Заветов или не дочитывают их до конца. А те, кто задумываются - понятно - сразу находят несколько причин, чтобы не думать больше об этом. Оно и конечно - ведь мы мыслями притягиваем то, о чем думаем. А сближаться с Князем Тьмы боятся даже его фанаты, резонно полагая, что образ может пропасть или измениться при знакомстве. А там, соответственно, разочарования и до самоубийства не далеко. Я так думаю: я для потенциальных самоубийц и создал его, чтобы спасти их от этого шага. Чтобы они при большом желании могли найти то, что образовывал и любил их разум, ведь Князя Тьмы можно постичь только разумом, а не любовью. Чтобы меньше у них было разочарований и поводов. Ну а о том, чтобы Зверь или Князь Тьмы был доступен только в меру, оставался всегда не познанным - я тоже позаботился. Всеми его движениями управляю я, естественно, посредством электрического тока. В вкратце - ток сообщает мертвым мышцам электрический заряд, тело взбрыкивает, может даже открывать глаза...
- Не беспокойся. Ты материализовал всего лишь прототип. А прототип и должен быть мертвым. А то, что ты , выходит, замахнулся мифологию обновлять, переписать - так это еще никому доподлинно не известно, как оно все было и есть на самом деле. И к тому же монополизировать души кому- то одному , манипулировать поступками и делами - это, по крайней мере, не эстетично, - внушал де Люкс.
- Зато дешево, конкретно и практично, - выпалил Чарли и заржал, подбадривая наберающую обороты истерику. - Я часто пьян - это мое, моя единственная любовь, это е - мое то, что я давно уже перестал замечать. Я допускаю, что когда- нибудь допьюсь до такого свинотного звериного состояния, что добьюсь такого результата, когда лицо зверя перевернется верх дном. И тогда через носовые отверстия он вдохнет все сущее по известному физическому канону: ветер возникает, когда воздушная масса из области с высоким давлением устремляется в область низкого давления...так уж устроил я- так уж устроен мир. Я один из столпов нашего мироздания, подмываемый и подтачиваемый алкоголем, как камень в море. Иногда я боюсь, что запросто затуплюсь до полного нуля или круглого идиота, иными словами превращусь из столпа в круглый камень, который застрянет в воздухоносных носовых путях Князя Тьмы, как ****ская фисташка, после резкого вдоха. И тогда мы - я и мое недоделанное творение, наконец- то, умрем, а с нами и весь мир.
- Зря ты опять таки беспокоишься. Со смертью каждого умирает и его мир- тот, в котором он пребывал, но приобретается другой в качестве бонуса ...,- исходил не понятным экспромтом Шизо де Люкс, чтобы отвлечь Чарли от еще более непонятного экспромта. Но Чарли даже и в состоянии гипноза был трудно вменяемый и потому продолжал:
- ....Наступит конец света и виновен в этом буду я. Мне тяжело нести этот груз вселенской ответственности, который я по молодости не помню уж в каком бреду возжелал свалить на себя. Я создал Князя Тьмы и кумира, я дал ему плоть и образ, так и не узнав его имени, все потому что не сумел счесть и преобразовать безошибочно число зверя....
- Успокойся,Чарли. Поменяйся опять, да и все. Тем более что менять сущности - твоя натуральная судьба.
- Да, я хотел потом уверить себя в том, что я здесь ни при чем. Но, как голем, Зверь - мне часто кажется - зажил своей жизнью и я боюсь, что стоит мне удалиться, он все равно не перестанет открывать и закрывать глаза... Все может пойти к черту и без меня. Мировоззренческая симметрия нарушится, и миллионы душ потеряют веру не в одного, так в другого... И виноват в этом буду все равно я.
- В таком случае этот созданный тобой и, в общем- то получается, что безвинный урод сойдет просто-напросто за падшего ангела. Праотцу придется открыть еще один слой своих интерпретаций, как- нибудь связаться с общественностью, может даже повторно через своего представителя- Superstar… И по ново заданной его схеме все будут жить дальше. Во- вторых, как бы там ни было- смотри вот- Ленин умер давно, а миф о нем живет и не только. Кружки пионеров до сих пор существуют, кепки... В третьих, и это самое главное - значит все равно подлинный демиург- это ты, выстлавший себе дорогу любознательностью, так это теперь называется. Не даром ты Чарли- правитель сумасшедшего мира, аскет и ученый.
- Заблудший козел. Какая- то зона моего мозга постоянно шарится в поисках всегда заблудшего где- то реле - переключателя тока и напряжения для подачи к глазным мышцам Князя тьмы. Черный чемоданчик для него я сразу раздумал купить - пафосно это как-то. А теперь вот жалею. А ты вот, напримеры, где мне подскажешь носить его.
- В скворечнике, чтоб никто не догадался. На балконе у себя повесь. Наверняка у тебя там обычная хламида деревянная - лыжа, швейная машинка, банки, доски для выжигания, полки, инструменты, старые вещи...Скворечник там ни лишним не будет, ни подозрительным.
- ???
Шизо де Люкс подметил, что Чарли, условно говоря, сместился вверх и вправо относительно осей на карте состояний к точке " осмысленная и ответственная личность - преданный работник". Судя по всему, потребность в стабильности сохранялась, а значит, Чарли все еще был не уверен в себе и боялся всех дней. Шизо де Люкс временно " поместил" его в проваленную вглубь карты точку невменяемости, чтобы решить - на чем оптимально будет акцентировать Чарли на этот раз, чтобы он увидел другим себя, а значит и окружающий мир. В гипнотических сеансах Шизо де Люкс гонял Чарли в который раз по кругу его биографии. Он хотел в неоднократно проходимых Чарли состояниях и сущностях вскрыть что- нибудь стояще- счастливое и утвердить его там, отбросив страх, преодолев состояние "подарка". Первая остановка оказалась относительно неудачной, немного разрушительной и замкнутой, поэтому:
- Что было дальше?
- В медицинском училище я пытался оживить трупов. Помимо Зверя я хотел оживить человека, которого пришил мой брат. Но брат успел сесть в тюрьму, и вторая необходимость пропала. Теперь и брат и его труп могут ждать вечно - спешить им некуда. Далее меня выгнали из училища. Меня и сокурсниц , впечатленных фильмом " каматозники", застукали на совершенно безобиднейшем занятии я считаю. В морге при училище мы и еще один известный фотограф - современный художник, шут с ним, собрались по его проплаченной просьбе в морозильной камере для фотосъемки переодетых в одежду трупов, рассаженных в разных композициях под объединяющей провокационной идеей - " Американская семья". Потом эта красочная идея выставляла себя на выставке " Арт Москва" в мае в Доме художников. Как всегда у этого художника современного не обошлось без черной материи - ею был прикрыт куб стенда с его фотоработами и навешана таблица - "Детям до 16 не советуем " - гуманист тоже мне нашелся. На фотографиях потрошеные и зашитые трупешники в одежде и без, лежали в кровати перед телевизором, ели чипсы и гамбургеры, пили пиво. В общем, все как у всех - только трупы. Я так понимаю, что живых желающих участвовать в его глупых затеях не нашлось. Я с девчонками выпил для крепости духа и рыбкой , как полагается, закусил. В ужасной эйфории мы наряжали экспонаты и себя в разное белье. Ничего в этом не было такого ужасного и выставка удалась, если учесть, что за черную материю мало кто решался заходить. Все как надо сработало - отвращение и как следствие- шевеление мозгами, ногами, смена положения , новые произвольные задумки...
- Понятно, но ты сильно отвлекся. Как ты чувствовал себя, когда пришлось сменить род занятий. И чем ты стал заниматься потом?
- Когда художник снимал в морге, я попал в несколько кадров случайно - метался с рыбой в эйфории. Вернее рыба тут не причем - в эйфории. Он отобрал одно мое фото для выставки. И что ты думаешь, мой типаж привлек к себе внимание элитнейшего фото агентства. Переступая отвращение, они тащились от моей мертвецкой бледности и старосветской " ржавчины" продолговатых волос. Мне всегда удавалось впечатлительное. Я был приглашен стать логотипом движения "Артнуво"- новой фотомоды на "полупрозрачных" юношей с допитикантропскими скулами, гладким овалом лица, тускло- серыми глазами, волосами и безформенным телом. Я смотрелся вытянутой макарониной с продырявленными вилкой неглубокими впадинками- глазами...
Шизо де Люкс помнил эти фотографии: действительно вытянутый Чарли- макаронина с прогибью и вывертом ног как у буквы дабблю (W). Накрашенным взглядом он припадал к краю фотографии как к дверному глазку - вкрадчиво и дотошно давая понять, он не один. За спиной у Чарли - года бессвязной психической ряби, разухабистой топи с проблесками по пьяни зачатых идей и прорезями остроносых поступков. Его нервная ткань, прошитая острыми штопорами от бутылок, чьи внутренности он всасывал, чтобы залезть в бутылку самому. Шизо де Люкс всегда имел в виду это сильно проспиртованное захмеленное его желание и периодически подстраивал жизненные обстоятельства, которые бы топили Чарли, но не до конца. Все это для того, чтобы он боролся с фиктивными, контролируемыми силами, а не со своими собственными. Чарли не пытался управлять ни собой, ни другими, поэтому Праотец снисходительно смотрел на этого царька. Сумасшедший мир мешал Праотцу не больше длинных полов его халата, на которые он периодически наступал и отряхивал подошвами кед.
Хаос Чарлиной нечленораздельной речи корежился синусоидными волнами от одной восклицательной интонации к другой, разбиваясь о волнорез встречных вопросов:
- Что было странного в твоих фотографиях?
- Их было мало. Я разложил их по файлам моего порт фолио, чтобы они не слипались как мои ресницы, затасканные по бесконечным гримерным. Тогда я научился хорошо выговаривать слово " девчонки" из- за частого употребления. Я смаковал их на языке и языком. Их тела, вернее их части поддавались на немые уговоры моего узкого и длинного как у змеи языка, на конце с развилкой по форме буквы дабблю (W). Но как я не пытался проникнуть в их пружинистую суть - просыпался всегда один в туго затянутой сорочке с воротником- стойкой. Мне кажется, что такой воротник как нельзя лучше подчеркивает мужскую суть. В этой сорочке и реквизитных колготах , как на некоторых фотографиях , я покорно условился жить и дальше: затянутый сверху и тянуще - податливый внизу. Как не пытался я не опрокинуть такое сочетание, оно все равно упало и очень скоро мне пришлось стать затянутым ниже пояса и очень податливым вверху.
Шизо де Люкс резонно подумал, что любые уточнительные вопросы сейчас не уместны, тк они, как штопором, будут прокручивать в нем еще больший бред.
- Девчонкам скоро надоел мой язык. Они сказали, что он очень дряблый, неразборчивый и сильно воняет рыбой. Я мог бы поспорить, что холодно копченая форель- это не рыба, но не стал. Я приклеил тогда язык к небу и хотел для пущего комфорта надеть на голову полиэтиленовый пакет. Но в тот момент гениальная мысль пришла: " Все надоело, мне все надоело, и это тоже." Моя кожа лоснилась от пота и маски из крем пудры под горячим светом ламп и фотовспышек. Проработав еще год уже администратором в том же фото агентстве, я мчался...
Шизо де Люкс чувствовал, что не то чтобы не догоняет, но упускает выпуклые, но все же не вполне отчетливые места, за которые можно ухватиться и, серьезно поднасев, рассосать их до полного исчезновения.
- Но почему тебе надоела вдруг эта денежная работа в Останкино, в фото агентстве, среди красивых и почти не видавших виды красоток ?- Шизо де Люкс сформулировал вопрос так, чтобы настоящий, но еще пока только слабо накрапывающий объект надоедания Чарли - а именно - он сам с его личными проблемами, плавно отошел в сторону, а на его место встала бы работа. Это гораздо менее болезненно, тем более учитывая, как легко и с какой отдачей Чарли бросался на новые померещившиеся ему способы реализации себя и жизни.
- Наверное, потому, что я захотел поиграть в игру - " компромат блезир". То бишь я решил насобирать на себя компромат, чтобы стать для окружающих еще более интересным. С этой целью я поехал в Астрахань с кое- какой легендой. С тех пор я начал смотреть на мир под немного другим углом зрения, взгляд мой шел вперед, потом делал плавную петлю и, чуть- чуть недоворачивая до меня, проскакивал мимо.
А легенда была такая: дабы избежать семейных прибрежных вод, Чарли становится отчаяным круизером в водах Астрахани. Небольшая осадка яхты, куда Чарли взяли матросом, позволяла измерять глазом ее отчаянную высоту от мачты до ватер линии. На этом собственно легенда заканчивалась. Дальше был шквал впечатлений. Больше всего Чарли поразили санузел Унитаз JABSCO, фекальная цистерна с откачкой за борт и двигатель Volvo - Penta MD2030 29 hp / 3600 rpm engine.
Это путешествие также сильно обогатило его речь новыми словами, которые , как уверял Чарли, стали хорошо освоенными понятиями: рулевое устройство, штурвал с гидравлическим приводом, парусное вооружение, грот и фок. Понятия разбухали в его голове от собственной внятности, и поэтому первым, что сделал Чарли по возвращении домой - стал строить яхту из половых досок трехкомнатной квартиры, в которой его выносить более не мог никто: мать уехала жить и работать к сестре в Подольск, брат почивал на нарах. Может быть, он и не стал бы никого убивать, если бы совместная жизнь с Чарли в одной квартире не выработала в нем отвращение ко всему роду человеческому, тем более что Чарли был частью всего и все было хаотичной его частью. Шизо де Люкс даже не пожалел времени и себя в тот момент и посетил Чарли в его занюханных апартаментах. Квартира была сплошь завешана оранжевыми ситцевыми зановесочками на резинках. Они занавешивали стены, окна, вещи, болтались вместо дверей. Все это производило впечатление обитания в подвале или даже рыжей норе. В прихожей валялись женские парики- остатки роскоши от работы в Останкино администратором в фото агентстве. Во всю стену в своей комнате углем Чарли нарисовал план монастырской обители, спроектированной исходя из ее словесных описаний в романе " Имя розы" Умбэрто Эко.
Его убежище, точнее убожище было обратной стороной, изнанкой, жопой мира. И если сподручные или кто- нибудь еще проваливались в половую щель, то оказывались они сразу же в Чарлиной квартире. Сам хозяин спал напротив окна на узкой кровати с шестью матрасами, на ситцевом оранжевом покрывале в цветочек. Шизо де Люкс сразу же посоветовал купить двуспальную кровать или, на худой конец, спать поперек в этой, для верного улучшения семейной жизни. "Нет большой кровати - не будет кому на ней и спать", - твердил де Люкс как формулу, забыть которую чревато для нормальной жизни.
