С приветом для Лин
Дед Василий был крепким, жилистым стариком. Воспоминания о нём у Коли были смутные. Перед глазами появлялась коренастая фигура и необычной силы руки, похожие на две наковальни, которые вечно что-то мастерили. Колька часто приезжал к деду на каникулы. Так получилось, что дед Василий один жил в Москве, а родители, когда поженились, перебрались в Иваново. Дачи у них не было, поэтому для разнообразия Колю присылали погостить к деду. Тот был рад, да и Колька не скучал. Очень быстро он познакомился с дворовыми ребятами и теперь дождаться не мог, когда увидит их в следующий раз.
Иногда они вместе с родителями ездили в зоопарк или просто гуляли по улицам. Это было здорово, но больше всего Колька запомнил их тихий московский дворик, где всё на виду: дорожка, палисадник, да скамья. Во дворе всё про всех знали: напился ли дядя Костя, или вон Серёга и Настя из 13-ого пожениться хотят. Всё это разносилось по двору за полчаса. Детвора вечно придумывала новые игры, такие, что и вспомнить смешно. Бывало, идёт дед Василий из магазина, видит, под кустом яма вырыта, а в ней Колька сидит.
- Ты чего ж делаешь?
- Тише, дед, я – партизан, - отвечает Колька и смотрит по сторонам – не увидел бы кто.
Дед Василий, улыбаясь, присаживается на скамейку, хлопает себя по карманам – сигареты ищет, затем закуривает и, улыбаясь в усы, говорит: «Эх… детвора…»
Прошли годы. Не стало уже деда Василия. Не к кому было приезжать на каникулы. Колька подрос и из бойкого белокурого мальчугана в веснушках превратился в зрелого юношу. Родители постарели и всякий раз, когда он приходил домой, сердце сжималось и хотелось повернуть время вспять. Квартира в Москве так и пустовала, никому не нужная. Чтобы жить втроём одной команды было мало, а отпускать сына родители не хотели.
Как-то раз он заехал в Москву. Надо было узнать что-нибудь на счёт института. Соседка подсказала пару мест, но как там и что нужно было выяснить самому. Совершенно случайно он оказался в знакомом районе. Ехать было недалеко – 5 остановок на трамвае, и Коля решил повидать улицу, на которой он рос.
Вот он – поворот, вот она скамейка, на которой ещё осталась надпись перочинным ножом «Коля + Света = дружба». А вот подъезд. Глазами он нашёл третий этаж, справа от лестницы, одинокое окно без занавесок. Так и казалось, что сейчас из двери выйдет дед Василий, похлопает по карманам и сядет закурить.
- Колька!!! Ты что ль? – вдруг раздался радостный крик. Коля с удивление обернулся. На него смотрел черноволосый парень невысокого роста с широким и простым лицом.
- Колян! Чё, не узнал?! Это ж я – Борьба! Мы вместе играли!
Коля, наконец, узнал его и страшно обрадовался.
- Борян! Я тебя не узнал! Блин, вот не ожидал, я тут случайно!
- Садись, - Боря усадил его на скамейку. – Ну, чё, как ты? Рассказывай! Куда ты пропал?
- Да ты знаешь, как дед умер, всё хотел приехать, но что-то никак не получалось. Сколько лет прошло…. Ты изменился.. Мужик стал просто…
- Да… Лет 6 уже прошло. А ты ни хрена не изменился, я тебя сразу узнал, как увидел. Чё, решил места проведать?
- Да.. Вот мимо проезжал, решил зайти.
- Ты надолго?
- Не знаю ещё, надо в институт заехать.
- Ааа… поступаешь… А ты знаешь что? – оживился Борька. – Подъезжай-ка ты сегодня вечером. У нас за домом сегодня костёр будем жечь, все наши соберутся. Саня будет, помнишь Саню?
- Ещё бы я не помнил Саню! – засмеялся Коля, - он же тогда голой жопой прям в крапиву сел!
- Ага, сел. Теперь знаешь какой? Палец в рот не клади! А Семёна помнишь?
- Ну, конечно, сколько мы с ним дрались! Он всё время меня колотил.
- Воооот, а Свету ты тоже, конечно, помнишь?
- Да, Свету я помню… Как она?
- Отлично! С Саньком встречается…
- Что ты говоришь?! Неплохо…
- Не говори… Красиваааая стала… Ну, ладно мне пора! Вечером жду!
