Разговоры наши со стороны всегда выглядели странно. Заинтересованый наблюдатель немало удивился бы, глядя на нас и слушая. Мы уже настолько давно знакомы, что можем подолгу сидеть в тишине, которая нас совсем не смущает, не вызывает неловкости. Но иногда как-то вдруг мы взрываемся резким спором, нарушая спокойствие жирного черного кота, заснувшего в церковной трапезной. Иной раз мирно и неспешно беседуем о чем-то.… Все это переходит одно в другое само собой, без особых сложностей. Ну что за смысл в таком времяпровождении? Да просто мы устали после службы, и нам вполне комфортно вот так сидеть в трапезной или на лавочке, в тени не ведомых мне ранее огромных цветов насажденных и выращенных заботливой рукой монахини Анфисы.
Сегодня разговор как-то сам перетек на тему суда Божьего. Судит… не судит, наказывает… не наказывает, долго ли терпит или не долго.… Эта тема волнует многих, живущих внимательной жизнью. Инок Амвросий, мой старинный приятель, как всегда сидит рядом. Пока беседа закручивается в тугой узел неразрешимого спора. Не знаю, рождается ли в споре истина, но доводов явно не хватает. А мысль ищет в памяти, постепенно погружаюсь в воспоминания…
Лет шесть тому назад, приехали мы в Кара-Елгу. Это село, русское село на пути из Заинска в Альметьевск, километров 15 от Заинска. Название только с виду такое страшное, переводится оно весьма просто «Черная речка», сразу вспоминается Питер…
Село старинное по местным меркам. Жители хранят память о рассказах дедов, что вышли они с Ижоры, барин их переселил, что вокруг был лес, и люди валили его и строили дома, а на очищенных участках сажали хлеб. Колонизация, одним словом. Сегодня в это трудно поверить. Вокруг лесов нет, так перелески по оврагам. Так же трудно поверить и в то, что дворов было 300 и более, а население исчислялось тысячами. Однако храм в селе хороший. Он смотрится весьма сиротливо. Говорят раньше это был центр села, сейчас окраина.… По другую сторону храма домов нет совсем. Этот храм и привлекает нас сюда…. Ах, да, еще и источник, замечательный источник родниковой воды, огороженный бывшей церковной оградой. Так люди пытались сохранить хоть что-то от былой красоты. На источнике же стоят и кресты, когда-то сброшенные с храма разорителями из райцентра. Вокруг источника раскидистые деревья, сам он заключен в выложенный известняком бассейн. Думается мне, что устроители этой красоты не знали такого слова, но я не знаю, как еще можно назвать прямоугольное углубление в земле, заполненное водой, стенки которого выложены природным камнем. По двум желобам вода вытекает из бассейна, тут мы ее и пьем.
Тетя Вера живет рядом с церковью. Вместе с мужем, инвалидом Великой Отечественной, они помогают восстановлению храма. Да много ли они могут? А все же много может молитва праведного… Мама тети Веры была певчей в этом храме. Хоть и прошли десятилетия, а тетя Вера и сейчас многие песнопения помнит наизусть и поет их замечательно. Вот приехали мы в тот раз, поздоровались, новостями поделились. Тетя Вера и говорит:
- Поросеночка то, пришлось зарезать… Жалко, до холодов еще далеко, по всей деревне по холодильникам распихали, а все осталось еще маненько. Возьмите себе, а то пропадет.
Я оценил «маненько», килограммов на десять потянет.
- Да что Вы, тетя Вера? Вам и самим пригодиться, да детям с внуками.
- Ох… Да всем уж роздали. Вот осталось. Возьмите.
- А что с поросенком то?
- Да тут робяты городские созоровали. Охотились видать в поле то, а тут поросенки наши.
Надо сказать, что в округе свиньи гуляют по улицам на вольных кормах, это обычное дело тут. К вечеру возвращаются сами.
- Ну, они и давай палить. Одного то застрелили, а другой вот прибежал раненый. Визгу сколь было, я думаю, что стряслось? Выхожу, а он весь в крови, домой значит бежал… Зарезать пришлось…
- И что? Милицию то вызывали? Нашли?
- А милиция сама приехала. Они, робяты то эти, как увидели, что поросенок убежал, так второго в люльку и айда на дорогу…
- В какую люльку?
- Да на мотоцикле они были.
Дорога рядом с деревней, километра не будет.
- Да как на дорогу то выскочили, так и под КамАЗ.
- Да ты что? Живы?
- А один сразу насмерть ударился, а другого в реанимацию отвезли. Не знаю, будет жить иль нет… Жалко… ох, робят то жалко, за поросенка жизнь то погубили… а ведь молодые ишо… жить да жить… эх…
Амвросий сидит молча. Думает.
- А кто их разберет, эти причинно следственные связи?..
Минут через пять:
- А второй поросенок куда делся?
- А я спрашивал тетю Веру. Она говорит: «Все. Вещдок. Коли в милицию попало назад никогда не возвращается. Съели уж поди…»