Везде пахло рыбой. Всего неприятней, что сам воздух пах хозяином. И вот не сразу, а только после того, как посидишь на его мебели или подержишь что- нибудь из Чарлиных вещей, книг, предметов в руках, начинаешь обонять, что ты в каком- то месте подтухаешь, и непоправимее всего, что непременно с головы, как рыба. Со временем, правда, с облегчением понимаешь, что тухнешь ты, только находясь у Чарли, а потом рыбный тухловатый запах постепенно выветривается, но только не сам Чарли. Раз, увидев или даже просто раз услышав о нем, забываешь все остальные слова на букву " Ч". Они становятся тусклыми и никчемными по сравнению со знанием или хотя бы слухами о Чарли.
В этой полной и других примечательных подробностей квартире Чарли строил свою яхту из половых досок, когда и посетил его Шизо де Люкс. Деревянный корпус с надстройкой из алюминиевых ножек вентиляторов был уже готов. Чарли снимал дверные косяки, чтобы отделать корпус на манер профессиональной отделки тиком.
- Смотри, Шизо, здесь будет находиться рулевое управление, спасательные средства...
- Это, какие такие спасательные средства?
- Занавески, водка и презервативы.
Последнее слово Чарли часто слышал в рекламе.
- А на скольких человек рассчитана яхта?
- Яхта рассчитана на размещение 6 человек - на тех, кого я люблю и тех, перед кем я виноват: Князь Тьмы, менеджер, Евгений, ты, я и еще раз я - даббл я то есть. Я себя и люблю и виноват я перед собой также нещадно.
Шизо де Люкс готов был кричать, его бесил этот абсолютно бредовый, " высокий интеллектуальный пилотаж", на который он сам к счастью, и вряд ли, к сожалению, был не способен. " Здоровье, душевный климат у меня не тот. В таком можно только обыкновенные тюльпаны и луковицы гладиолусов проращивать,"- саркастически подбодрил себя Шизо.
Он оценил состояние Чарли как восторженно- удовлетворительное и развил его вопросом:
- " Компромат близир" стал, я смотрю, не игрой, а образом жизни?
- Да, можно и так сказать. Я почувствовал себя впервые великим человеком- Петром Первым, заглядывающим в огромные глаза моря и выуживая у него не только рыбу, но и другие берега...Когда я вернулся из Астрахани, то забыл про все, начиная с себя и соседей, все кроме моря. Сначала я разрисовал доски деревянного пола масляной краской под цвет моря с опустившимся в него солнцем. Не исчерпав свою тоску, я стал со злостью замазывать пол всем подряд. Как только он стал оранжевым, я успокоился, удовлетворился совершенно и перестал замечать его. Моя знакомая художница подвернулась и предложила перенести эти половые доски аккуратненько в центр современного искусства и запросто продать их там на вес. Мотивировкой я поразился настолько, что забыл, но честно признаюсь - даже не понял с первого раза, а переспросить забыл. Я предложил ей попробовать продать их прямо у меня, не отходя от кассы, так сказать. Но она авторитетно предостерегла, что ангажировать свою квартиру для такой цели совершенно бесполезно. Конъюнктура не та. Все зависит не что, а где продавать. И потом безумные художники сейчас не в моде - от них всех тошнит. Осточертело уже, что если художник, то обязательно в берете, с длинными волосами и с безумием обязательно, как с кистью не расстается. Куда оно - туда и кисть. Короче, мне она посоветовала нанять менеджера - ее, а самому ни в коем случае не показываться широкой публике.
Чарли всегда был ультрасовременным, потому что к нему никто не мог привыкнуть. Но если с ним умело воздерживаться от всех разговоров, то чем кто не шутит - его гиперреалистичный запах, морщинки, вытянутые контуры - немного скукоженными пройдут мимо. И упаси бог, если он предвидит в тебе еще не встреченную в тот день возможность провести вечер на брудершафт, что в переводе: ему говорить - тебе слушать.
Шизо де Люкс мог демонтировать сознание в сторону изменения образа " Я", но изменить индивидуальность он не мог. Казалось, что Чарли достаточно было бы попить антидепрессантов, но нет. Он предпочитал гасить свой неровно вздыбленный мир заики такими же вздыбленными, громкими голосами сразу двух его " Я" (даббл " Я"). Как - будто от этого окружающие перестанут давать понять Чарли своими неудобно - отведенными глазами, что он всегда ведет себя так, как если бы совершенно не понимал ничего в этом мире. Возможно, что именно заикание- дефект не синхронизированных полушарий - прибавлял ему вдобавок мутновзорость.
- А причем здесь игра " компромат блезир"?
- При том, что все собранное на меня - было чистой правдой!
- А как же иначе?
- Эта игра оказалась бессмысленной, не зачем было на нее и надеяться.
Продолжаю. Я купил специальные приборы для строительства яхты и начал строить яхту прямо из половых досок. Никто не знал, что я на самом деле занимался строительством метафоры пьяного корабля А. Рембо... И еще - компромат, я думал, будет некоторым преувеличением, интересным мифом, но я не мог придумать ничего поверх того, что делал реально.
- Значит, ты сам стал мифом.
- ??? Да нет??? Когда я преступил порог преисподней, мне пришлось сделать выбор и пренебречь верой и правдой Праотцу. Я тогда как то незаметно для себя стал верить во все остальное. Один раз, я хорошо помню тот вечер, мы сидели с тобой летом в Александровском саду перед фонтанами - пили вино и курили твои сигареты. Потом ты ушел, а я остался сидеть на лавке - там и уснул. Во сне я видел неопрятно одетого человека. Он сидел в красном потрепанном кресле возле деревянных стеллажей, с томиком Ленина. И то ли читал вслух, то ли говорил наизусть: " Все живое непроизвольно шепчет слова молитвы, ожидая решения своей судьбы. Это бывает, когда царь мира, т е. ты Чарлито, молится в своем подземелье и говорит с Праотцом, вопрошая о судьбе земных тварей. В эти минуты царь мира постигает мысли тех, кто оказывает влияние не только на свою, но и на судьбы других - посвященных, власть предержащих, священников, ученых и прочих деловых людей. Если их помыслы угодны Праотцу, тогда царь мира тайно помогает осуществлению их замыслов, если нет - старается помешать. Праотец наделил тебя смешной властью над всеми силами, правящими миром. Смешной, издевательской властью, т.к Царь Мира в силу своей должности пропускает через себя многомерное множество голосов, которые пчелиным роем вьются и шуршат, перемалывая все добытое в микро хаос. Микро хаос, что самое смешное, не является продолжением или отражением Мега Хауса. Эта на первый взгляд почетнейшая должность сродни проклятью, потому что, чтобы расчленить помыслы власть предержащих нужно превосходить их суммарный интеллект или хотя бы емкость памяти, а иначе остается только медленно сходить с ума, сумеречно хватаясь, то за одну, то за другую идею. Есть, правда, еще один выход по реальнее суммарного интеллекта. О нем знает тот, с кем ты периодически имеешь честь общаться…" " Праотец? Я с ним общаюсь?" - недопонял я. " Да... Бедный, ты даже этого не способен выделить из огромного блюда ботвы, то есть - объектов твоего общения", - довольно резко заявил мне незнакомец. " Мне больше нравится рагу, "- поправил я. " Как угодно. Ты опять делаешь акцент не на том. Слушай. Я тебе поясняю дальше: После беседы с Праотцом царь мира созывает " Большой совет ", на котором осмысляет деяния и намерения сильных мира сего, помогает им или сокрушает их планы. После этого Царь Мира почтительно извещает Всевышнего о решении " Большого Совета" и получает в ответ божественные наставления". " А кого я созываю на совет" ?- задал я резонный вопрос. " Там присутствуют твои " Я", даббл you (W) короче", - ответил мне неопрятный тип.
Шизо де Люкс догадался по ряду косвенных признаков, что неопрятно одетый человек был не кто иной, как хороший знакомый менеджера - К. Кудряшев. Не иначе как оба - Чарли и Кудряшев - встретили друг друга в белой горячке. Пили в тот вечер одно и тоже, скорее всего.
- А он в свою очередь своим видением не внушил тебе прозорливых мыслей о нем самом или его будущности ? - поинтересовался Шизо де Люкс.
- Нет, я так задумался над его словами. Я ведь действительно работаю Царем мира... точно все сходится...и я был неприятно шокирован....как мало помыслов становятся угодны Праотцу. Ось денег, например, отклоняет даже мысли и поступки посвященных, и выровнять влияние денежных полей мне не под силу. Особенно отчетливо помню похождения Лимиты, Юраши и нашего менеджера за обладание Книгой Книг, таинства которой не всем доступны. Было это так: Лимита и Юраша долго прохаживались, потом остановились у одного из игорных столов в казино " Golden Palace". Мне, как Царю Мира, было известно, что они искали какую- то книгу, которая вкупе уже с имеющимся у Лимиты трафаретом обеспечивает ее хранителей при правильном пользовании на 500 лет вперед деньгами. Я сразу почуял неладное и дал это понять через выпадение трех шестерок на рулетке. Лимита не увидела в этом никакого знамения и отпарировала Юраше, что 666- это всего лишь сумма всех цифр в рулетке - не больше и не меньше. В детстве все проходят этап взросления, когда обводят глазами стенки шкафов; считают, проезжая в автобусе, проезжие фонарные столбы и трещины на асфальте. Так вот, когда, видите ли, все считали трещины - она считала цифры в рулетке. А сыграть в русскую рулетку, в обще, ее мечта несбыточная. Вот она бедняжка, какая. Но я отвлекся. К столу подошел менеджер и прогулочным шагом, делая вид, что случайно оказался в этих ширпотребных, чего уж говорить, местах, сказал: " О, Лимита, какой Gescheft ("подарок " в переводе с немецкого). Юраша, приятного приземления". " С Лимитой я всегда парю",- вежливо огрызнулся Юраша. " Земными дорогами хожу здесь только я, и намотала их больше, чем вы туалетной бумаги за всю свою жизнь",- с сознанием дела заявила Лимита. Менеджер сразу пошел на абордаж: " Лимита, я люблю вас, это мой выход". " Запасной - не забудь добавить для реализма. Я скорее вход. Если бы я была выходом, ты бы меня не любил." Она не была уверена, что быстро нащупает все коды и пароли менеджера, и потому не имела большого желания - тем более в тот момент - подыскивать ключи или нагло вламываться без них , что только что пытался проделать менеджер. И главное, что в отношениях Лимите периодически необходим был контакт и поддержка, а отвлекаться на такие глупости неделового человека эгоистичный и стремительный менеджер не стал бы. Его бы это быстро достало и в резких невоздержанных импульсивных конвульсиях сдохли бы их толком не начавшиеся отношения. Лимита нуждалась в мягковатом, спокойном, романтичном, преданном соратнике, с которым можно было бы позволить себе покапризничать, побыть взбалмошной, бранить, браниться и в случае чего получать в ответ удары, совместимые по силе только с массажными. С менеджером пришлось бы жить по его правилам вечной занятости, включая время на сохранение, пополнение и адаптацию его внутреннего мира, а значит все равно, что и без него. Но на этот случай у Лимиты тоже была своя стратегия: она бы творчески обихаживала его, напористо ждала, готовила диких уток и для экзотики- лебедей, но на десятый день его неотступного замыкания резко отшвыривала бы его угрозой последней точки в их неровно- желанных отношениях. И чем тверже он вел бы себя, не выдавая своего привыкания и приятия, тем чаще она откидала бы его от себя. Это похоже на то, как отрезают и пришивают руку без предварительной анестезии, или на то, как залечивают, а потом снова бьют челюсть об асфальт. В любом случае такой союз долго не протянул бы.
Лимита легко падала во все тяжкие и авантюры, так что вызывающие фразы, с небрежным видом брошенные менеджером, чуть было не выбили из ее головы то, зачем она пришла сюда. Менеджер как назло подошел к столу с другой стороны и увидел три перевернутые головой вниз девятки, в которых сокрыта такая мудрость, что, кто сочтет их - сможет узнать паспортное имя Князя Тьмы. У менеджера, как известно, был комплекс мало знания, поэтому, не решаясь истолковывать малопонятное знамение, он решил ретироваться к окну и завуалировать себя декоративной портьерой. При других, более благоприятных обстоятельствах менеджер избрал бы тактику более открытых действий. " Что ж, прекрасно, 666- моя утренняя гексада, карта Луны и Дьявола. Неоднозначное предзнаменование. Остается надеяться, что вечер будет за мной", - подбадривал себя менеджер, не смотря на то, что объективно еще ничего ужасного не произошло.
Лимита с Юрашей по-прежнему стояли у игорного стола, смотрели на исход чужой игры и, видимо, чего- то ждали. Когда на трех стоящих в ряд автоматах выигрыши прогремели железным бумом посыпавшихся монет, они, как и многие из присутствующих в игровом зале казино повернули головы в ту сторону. На одном игровом автомате совпали три картинки с игральным кубиком, на втором - три девятки, и на третьем - три шестерки. Лимита с Юрашей последовали в только что выигравший ряд игровых автоматов и заняли места у двух. Спутник Лимиты совершенно не умел играть, а когда узнал правила - выяснилось, что лишен специально обученной реакции. Спустя половину суток Лимита наконец- то сорвала свой куш: деньги посыпались. Они вытряхивались из карманов автомата подозрительно долго. На пятнадцатой минуте к автомату подошла охрана, на 20- ой там же столпился народ, еще через 10 минут те, что стояли в первых рядах у ставшего уже болезненным зрелища, подталкиваемые задними, накрыли собой гору монет и стали барсовыми движениями подминать богатство под себя, засовывать его в рот, карманы, одежду. Охрана, потеряв форменные погоны в драке, превратившейся скоро в своеобразный аттракцион и кроваво- веселое месиво, потеряла свое лицо, а у одного оторвали даже руку . Катастрофически потеревшись о деньги и друг друга, всем участникам похорошело. Но набитые по щелям и карманам деньги не смогли окупить лечение переломанных ребер и прочего. Зато невероятный экстаз и чувство удовлетворения от " свалки" запомнились на всю жизнь. Некоторые участники потом только этим и жили.
В 12 часов по полудни входящие через три единственно прозрачных окна в полукруглой парадной казино солнечные лучи по оптическим законам отразились в акриловом золоте красок на внутренней отделке купольного потолка и, пересечась со своими отраженными лучевыми двойниками, скрестились, образовав своими сторонами форму звезды. Со стороны казалось, что солнечные лучи продолжились мечами и заскрежетали лезвиями на пересечениях. В центре образованной ими звезды показалась фигура прадеда Лимиты, который завещал ей трафарет и путь поиска Книги Книг. Потом звезда из лучей- мечей упала на красный ковролин , вырезав на нем пятиконечную звезду. Менеджер, чтобы не делать резких движений, дождался ассоциаций на красную звезду и представил Ленина, Красный октябрь, революцию, которая смела все и, не опустошившись сама, стала насаждать новое, что на самом деле являлось не чем иным, как немного измененным и смещенным по датам старо знакомым. Если, например, раньше детей крестили, то после переворота их начали звездить - обносить пять раз вокруг звезды, которую изготовляли из сподручных средств - кто как мог... Менеджер, автоматически перекрестившись, встал на колени над звездой в ковралине и провалился сквозь нее вслед за Лимитой и Юрашей в хранилище казино Golden Palace.