Борян ушёл. Коля посидел ещё немного, думая о том, как всё-таки хорошо, что есть друзья, что есть этот двор, и что он ещё молод и полон сил, что его дома ждут родители, а впереди огромная, необъятная, непредсказуемая жизнь! От всего этого кружилась голова, хотелось схватиться со всем миром один на один, но надо было ехать по делам. Он ещё раз посмотрел на окно без занавесок, вспомнил деда Василия и отправился в институт.
Вечера он ждал с нетерпением. Сидя в приёмной, он долго пытался представить себе Сашку, Семёна и Светку Какими они стали сейчас? И у него, конечно же, ничего не выходило. Надо было поскорее со всем разобраться. Едва покончив с бумажками, он пулей вылетел из института и сел в автобус до улицы Крупской.
Было уже почти восемь вечера, когда он добрался до места. Обойдя свой дом, он вышел на пустырь, заваленный каким-то железным хламом с ближайшего склада. Над ним уже поднимался дымок костра. Поколебавшись секунду, Коля направился прямо туда. Они все были там. Коля сразу узнал Сашку, Семёна и Свету, как будто и не было этого промежутка в 6 лет. Ещё вчера они жгли костёр из палочек, чтобы не заметили взрослые, а теперь огонь был самым настоящим, и в костре трещали самые настоящие поленья.
- Ну, что, Колян, здорово! Борян нам уже все уши про тебя прожужжал. – сразу поднялся Сашка, пожимая руку. Он изменился. Стал высоким и плечистым, голос окреп и отдавал басом, а над губой и по щекам занималась щетина.
- Привет, Колян!, - подошёл Семён. «И это он мне тумаков давал?» - удивился Коля, глядя на невысокую хрупкую фигуру Семёна с большими и ясными карими глазами. Колян улыбнулся и пожал руку.
- Здравствуй, Коля, - сказал Света, и он сразу понял, что пропал. Он пристально смотрел на неё, и мысли вихрем проносились в голове: «Как она изменилась… где я был всё это время… как она хороша… Сашка…» Он с трудом оторвал взгляд, но весь вечер невольно искал её, и потом долго не мог отвести глаз.
- Ладно, садись, рассказывай, где же это ты, скотина, 6 лет околачивался? – взяв Колю за плечо, усадил его на бревно Саня.
- Действительно, ты, где партизанил? – поддакнул Семён.
Вечер пролетел очень быстро. Скоро пали сумерки, и огонь мерцал так, что не было никакой возможности уйти. Решено было, что Колька поедет домой с утра, а на ночь останется у Боряна. Засиделись до утра.
С тех пор Колян стал часто бывать в Москве. По институту надо было ездить, да и друзей почему бы не повидать. Ближе к осени пришли результаты экзаменов. Коля поступил! Да ни куда-нибудь, а в МГУ! И в связи с этим первый раз в жизни напился. Больше него напился только Семён, так что пришлось его тащить домой на руках. Настал учебный год. Коля перебрался в старую квартиру, где они с отцом сделали ремонт. Мать, конечно, поплакала, но в конце-концов уступила мнению отца и отпустила сына. Теперь ему предстояло решать всё самому. Студенческая жизнь затянула, закружила, не остановиться, не продохнуть! С утра со слипшимися глазами после бессонной ночи Коля заваривал себе в турке кофе, делал яичницу и собирался в университет, а после него, наспех перекусив, встречался с друзьями, и они допоздна жгли костёр или горланили песни под гитару, сидя на скамейке во дворе. И так день за днём.
***
Света окончательно сошлась с Сашей. Соседи говорили, что пара была очень красивая, замечательная. В один прекрасный день по весне ему пришла повестка. Проводы назначили на субботу. Купили вино и водку, заготовили мясо для шашлыков. Борян даже мангал притащил, одолжив его на вечер у дяди Зураба из пятого подъезда. Вечером все были в сборе на пустыре.
Пока Борян возился с углями, сидели, пили вино. Было прохладно и Света, закутавшись в шаль, ежилась и смотрела на Сашку. Казалось, что ещё чуть-чуть, и она заплачет. Санёк, как обычно, разливал и контролировал процесс, Семён сидел где-то с краю и всё время молчал, а Коля, развалившись поудобнее, держа в одной руке стакан с вином, ел чёрный хлеб с солью.
