Правда Любы
Предисловие
Люба живет в 3 днях на поезде и +4 поясных часах от Москвы в далекой хакасской деревне. В Москву ее привела болезнь дочери – торсионная дистония. Если по-русски – девочке 7 лет назад начало «тянуть» мышцы, и она сильно и неестественно искривилась. В то же время у Любы умер муж. И она 7 лет одна ездила с дочерью по больницам, санаториям и знахаркам всей Сибири. Как она сама говорит, «изъездили вдоль и поперек Абакан, Красноярск, Новосибирск и Новокузнецк». Нигде не могли поставить точный диагноз – грешили то на позвоночник, то на кости, назначали разные лечения, лекарства, процедуры, даже хотели операционно исправлять сколиоз – хорошо, что врач вовремя понял - дело не в этом. И только после 7 лет бесплодных мытарств, когда в бывшем обильном Любином хозяйстве уже почти не осталось свиней, чтобы за их туши выручать деньги, и коров, чтобы сдавать в наем, судьба их привела в НИИ нейрохирургии им. Бурденко на очень сложную операцию головного мозга. Так случилось, что я лежала с ними в одной палате. Люба, пока ей не оформили круглосуточный пропуск, ночевала на ярославском вокзале в комнате матери и ребенка (денег на гостиницу не было). Потом стала ночевать на каталке в нашей палате третьей. Днем она сидела с дочерью. Поскольку Иришка почти не говорила (голосовые связки и лицевые мышцы тоже были повреждены) и большей частью слушала плеер, лежа на кровати, Люба развлекала себя как могла – читала журналы, разгадывала кроссворды. Когда становилось невмоготу – все это надоедало – начинала рассказывать. Ни с того ни с сего, будто в воздух. И рассказывала она настолько увлекательно, что я заслушивалась. Она женщина энергичная, веселая и все с шутками-прибаутками и речь у нее настоящая деревенская – словно реченька журчит. Даже легкий матерок если куда вставляет, то там он и нужен – по делу. Она распространяла вокруг себя деревенскую атмосферу: звонила домой, просила сына выкосить траву у ограды, сестру – перестать кормить беременную поросю травой – иначе «поросятки, когда родятся, дристать будут»; рассказывала многочисленные рецепты солений и компотов из «северных ранеток и южного чернослива». Она всему в Москве удивлялась и оставалась до мозга костей деревенской. Люба никак не могла запомнить слово «метро» и все время говорила «подземка». Сходила к Кремлю, потом несколько дней успокоиться не могла – вдруг вскрикивала: «Ну какая ж красотааа!» Когда родственники по телефону спросили, как же она не потерялась, она с гордостью ответила, что на улицах очень хорошо ориентируется по солнцу (в пасмурную погоду она гулять не пошла). Конечно, ее приводили в ужас наши цены. С искренним удивлением она поведала, как зашла в Охотный ряд, увидела стойку с конфетами в красивых обертках. «Дай, думаю, куплю девчонкам полакомиться. Спрашиваю – сколько стоят? – мне отвечают – 96 рублей. Ну 96, так 96. А потом смотрю на ценник – 96 рублей 100 грамм!!! Даааа, нам такие цены в страшных снах не снились!» Еще бы – если Любе в совхозе 2000 рублей и те не платят – выдают едой да бензином.
Было ощущение, что Люба – с другой планеты. Она понятия не имела, что такое мобильник и уж тем более «фотошоп». Как-то, листая журнал, она воскликнула: «Это что же - такое бывает?! Ой бедненькие! Что же ваша экология с вами делает!» Это она увидела картинку рекламы, где с помощью фотошопа на женской пятке и ступне как будто кора дерева наросла. «Приезжайте в деревню к нам – некогда болеть будет!» Люба в этом уверена. Она рассказала, что пыталась прижиться в городе, уезжала в Абакан учиться и работать, да не выдержала. «Я не могу в городе жить. Свою деревню ни на что не променяю!»