Прадед Лимиты предусмотрел не только комбинацию проникновения в хранилище, но и наложил проклятие на того, кто осмелиться оспаривать у его правнучки право собственности на завещанную книгу. Поэтому менеджер упал на дно хранилища "звездным батоном". В торцевом своем срезе, если можно так представить, он приобрел форму звезды одинакового размера по всей своей протяженности. Сравнительно начитанный менеджер стал перебирать в уме известные ему интерпретации символа "звезда." Эта звезда не похожа не на звезду- полынь как в откровении Иоанна Богослова, которая предвосхищала бы конец мира. Масонская звезда шестиконечная. А эта - пяти, да и в обще. В отражении бронированного стекла дверей хранилища он увидел себя анфас, в профиль: тело его выглядело, как и прежде, но только в зеркальном отражении. Когда же он смотрел на себя без каких- либо фильтров и посредников : батон батоном, правда " звездный". Менеджер догадывался, что это настоящее проклятие, а не простой обман зрения.
Прадед был, видимо, большим затейником. Почему бы ему не завещать эту книгу Лимите официально, через нотариуса. Наблюдая за ходом событий, Чарли дивился прыткости и изворотливости прадеда и с тех пор, им впечатленный, принял для себя направление стать еще большим затейником, изобретателем и весельчаком.
Шизо де Люкс: - Ну что, избавился менеджер от " звездности"?
Чарли: - Избавился, а то. Такого мы все насмотрелись. Но по порядку: звезда эта из лучей - мечей материализовалась потом в платиновую монетку в форме все той же звезды и, приклеившись к стенке одной из ячеек с так называемыми авторскими вкладами, засветилась, разгорелась и как паяльником выжгла " звездное" отверстие в ячейке.
- А сейф самый большой с шифром открывали с помощью бомбы, конечно?
- Нет, не имели такую цель, да я бы и не позволил. Должность - то у меня какая!- Царь Мира. Лимита, Юраша, " звездный" еще менеджер и я, невидимый, медленно, но с учащенным пульсом приблизились к ячейке и увидели...Евангелие от Луки в зеленом переплете, тесненным золотом, благую весть елки палки. Прадед тем еще шутником оказался. Менеджер смеялся до колик, потом он весь зачесался сильно сильно в одном месте и, открыв расчесанный живот, мы все рассмотрели, что на татуировке у Зеро вырастал хвост, вылуплялся как из яйца. В итоге "перерождения" вместо 0 получилась 6. Евангелие, годами не пылившееся в вакуумной " авторской" ячейке, воспряло из нее, как из гроба, распахнуло страницы, и мы прочли в открывшейся главе " Апокалипсис": " Зверь, которого ты видел. Был и нет его"...
Хорошо, что там был Юраша, который немедленно среагировал вслух: "Сила Князя Тьмы в том, что он убедил людей в собственном не существовании..." Чарли, как всегда, ничего не разобрал и ни к чему бы не "прикрепил" услышанное сам. Но благодаря Юраше Чарли вдруг прорезался пониманием того, что Князь Тьмы - тот, которого он считал мертвой созданной им бутафорией, студенческой, хоть и умной поделкой, действительно по - настоящему существовал. И за все это время ему хватило выдержки не переубеждать Чарли в обратном! Понимание острыми мечами надавливало на не проращенную рациональными зернами невкусную мякоть его жизненного опыта. Чарли ощутил такое же острое как меч чувство счастья и еще более прекрасное чувство причастности.
- С тех пор я отдался изучению оккультных наук, астрологии, парапсихологии, телепатии и прочих управленческих наук...
- Ты не закончил, а очень интересно, что было дальше, - нетерпеливо спросил Шизо де Люкс, чтобы не обгладывать свое любопытство.
- Потом менеджеру поплохело. Он стал каким- то серо-фиолетовым , загадал в уме цифру страницы и строки, открыл Евангелие и прочел: " И он сделает то, что всем, малым и великим, богатым и нищим, свободным и рабам, положено будет начертание на правую руку их, чело и живот, и что никому нельзя будет ни покупать, ни продавать, кроме того, кто имеет это начертание, или имя зверя или число имени его. Здесь мудрость. Кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо число человеческое, число его 666."
Древняя игра по нахождению числа продолжается, и сильно преуспел в ней в свое время Чарли. Если бы он верил хоть во что - нибудь, в его голове не кипела и не убегала бы все время каша, которая, стекая, вязла на его одежде и, засыхая, превращала его в невкусное месиво, вязкий ком из сваренных друг с другом идей и мнений. Чарли не верил в свет, потому и не верил в зло, если бы он верил хоть во что- нибудь, то не докатился бы до состояния бесплатного подарка, приложения, овощного гарнира.
Да, древняя игра по нахождению числа продолжается. Начатая с помощью Чарли, продолжилась в менеджере: Его правая рука, лоб и живот покрылись штрих кодом. А это значит, что он стал товаром, как и все в этом мире, и кто- то должен будет непременно его купить. Менеджер затрясся от страха. Он впервые прочувствовал то, что испытывали жертвы, которым он являлся во снах. Новое " штрихкодовое" проклятье перебило старое - " звездное", и впервые за всю жизнь он позволил себе расслабиться в обмороке.
Чарли следил за юморным прадедушкой. Он пропитался к нему уважением во всех частях тела. Платиновая монета - звездочка трансформировалась в миниатюрный танк, который, петляя, подъехал к ступням Чарли. Сигнал внутри мозга почему- то сработал на быструю ретировку. Чарли испугался малюсенького танка, как крысу или таракана, которые мгновенно пробираются через штанины к подсобным хозяйствам головы. Чарли драпанул от танка, ставшего на глазах размером с его галлюцинацию. Он спрятал голову в одной из авторских ячеек в хранилище и завопил : " Помогите, стреляют, не трогайте меня...." Со стороны это смотрелось просто как Чарли, сгорбленный, закрывая голову локтями и коленями, кричал: " Остановите огонь!" Потом он упал и закрыл глаза. Там он увидел К Кудряшева, ложащегося грудью на арматуру и завопил: " Не смей, дай я совершу этот подвиг, ты не достоин..."
Шизо де Люкс понял, что К. Кудряшев опять встретил Чарли в белой горячке. Это такое состояние, когда личность, не меняя ни своего направления, ни знака, раздувалась большим галлюциногенным грибом, покуда из перегородок гриба не сыпались новые семена для следующих бредовых всходов. Последнее происходило обычно в момент опохмела. Шизо де Люкс решил вывести Чарли из этой черной дыры на векторной карте состояний с целью уничтожить потребность в алкогольных негативных переживаниях, вызывая страх перед выпивкой:
- Чарли ты как всегда хлебнул много на своей работе. Ты видишь, ты чувствуешь, что стал грибом с обтянутой коричневой кожей черепом с семенами вместо зубов, которые опадают при каждом движении твоих волокнистых голосовых связок. Семена падают недалеко от твоей дряблой ножки и, прорастая, ты размножаешься такими же уродливыми грибами, как и ты, сам. Теперь живешь поганым гнездовьем. Ты задеваешь эти грибы с дырявыми костями, обтянутые коричневой кожей и видишь, что в срезе их мерзкие как у ветчины прямоугольные кусочки жилистых волокон сочатся водкой, потом пузырятся перед самым отмиранием и продолжают существовать безжизненными кусками мозольной кожи...
- Я не хочу больше пить! Какой у меня был облик и был ли я другим хотя бы после самого рождения?- очумело орал Чарли под гипнозом.
Это был вопрос провокационный, потому что Чарлито родился не красавцем: с тремя сосками и неправильно скроенной крайней плотью, которую, правда, ничего страшного, обрезали, и он почувствовал себя мусульманином сразу, как только узнал о существовании такой религии. Чарли родился как - бы голубцом со всем добром и скарбом не внутри тела, а завернутым в него, как фарш, в капустный лист. Он это свое добро по жизни ронял, терял, подбирал руками, не зная куда поставить, и путал. И от роду судьба у него была жить в сплошной путанице и вечной неразберихе душевных порывов и проектов самореализации вперемежку с планами самоликвидации.
Добившись нужного эффекта, Шизо де Люкс не стал развивать тему Чарли - гриба и перевел разговор, приостановленный утверждением полного здоровья и красоты Чарли, на сильно заинтересовавший его в этот раз, но так затянувшийся рассказ. Шизо де Люкс уже с трудом улавливал нить разговора с Чарли. Он утопал в непонятных и бесконечных поворотах его памяти и состояний. И через три часа уже с трудом осмыслял его заикание в слова.
- А Евангелие от Луки было каким- то особенным или таким же, как и другие миллионные экземпляры?- пытался немного структурировать для себя историю Шизо.
- Такое же. В том то весь и покус.
- Имела ли продолжение история с книгой?
- Да. Пережив интенсивную горячку, денежную лихорадку, Юраша вспомнил о трафарете. Лимита облокотилась руками о стену, выставила бедра, прогнула спину и попросила Юрашу приподнять ей юбку. Его стало лихорадить еще больше, но подталкиваемый уверенным руководством к действию Лимиты, он на коленях припал к ней как к замочной скважине, за которой было то, что лучше не пропускать. Он тряс, вертел и переворачивал ее как свинью- копилку, жадно припадая к заветной щели, как - будто хотел вытрясти из нее деньги, сигареты, спички или ключи - набор унисекс в их общем жизненном пространстве.
- Дурень. Я, конечно, знала. Что ты странноватый, но быть бессовестным до такой степени. Как ты можешь… перед страницами такой священной книги!
Юраша не понял ее основательного, судя по взлетающей интонации, аргумента и потому молча остался сидеть на коленях и смотреть перед собой на ее ноги в сетчатых чулках. Лимита повернулась опять лицом к стене, к нему задом и сказала:
- Смотри лучше. Что ты видишь?
Ее белая кожа казалось, была то под чулками, то перед сеткой чулок. Юраша закрыл глаза, потому что почуял в ее вопросе какой- то подвох, что-то вроде размывчатых картинок на ассоциации. Юраша ненавидел тесты. Он замкнулся на ее ногах и думал, что это навсегда. Лимита, конечно, бывала иногда именно свиньей- копилкой, но с другой стороны, кому- то же надо было брать свое, не всем же терять и упускать. И как хорошо, что эта прижимистая не еврейка так управляется с деньгами, делами, сыном и Юрашей. Хорошо управлять иногда значит - во время отпустить все на круги своя. Пусть даже Юраше и приходится иногда замечать это применительно к себе.
По характерному стеклянному блеску в глазах Лимита поняла, что Юраша завис. Она сняла чулки и натянула каждый из них широким кружевным местом на две страницы Евангелия. Пустоты в уплотненной материи кружевного верха чулок высветили буквы, которые легко сложились в подробное финансовое предсказание на послезавтрашний день.
Шизо де Люкс слушал и думал, что Лимита не сможет не проговориться или иначе не выдать тот факт, что серьезно обогатилась. И " шахматная" симметрия может сильно нарушиться, также как и соотношение сил. Интересно, как себя при всем при этом поведут другие носители атрибутов?
Подытожив очередной период в жизни Чарли записями в медицинской карте, Шизо де Люкс под гипнозом вытащил его оттуда, тк рано или поздно Чарли могла бы обуять зависть и жадность, и тогда ему самому пришлось бы выдать себя Праотцу в силу обязанностей Царя мира. А там развернулось бы такое - страшно подумать как и что…
Шизо де Люкс попросил Чарли щелкнуть на следующем ярлыке в его биографии, которым был - " Сатанизм, Черная магия, волшебство..." :
- Скажи, Чарли, а почему интересно после " Черной магии…" следуют еще множество ярлыков? Ты разочаровался в дьяволопоконничестве?
- Нет. Просто в парнике таких удушливых мыслей очень тяжело существовать. К тому же у меня не много фантазии и я ничего не мог придумать другого, как убивать голубей, надевать черные очки и опять убивать…
Шизо де Люкс прочел в мед карте: " Убийства на почве черной магии были у Чарли вымышленными, тк он очень часто бывал в плену у белой горячки и ,соответственно, подвергал себя чудовищным галлюцинациям. Не долго смог он нести в себе этот хоть и вымышленный, но груз смертей, возмездий, проклятий, заговоров, магических формул, материализованных духов, посвящений и т.п наваждений. Тем более, что кое- что у Чарли как - будто получалось…"
Шизо де Люкс ни в коем случае не хотел задерживать внимание Чарли на его увлечении оккультными и др. управленческими науками, т.к хоть это и было местами смехотворно, но тема эта, в принципе, интересная, и сам Шизо де Люкс, занимаясь ей полжизни, так и не смог еще в полной мере с ней совладать.
Шизо де Люкс периодически страдал от малого числа потребностей. В такие критические для него дни он мысленно прохаживался по своим знакомым, воспроизводил в памяти интеллектуальное или бросовые диалоги, и по долгу не мог их остановить. Он замирал лежа на своем диване, как - бы смотря кино на потолке из кадров своей жизни, обильной многими встречами. Он вспомнил Чарли, импозантно одетого во все черное, который при ближайшем рассмотрении - гадливо лоснился от затертости, грязи и спертого запаха редко стираного белья. Воротник- стойка, модный четыре года назад, чернел накрахмаленными слоями застывшего пота. В домашних тапках за 130 рублей с ковровым покрытием на верху (специально для тех, кто предпочитал их еще и как уличную обувь) и в черном наследственном плаще он застревал между дверей библиотеки, запутавшись полами плаща в цепочке от щеколды. В библиотеке Чарли все знали в лицо. Он часто шиковал там, отксеривая тома энциклопедий по оккультизму, спиритизму, паранормальным явлениям, , телекинезу и физике. Потом в беспорядке рассовывал недешево добытую информацию по файлам в толстенную папку. В обще, Чарли наперекор многим теориям, при первом появлении денег удовлетворял далеко не первые жизненные потребности как то еда, одежда, жилье..., а вторичные, третичные и еще черт знает какие.