- Ну ладно, чего грустим, - встал вдруг резко Саня, - давайте, что ли выпьем нормально? Борян, иди сюда, - он разлил всем водку.
- Ну что, пацаны, ухожу в армию. Официально проводы объявляю открытыми, - сказал он и залпом отправил содержимое стакана внутрь.
- Ну, давай, Сань, будь молодцом, держись, - выпил Колян следом.
- Давай пиши там, не забывай, - Борян опустошил стакан и пошёл переворачивать шампуры. Света и Семён промолчали.
Через пару часов опустошили уже вторую бутылку и начали третью.
- Ты знаешь, я тебе никогда не забуду, - твердил Сане Борян, обняв его одной рукой.
- А ты, Свет? Ты не забудешь? Будешь ждать меня? – внезапно выпрямился Саня. Света ещё больше спряталась в шаль.
- Ну что? Будешь меня ждать? Или нет?! – повторил он с напором.
- Буду, - тихо ответила она.
- Вот видишь! Будет ждать! – Саня встал и хотел поднять ещё один тост, но вдруг осёкся на полуслове.
- Нет. Не будет она тебя ждать, не надо её тебя ждать, - прозвучало из дальнего угла.
- ЧТО?! – Саня опешил и в недоумении уставился на Семёна.
- Что слышал. Не надо ей тебя ждать, не любит она тебя. – Коля был в ужасе. Он не до конца понимал, что сейчас произошло, но чувствовал, что случилось что-то страшное.
Саня сорвался с места и со всей своей силой навалился на Семёна, тот упал лицом прямо в землю, а Саня сверху давил ему на голову и твердил в исступлении: «Что ты сказал?! Что ты сказал?!». Борян первым разобрался в ситуации. Через секунду он, вцепившись в Саню, уже повалил его на бок и держал руками, не давая вырваться.
- А ну иди сюда, мелкий ушлёпок!!! Я тебе, сучара, ноздри вырву! – орал Саня на весь двор.
Семён поднялся, отряхнул штаны, печально посмотрел на Саню, потом на Свету, взял куртку и ушёл.
На следующий день провожать Саню приехали только Света, Борян и Коля. Саша всё время озирался по сторонам, как будто ждал кого-то, но раздался сигнал к отправлению, и он, торопливо со всеми попрощавшись, сел в вагон.
***
И снова замелькали дни. Опять друзья сидели на скамейке. Теперь они легко помещались на ней втроём, и никому не приходилось присаживаться рядом на корточки. Света писала письма Саше, но с каждым днём они становились всё более сухими и редкими. Во время увольнения все сидели и общались, как обычно, как будто ничего и не произошло. Семён шутил и смеялся, был весел, и Саша, который не хотел объяснений, вздохнул свободно.
Коля стал часто общаться со Светой. Первое впечатление от их встречи никуда не делось и даже превратилось в настоящую манию и наказание. Теперь, встречая её случайно на улице, ему хотелось взять её за руку, усадить рядом с собой, смотреть в эти чёрные, понимающие глаза и никуда не отпускать. И если она куда-то спешила, весь вечер шёл на смарку, а Коля был сам не свой. Семён куда-то пропал, а Борян осваивал уже которую по счёту работу. Часто Света и Коля сидели одни…
В небе постепенно загорались звёздочки, как будто волшебник тыкал пальцем, указывая им расположение. Ветер приносил свежесть, хотя было тепло. Деревья в палисаднике шумели волнами. В этот час дворик, казалось, оживал, и всё в нём приобретало свой смысл, которого не было заметно за дневной суетой.
Света была рядом. Она куталась в розовую кофточку, и была похожа на маленького котёнка. Сидели, молчали. Коля старался отсаживаться подальше, но не проходило и пяти минут, как он обнаруживал себя рядом, почти вплотную.
Он сам не понимал, как это произошло. Вдруг её лицо оказалось совсем рядом, а он, потеряв контроль над собой, поцеловал её в губы. Они были тёплыми, нежными и взаимными. Минутой спустя Света прижималась к нему всем телом, положив голову на плечо. Он был счастлив. Счастлив той секундной и слепой любовью, которая застаёт врасплох, когда ты совершенно к этому не готов, и не знаешь, что с ней делать дальше. От осознания того, что, вот она, целиком и полностью принадлежит ему, что он наконец-то может прижать её к себе, делалось тепло и уютно. Света смотрела на него с надеждой, как будто видела в нём человека, способного забрать и увести за собой. Коля ладонью поднял её голову, чтобы посмотреть в глаза и понял, что с этих пор они всегда будут вместе, а затем поцеловал ещё раз со всей нежностью, на которую только был способен.
