Девочка плачет…
Не совсем маленькая, уже почти подросток. Одиннадцать лет. Плачет горько… Сжатые от обиды губы, мокрые полоски по щекам к подбородку…
Это крыльцо. Крыльцо Иверской часовни. Всего в нескольких шагах разношерстые туристы обступили «пуп», нулевой километр России. На крыльце почти никого нет, только я и девочка.… Еще нищие, но они поодаль, они заняты своими нехитрыми делами.
- Подайте, ради Христа…
Девочка плачет…
Всего в нескольких шагах Красная площадь, Кремль, Исторический музей, лобное место, памятник Минину и Пожарскому. История России в камне. Немые свидетели прошедших времен. Покровский, Казанский, Успенский соборы… Иверская часовня… Храмы Пресвятой Богородицы, заступницы усердной… Хранительницы России и ее народа.… Где еще в мире столько ее чудотворных икон?..
Девочка плачет…
Она не умеет плакать. Она никогда не плакала.… Разве во младенчестве… Девочка знает, что надо всегда улыбаться. Особенно если тебе плохо. Чем хуже тебе, тем веселее вид. Так научил ее отец. Она всегда смеется в глаза своим детским врагам, задиристым мальчишкам одноклассникам, сплетницам девчонкам… Она старается улыбаться, когда ей больно.… Только однажды, еще совсем маленькой, сильно ударившись, спрашивала отца: «Можно я поплачу, мне так больно, что я не могу смеяться»…
А в часовне служат молебен. Молебен Пречистой. Людей немного, но часовня почти полна.… Сейчас молящиеся не причастны этому миру, они в другом измерении, это видно по их лицам. В это измерение легко перейти, надо только переступить порог часовни и прислушаться… Я был там, был всего минуту назад. Смотрел на икону, а видел глаза, глубокие, любящие глаза Матушки, нашей общей Матушки…
Девочка плачет…
Я люблю молебны Пречистой. Люблю еще с тех пор, когда пришел неофитом в храм ее Смоленской иконы, на Смоленском кладбище Васильевского острова… Священник так торжественно объявил о совершении вечерней службы с акафистом, что я решил, что это какое-то особое действо, действо, которое нельзя пропустить. Я не пропустил. Уже стемнело, храм был почти не освещен. Около десятка старушек и священник. Первый в моей жизни акафист Пресвятой Богородице совершался пред образом «Достойно есть» или «Милующая». Образом, прославленном, как и Иверский, на Святой Афонской горе. В какой-то момент все встали на колени и запели.… Ах, как они пели, эти старые петербурженки, прошедшие войну и блокаду, лагеря и тюрьмы… Я тоже опустился на колени… Совершенно чуждое для меня ощущение, всего три недели назад я считал себя атеистом. И вдруг одна из них повернулась и ласковым шепотом сказала: «Пой!» Я увидел тетрадь, обычную тетрадь, очень старую тетрадь. В ней от руки записанный акафист. И я пел. У меня нет слуха, говорят, отсутствует связь между голосом и слухом. Я старался не помешать. Я пел одними губами… и душой, наличие которой отрицал еще так недавно... С той поры я люблю молебны Пречистой.
Но я вышел из часовни. Еще минуту назад был там, в ином мире, а сейчас вышел…
Девочка плачет…
- Что случилось?
- Меня не пустили…
Она всхлипывает.
- Не пустили к иконе…
- Кто?
- Женщина, которая стоит у подсвечника…
Девочка плачет… Плачет моя дочь. Плачет вымоленный супругой ребенок.
Я привез ее в Москву. Привез, чтобы показать величие России, ее истории, ее веры… и ее людей…