Чарли с крайним призрением относился к тем, кто не пользовался и слыхом не слыхивал ни о каких возбуждающих ароматах, шпанских мушках, чудо - мазях, коих и в секс шопах не навалом. Покупал он их в арабских лавках, а запонки - в магазине " Путь к себе". К запонкам Чарли питал чрезвычайное уважение. Чарли верил, что этот предмет сделал и Казанову, и графа Дракулу, и повлиял на становление личности его величества Князя Тьмы. Эта изящнейшая по своей сути, комплекции и назначению вещица прикрывала у него все дыры. Даже и на ботинках в прорезях для шнурков красовались по две - три. Для пущей сексуальности и изящной отягощенности он примыслил себе очки в золотой оправе, но без стекол, чтобы не испортить зрение. Таким вот импозантным и прекрасно расположенным заходил он в библиотеку, где каталог упорно звал комодом, прикидывался полуслепым, чтобы не искать ничего самому, вел громкие речи. Есть люди тихие и громкие. Тихие - это те, кто имеют на один слой кожи меньше, чем громкие. Громкие не прислушиваются ни к каким звукам кроме своих собственных и не съеживаются от неудобства, задев или разбив что- нибудь. В их существах коллективное бессознательное, по- видимому, не запечатлело и части исторического опыта, инстинктов и телесной памяти. Чарли относился к громким еще и потому, что не боялся говорить все, что чувствует и думает. А чувствовал он больше, чем думал и, к сожалению, не столько улавливал волны извне, сколько сам насаждал свои сумасшедшие "радиопередачи" в электромагнитное окружающее пространство. Либо молча думать, либо громко говорить - другого не дано. К счастью, будучи часто навеселе, он сшибал свою антенну и вырубался из вселенского эфира. Это по воздействию было сравнимо со сменой лунных фаз, оттоком приливных вод, сменой женских циклов и т.п природоведческих эффектов.
Чарли был редким экземпляром - он не любил музыку и не скрывал этого. Она попросту не лезла ему в голову. Проникая, ее децибелы смешивались с громкой какофонией произносимых им протяжных звуков, которые копошились у него в голове. Сразу же начинала болеть голова, потому что чуждое ему нотное сплетение совершенно не усваивалось. По этой причине Чарли соорудил музыкальный диван сплошь из музыкальных шкатулок и вмонтированных в подлокотники струн. Внутри - клавиши пианино, по бокам - виолончель и арфа, сиденье покрыто ксилофоном. Дело в том, что все равно музыку он не любил, она не цепляла, не задевала, не возбуждала, не месила его душевную смуту или муть, и поэтому можно было заниматься ей сколько угодно долго, не испытывая при этом елозящих мук тревоги и вдохновения. У Чарли - с предпочтением выбора занятий по преимуществу для него равнодушных - не было аналогов.
В его мозгу не было никаких готовых схем, по которым, как по рельсам, можно было бы пускать вагоны с гуманитарной, математической, инженерной и прочей помощью. Все подобранное в "мусорных словесных баках" с псевдоинтеллектуальными объедками прорастало в нем большой навозной кучей, посреди которой умудрился вырасти за всю его жизнь один Эдельвейс. Это произошло, когда Чарли устал нести тяжелое бремя мрачного и подавленного настроения, стрема и мутных страхов. Страхи не выветривались из его головы, всегда больной еще и от прилипающих к ней эпитетов. Так вот, эдельвейс пророс в Чарли десятью заповедями. Но цветок почему-то не разрастался, не цвел и не размножался, т.к поливали его старой доброй водкой, а не водой. После очередной такой поливки Чарли в который раз перечеркнул прежде начатое как никчемное и сложное.
Его тело реагировало только на особо вычурные и эпатажные сигналы мозга, игнорируя простые команды. Ему сложно было одеться по погоде. Игнорируя всякие прогнозы, выходя на улицу, Чарли всегда облачался в наследственный плащ, шлепанцы и пидорку. Вместе с тем, на всякий случай ходил в часах, золотой оправе, запонках, с холеными ногтями и в рубашке, пахнущей шлепанцами и шпанской мушкой. Чарли, по большому счету, относился к себе не плохо и иногда ощущал себя выдающимся. Один из его внутренних голосов, периодически заглушавший все остальные, выкрикивал о себе все возрастающими децибелами:
Мир погас -- потухли свечи
Ничего не в силах я зажечь
Жыжа мыслей, дыры речи
Припаду к дверному косяку
Я аллюзии ловлю и встречи
И не пахнут поцелуи на ветру.
День прошел, пройдет ли сон мой
Я так чутко поселился в нем
Я прилег и надо мной , продленые,
Ноги чьи- то с шпильками внизу
Я инстинктами не обнадежен
Генокод пропущен в части ум
Шевелю мозгами я не хуже
Чем на вилке дерганной трясется макарон.
Я не бред, и кто сказать осмелится
Что я чмо - не состоялся индивид.
Возражу резонно, что не меряно
Я поэзией своей снабдил
Туалеты, станции метро, парадные-
Я во всех и не упал еще с перил
Как - то Чарли стало душно. Он оборвал занавески, открыл окна и прорубил в крыше люк размером с потолок, благо жил на последнем этаже. Надышавшись, он надел красный пиджак, который сразу возбудил в нем хорошее настроение и аппетит, заржал и запел: " Никто не знает, что наш дом летает..." Поужинав итальянскими спагетти с соусом хали-гали, он опустил свое продолговатое тело на диван и стал ждать, пока отрастут усы и волосы до плеч. Через три месяца он поступил на коммерческий факультет Богословского института. В духовной семинарии учение было ему не по карману- 1000 баксов в семестр. Если раньше Чарли напрашивался в гости с рыбой, портером, шпанской мушкой и журналом " playboy", то теперь к этому джентльменскому набору добавились аудиокассеты с записью пересказа старого и нового завета и лекциями, записанными на диктофон. Ему очень нравилось место в библии про виноградную лозу из- за нежного, вкусного слова " Вино" и понятности, которую он пытался сделать еще более доступной для окружающих: " Праотец наш - виноградарь, а мы сосем и кусаем его любимую виноградную лозу- сына Superstar. Получается, что мы друг в друге бродим и иногда выходит неплохое винцо..." Еще Чарли любил в ту пору публично покаяться - всегда на людях и на словах, а значит и в душе, т.к у него не существовало фильтров, защищающих внутренний мир от неплановых выбросов и наивности. Но это было не так уж опасно, потому что кроме громких залихватских идей и имен на языке у Чарли ничего ценного не вертелось.
Зато было в Чарли и не мало приятного. Например, он никогда не изворачивал ситуации в свою пользу: не перевирал, не играл на глупости, неопытности, а только разве что на своем музыкальном чудо диване. Единственно, что не терпел, так это сомнений, возражений и гонений. Тогда Чарли начинал кидать в осмелившегося обидные фразы, кассеты с христианскими записями, требуя вернуть подаренные им порножурналы. Выходя не только из себя, но и из гостевого дома, Чарли трезвонил в только что закрытую за ним дверь, выкрикивал ругательства, тем самым, доводя недавно еще расположенных хозяев до нервной рвоты. Отдавая назад подаренные кассеты и журналы, они запускали в него рыбой, принесенной Чарли ко столу и такой же неприемлемой ни подо что, как и он сам.
Так, прошитое белыми рыбными костями неприятие любых встречных психических потоков, нарочито и нет запущенных в лицо Чарли, расценивалось им как начало военных действий против его личности без объявления войны. Людям, попадавшимся в его рыбные руки надо было иметь в виду, что они бросали слова на самом деле не в лицо, а в бурлящую магну на стыке титанических сдвигов. Но Чарли отличался от планеты " Земля" тем, что у него не было, в обще, какого- либо уравновешивающего центра или стержня.
Некоторые люди общаются взглядами, кто- то серьезно относится к словам, другие уверены, что знают карту личности, и запросто путеводят по ней околичностными дорогами. Есть те, кто общается душами, а Чарли общался звуками и паузами разной напряженности и протяженности. Он был виртуозом пауз, как вьетнамцы, у которых слово "мама" может принимать несколько несхожих значений в зависимости от скорости произношения, ударений и пауз между слогами.
Шизо де Люкс часто выпадал из реальности, когда уставал и не знал уже, что можно с ней еще поделать. Амбиции со временем уравновешивались возможностями, возможности - желаниями, а желания - плоть от плоти человеческое явление и они- то замыкаются сами на себя. Если желаний нет- то ничему и не бывать. Кома на физиологическом уровне - это смерть мозга, когда, так сказать, все двигатели включены, а бензина нет. На трансцендентном уровне - это когда ничтожное количество желаний приводит к такому же малому количеству движений тела, и при полной неподвижности мыслей человек умирает. Правда тело- система инертная и оно долго раскачивается как в одну, так и в другую сторону: как вслед за мыслями, так и, натыкаясь на то, к чему потом мысли могут прицепиться. И очень часто бывает, что желаний нет совсем, а тело все ходит и ходит.
Бывает в головах писателей и поэтов тихо рождаются без хирургического вмешательства произносимых вслух слов творения- слепки надындивидуальной информации, испарения магнуматического ядра. Рождаются не в потоке света, а усилием по собиранию воедино божественных пузырьков воздуха. Ведь именно воздух, а не свет проникает в мозг. Как видела дочь Шизо де Люкса в церкви - Alice и Князь Тьмы пускают эти пузырьки лежа под водой. Пузырьки объединяются , сливаются , как капли воды, общей формулой божественного вещества. Именно ее искали оккультисты, маги, шаманы, шамбалисты и тибетцы. Зная эту формулу, можно достичь власти над собой и силами земли, управлять временем и сознанием масс народа. Наглотавшись пузырьков, можно упасть в обморок и восстать из тяжких. У Евгения, например, струны на голове вступали в неизвестную химическую реакцию с пузырьками и, как следствие, розовый горох вылетал из носа музыканта - так вырабатывались сумасшедшинки или таланты, кайфы, которыми он заряжал атрибуты и продавал на хранение менеджеру. Тот в свой черед искал, кому продать эти " сумасшедшие" атрибуты в обмен на 24 года жизни с тем, чтобы, пересняв их на пленку, проявить и выложить потом негативами дно глазницы Князя Тьмы, заменяя устаревшие и отработанные кадры. Менеджера постигла кара или превращение в товар , потому что он в обход всех заповедей инструкции безопасности по нахождению в вышнем и нижнем мирах, контрабандой собирал божественные пузырьки и продавал в упаковке под собственным товарным знаком с кощунственным названием " Витамины - рыбий жир ". Божественные пузырьки в упаковке из- под витаминов предназначались по задумке менеджера в подарок тем несчастным, кому по состоянию здоровья приходилось пить эту мерзость. Его выходка искривляла не только геометрию пространств- прослоек на стыке миров, но и лица Князя тьмы и Alice. В добавок тем самым менеджер нарушал условия рынка, сделок и товарообмена участников - его ближайших знакомых - Шизо де Люкса, Евгения и Чарли. Примечательно, что деньги от продажи витаминов "Рыбий жир" менеджер не пропивал, а откладывал на исследования в области лекарства от тупости.
Эти чудо пузырьки и их формула проникали в менеджера не машинописью отпечатанных типографским способом букв, ни музыкой, а божественной картиной, поскольку воспринимал он все в цветах. Именно в такие моменты менеджер как бы зависал. Ведь сильная концентрация божественных пузырьков, как и большая доза витаминов, могла привести в такое нервное возбуждение, какое бывает перед отчаянным прыжком с тонущего корабля после долгих, бесцельных, как в коконе, дней или перед осуществлением небывалого творческого акта. Творить всегда будоражисто. Только Праотцу было легко, потому что самому первому невозможно сделать хуже предыдущего, повториться, недостойно продолжить. По идее, самым первым актом Праотца могло быть все что угодно - даже бросок яйца о жизненесущую стену или случайное разбитие бутылки вина, выскользнувшей из рук Alice ( вот и море вполне получилось). Потом у них за завтраком, возможно, упал бутерброд маслом вниз и началось… Вот откуда как, пошла земля русская и не русская тоже, разумеется.
В общем, получилось, что менеджер добавил человеческому роду только несчастий и самоубийств своим самозваным " рыбьим жиром." Гениев в отличие от сумасшедших стало не больше. Потому что тот, например, кто зарабатывал деньги, бомбя на машине, после случайного употребления божественного лекарства под маркой " Витамины- рыбий жир" не становился ни резчиком по дереву, ни шахматистом, ни даже педагогом по вождению. А с новым непонятным ощущением небывалых творческих сил начинал сильно мучиться, не представляя, куда их можно пристроить. Потому что в силу воспитания, особенностей генетики и прочих формирующих характеристик никаких возможностей по воплощению и реализации нахлынувших - будь им не ладно - неземных идей и желаний не имел. Может, он был счастлив с котлетой, вечерком перед телевизором, с грязными ногами, протянутыми в окно на подоконнике. Может он и не хотел никогда думать и тем более воплощать какие - то идеи, прилагая мучительные усилия. Каждый, на самом деле, занимается тем, на что способен. Отними у него завтра станок - и он погибнет от бессмысленности и незаполненности существования. И не нужны ему никакие зачатки воображения и таланты…
Так что эта подстава - незапланированный приплод сумасшедших и самоубийц - коснулся, как ни странно, Князя Тьмы напрямую. Он всосал менеджера носом и оставил на какое- то время определить, чего в нем больше. Может, преобладающее вещество можно будет использовать потом для каких- нибудь целей…Что там творилось неизвестно, но по возвращении менеджера из преисподни в полосатом арестантском халате, Чарли подарил ему в утешение свой музыкальный диван.
У Шизо де Люкса воспоминания и наблюдения наворачивались одновременно со слезами на глазах и растекались синими чернилами по бланкам медицинской карты Чарли. Шизо приходилось проутюживать карту каждый раз после сеансов гипноза с Чарли. След от чернил оставался на утюге, и потом отпечатывался на ночной рубашке и других вещах его близкой знакомой. Поэтому он вспоминал о Чарли даже ночью. Шизо чувствовал ответственность за него, не смотря на то, что уже, казалось бы, совсем привык к этому чувству. Чарли представлял собой чистый адреналин со своими завышенными требованиями к окружающим и бешеными реакциями. Мало того, что все должны были понимать его трансмутированные умозаключения, так еще и не в коем случае не спорить, не высказывать своего мнения. Оставалось безропотно смотреть, слушать и ждать, пока он прокрутит попурри из разных мыслей через "мясорубку" и выдаст, наконец, более или менее удобоваримое блюдо часа через два- три. Чарли был человеком, в каком- то смысле даже счастливым . Он не знал душераздирающих игр по передергиванию, домысливанию, интерпретации, угадыванию, наступлению, осады и других неотъемлемых составных частей отношений. Чарли сразу ставил себя, как выдвижной ящик от комода, на середину отношенческого стола, не спрашивая никого приятен и нужен ли весь этот хлам. Люди попадались ему часто воспитанные: они умалчивали о внешнем виде и содержимом ящика, и говорили только по поводу непосредственно предмета вымученных мычаний Чарли - заики.
Шизо де Люкс, уставший и изрядно поднаторевший в Чарли, попросил его напоследок сеанса гипноза кликнуть на еще один период. Шизо интересовало знакомство Чарли с К. Кудряшевым и их, возможно, заговорческие намерения.
…В пору цветения вишни самодур К.Кудряшев собирал и делал ее пьяной, а Чарли заступал на работу официантом в Охотничий клуб. Там они и встретились, не пойми как: один, как водится, в белой горячке; другой - в белом официантском воротничке с бабочкой. Кудряшев с пьяну пытался поймать эту бабочку на рубашке Чарли руками и , в итоге, обозвав ее почему- то троцкисткой, плюнул и случайно попал Чарли в лицо. Чарли уважал нестандартные мужские выходки и потому , обняв Константина за шею, препроводил к столу. Балдеющий от такой солидарности К. Кудряшев предложил тут же Чарли сделать его членом нового коллектива, Агасфером, у которого нет обратного пути:
- Как это?- не понял Чарли, естественно.