Следующее утро было не таким, как остальные. Всё случившееся было далёкой сказкой. Коля пытался вспомнить всё, что произошло, но его охватывало ощущение теплоты и нежности, и больше он ничего не мог разобрать. Даже фигура Светы теперь была расплывчатой и далёкой, и Коля не мог ухватиться за её черты, которые таяли и размывались, словно песок на стекле.
Несколько дней он не мог понять, что ему нужно делать: то ли бегом бежать к Свете, то ли забыть её навсегда. А на третий день в его почтовом ящике оказалась записка: «Прости Коля. Это была ошибка. Саша вернулся. Света». Ощущение тепла и нежности и больше ничего. Ну и пусть. Затем он впервые за несколько месяцев позвонил Семёну, и они нажрались до свинячьего визга около подъезда на скамейке.
***
Свадьба была назначена на июнь, и эта дата приближалась с невероятной скоростью. Саня всё время был в разъездах, о чём-то хлопотал, что-то делал. Когда у него не хватало рук, на помощь приходил Борян, незаменимый в подобных делах. Стоило ему один раз взяться, как тут же находился ресторан, в котором можно провести банкет, да такой, что устраивал даже тёщу, Нину Сергеевну. Или же вдруг открывался, закрытый на ремонт магазин с именно тем платьем, которое так искала Света. В итоге почти вся организация оказалась на плечах Бориса.
Света была просто счастлива. Она вся, как жаворонок под утреннем солнцем, лучилась радостью и весельем.
Бабки во дворе говорили, глядя её вслед, одобряюще кивая:
- Счастливая…
- Молодаааая…
- Замуж идёт…
- Ну дай бог, дай бог…
- Дай-то бог…
- Молодаяяяя.
А Светка проходя мимо, улыбаясь бросала «здрасьте» и щебетала дальше, не замечая ни старости, ни серости, не видя ничего дальше своего носа.
Друзья поехали покупать костюмы. На Колю костюм сел сразу и смотрелся «с иголочки». Он франтом прошёлся перед зеркалом, поймал заинтересованный взгляд молоденькой продавщицы и без раздумий резюмировал: «Беру».
Борян, сколько моделей не мерил, даже самых дорогих, всё смотрелось как-то нелепо, не к месту. То зад топорщился, то в плечах узковато.
- Как же я в таком костюме пойду? Я же свидетель! Семён посмотри! – Семён подходил, оправлял костюм, качал головой, говорил: «Не катит», - а затем процедура повторялась заново. В итоге намучались, но выбрали что-то наименее мешковатое. Семён без особого энтузиазма взял первое, попавшееся под руку.
***
9 июня, в день свадьбы, все были на ногах. Сколько ни готовились, получился дурдом. Сашка ужасно нервничал и суетился. Постоянно переспрашивал, нашлись ли ленточки на машины, хотя нашлись они уже час назад. Если бы не Борян в загс бы он приехал только под вечер.
Невесту выкупали по всем правилам. Сперва был пройден первый редут обороны в виде трёх старушек, начисто заблокировавших подъезд, лестницы и лифт, затем уже на подходе жених хлебнул уксуса и сделал вид, что ему понравилось, и, наконец, в квартире, преодолев сопротивление родственников, он добрался до невесты.
Колян раскрыл рот от удивления. Такой красоты он не видел ни разу в жизни. Ему хотелось отвести глаза, чтобы не ослепнуть. Света была в белоснежном платье. Скромный поясок стягивал точёную талию. Плечи покрывали только светлые волосы, которые падали, как водопад, струясь и играя на свету. Она была воплощением чистоты и невинности, а белоснежная фата обнажала загадку. Когда она вошла все родственники замолчали, а у Сашки защипало в носу, и он быстро заморгал, прогоняя подступившие слёзы. Только сейчас он понял, что происходит и зачем всё это нужно.