И судила о разных вещах в жизни Люба по-своему, по-деревенски. У нее на все своя точка зрения: простая, незамысловатая и твердая. Говорит то, что думает, не навязывая никому. Много что мы обсудили за те больничные дни, по многим поводам Люба высказалась. И в той простоте, с которой она говорила о, казалось бы, простых и понятных вещах, была какая-то глубокая правда, истина, которая рядом, но до которой часто многим лень дотянуться. Ниже приведены Любины высказывания о разных вещах – от абортов до работы в совхозе. Это только Любина точка зрения, рожденная деревенскими обстоятельствами и той богатырской силой духа, которая живет в этой женщине. Кто-то может быть в корне с ней не согласен, но, возможно, кто-то увидит в этом недостающий кусочек «паззла», который составляет отношение к жизни и саму жизнь.
ПРАВДА ЛЮБЫ:
Про любовь:
…Правильно, вот и я считаю, что надо пробовать и пробовать, пока не найдешь своего мужчину. Нагуляешься, а потом и замуж. А муж не устроит – можно развестись и другого найти. Зачем мучиться, когда любви и согласия нет? Надо свое искать до последнего!
Про моду:
Странные какие-то: юбку напялила и вухры внизу торчат. Как будто ткань распустилась, а подшить края неровные не может! А джинсы рваные? Что это за мода такая? Что, денег что ли нет на нормальные? У нас в деревне попробуй выйди за ворота в рваных джинсах – обсмеют! А на улице вчера видела - идет женщина и ноги все в венах, я еще подумала – ну раз такие вены варикозные, хоть бы ноги скрывала, а она в короткой юбке! Подхожу поближе – батюшки! это рисунок на колготках! (смеется) А вообще колготки тут всякие разные продаются! Мне вот в сеточку очень понравились, я бы себе такие купила.
Про мужчин:
Я Дениске (сыну – С.А.) говорю – ты же мужчина! А как папка умер – один кормильцем остался. Он было начал с дружками по ночам бузить, приходить бухой, ну я ему говорю: «Ты это прекращай, езжай в город и попробуй найти себе работу. Ты же должен быть главой семьи и кормильцем, уметь брать на себя ответственность и крутиться». Для начала он на стройке стал работать. Получает пять тысяч, живет в городе, не бухает. Нас, конечно, не содержит, но и у нас денег совсем не просит. А я ему все время повторяю: «Сам, сам, все делай сам. Пусть сначала 5 тысяч, потом больше будет. Тебе надо научиться знать цену деньгам и ощутить – что такое кровные, заработанные. Вот потрудишься в поте лица, получишь зарплату и тогда сто раз подумаешь, стоит ли пропивать эти деньги! Получаешь 5 тысяч – вот и распределяй, как будешь на них жить. И учись зарабатывать». Ну вот говорю ему это все время, надеюсь, отложится что-то.
Про пьянство/алкоголизм
Утром выхожу из комнаты на вокзале – а кругом бомжи! Пьяные – ужас! Прям с похмелюги, все какие-то опухшие, грязные. И опять бухают. И круглые сутки пьют, пьют… И чего они пьют? Я не понимаю. И столько их в Москве много! И все пьяные, обдолбанные какие-то, только и делают, что пьют. Вот бы их всех по Москве собрать и в тайгу к бабке Агафье! Она бы их научила хозяйство вести и показала, что такое работать. В миг бы охоту отбила бухать. А помощи ей бы сколько было. Хоть польза от них была бы, а то пьют непонятно зачем. Я вот когда попрошайку на улице вижу с явной похмелюги - стоит, милостыню просит, чтоб еще догнаться – да я ему ни рубля, ни копейки не дам! Была бы лишняя копейка – и ее бы не дала! Это что же они на мои деньги похмеляться будут?! Вот если видно, что действительно больной, убогий, тогда дам, а пьянице – ни за что!