- Любой человек - это пятиконечная звезда с возможностью стать суперзвездой, - пояснил Кудряшев.
- Как это?
- Ты революционер или нет, в конце концов?
- В конце, наверное, революционер, а вот в начале - так однозначно затрудняюсь сказать. Раньше тоже был революционером, впрочем. А ты, поди, Ленин?- для Чарли пространственно- временные координаты не имели никакого значения.
Этот вопрос поставил К. Кудряшева в идеологический тупик, который перерос бы в кризис, если бы через полчаса взаимного молчания Чарли не спросил:
- Где можно купить партбилет? Я согласен.
- Партия не продается! Революция- это расплата человека за то, что он неправильно живет, и в некотором смысле за то, что он живет вообще. Ибо любая личная индивидуальная жизнь, отделенная границами от окружающих, есть форма эксплуатации этих "окружающих"!
- А почему " окружающих" в кавычках?
- А потому что " окружающие" - это утопический остров, отделенный хаосом от материка евклидовой геометрии, утопия к которой должен приобщиться каждый революционер.
- Но на это же могут уйти жизни!
- Жизни не жизни, а есть хочется всем.
- А что их еще и есть надо?
- Нет, тебе нести мой заказ надо, наш заказ - теперь. Я разделил с тобой слово, я поделю с тобой и стол, и стул свой.
- Спасибо, стульев здесь навалом, - и Чарли ушел за подносом.
Вернувшись, он застал К.Кудряшева спящим калачиком под столом. " Жаль, что не лицом в салате",- пронеслось у Чарли. После этих слов он почувствовал себя контрреволюционером и в смятении чувств приложился к Кудряшевской еде за его столом, поставив левый ботинок на спину красного лидера в кавычках.
Заговорческие намерения Чарли оказались сущим бредом, как и следовало, ожидать - отметил Шизо де Люкс и вывел Чарли из гипноза сытым, воодушевленным и спящим.
Развеселившись не мало после бритья головы, художница Мотильда примерила одну из придуманных и сшитых ею шапок. Модель шапки называлась " И нам бывает худо" и изображала отороченные мехом проволочные рога в три винта на меховой закрывающей уши стандартного типа шапочной основе. Мотильда очень походила на Чарли своими внешними проявлениями: эмоциональной невоздержанностью, полной лояльностью к себе и полным непониманием или особым видением окружающих; склонностью менять направления умонастроений и жизни. Деятельность она при этом не меняла, потому как переориентировка, как и многочасовой перелет, могла выбить ее из всех рядов и привычных часовых поясов. В таких случаях она просто спала или курила, глядя в окно.
Мотильда положила руку на свежевыбритую голову, как на алтарь, и честно призналась себе, что заняться сегодня не чем. Тяжело вздохнув, она подумала о том, как убить стоящий перед ней день. Медленное умирание - еще одно качество, сближающее ее с Чарли. Правда, ее ощущение медленной смерти происходило от некоторой отстраненности по отношению к себе, жизни и, следственно, от скуки, а не как у Чарли, у которого оно было заложено генетически. Мотильда была похожа на рыбу палтус - такая же круглая и плоская, с головой - прямым продолжением пухлого тела, надрывно веселая, как и все рыбы, покуда их не сбросят с крючка. А так плыви себе подцепленной с одной заботой - подстраивать свои плавники так, чтобы они не препятствовали ходу движения. Но это несложное, в общем- то, занятие Мотильде не всегда удавалось, хотя сажали ее на буксир и не раз, правда, не всегда безвозмездно. Она умудрялась не видеть дальше своей круглой, как у рыбы палтус, и плоской во всех отношениях головы и при этом не быть счастливой. Трудно представить по какому делу можно было бы иметь такого партнера, как она. Мотильда была, как мяч, который стремится в ворота, попадает в штангу и соскакивает в совершенно непредвиденном направлении. Так, к слову, поступая по блату в Строгановскую Академию, она ушла с последнего экзамена по только ей известным причинам. После чего побрила голову и уехала к бабке в Одессу. Там она толстела, отращивала волосы и хорошее настроение.
Мотильда жила в чувственно неблагополучной семье, которую в определенный момент " забетонировала" своими руками. Когда родители задумали развестись ( отец хотел жить с другой) Моте было 14 лет. Тогда она сказала, что уйдет в детдом и ушла. Родители сразу же померились, но после ее возвращения спустя 2 недели, все сделалось прежним: нелюбовь, вежливое молчание, отсидка по углам воспитанных роботов. Ее родителей объединяло совместное закрытие консервантов - банок с помидорами, огурцами, патиссонами и др овощами, которые они закрывали все лето, как неприкаянные. А потом по умолчанию решали не расходиться, пока не съедят все. А там уж опять лето, овощи и полная неприкаянность. Если бы у ее семьи был герб, то центр композиции занимала бы банка с консервантами, над ней - печальные глаза, под ней - губы в улыбке, а налево и направо идущие в разные стороны мужчина и женщина с невозможностью выйти за пределы треугольного герба. Кто- то сказал: " Если общение ограничить домашним кругом, то квадратуру круга найти не долго". Мотя не раз делала из семейного круга треугольник, натягивая его на забитые гвозди совместных завтраков, ужинов и своих неисчерпаемых проблем, точнее проблем с ней. Периодически Мотильда оказывалась в психушке, куда ее заботливо, из добрых побуждений помещали родители.
Но в художественной среде, к которой Мотя причащалась с детства, полежать в псих доме считалось нормой, и более того: человек считался абсолютно неинтересным, если ни разу там не был. Зачастую приходили и ложились сами, предварительно доведя себя до галлюцинаций, нервного истощения, наваждений и сомнамбулических состояний. Путь в психдом был не настолько индивидуален, как может показаться на первый взгляд.
О пребывании в психбольнице у многих по большому счету были впечатления примерно одни и те же: скучновато, грустно, хорошо отдохнул, подтянул дела, много написал, отоспался... И только Мотильда в единственном числе вспоминала о псих лечебнице как о самых праздничных днях ее жизни. Впрочем там было небезосновательно интересно. Например, своя градация палат: VIP- зоны для третьеразников, Даун- хаос, Бренди- для простых больных, Люкс- для сложных, Минивулф- для тяжелых. Там встречались: Эйнштейн, пивовар Иван Таранов, человек, считающий себя кормом Чаппи…Последнему казалось, что он то собирается, то рассыпается на рыже- коричневые протеиновые кубики. Он предлагал всем себя попробовать. А начиналось с того, что употреблял с пивом сухой собачий корм и вынужденно часто смотрел рекламу. Был там также интересный такой больной - чрезвычайно маленького роста с вытатуированым штрих кодом на лбу и руке. Он считал себя продуктом высшего качества и требовал для себя продавца первой категории, коим, по его мнению, являлся он один, поскольку веками, видите ли, успешно торговал годами жизни в обмен на какие - то чертовы таланты. Встретился там и революционер, партизан- одиночка. Он все время пытался решить конфликт с социумом на индивидуальном уровне. Для осуществления своих невменяемых планов он организовывал на месте революционный коллектив, который, по его мнению, должен взять на себя функции общины, партии, церкви и психиатрической клиники. Его еле отговорили не ставить пробного эксперимента по организации и обучению революционного коллектива в среде одноклеточных (его терминология), т.е даунов. Вообще, на взгляд Мотильды, в психдоме собирались достойнейшие люди . Вечерами она пыталась поймать их общество около общего телевизора в холе. Чтобы обратить на себя внимание, Мотя заслоняла собой экран и пела: " Увнд - Данон, Увнд - Данон, Увнд - Данон... "Один из пациентов, называвший себя Джидай , попытался ее тут же вразумить , заткнуть, иначе говоря:
- Вы знаете, милейшая, я вам скажу как творец и искупитель рода человеческого. Звук- это призывающий и творческий символ. Вселенная была создана с помощью звукового ряда. Звук был первым, что потревожило предвечную тишину и посему он является причиной всего созданного в мире, предшествуя свету, воздуху, огню. Вот вы, милейшая, говорите "Увнд- Данон". А знаешь ли, что мой брат в законе - Кришна этим звуком привел космос к бытию. Он содержит в себе сущность Вселенной: У - означает начало, В - переход, Н- конец или глубокий сон, Д- выбытие.
- А " Данон"?
- Данон- это очень быстро произнесенное и повторенное " Увнд". Попробуй сама. Данон- это как бы застывшее " Увнд". Определенные слова и буквы являются источником священных звуков, обладающих определенной божественной энергией.
- Увнд - Данон- красного цвета,- добавил человек, считающий себя товаром и продавцом одновременно.
- Вы коллекционируете цвета, менеджер? Не знал,- подал голос человек в почему- то только одном лыжном ботинке.
- А вы коллекционируете лыжные ботинки?- дал достойный отпор человек очень маленького роста.
- Я в отличие от вас не буду блефовать. Этот ботинок достался мне в честной борьбе. Пусть только один, но я горжусь этим.
- Если бы все люди лишились глаз или забыли о существовании цветов, то, по крайней мере, удалось бы достигнуть единодушия относительно формы,- разумничился больной, вертящий в руках, как кубик рубик, пачку презервативов.
- Да уж, с формой того, на что вы эту резиновую дрянь натягиваете, все и так всем давно ясно, другого не дано. А вот единодушия по поводу формы карты - не мешало бы раз и навсегда прояснить, - ввязался в разговор больной с кликухой "Мики Маус".
- И какую же вы предлагаете сделать карту формы?- спросил человек с одним лыжным ботинком.
- Вот такую (рис 14), - показал Мики
- Не существует такой вещи, как живопись карты. Есть только карты и поскольку это не сосиски, то они не должны быть в масле,- предупредил человек со штрихкодом.
- Вы знаете, я ведь жил еще в то время, когда величайшее из искусств было - кондитерское искусство,- душевно потянул Джидай.
- Хм. Кто там не жил. Я, кстати, рисую частенько и планы и карты кондитерским кремом, т.к невозможно многие вещи выразить словами,- сказал человек небольшого роста, считающий себя Хоббитом.
- Вам не удастся, Хоббит, внушить окружающим, что ваши кондитерские причуды нам жизненно необходимы, поэтому заткнитесь, маляр- бракодел,- нагрубил Клипмейкер.
- Вы, как и все, просто завидуете моему росту и еще тому, что в кадре всегда я, а не вы. Вы снимаете и, следовательно, вы за кадром,- отморозил какую- то чушь Хоббит.
- Ага, в 25-м кадре ты у меня сидел, ты понял, в 25-м! - угрожающе предупредил Клипмейкер.
- Значит, я прекрасно всеми усваиваюсь и эффективно действую на душевное и телесное здоровье...
- Минуточку, я - великий менеджер, и что находится в 25- м кадре могу знать только я один. Вас там не было и нет, Хоббит. Тобой и детей то напугать невозможно, не то, что формировать желания у массы народа посредством 25 - го кадра,- внес корректирующие пояснения человек с татуировками.
- Вы тоже просто завидуете моему росту. Я могу между ног проходить.
- Ты сейчас у меня промеж своих собственных ног пройдешь, Хоббит, если не прекратишь мне какие- то листовки подкладывать, - возмутился глупости и наглости Хоббита Мясозаводчик.
- На самом деле эти аллегорические движения я совершаю...Я вас так уважаю, а денег у меня нет и вот я аллегорически кладу в ваш карман не деньги, а то, чем богат - листовки. Тоже ведь бумага. Я бы лучше отвинтил башку Клипмейкеру на вашем месте - этому создателю- халтурщику неточных образов мира, - выкручивался Хоббит.
- Это потому , что я тебя снимать не желаю - поэтому " неточных"...?
- Мальчики, не ссорьтесь. Сейчас я всех помирю. Бах. Бах. Бах,- обнадежил пациент с , есть надежда , игрушечным пистолетом.
Глядя на это все, тихий пациент, сидящий с журналом в уголке, одел темно- фиолетовые очки и сказал: - Я умер.
Человек в белом халате со скальпелем, но не врач, как по сигналу, ринулся к больному со штрихкодом на теле с просьбой : - Продай мне свою душу!
- Нда. Очень жаль, что философа нет с нами. Его всегдашнее спокойствие, внешнее, по крайней мере, сделало бы все тут происходящее бессмысленным. Раз уж его нет, как я сказал, придется мне взять в руки себя, а потом и всех вас. Если вы понимаете, о чем я, - нашел деловое решение живой " товар".
- Я понял только одно: сейчас пять часов, и пора пить чай,- сказал еще один пациент, глядя на часы, одетые на ляжку.
В микрофон громко проговорили: " Точное время- 16.57".
- Народ, полундра! До старта- 2 минуты. Отсчет пошел - раз..., - неожиданно засуетился пациент с часами.
- Успокойся, можешь оставить это пустое занятие- счет. Сигарета курится за одну минуту 26 секунд, докурю - увидишь.
- Что ж, тогда покурим?
- Потерпим.
- Давно я что- то не слышал Alice Kuper и Alice-in -chains- божественная музыка.
Мотильда подумала про себя, что у Джидая плохой вкус, но вслух заметить это побоялась. Кто-то из пациентов делал вид, что умер, кто- то, что убил. Но все, в общем, было понарошку и чин чином. Это было похоже на день самоуправления. Вдруг " умерший" пациент с журналом решил воспрять: - Единственно, во что здесь можно и актуально играть - это в вымирание.
- Вы что мысли читаете?
- Я журнал, мне положено.
- Предлагаю сыграть на раздевание, - предложила Мотя, пытаясь привлечь на себя внимание.
Мясозаводчик и Клипмейкер истошно заржали.
- Милочка, вы здесь самая молодая. Вы выдали себя. Каждому из присутствующих тут не менее 500 лет. Мы чего только не видели на своих веках, сами можете понять.
- Сыграем тогда на атрибуты, на те вещицы, что у вас в руках.
- Я никогда не расстанусь с ключами!
- А вот придется, - подзадорила художница .
- Ну а что ты можешь предложить, кроме анализов ?- обратился Мики Маус к Мотильде.
- Ну...кисточку для марафета.
Никто не засмеялся на всякий случай, т.к по опыту знали, что часто незначительные на вид атрибуты оказывались потом решающим козырем или даже ферзем в той или иной игре или битве.
- Играть будем в русскую рулетку, - сказал один из пациентов, постукивая пистолетом о висок.
- Нет,- отрезал пациент в лыжном ботинке.
- Тогда в бутылочку,- кардинально сменил предложение пациент с пистолетом.
- На кого горлышко попадет, того и целовать? Нет уж, спасибо. Мне достаточно одного звонка. Я знаю тысячи способов сказать "Але", - весомо заметил пациент, не выпускающий из рук сотовый телефон.