Свадьба была шумная и весёлая. Тесть и зять, изрядно нажравшись, дали гопака, вокруг пили водку и били стопки. Саня размахивал рукой и кричал на весь зал «Гуляем! Сегодня я женюсь!», а затем сам заказывал «горько», его подхватывали остальные, и он целовал невесту в губы. Колян уже вовсю наводил мосты с чей-то симпатичной троюродной сестрой Ирой и постоянно переспрашивал: «Так, чья вы говорите сестра?». Борян отплясывал, как чёрт, под аплодисменты.
Саня захотел сказать тост.
- Тост! Колян, Борян, идите сюда! Тост! – он поднялся уже сильно покачиваясь. – Толкните Боряна! Эй, Борян! Иди сюда!
Наконец Борян подошёл.
Колян, Борян, тост! А где Семён? – он обвёл помутневшими глазами толпу гостей. – А где тост, эээ, а где Семён? Ну ладно! Пацаны… За дружбу! Чтобы мы ни-ког-да, не расставались! И Семёну передайте тоже!
- За дружбу, - грянули друзья и опустошили рюмки, разом стукнув ими по столу. Они ещё не знали, что видятся все вместе в последний раз.
- Слушай, ты не видел Семёна? – вдруг забеспокоился Борис.
- Нее, - отмахнулся Колян.
- Точно не видел? – спросил Борян ещё раз абсолютно трезвым голосом.
- Да сдался теперь Семён! Тут он бродит где-нибудь! – он посмотрел по сторонам.
- Херово… херово… - тихо проговорил Борян отворачиваясь.
- Да почему херово-то?
- Да потому что, блять, херово! – вспылил Борян и пошёл на поиски.
Через полчаса он уже сидел вместе с Семёном за дальним столом, и о чём-то ему с усердием рассказывал. Сёмён как будто злился на него и из-под лобья бросал взгляды на Сашу и Свету.
Следующее утро выдалось хмурым. Сильно болела голова, и не помогали никакие лекарства. Ближе к вечеру Колян выполз на лавку. Чуть позже подошёл и Семён.
- Ну, чего ты как? – спросил Коля, вспоминая странное поведение Боряна.
- Ничего, всё нормально, - ответил Семён, и жизнь в очередной раз скакнула галопом.
Сперва медленно-медленно, а затем всё быстрее и быстрее она раскручивалась, как огромная спираль. Очень скоро институт, работа, девушки - всё смешалось в бешеном ритме московской жизни.
Света и Саня долго не появлялись, а вскоре и вовсе переехали на новую квартиру. Саша после армии остался служить: заработок не большой, но стабильный. «На хлеб с икрой не хватит, но по поводу хлеба с маслом можно быть уверенным» - часто повторял он. Семён опять куда-то пропал, как это умел делать только он один. Теперь летними вечерами во дворе слышались только два голоса, поющие под гитару, да и то редко. Вдруг петь под гитару стало как-то неуютно и невесело, И Колян с Борей часто просто сидели и разговаривали, а иногда и молчали.
Прошло пять лет. Ностальгия уже вовсю щипала в носу по студенческой жизни. Коля возмужал, его лицо, чуть полноватое, уже не казалось лицом задорного юноши. Карьерный рост впервые показал зелёный свет, и он, конечно, сразу за ним устремился.
Борян крутился и вертелся – это уже вошло у него в привычку. Он везде успевал, только пятки сверкали. Его талант оказываться всегда в нужное время в нужном месте проявил себя в полной мере, и начал приносит неплохие деньги. Было совершенно непонятно, чем он занимается, а в ответ на подобные вопросы он обычно отвечал: коплю на Волгу.
- Зачем тебе Волга? – удивлялся Коля.
- А чё? Пусть будет.
Времени вздохнуть свободно не было ни минуты. Как-то поздно вечером, за полночь, возвращаясь домой, Колян решил, как встарь, посидеть на лавке. Бутылка пива, свежий ветер, вокруг ни шороха, ни звука, лишь изредка слышно, как по шоссе вдалеке накатывает машина. Листья ведут свой тихий непонятный разговор.
Из-за поворота показалась одинокая фигура. Через минуту Коля узнал Семёна. Но боже, как он изменился. Плечи и до того хрупкие сжались ещё больше. Лицо под светом уличного фонаря было бледным и худым, как у покойника. Он шёл, изогнувшись знаком вопроса, и только чистые и большие карие глаза оставались, как прежде.