Про аборты
Смотрю я телевизор и поражаюсь, там женщины: «Ах! Наконец-то я забеременела!» Ничего себе наконец-то! У нас проблема, как не залететь! Только переспишь и уже беременная ходишь! Я все время беременела, ничто меня не брало! Каждые три месяца на «химчистку» ходила. А иначе у меня бы 8 детей сейчас было. Куда мне 8, двоих бы прокормить! Как месячные не текут пару месяцев – ну точно беременная. У нас там медсестра была – так вот с ней договоришься заранее, придешь, тебе и сделают. А наркоза не было. Ну вот одна чистит, а вторая следит, чтобы не «отрубилась», как начинаю бледнеть, так по щекам хлопает. 6 раз я на аборты ходила…
(читает «Казус Кукоцкого» Людмилы Улицкой). Хорошая книжка про аборты. Правда - ведь женщины все равно их делать будут. А сколько сирот оставалось без матери, потому что аборты подпольно делали. Отцы ж не во всех семьях есть. Сколько женщин так сгубили, а дети их потом по миру идут. Надо разрешать аборты, потому что женщины все равно их делать будут в любом случае, так уж лучше чтобы врач делал, чтобы мать в живых осталась. А то способов много всяких. Вон мне говорил кто-то, что надо в ванне горячей посидеть с горчицей. Так сидела. И нифига! Пока аборт не сделаешь, никак не избавиться…
Про молодежь и выпивание
Вот сейчас молодежь, конечно, не как мы были. Им по 12 лет, а они по углам уже трахаются. Мы в школе об этом даже как-то не думали. Хотя погулять любили. Но у нас компании большие были. Безбашенные были – ууу! Это сейчас я всего боюсь, а раньше и на машине без глушителя и на мотоцикле без тормозов по деревне гоняли! Вон у меня шрам – это я с мотоцикла слетела однажды. Сил у нас было много: бывало, на учебу с утра идешь (я на швею училась), потом в совхоз на работу – жить-то на что-то надо, - а потом собираешься компанией и всю ночь дружишь! Приходишь домой в 5 утра, два часа поспишь и опять учиться, работать и дружить! И ведь высыпались! И мы именно дружили, ни о чем «таком» даже не думали. У нас большааая компания была, и все время повод какой-то находился выпить, даже смешно! Что только не придумывали! То у кого-то День рождения, то новый мотоцикл! Я, видать, свое отпила в молодости. Сейчас пить вообще не могу. Гулять люблю, а пить не умею. Две стопки хлопну и с утра такииим похмельем мучаюсь! Встану в 5 утра, две таблетки парацетамола хлоп! Еще на часок засыпаю, утром встаю, жизнь не мила, перед работой еще одну таблеточку, глядишь, к 8 утра как огурец! Только таблетками и спасаюсь!
Про коммунизм (и соседку)
Родители мои были кулаками сибирскими. Работали много. О хозяйстве заботились и накопили прилично. Ни одну сеялку в поле не оставляли. В общем, хорошо жили. А потом пришли коммунисты. Ну раскулачивать их. И стали отбирать все. Конечно, забрали все, что можно. А я этого не понимаю. Они же чужое берут, а сами ничего не делают. То есть позволяют себе «на печи сидеть» и питаться тем, что у других отобрали. Это же неправильно. Я сама, наверное, в родителей пошла. Я люблю работать и стараюсь делать так, чтобы у нас в доме все было. Не люблю я просить и быть кому-то обязанной. А наша соседка постоянно к нам заходит – дай то, дай это. Я понимаю, если бы она правда нуждалась в чем-то и не могла сама это достать. Но почему я должна ей давать то, что сама сделала, если вижу, что она целыми днями в потолок плюет и даже не пошевелится, чтобы что-то сделать?
Про работу
Надо же, у вас работа с 10 может начинаться. Даже с 11! А у нас строго – к 8! А до этого надо еще встать и столько дел переделать! Вот я в 5 встаю, пока свиней накормлю, пока корову пастуху отведу, пока чаю сделаю, а там уже и на работу пора. На работе тоже ношусь – я ж снабженец там, вот пока по адресам сбегаю, договорюсь, привезу – ох, набегаюсь. В 5 работа заканчивается – а дома сколько еще дел переделать! В общем, нам там некогда болеть, отдыхать и на печи лежать. У нас даже лавочек за оградой нет! И правильно – когда нам сидеть-то?! Вот соседка у меня есть балаболка. Я ее не понимаю. Приходит ко мне и начинает рассказывать, что она за день сделала. А когда мне ее слушать? У меня хозяйство, дела делать надо. А она плюхается в кресло: «Уф, устала!» и давай два часа болтать! Ничего себе устала! Когда я устаю, я не то что болтать, я пальцем пошевелить не могу, падаю в кровать и сразу засыпаю! А она устает, хаха, за водой сходила и уже устала! Не понимаю я. Я вообще работать люблю. Зимой, когда дел меньше, ох как я маюсь! Бока на диване належиваю. Думаю – скорее бы весна уже! Сажать, чистить, кормить, пасти – вот это жизнь. А зимой тяжко. Вот отец у меня тоже, всю жизнь работал. И говорил: пока я работаю, живу! Как перестану работать – умру! Так и получилось. Он когда на пенсию вышел, немного дома посидел и взвыл – и опять на работу пошел на полставки. Но долго все равно проработать не получилось. И вот когда он совсем от дел отошел, мы на повозке как раз зимой поехали в соседнюю деревню, он у меня на руках и умер. Я уж не знаю, сосуды ли, сердце ли - от груди к голове такое пятно пошло, весь побагровел… И бабка моя тоже. Как вышла на пенсию – заболела. Рак что ли. У нас она жила, я за ней и ухаживала. Пеленки стирала, под конец она уже в туалет не ходила сама, мы ей трусы не надевали – только успевали пеленки стирать. А она, зараза, штуку такую выделывала (улыбается). Не могла лежать на кровати. Не хотелось ей что ли. Только отвернусь, а она брык – и на пол перекатывается. И спит там. Я давай ее поднимать, а она тяжелая. Кое-как на кровать затащу, а она снова брык – и на полу. Ох намучилась я с ней. Мне ж сто банок соленьев-компотов делать, хозяйство вести, и еще ее поднимать с пола. Такая судьба у человека. А ведь она тоже пока работала – жила!