- Я знаю миллионы способов сказать "До свидание",- похвасталась Мотильда
- Нет, все будет не так. На кого горло попадет, в того я и стреляю. Я ведущий, - явно обнаружил свою манию человек с пистолетом.
- Предлагаю всем дружно сыграть в мафию,- вспомнил захватывающую игру Мясозаводчик.
Выяснилось, что кроме Мясозаводчика и пациента с журналом в эту игру толком никто играть не умел. В микрофон раздался голос главврача: " Добро пожаловать в трэш королевство- королевство абсолютного и крайнего. Проработанность, продуманность - не наши свойства. Наши современники, безусловно, являются порождением позднекапиталистической сервильности и рафинированности. В обществе, главной идеологией которого стали плюрализм и корректность, не мог не вырасти этот сорняк. Трэш - оборотная сторона демократического лицемерия. Вы - настоящие экспериментаторы. Но в любой эксперементации - главное инъекции осмотрительности. Ведите себя тихо, уважайте и любите друг друга. Сейчас сам Джидай прочитает вам 10 заповедей."
- У меня вопрос к вам. Какой метод исследования вы выбрали, что- то не пойму? - подняв глаза от журнала , осведомился один больной.
- Метод соучастия и слияния с объектом исследования, - отпарировал Шизо де Люкс
- Вы - главврач. А кто над вами?
- Whoknows, whoknows…
- Whoknows? Странно. Вы здесь собрали систему или просто набор субъектов, развивающихся по своим законам. И хотите , чтобы этот набор был нединамическим? - прогрузил пациент, считающий себя Эйнштейном.
- Но почему же: мобильность, динамика, дискотека к вашим услугам. Делайте заявки на диджеев, пожайлуста...,- спокойно отразил провокацию Шизо де Люкс.
- Нда, мы все, как говорится...люди порожни, ступаем мы как положено... как говорится...Мы существуем в фазовом пространстве - в различных состояниях которого находимся, время от времени. Если начальные параметры, т.е мы, начнем меняться, то твоему уютному, фаллоцентристскому миру, вернее башни, из которой ты, не показываясь, наблюдаешь за нами - придет конец. Это ты наш заложник. А мы просто свое оттрудились и теперь хотим немного на казенных харчах побыть, - продолжил свою бредовую мысль "Эйнштейн".
- А я докажу, что ты не сумасшедший и придется тебе тогда сменить эти казенные харчи на нары,- возмутился Шизо де Люкс.
- Ответьте мне на один вопрос для начала, в качестве проверки, кто из нас умней и у кого есть в связи с этим право размахивать руками: Дисциплинированные общества оснастили себя машинами, использующими энергию, что породило пассивную опасность энтропии и активную опасность саботажа…- блеснул " Эйнштейн"
- Ха-ха. Это же из моей настольной библии можно сказать - " Общество контроля". В этом параграфе имеется в виду, что общество контроля имеет дело с машинами третьего типа- с компьютерами, пассивная опасность которых- зависание, а активная- пиратство и внедрение вирусов..., - утер нос " Эйнштейну" Шизо де Люкс
- Все гениальное просто, не правда ли?
- Гениально? Не знаю. Это просто паноптикум какой-то, - устало констатировал человек очень маленького роста.
Художница Мотильда слышала о книге " Общество контроля" Ж. Делеза и Ф.Гватари. Ее читали и пересказывали в среде передовых современных художников. Они образовывали интеллектуальное поле со своими газетами, журналами, микро революциями, акциями, митингами, проектами. Это почти, как очень маленькое государство в государстве, без шанса стать центром или растечься интеллектуальными волнами до периферии. Моте было приятно, что их врач оказался таким подкованным и прогрессивным. Одно не понятно - зачем и к кому она легла сюда. Такое впечатление, что врач, если и не теоретик, то один из зачинателей сумасшедшего дискурса, всего этого безумия, творящегося здесь. С другой стороны: "… если б я все время жила среди этих людей, то никогда бы не перерезала себе вены", - решила Мотильда.
Чарли в психбольнице, кстати, не бывало никогда. Ему совершенно нечего было вменить по стационарным меркам, а формы сознания тогда только еще начинали изучаться.
В эпидермисе кожи Мотильды находился стеклярус и увеличительное стекло. Стеклярус также присутствовал на всей ее одежде. Поэтому она масштабно увеличивала некоторые черты и доводила их до абсурда.
В каком-то смысле Мотя была человеком настоящего типа - настоящим, не запаянным в равнодушие, рациональность, эгоизм, просчитанность. Небольшая проблема в том, что веселая непосредственность, творческие задатки и отзывчивость были распределены по ней неравномерно и разбавлены глупостью. И если внутри нее вдруг по глупости перевешивал разум, а не творчество, то тогда Мотильда не могла делать абсолютно ничего. Страхи начинали поглощать и, чтобы немного отвлечься, она натягивала щеточкой для туши свои незащищенные нервы на ресницы, удлиняя их на длину нервной волны или резала себе вены. В тот момент она еще ощущала переход от себя - к себе - зверю длиной в порез, и предпочитала, как можно дольше оставаться в детстве, по возможности не переступая черту взрослой животной жизни на выживание.
Мотильде не передалась ни родительская страсть к консервантам, ни такое же законсервированное чувство нелюбви. Любовь к родителям мешала ей сделать необходимый выбор и пустить судьбу по своей, а не родительской дороге. Это вылилось в то, что в нужный момент она не могла ни уйти, ни выйти. Все у нее затягивалось вместе с детством и заволакивалось в родительском доме. Чтобы что- то получалось в жизни нужно постоянно преодолевать себя , туго затягиваться на вдохе и запихивать свои драконьи головы по карманам. Потому что редко кому удается не поддаться не всегда счастливой трансформации и не мутировать в животное. Превращение в животное происходит поэтапно, а сам переход отслеживается только в детстве, когда еще от Нового года искренне чего -то ждешь и веришь в обновление и прощение предыдущих грехов, еще надеешься стать другим, улучшенным человеком. А потом ты уже носишь свои грехи в кошельке вместе с мелочью и сдаешь их нагло на сдачу, или при случае козыряешь как картами, пока эти " карты" или " шахматные фигуры" не становятся образом твоей утраченной навсегда чистоты - насмехательством над восковостью и музейностью отмерших человеческих качеств.
Мотильда по знаку зодиака была Весы. Она всегда долго искала обоюдотупое решение, которое бы не врезалось острым концом ни в нее, ни в другого . Но после утомительного взвешивания и выравнивания нервная веселость ударяла по одной из чаш, и в результате разрешенческой эйфории на поверхности оставалась последняя положенная на весы альтернатива выбора. Она рубила с плеча и осознавала содеянное спустя два месяца.
С другой стороны Мотильда была из тех приятных людей, которые не мучают ни себя, ни кого диетами, в удовольствие пьют, курят и никогда не откажутся посидеть поговорить, ссылаясь на завтрашний рабочий день.
Свой марафет она создавала часами . Это занятие Мотильда возводила в ранг долга, что отвлекало ее от растущих из головы вместе с волосами богословских тенденций. Ее тянуло, как художницу, читать библию в картинках, редуцирующих серьезность замысла до творческих фантазий. Во время чтения "картинок" ее осенило перевести одну из иллюстраций через копирку на джинсы и раскрасить потом специальными маркерами по ткани. Но это муторное занятие удовлетворения не внесло. Тогда Мотильда взяла " Школьное богословие" - мини дайджест, где самое главное объясняется в нескольких пунктах, но дальше оглавления продвинуться не смогла.
Научно обоснованное существование Праотца стало для нее самой большой откровенностью и, можно сказать, шоком. В какой- то передаче при обсуждении, казалось бы, очень спорной и неисчерпаемой темы о происхождении мира, священник какой- то лавры закупорил в идиотическом невежестве своего оппонента, который пытался прилюдно доказать на себе, что все люди произошли от обезьяны. Священник привел простой пример: " Говорить, что люди произошли от обезьяны, это все равно, что сказать, что запорожец путем многочисленных аварий, трансформаций и починок стал вдруг БМВ." Мотильда вдруг пришла к выводу, что пути дороги исповедимы, раз запорожец не может стать иномаркой, женщина - мужчиной, обезьяна - человеком. Так то оно может и не так, но про такой " галлюценоген", каким была Мотильда, ничего нельзя было сказать с определенностью. Иметь с ней какие - то дела - это было все равно, что ставить опыты над сознанием, издеваться над своим душевным равновесием, отдавливать ногой свое терпение, отливать в сталь выдержку и растягивать на раскаленной кузнице свое понимание. По идее только Чарли превосходно ужился бы с ней. Вклиниваться в ее " вселенную " и соотноситься - значит постоянно, каждый день устраивать нешуточную проверку своих чувств к ней и юмору по отношению к себе. Чарли представлял собой такую же отдельную "галактику ", как и Мотильда, только обширнее по размерам. Если свести их вместе, то визуально это выглядело бы так: два планетных шара, сидящих за столом друг против друга. Один - огненный с болтающейся, неподобранной макарониной во рту, покуда не выговорит свою длинную и мягкую , как спагетти мысль. Она - круглая рыба с руками разливающими, рисующими и прекрасно приспособленными для сигарет. Они могли бы прекрасно дополнить друг друга: она - быстрыми руками, он - медленным языком.
Зажигать и курить Мотя научилась со второго раза, а рисовать она училась уже лет 20. Это начиналось так давно, что последние года Мотильда просто поддерживала в себе этот миф. А начался ее творческий путь с того, что желая что- то доказать родителям , она первый раз постриглась наголо и настала необходимость шить шапку- оригинальную вещицу, которая была бы гораздо нахлобучнее любой прически. Чтобы хоть что- нибудь успевать, Моте пришлось променять марафет на шитье. При этом она, кажется, больше потеряла, чем выиграла. К моменту, когда волосы отросли чуть ниже плеч, первая шапка была еще только на стадии моделирования. А разговоров о ней было столько, что в подстоличном городке, где она проживала, за ней четко закрепилась репутация, чуть ли ни Шанели. С чужих слов и слухов она поверила в свою экстравагантность с оригинальностью, и продолжала зимой, весной и осенью упорно шить шапки и сумки из меха, а летом пекла трубочки с кремом и продавала их на улице с раскладного столика. Меховые сумки и шапки были похожи на мягкие игрушки, сделанные третьей подготовительной группой детского сада. Умение аккуратно резать и шить приходило с возрастом, но, как и все остальное у Мотильды - запаздывало.
Ей удавалось хладнокровно делать нарезку из бывших и настоящих отношений. Вот только нарезанное и выброшенное прошлое срасталось опять, как куски нарезанной кожи на Франкинштейне. И это восстановленное чучело из разрезанных и выброшенных воспоминаний являлось ей из прошлого в образе первого мужа. Мотильда терпеть его не могла, но чем больше ненавидела, тем больше понимала и ощущала его. К ее ужасному сокрушению она входила в него, как в воду, примеряя на себя его мысли, повадки, выражения глаз, слов и окружающую обстановку. Больше всего Мотя ненавидела первого мужа за эту ментальную, неприятную ей зависимость, как - будто его мрачная, тошная, грубая сущность постепенно становилась ее собственной.
Первый муж Мотильды работал краснодеревщиком. Он считал нужным обходиться с женщинами как с деревом: пилить, строгать, обтесывать, рубить и мочить. Последний глагол, по его убежденности, этимологически происходил от " мачо", коим он стремился быть, понимая это слово несколько превратно. Его мачизм со стороны мог сойти за опытность и взрослость, и иногда сходил. По вечерам первый муж любил слушать игру " Marylyn Мanson" и в свою очередь отыгрываться на окружающих, не зная ни английского языка, ни того, что солист этой группы никогда не курил, содержал своих родителей, рисовал, читал и зарабатывал не меньше тех, кого он обличал в своих песнях. А искусственно- разноцветные глаза и гротесковая мрачность образа была списана с мультяшки, коей Manson себя иногда считал.
Краснодеревщик невысокий, но с огромными размерами, вспарывал все ее утра кромешными, молчаливыми, размеренными движениями заведенного робота. Он заводился на весь день этими тупыми ритмами - музыкой рабочих спальных кварталов, чем разлаживал Мотину и без того слабо сложенную нервную систему, делая из ее художественных завитков стесанные подшипники. Подшипники были единственно доступными предметами из смонтированной в его мечтах любимой среды обитания - арматур , приближающихся к стальной жесткости прямых углов его мироощущений. Художница не могла отделаться от глубокого знания мрачного нутра мужа и его сухих размеров, как невозможно отделаться от формы и толщины пальцев своих рук и ног. Плюс ко всему не всегда приятная встреча по утрам со своим рыбьим лицом в зеркале не могла не вносить в ее душевный строй немалый диссонанс.
Мотя так боялась остаться одна, что как- то раз посмотрела очень преданно в глаза первому встречному и тот тоже не промахнулся. Оба они совпали и попали, но только один был не промах. Он выслушивал ее сомнения, страхи по всем поводам, начиная с того, что он ее когда- нибудь бросит и заканчивая сетованием на неумение во время встать и сделать хоть что- нибудь. Второе в ее жизни сочетание тоже оказалось браком в прямом смысле этого слова. Но на этот раз бракоделом была она сама, а не муж. Достойного во всех отношениях человека Мотильда замутузила его же достоинствами, играя и всячески наживаясь на них. В итоге он устал от частой перемены ее нуждающихся в постоянном зрителе настроений и мест их обитания. То он держал жену у себя на шее, то неделями не мог найти нигде. Оказалось тогда, что она с подругами - целым косяком метнулись в Краснодар посреди зимы и не завязанных концов их только начинающей образовываться с мужем пуповины. Мотильда не была ни твердолоба, ни предвзята, поэтому в отношениях легко могла поменяться местами, сменить роль: если не мучили ее, то начинала мучить она.
За все время второго брака Мотильда так и не смогла взять себя в руки: беспрестанно курила, созывала для поддержки подруг, нервничала, пила, смеялась и хандрила взахлеб. Так что к приходу второго мужа домой у нее обычно не оставалось никаких сил даже на расчесывание коротких, как рыбные чешуи, волос. Понятно, что в итоге выбраться из табачного дыма, расставаний и жизни в одиночестве ей опять не удалось.
С обоими сейчас уже бывшими мужьями у Мотильды в конечном итоге осталась внутренняя связь, напоминающая телефонный провод. Связь, правда, была скорее односторонняя, чем побратимая. Она накручивала концы "проводов" на пальцы, желая опустить образы ее бывших мужей вниз к асфальту. Но они, наоборот, раздувались, как надувные шары с газом, непокорно взметались и тянули ее вверх за собой. Все это происходило не без надрыва, и потому разрываться Мотильда долго не могла. Поскольку рук, занятых "проводами" было всего две, то и двумя мужьями она решила ограничиться. Эти связи только добавили ей два лишних повода бояться быть брошенной еще и еще.