- Ну привет! – усмехнулся он.
- Здорово, - Коля всё ещё был потрясён, сколько они не виделись? Месяц? Нет… Два? Больше. Внезапно ему почудилось, что он не видел друга уже пару лет. Но он отогнал это подозрение. Где-то же они должны были пересекаться.
- Семён, ты куда пропал? – спросил он озабоченно.
- Да никуда, вот он мой подъезд, там и живу.
- Чем же ты занимаешься, что тебя не видно?
- Да много чем, то тем, то этим, чем придётся.
Коля почувствовал себя страшно неуютно, он не знал о чём говорить с другом. Вдруг между ними оказалась такая огромная пропасть, что не дозваться и не достать. Но Семён, похоже, прочитал его мысли.
- Ладно, - усмехнулся он, - я пойду. Заходи если что.
- Обязательно зайду, - спохватился Колян с облегчением, а потом ещё несколько минут сидел, пытаясь понять, как же это всё произошло. Но пришло утро и смыло все краски, оставив только прощальный взгляд Семёна, полный какой-то боли и тоски. Этот взгляд периодически останавливал его около подъезда, Коля вспоминал, что неплохо бы зайти к Семёну, но всё было как-то некогда.
Так прошло пару месяцев. В один день, Коля вернулся домой пораньше. Настроение было отличное. За окном шикарная погода, тёплый бархатный сентябрь. Колян сел на кухонный стол, следя, чтобы кофе не убежал. В голову почему-то лез стих: «На ель ворона взгромоздясь, да призадумалась, а сыр во рту держала». «А сыр во рту держала» - вслух повторил он, заглядывая в холодильник на предмет ревизии. Ничего съестного обнаружить не удалось. «Надо в магазин сходить», - подумал он. «И кстати, надо заскочить к Семёну. Как он там…» Он посмотрел в окно. Три бабки сидели на обычном месте, сосед ковырялся в машине, кто-то курил на балконе противоположного дома. Вдруг пронзительно зазвонил телефон.
- Алллло, - снял трубку Колян, растягивая букву л.
- Колян, это Я, Борян. … Семён умер.
***
Похороны назначили на среду. Все эти дни Коля ходил словно во сне. Получив это страшное известие, сердце совершило отчаянный рывок, чуть не проломив грудную клетку. Голова сразу перестала работать. Все мысли пережевало мясорубкой, остался только стишок «на ель ворона взгромоздясь», который плавал внутри этой гнилой каши.
- Колян, ты слышишь? Семён умер, - повторил Борян, - приходи.
Его тело начали покалывать маленькие иголочки, он положил трубку, не помня себя выключил кофе, натянул куртку и вышел на улицу. Руки тряслись, и он шевелил пальцами, чтобы унять дрожь. Дыхание стало прерывистым, в ушах бился пульс, как удары часов. Пройти нужно было всего два подъезда, около входа уже стоял Борис, и толпились люди. Коля попал в какую-то суету и абсолютно потерялся, не зная, что ему делать. Он беспомощно смотрел на Бориса, который кивнул ему головой и вошёл в подъезд.
На лестничной клетке было накурено. Дверь в квартиру была открыта нараспашку так, что видно было весь коридор и большую комнату. Там уже было битком. Санитары, в белых халатах откачивали мать. Борян нырнул в квартиру, оставив Колю одного, и он тут же опустился на ступеньку, обхватив голову руками. В ней всё крутилось «Позавтракать уже было собралась, Позавтракать уже было собралась». Коля пытался прогнать дурацкий стих, но тот упорно возвращался через секунду.
Вышел Борис. Он был бледен и молчалив. Облокотился спиной о перила, предложил закурить.
- Нечего тебе туда щас ходить, - сказал он.
- Да, наверно не надо? – поднял голову Коля с мольбой в глазах «Скажи, что это не правда».
Потом появились другие люди и унесли Семёна. Они несли бледный кусок мяса, который мгновение назад дышал и чувствовал. Это был уже не Семён. Это было что-то чужое, чуждое, неживое. Когда вытаскивали носилки, тело колыхалось, и казалось, что там ещё теплится жизнь, но вот появилось лицо, похожее на белую маску. Это не было лицо человека. Коля не верил своим глазам. Какие-то люди уносили его Семёна, беспомощного, не имеющего против них никакой защиты. Он уносили, чтобы никогда не вернуть, чтобы положить голым в холодильник, а потом сжечь. Он хотел схватить нож и воткнуть в тело, лишь бы заново потекла живая кровь.