Про диету и правильный образ жизни
Худеете все, худеете, ненормальные! Женщина в теле должна быть. Эх, вот бы мне прибавить, правда не сюда (показывает на живот), а сюда (показывает на грудь и смеется). Мы в деревне и так потолстеть не можем – поработайте с наше, точно все похудеете без диет! И как это можно – не есть после семи! Вечером – самая еда! Все дела переделаем и собирается вся семья телевизор смотреть! Мы без него уснуть уже не можем. А под телевизор обязательно чай с булочками, печеньем или еще чем-нибудь! Это привычка такая, несколько кружек чая со сладеньким на ночь – обязательно! Я вот и здесь, в больнице, не могу отвыкнуть – каждый день булочки покупаю – надо же лакомиться, а то как же жить-то без булочек!
Про хакассов (шовинистическое)
Злые они, как напьются – давай орать, что Хакассия им принадлежит, а мы смеемся над ними: «Да вас от силы тыщ пять осталось, да и те алкаши!» У нас даже шутка есть: что хохол что хакас - одна ***ня на х
Про тиранию.
У нас в совхозе начальник немец – Браун. Мы его Гитлером прозвали. И правда похож. Злыдень такой, орет, чтобы мы работали, не опаздывали и от звонка до звонка, а сам 2 тыщи рублей зарплаты выдает продуктами и бензином. А на кой мне его бензин?
ПРО ИРИШУ И МЕЧТЫ
Ириша как заболела, я все свои мечты и желания отодвинула в сторону и цель себе поставила – дочку вылечить! Сколько мы мотались, куда только не обращались, даже к бабкам-знахаркам. Вот куда люди добрые посоветуют, туда Иру и везу. А в больницах долго понять не могли, что с ней. Когда в первый раз врач развел руками и сказал, мол, не знаю, что с ней, оформляйте пожизненную инвалидность, я на него чуть было не обиделась. Как это инвалидность?! Вы с ума сошли! Мой ребенок не инвалид! Я ее вылечу! Правда, потом ей инвалидность все же сделали – мы хоть льготы стали получать, а то я уже не знала, где добывать деньги на проезд и лечение. Ну вот в Бурденко попали – выше некуда. Если ей здесь не помогут, ей нигде не помогут! Но уж здесь-то ее должны вылечить! А когда вылечим – тогда и по****уем и погуляем (смеется). Я себе сразу сказала – вот поправится Иришка, мы с ней вместе замуж и выйдем! Найду себе хакаса какого-нибудь (хохочет). А пока… Я вот думала много раз, что надо бы мужчину найти, да поймала себя на том, что не хочу никого постороннего в дом приводить сейчас… Дочка болеет, я работаю и с ней вожусь, и еще если чужой кто-то будет… не-е-ет, не надо. Все силы на Иришкино выздоровление нужно отдать и на мужиков всяких не отвлекаться.
…Пока мы в Москве, Кремль бы увидеть. Да без Ириши как-то не хочется. С ней хочу по Москве погулять, все ей показать. А еще у нас мечта – увидеть море… Ну вот вылечат Иришу – и тогда найдем способ на море съездить, да и по Кремлю походить!