Мотильда не могла заниматься двумя делами одновременно: работать и быть за мужем. Отношения поглощали, сцепливали ее мысли на целые дни. Куда бы она ни смотрела - в тарелку супа, чашку кофе, окно, пепельницу, телевизор...ей всюду мерещился всегда один и тот же текст - копия приговора суда о расторжении брака именем буквы и духом закона. (Второй муж подал на развод в самый неподходящий момент, оставив ее с разбросанными чувствами и туго идущими к реализации желаниями.) Дух закона, странно, исходил не из желтоватой бумажки, а падал, откуда- то сверху в виде снега, не промачивая чернил. Это была крайне символическая картина - как - будто бы снег, падая, кружился в венце безбрачия. Каждый раз, насмотревшись на этот безрадостный танец снежинок, Мотя вспоминала, что она художница и пыталась рисовать. Изображала то, что видела, всегда одно и то же: дома, улицы, снег и плавающие между ними рыбы. У нее было более шестидесяти почти что одинаковых работ, которые она, неорганизованная, даже не пыталась продать кроме как мысленно. Иной раз на картине к рыбе или вместо нее прибавлялись знаки зодиака: весы, скорпион, рак... Никогда - водолей, близнецы или стрелец, потому что рисовать людей она избегала из- за неумения.
Мотильда настолько хорошо зрительно помнила первого и второго бывших своих мужей, что, казалось, воздух уплотнялся и силуэтами мужей стоял перед ней всегда спиной и без одежды. Это сильно раздражало, пока она не додумалась зарисовывать эти полубелые молекулы. Так, спустя более 20- ти лет художественных учений Мотильда решилась рисовать голых мужчин со спины. Эти "опыты" она складывала вместе с "улицами" и "рыбами" в кладовку, пока груда нарисованных совершенно одинаково обоих ее бывших мужей со спины ни заявила о себе страшным образом. Эти непутевые зарисовки, замурованные ее неорганизованной, слабой волей в полиэтиленовом пакете в кладовке, вдруг захотели жить, выйти в свет. По ночам Мотильда стала замечать, что если раньше свет от уличных фонарей и машинных фар танцевал полосками на потолке, то теперь, непонятно, от чего отражающаяся полоска света прямоугольной формы стала совпадать по контурам с дверью кладовки. Она включила свет, и в первый раз за долгое время посмотрела, что лежит в кладовке помимо сваленных туда рисунков. Там, к своему удивлению, Мотя обнаружила кресло. На его спинке стояла, прислоненная к задней стенке кладовой, аккуратно слепленная голова из пластилина: безо рта, глаз, со слабо намеченным носом и подбородком. Так называемая пластилиновая голова мышиного цвета смахивала больше всего на болванку для шляп или на памятник болванам, созданный и поставленный не иначе, как ее первым мужем - краснодеревщиком. Как это на него похоже: серая угрюмость, походящая на работу мыслей, пластилиновый памятник с издевательским намеком на свойства ее головы. Ну, ничего, зато это будет и памяткой о том, что замуж можно идти только, если на вскидку, с ходу не сможешь подобрать ни одного неуважительного эпитета к будущему мужу. А если с языка успеет слететь хоть одно, например, лох , то и не зачем выходить. Пусть даже и шапки не на кого будет примирять. На себя шапки Мотильда примиряла крайне редко, т.к голова у нее была нестандартно большая - натуральная камбала в профиль.
Было дело краснодеревщик не стал нападать на нее утром сухим, жестким, раздирающим ураганом, а неожиданно заржал. С ним случилась целая истерика. Посмеявшись с полчаса, он предложил Мотильде организовать свой бизнес, а именно - прически с покраской на лобке, например, в виде зеленой елочки, серого ежика, иероглифа, смеющейся рожицы, змеи ... Мотя даже сделала серию эскизов по этому поводу. Опять у нее вышло, как и всегда: рыбы, дома, поплавки, лодка. Еще неделю потом первый муж просыпался в хорошем настроении и диком хохоте, называя каждый день по одному придуманному им эскизу, пока на восьмой фантазия не иссякла. Среди им предложенного были еще: гитара, глаз, мишень, клавиши пианино, губы, цветок, черный квадрат… Этот непродолжительный, к сожалению, инцендент спас Мотю от "песчаных бурь и операций в пустыне" - как она называла их утренний секс всухую, без прелюдий - на неделю.
Не зная, каким образом организовать свой день - не то, что бизнес, Мотильда себе в оправдание приклеила на зеркало полоски бумаги с перепечатанными на них афоризмами противоположных смыслов в качестве символа всемирной не односложности и того, что на все можно посмотреть с разных углов. На последней снизу самой большой полоске бумаги было мило и даже с кокетством написано: " Не брутальничай, а то ты станешь первым, кому я сделаю там прическу." Краснодеревщик понял намек по своему и со своей стороны написал и приклеил ответ : " Хочу медную медузу". Мотя опасалась, что могла не совладать с собой и резануть его вечно сухое, твердое, готовое к боям оружие. Поэтому без благовидного предлога она решила бежать из их дома. Вернувшись через неделю без объяснений, Мотильда специально пролила из чайника заварку и не стала слизывать лужу, как раньше. Это было что- то новенькое. Заметя изменения в жене, краснодеревщик нарочито вылил чай из своей кружки и стал ждать, пока она начнет слизывать новую лужу со стола. Художница отказалась. Взяв шапку и кулинарное приспособление для выжимки крема тонкими линиями, она заснула, дожидаясь худших времен. Первый муж застыл в 15 минутах от побоя. Для начала он расплавил свое и ее обручальные кольца над плитой, намотал их на гвоздь, разбил стиральную машину и вылил на Мотю таз с водой. Ей надо было только блеснуть глазами, чтобы все их связывающее было разрушено. Но Мотя повернулась на другой бок, закрыла шапкой глаза и продолжала спать. Такого равнодушия поклонник Marylyn -а Manson- а вынести не смог. Он готов был на все, даже на вызывающую битву без правил, но, в конце концов, на дне души у него накопилось столько острых камней, которые стали царапать его в тот момент изнутри, и краснодеревщик почувствовал себя не готовым обидеть и таракана. За это неприятное для него знание, которое не хотя преподнесла ему жена, он стал ненавидеть ее уже через час настолько, что через полтора первый раз разбудил ее вопросом, хочет ли она разделить с ним то, чем он наделен с рождения вместе с еще парой миллиардов мудаков на свете. Слово " мудак" было сакральным в их примирении. Но как только к этому покаянному эпитету, Мотя предложила добавить еще несколько, краснодеревщик застыл, закрыв глаза, воспроизвел в памяти их медовый месяц. Тогда они отправились в Крым на велосипедах. Представляя себе теперь каждую ее " рыбью " шелуху на обгоревшем теле и неряшество в их совместном походе, первый муж легко смог предложить ей тут же развод, ожидая, что эта жалкая и никчемная художница, которая, не стесняясь, вешала на него хозяйство, магазины и работу- с радостью повесит ему на шею и себя. Но Мотильда согласилась на развод. " Да, не угадал. Художники - люди особые, черт их дери!"- плюнул себе на правый ботинок краснодеревщик и, пригладив короткие волосы мозолистой рукой, вышел вон, горько заплакав в дождь. Не смотря на мирное, сопливое расставание, оба за глаза агитировали общих и бывших знакомых за свою правоту , закладывая с ними за воротник так нелепо сбежавшие из- под самого носа бракованные года их совместной жизни. Каждый агитировал против другого, чтобы рассеять недоумения от того, что не пожелал сесть в последний вагон их стремной любви. Каждый думал, что второй не проживет без него и двух дней. Но очень скоро у Мотильды появился человек, который был готов терпеть не только ее рыбное плавание от чашки кофе к сигарете, ничегонеделание, но и даже готов был подставить свою спину для ее рисунков, лишь бы только Мотя брала себя в руки и делала хоть что - нибудь. Это была их незапантентованная уникальная прелюдия: она рисовала на нем все тех же рыб, дома, улицы, аптеки, раков, скорпионов...
Родители подарили ей на вторую свадьбу два дорогих приспособления для горячего батика: штифт и специальную бочку для топления воска и поддержания его в горячем состоянии. Внимание родителей, вопросы по поводу ее творческой карьеры, интерес знакомых к ее деятельности стали ступенями, которые возвели ее на индивидуальную голгофу. Ей надо было оказаться в жопе мира, чтобы, наконец, обозлиться на себя, возненавидеть и довести хоть что- нибудь из начатого до конца. А начинала она всегда с рыбы. Ужинали новоиспеченные супруги всегда с хвоста: сначала весело цокали бокалами с вином, потом усредняли вкус компотом, затем употреблялась рыба из духовки с селедкой под шубой, холодная нарезка- форель горячего копчения. Готовить она не любила, не умела и потому предложила устраивать по возможности вкусную пышную трапезу раз в неделю. Раз в неделю наедаться, потом пять дней работать, не отвлекаясь на еду, один выходной спать, а там и до следующего обеда не далеко. Потому как, если есть и готовить регулярно, то сразу же хочется покурить после еды, поспать, попить, потом опять покурить, убить время на приготовление пищи, покурить, поспать и так далее до полного отказа ума и сердца в преддверии уже ни ночного, ни гастрономического, а настоящего рая. Пусть даже и ада - может там будет не так скучно. Второй муж принял деловое предложение сэкономить в деньгах, времени и силах, необходимых на организацию нормального питания из тех побуждений, что может быть Мотильда, наконец, хоть и таким путем, но мобилизуется, начнет реализовывать себя, станет довольной и забудет со временем эту экстремальную диету, как страшный сон. Таким образом, четыре рабочих вечера после работы они тупо смотрели друг на друга, не решаясь нарушить этот изможденный тандем ни звуками телевизора, ни телефонным разговором, чтобы не дай бог никто не сказал им, что так жить нельзя. Безропотно принимая все особенности жены, второй муж Мотильды через два месяца такой жизни все - таки решил поинтересоваться, что же она наработала за это время. И обнаружил, что Мотильда нашила шапок из меха и украсила их настоящими сухофруктами, овощами, конфетами, грибами, баранками...
- Ты помнишь мультик - " Из чего сделаны девочки", дорогой?
Дорогой почуял какой-то обман:
- Так вот куда деваются все наши деньги и нетронутые мной продукты! Экономишь за мой счет! Какой же я дурак! Поверил тебе! Думал ты странная, художница, а ты! Я тут надрываюсь, издеваюсь над собой, трансцендентный опыт… на ступень иного сознания вместе с ней думал выхожу, голову тоже хотел уже побрить, думал на сэкономленное куплю себе ролики, а она оказывается все это ради шапок затеяла. Себя и шапки она кормит вместо меня. Вон фантики от конфет пустые!
- Но шоколад бы растаял, дорогой.
- Эх ты, я- то тебе поверил, пошел за тобой, художница ты херова и хер тебе муж теперь, а не я!
- Ну, подожди. Шапки то я продам, вот увидишь.
- Увидел бы точно с еще месяцем другим такой диеты...
Не долго думая, Мотильда на подъеме предприимчивости доехала на лифте до последнего этажа и стала звонить во все квартиры подряд, предлагая шапки, которые одна на другой стояли у нее на голове. В правой руке Мотя держала такую же по высоте стопку пластиковых стаканчиков, а в левой - бутылку " Сангрии". Соседи сначала с опаской, но потом, интересуясь ее расплывшимся выражением лица, после второго стакана протягивали третий для "Сангрии", и уже в шестой по счету квартире сосед купил у нее всю коллекцию шапок из- за так во время протянутой ему порции вина и хорошего настроения. Второму мужу Мотильды пришлось забрать свои слова обратно, и досыта наевшись, он отдал должное придурочному ходу ее жизни и даже некой удачливости. Мотя смекнула, что шапки сосед больше уж не купит, и предложила ему поэтому обсудить как- нибудь в разумное время суток варианты тюнинга его автомобиля мехом, подарив для затравки меховой чехол для сотового телефона в форме шапки. Сосед выбрал самое разумное, по его мнению, время для встречи- 9 часов вечера и пригласил Мотильду к себе. Придя в гости, она заметила, что ее шапками играют два спаниеля и в свою очередь спросила, почем нынче собачий мех. Затем, увидев себя случайно в зеркальную дверцу бара, неожиданно пошла к себе на встречу и разлеглась на мягком ковре из бычьей кожи рядом с собаками.
- Пришла предложить делать из твоего авто меховой рай.
- Может правильнее будет сказать - звериную пещеру или охотничий вигвам с трофейными шкурами неубитого медведя?
- ...С убитыми шкурами белок, собак и кошек. А ты, кстати, не на чебуреках разбогател?
- На них, на них,- сказал сосед, умышленно поддаваясь на бессовестный разврат…
В разумное, по мнению Мотильды время- 12 ночи, она вернулась домой и призналась во всем второму мужу. После чего собрала свои чемоданы, его деньги и уехала в Одессу СВ вагоном. А он остался опорожнять свою боль с компьютером, пытаясь срочным макаром убедить себя, что и с ним ему не плохо. На жестком диске он заметил вордовский документ. Только Мотильда по незнанию могла сохранить личный файл на программном диске. " Лучше бы она была биокомпьютером - с высоко эффективным интеллектом, без особых понятийных способностей, которых у нее и так нет. Говорят, что правительство наше - на самом деле роботы с халтурно сработанной программой без учета нравственных, экономических, эстетических понятий, эмоциональной культуры, с машинальностью, бессердечностью, бездушностью. Ну и что. Зато отсутствие хваленой души, духа, глубины не исключает ни коим образом наличие индивидуальности и характера, т.е " внешних" характеристик личности. Ну и что мне ее душа - рыбья, и плавает она только на поверхности - не то, что руками, взглядом можно подцепить. Уехала сейчас, деньги растранжирит - дура! Одно расстройство. Интересно, какую - внешний по отношению к космосу компьютер Праотец - преследовал цель, когда программировал некоторых экземпляров на такие поступки? Посмотрим, что эта художница за фаил здесь создала..." Фаил был скопированный, а не ею написанный, что было бы странно: книга Лууле Виилмы " Прощаю себе - светлый источник жизни."
Второй муж думал, что художница Мотильда , как у Кандинского, похожа на свободно волнообразную кривую с планомерным уменьшением нажима и, соответственно, с нарастающим вверх напряжением. А сам он - тот, кто будет делать эти произвольные нажимы на свободной кривой. А она, оказывается, была доморощенной психологиней, пойманной в американскую риторику сопоставимых по звучанию, а не по смыслу, как в скороговорках, слов. Вот пример из скопированной Мотильдой книги: " Мы сваливаем, эго и эгоизм в одну кучу и никак не поймем, что эго является признаком достоинства, а достоинство не является признаком эгоизма..." Он не стал пролистывать весь фаил с книгой до конца, чтобы найти среди риторического бреда крупицу внятного или спасительного смысла. С него было достаточно. Какое- то доброе желание воссоединиться с кем или чем - нибудь растеклось по второму мужу. Хотелось, чтобы этот кто- то принял вытекающее из него плавное, но энергичное добро - желание ну прямо в стиле Лууле Виилмы. Он набросал даже:
Сегодня утро доброе
Из крана бьет брандзбойд
Я - шаровая молния
Вишу под потолком
И люстры не мытарствуют
И плавно в такт со мной
Покачивают бедрами
Сверкают в 40 вольт.