- Семён… Семён.. – дрожащим голосом говорил он. – Что же такое, Семён…Куда, куда? Что вы делаете? –слезы, отравляющие душу полились по щекам. Он сидел и смотрел, как санитары, чуть замешкавшись на лестнице, не зная как развернуть носилки, чтобы не мешала стена, стали спускаться вниз. С каждой ступенькой он становился всё меньше и меньше и вот на пролёте ниже, его развернули так, что Коля увидел его целиком. Ничего не осталось от Семёна. Были какие-то жалкие мощи под покрывалом и лицо, это ужасное, каменное лицо. Оно застыло в момент невыразимого страдания, всё превратилось в одни скулы, выпиравшие и заслонявшие всё остальное. Ни одного взгляда, ни одного вдоха, ни одного выдоха. Вниз по лестнице, в машину, в морг.
Постепенно все разошлись. Дверь закрылась, спрятав больную от горя мать, и они остались вдвоём в прокуренном подъезде – два маленьких пульсирующих огонька среди холодных стен.
- Когда это случилось? – нарушил молчание Коля.
- Сегодня ночью – ответил чуть погодя Борис, нервно выпустив дым.
- Что… как это произошло?
- Семён тяжело болел последнее время, все были готовы, но всё равно… - он осёкся, - всё равно к такому никогда не подготовишься.
Эта ужасная правда, как хлыст, стеганула Колю по плечам. Все вечера – бездарные и никчёмные сжались в один миг. Он сразу представил всё, чем он занимался всё время, пока рядом, в двух подъездах, от рака умирал его друг. Ему захотелось броситься на стену и ломать об неё все ногти. Он зажмурил глаза и схватил себя за волосы, слёзы снова потекли из глаз и, обжигая кожу, падали на лестницу.
- Как же, как же, как же так? Как же это может быть? Почему? Почему мне никто не сказал?
- А ты дал ему такую возможность? – горько усмехнулся Борис, словно ножом по сердцу полоснул.
- Я бы… я бы пришёл, я не знаю…. – и он с остервенением, до боли, до крови начал быть кулаком по стене, оставляя на ней красные отпечатки.
- Ладно… ладно… - успокаивал его Боря. Он тоже плакал. – Ну хорош, ну хватит, - он сел рядом и обнял друга за плечо. – Хорош, хватит, нет больше Семёна. Нету Семёна…»
***
Жизнь раскололась надвое. Всё прошлое вдруг перестало существовать, обнулив стрелку секундомера. Ноль, один, два, три… Побежали заново секунды, охватывая двух друзей на лестничной клетке. Только теперь Колян понял, что такое дружба. Он оглядывался назад и не видел ничего кроме своего свиного, самодовольного рыла. Слёзы очищения текли по нему, обнажая лицо белокурого бойкого мальчугана. Он подумал, что бог совершил это специально, чтобы преподнести ему урок. Жестокий урок.
Так друзья остались одни. Они держались друг за друга, боясь разлучиться. Они много говорили, и Колян с ужасом, а затем с необыкновенным интересом узнавал всё то, что он не знал о своих друзьях. Оказалось, что Семён содержал больную мать, в две смены работая на заводе, что недавно к нему впервые в жизни приезжал отец, и что они похожи, как две капли воды.
Шли долгие летние вечера. Вновь они сидели на скамейке. На пустые места смотреть было больно, но ребята вспоминали, вспоминали и вспоминали, делая это с упоением, как будто испытывали жгучую потребность бороздить раны вновь и вновь.
Однажды Борян взял гитару, и они жахнули вдвоём так, что стёкла звенели! Жизнь, вместе с песней, как безумная, рвалась наружу! Они пели все самые весёлые песни и Коляну сквозь слёзы мерещилось, что их дуэт подхватывает Семён, который смеясь, как и прежде, сидит рядом. На следующее утро Коля почувствовал удивительную ясность. Впервые за 10 лет его сердце наполнилось упоением жизни, и он шагнул ей навстречу… Ради Семёна. Свежий ветер, ударил в лицо, встречая около подъезда.