Извилины заимствуют
Покой и положение дивана
Лежу не кем не дерганный
Как в гамаке - в сетях нирваны
Не слышу звука- голоса
Мотаю на перед
В тарелке - макаронины
Тянучка сыра и колода Сефирот.
Проснувшись в СВ вагоне Мотильда пожалела о потраченных деньгах и подумала, что лучше бы она села в метро на кольцевую. Ведь столько раз зарекалась не тратить деньги на ветер и колеса. Но на ветер, как показала практика, тратить может и стоило: он принес ей интереснейшую подсказку. Мотя купила в киоске карту дорог России, вырезала из нее клин и сложила так, что дорога на Одессу закольцевалась с московским МКАДом. Потом Мотя сразу же упала на асфальт как будто кто- то выдернул из под нее ковровую дорожку, потеряла сознание и проснулась от того, что кто- то вылил ей на голову стакан жгучей жидкости- по запаху - водки. Она подняла себя на локтях и поняла, что откинулась на стуле рядом с барной стойкой. В полумраке бармен равнодушно посматривал на нее через пятую, вымытую им рюмку на шестую. Над Мотильдой склонился какой-то импозантного вида человек с безумным шармом, улыбающийся, в лоснящейся от грязи батистовой рубашке на стойке, с разными пуговицами: одна другой больше и вычурней. Чем ниже, тем неопрятнее он был одет, как - будто сигналы мозга могли охватить командами только половину туловища. Видавшие виды и пятна штаны заканчивались внизу длиннющими ступнями, похожими на две рыбы- щуки. Второй и третий пальцы были заметно длинней остальных и сросшиеся почти до верху. Чарли был счастлив освежить и привести в чувства беззащитное во всех отношениях создание- Мотильду, т.к именно женщины такого дурацкого типа могли удержаться с ним хотя бы с месяц. Левой рукой оперевшись на спинку стула, на котором сидела Мотя, он непредусмотрительно близко от нее навесил свою нетрезвую голову, некрепко держащуюся на плечах. Как и у вешалки - головы оленя с рогами - мертвого вида глаза Чарли были устремлены в никуда. Мотя думала, что только иконы пишут так, что куда ни встань - все равно зрачки твои глаза выбирают. Оказывается, что не только: глаза Чарли блуждали по всюду, Мотя натыкалась только на них, пытаясь сделать обзор нового места. " Добро пожаловать на этот свет",- промычал Чарли и истерично захохотал. Судя по всему, Мотильда решила, что он очень молод, т.к, не смотря на помятую, серую, морщинистую кожу он все равно не производил впечатления человека изрядно пожившего. Такое впечатление, что язык, губы и глаза Чарли управлялись одной кнопкой. Когда он заикался, его глаза выворачивались в едва ли допустимые стороны, как будто приводились в движение языком. Было бы ужаснее, представила Мотя, если бы верхняя часть лица была неподвижной, когда даже улыбка не передает волнами морщинки от себя к глазам. Впрочем не стоит, в обще, обращать внимание на такие мелочи. Она вспомнила свой поход к мануальному терапевту и хорошему специалисту по совместительству в частный дорогой кабинет. У того врача - мануала правый глаз статично смотрел направо, а левый - вверх. Зато массаж и кости вправлял божественно.
- Девушка, у вас на теле абсолютно нет волос. Вы что рыба? - непосредственно поинтересовался Чарли.
- Нет, я жаба. А почему вы босиком?
- А в Охотничьем клубе иначе нельзя. Нужно чувствовать землю, с этого начинается соединение с природой и всем живым.
- Ну, если вы ногами соединяетесь, то до свидания.
Чарли как- то на удачу, верно принял тон некоего паяца, а не оскорбленного дворянина или придворного астролога, каким он очень часто по дури любил представляться. Оскорбленного, потому что его быстро и часто посылали ко всем чертям.
- Зря вы смеетесь. Я, если хотите, замечательный, незаменимый проводник. Земля - ноги - мое личное дело, а елда - космос - общественное. Я за это отвечаю и несу ответственность, если хотите.
- Как это ты несешь ответственность? И потом, проводник мне в любом случае не нужен, я за прямой контакт.
- Какие вы все умные пошли. Вот ты где такая откровенная себя нашла?
- Я себя еще не нашла, к сожалению...- потянуло Мотю сделать из Чарли жилетку на вечер.
- Подожди-ка, - и Чарли метнулся за стойку: - Пардон, бармен. Что будете пить, мадам?
- Водку, чем еще можно напиться.
- Так, бармен, записываете: водку, креветки, огурцы и черные очки.
- Очки - эта такая игрушка, которая вместе с чупа чупс идет, да?
- Нет, просто у меня мало фантазии, не знаю, что еще заказать.
- А меня ты спросил? Рыбу красную под кирпичами, пожайлуста.
- Как это под кирпичами?
- Курицу на вертеле или на бутылке делают, а рыба только под кирпичами самая вкусная получается...
Чарли сильно зауважал Мотю, услышав от нее такие изыски. Он даже встал со стула, обогнул его сзади и сел опять за стол, как за рояль:
- Как вас зовут?
- Гадзилла,- сказала Мотя и истерично захохотала
Чарли зауважал ее еще сильнее и опять, обогнув стул, сел за их стол, как за рояль, откинув полы воображаемого фрака на карманы брюк.
- Вы, какой - то театральный
- Я Чарли, если хотите Чаплин
- Нет, не хочу, у него было 4 жены
- 4 жены как 4 стены
И у каждой стены
Снятся разные сны,- попытался создать поэтическое настроение Чарли и истерично заржал, выронив полы воображаемого фрака из карманов.
Не смотря на то, что Чарли не терпел ни критики, ни юмора в свой адрес, он был достаточно натаскан для неоднозначного флирта. Мотильда прикидывала в уме, что для этого босоногого может послужить паролем, зеленым светом для начала откровенного затаскивания ее в постель: совместная рюмка водки, например, наверняка, будет достаточным основанием. Вряд ли это просто человек. Впрочем, он здесь, кажется, работает, это его извиняет и объясняет не много. Хотя, может и можно понадеяться на то, что, наболтавшись, удастся разбежаться мирно...
- Работаешь здесь?
- Ты еще не ответила мне на мой вопрос.
- Какой!?
- Как тебя зовут?
- Гадзилла...,- в этот раз шутка не пошла.- Хм ...шучу...Мотильда
Чарли был из тех, кто мог быть очарован на веки одним только именем - Эвелина, Мотильда, Марианна, или необычной формой туфельных каблуков, или интересными наклейками поверх лака на ногтях… Память Шизо де Люкса хранила рассказы о его бывших возлюбленных, которых звали - Лениниана, Прозерпина, Стефания... Все это было, конечно, враньем. А тут вот настоящая Мотильда попалась.
Чарли был не настолько юморной, чтобы сказать сразу: " Я полюбил тебя с первого взгляда." Это было бы для него слишком сильно. Поэтому он сказал:
- Я полюбил вас с четвертого взгляда. Ты моя мечта, моя форель и ненагляжуся я и не наемся тобой до конца дней твоих, о нимфа!
- Как элегантно, - отдала должное Мотя и истерично заржала.
Но Чарли, похоже, не шутил.
- Ладно, слушай. Поможешь мне и я твоя. Мне нужно пристроить двух своих бывших мужей. Пока они "мертвы", т.е заперты в кладовке - мне жизни нет.
- Понимаю. Ты хочешь, чтобы я их воскресил, - сказал Чарли, как - будто это было обычным делом. - Я могу.
В этот раз разговор давался ему на удивление легко. Он говорил конкретно, не шел за своими постоянно возникающими аллюзиями. И даже сбросил со счетов то, что без них на вряд ли получится произвести должное впечатление. Это и спасло разговор и вечер. Две "планеты" (Чарли и Мотильда), которые равно можно было бы отфутболить или зарыться в их маленьких и больших маразмах, сидели друг против друга. Любовное оцепенение совершенно укаталось к ночи, как асфальт, и образовало на уровне их глаз сумасшедшее, опасное шоссе. Они пускали по нему реактивные взгляды, свадебные картежи, почтовых голубей и радиоуправляемых змеек. Эту новообразовавшуюся "гантелью" ( "планета"- "шоссе "- "планета") мог осилить поднять только Праотец. Но даже ему не приходило это в голову, а если бы и пришло, то: " Чур, меня чур от Чарли расчурачит!"
- О Мотильда, идет, пошло, слушай - у меня экспромт:
Я сегодня вышел рано
Из вагона- ресторана
Поохотиться не смог
Весь до ниточки промок
Ел цыпленка и морковь
Выщипал индейке бровь
Бровь не много зажила
Головная боль снята
Я смотрю пред мной лежит
В соусе индейка
Вся в томатах говорит,
Что судьба - она, индейка
Стою я и жизнь- копейку
Чтобы дело поменять
Нужно сумасшедшим стать
Тронуться бы по уму
Но вагон оставить не могу
Чувствую - не докурил
А потом уж- свет не мил
Мысль пришла - жениться надо
То- то будет мне отрада
Поверну весь белый свет
Сам не тронусь с места - нет!
Ум на девку не меняю
В сон в постель я не склоняю
Пусть сама меня найдет
Выпьет много и идет.
- Красиво, - сказала на выдохе после рюмки водки Мотильда
- Говори еще.
- Занятно, но не налегай со стихами. Я их не люблю.
- Вот тебе на, любимая, да ты еще и собеседник. Какая честность. Мотильдочка, можно я тебя Аве Озэй или Авей Марией буду иногда называть?
- Да хоть гадзиллой,- отрезала Мотя и истерично заржала. - Так как на счет мужей?
- Каких мужей?
- Таких мужей! Моих мужей! Ты больной что ли.
- Говорят, говорят...
- Да!? Кто!? Покажи мне этих уродов.
- Ну ладно, ладно, ценю заботу о себе. Я могу этих мужей твоих оживить, могу умертвить, могу просто поговорить с ними и свести с ума.
- Ну, это не совсем мужья в своем роде, вернее это контуры, зарисовки моих бывших мужей. Они просят жизни...
- Чьей, твоей?
- Нет, для себя жизни просят.
- Получат. Я вот, когда мне плохо, периодически встречаюсь с одним "левым" поэтом и историком К. Кудряшевым. Он сейчас на барже с песком поехал в Пермь искать романтики и журналистики, а оттуда прямиком в Крым бомжом будет добираться... Отдохнет, потом диплом защитит с 4- го захода, может быть, и милости прошу к нему.
- Нет, я столько не выпью. Как это с 4- го захода?
- Диплом можно в течение девяти лет защищать, так что ли. Он ведь нагрузку на себя взял какую: еще и в литературном параллейно историческому учится. Я к чему и говорю: он писателей, художников знает, различные пути получения доходов - фонды там разные. По крайней мере, от искусства твоего он точно не откажется, если за бесплатно, конечно. Пристроит твои работы кому- нибудь. У него много народу собирается, и сам он в разных местах околачивается… Ой, ну ты на меня так действуешь, Мотильда, с ума сойти. Опять пошло пошло ...слушай:
У меня сегодня выходной
День затравит новый
Кайф от кайфа, прошнырну
В ванную кабину
Мысль о делании детей
Мне не приходила...
- А почему у тебя сегодня выходной. Найди себе работу хоть на 100 долларов. Остальное я тебе сама дам, - Мотильда сказала это в надежде на то, что если Чарли и возьмется искать новую работу, то будет стараться найти более или менее прибыльную, а не абы…
Этой паре - кто бы, что из них не говорил - ничто не казалось ни диким, ни странным. Они идеально совпадали, как только привычная расстановка мебели может совпадать с привычной траекторией перегородок в голове у знакомого Чарли - менеджера, в любой другой тот чувствовал себя некомфортно. Эти же двое чувствовали себя очень комфортно в обществе друг друга. Им не надо было ни долго приходить в себя после общения, как менеджеру, ни пытаться выйти за свои пределы, ни стесняться, ни работать над собой, ни бояться недомолволок - все текло, как будто они были знакомы вечность.
- Ну меня несет сегодня , ну просто фонтаном я исхожу . О пошло пошло...:
Я любил тебя вечность
Ключи постарели от двери
Перепутал я их. Перекличка:
Кто второй будет - ты?
Нет, я первый у двери
Дотянусь до глазка -
Кто там?- выстрел в глаз!
На меня пошла охота!
От зрачка до ушей прорастает...
Я в цветах загнил так, что
И ручей мое смрадное тело
Избегает. Избежишь ли ты?
- Нет, сегодня же тебя попробую...
Они так увлеклись разговором, что не заметили, что графин с компотом на их столе как- то уж совсем незаметно стал на две трети пустой. Это менеджер пришел по их души, точнее у него было дело к Мотильде. Методом буравчика он обнаружил, что в ее голове все прокручивается как штопором, ну и что, что иногда пробуксовывает. Ему нужен был человек с бездной вкуса, в которой можно утонуть, не важно - от оригинальности, смехотворности или еще незнамо чего. Главное, чтобы наверняка обращало на себя внимание. У менеджера было предложение к Мотильде - заказ на разработку этикетки для " божественных пузырьков", которые будут продаваться под шифрованным названием - " Рыбий жир", конечно, умалчивая ей об этом. Менеджер подносил паре открытые бутылки и после третьей уже правильно сделал, что потерял всякую надежду на то, что его заметят и по дружески пригласят к столу поговорить, а навязываться было не в его стиле, разумеется. Потом менеджер бросит по одной огромной рекламной листовке каждому - Мотильде и Чарли в почтовый ящик. Чарли он тоже сделал услугу. Учитывая его мечту ходить и что- то значить в белом халате, подвигнувшую Чарли, помимо прочего, поступать в ранней юности именно в мед училище, менеджер бросил ему в ящик предложение о работе на мясокомбинате уборщиком жира с пола после забойки скота. Людям этого дела полагался белый халат, специальный прибор для растопки и сборки жировых отходов с пола и защитные очки от брызг. Чарли, кстати, был благодарен " небу" получить эту посменную работу за 150 долларов в месяц.
В конце концов, чтобы не уходить даром, менеджер взял эту " гантель" из двух цельных " планетарных шаров" и проложенной между ними " дорогой" без единой трещины, поднял три раза над собой и, перевернув, положил на место, не в силах отшвырнуть такую тяжесть.
- Знаешь, ты мне сейчас в новом свете открылась, Мотильда, - заметил Чарли после разворота.
Хотелось целоваться, недавно проложенное "шоссе" между Чарли и Мотильдой скомкалось, засборилось, заершилось и они слились, чтобы после укатать оставшиеся шероховатости.