Потекли годы. Вот запрыгнула в волосы и первая седина. Разбежались дети, как ласточки из гнезда, а за ними и первые внуки. Новый век ускорял свой бег, оставляя позади двух стариков. Всё спешило! Двигалось вперёд! Появлялись на карте новые страны, отстраивались города, даже Гималаи сдвигались на 2 сантиметра в год! А два старых друга сидели на скамейке в московском дворике, где всё по-прежнему, и даже куст жасмина всё также цвёл в июне.
Лавка во дворе вконец одряхлела и напиталась влагой. Каждый день с 10 старики, кряхтя, садились на неё. Дед Борис, как теперь его называли, сидел, ссутулившись, положив обе руки на палочку, и смотрел перед собой. Он был очень стар и, казался, ужасно уставшим. Всё лицо избороздили глубокие складки, свидетели непростой жизни. Некогда могучая, коренастая фигура высохла, как это бывает в глубоком возрасте. Рядом с ним был и Коля, дядя Коля. Облик всё ещё хранил молодцеватость, и даже поза была залихватская, как будто он готовился закинуть ногу на ногу и усмехнуться, подняв подбородок. Говорил он бойки и с оптимизмом.
- Ты посмотри, что сделали, а? – возмущался он, - смотри, где вороны гнездо сделали, а? Прямо под окном! Смотри-смотри!
Борис нехотя посмотрел.
- Дааа….
- Надо их из рогатки того… это… пошерудить. Из-за них спать не могу. В пять утра встал. Ну, ты посмотри, а!?
Борис повернул голову к Коле, затем опустил опять.
- Устал, я, Коль, очень устал.
- Да ладно! Поживём ещё! Держись брат! – поддержал друга Коля. Он словно хотел заразить его своим оптимизмом.
- Поживём… ещё… - задумчиво повторил Борис, затем медленно поднялся и пошёл домой. Коля смотрел ему вслед и видел, как с каждым шагом он проваливает всё глубже и глубже в какую-то непонятную и неведомую пучину, словно вокруг него разворачивался огромный водоворот. Николай встряхнул головой, прогоняя наваждение.
- Поживём ещё, - пригрозил он кому-то.
Встал Николай очень рано, за окном галдели вороны. Поворочался с боку на бок, затем, поняв, что больше не заснёт, встал и пошёл умываться. В последнее время он очень мало спал, мучила бессонница. Зато днём сон наваливался внезапно, застав то в кресле, то на улице. Вода была холодная и бодрящая, полотенце бархатное, необыкновенно тёплое. На улице царила сероватая мгла, но постепенно развиднелось, день предвещал быть солнечным.
В 10 утра Коля спустился вниз, скамейка была пуста, Боря ещё не выходил. «Ну что ж посижу, подожду». Достал сигареты, закурил. Рядом устроилась кошка, которая бесцеремонно плюхнулась на асфальт и стала совершать утренний туалет, вылизывая свой живот. Кошка была уличная, белая в рыжих и чёрных яблоках.
Шли часы. Люди спешили на работу, прожигая в пространстве длинные туннели, которые постепенно застывали в прозрачном воздухе. Что им за дело до одинокого старика на скамейке. Коля провожал их взглядом и грустно улыбался. «Бегите, бегите» - думал он. «Дай вам бог, дай вам бог». Потом из глаз сами потекли слёзы. Борис не пришёл и больше не придёт никогда. Останется маленьким воробьём в своей кровати. Слишком маленьким для этого большого мира. «Вот я и последний», - вздохнул Коля, затем встал и пошёл за вторыми ключами. Впереди было сто лет одиночества.
***
Окно на третьем этаже, справа от лестницы, казалось совсем пустым и заброшенным. Занавеска заслоняла половину рамы, её не отодвигали уже несколько лет. Вдруг она шелохнулась, как от дуновения ветра, а, спустя несколько минут, около подъезда появился старик. Постоял, посмотрел по сторонам, затем похлопал себя по карманам в поисках сигарет. Закурил. Вдруг из-за козырька набежала детвора, закружила, загалдела вокруг!
- Дядяколь, дядяколь, а что он у меня палку отбирает!
- Дядяколь, а что она не отдаёт?
Николай погрозил им пальцем и улыбнулся в усы, как добрый волшебник. «Эх… детвора», а потом пошёл по двору мимо скамейки, мимо поворота, и встречный ветер снова бил в лицо.