Б У М Е Р А Н Г
Николай Борисов.
Вообще-то я по жизни весельчак. Аптемист, друзья говорят. Я и сам до недавнего времени так думал. Любил побалагурить, пошутить. Бывало, разыграешь кого и весело всем и тебе приятно, все говорят: ну даёт, ну мужик, сколько юмора, задора. Шутки из меня, как из рога изобилия так и пёрли, так и пёрли…до недавнего времени, конечно.
Но некоторые обижались. Недалекие люди, без чувства юмора. Они что… им правду матку подавай, чтоб от сих до сих и не гу-гу. Вот недавно случай был, оно, конечно, весело было не только мне и другим тоже, но пострадал я.
У нас бригада, мы автослесарями работаем на одной фирме. Народ в основном молодой, энергичный, женатики. Семьями дружим.
Тут к нам новенький поступил. Парень ничего, но только без чувства юмора, ну что тот барабан, что в него, то из него.
В тот раз рабочий день закончился, мы немного расслабились. Пивко попиваем светскую беседу про тормозную систему наших «Жигулей» ведем, потихоньку домой собираемся. А новенький наш Пашка, я ему кличку дал, «Пашка сделаем».
Он клиента до конца никогда не слушает, а сразу бормочет, сделаем. А что
говорит, мне клиента слушать, мне машину надо слушать, а клиент он и в сервисе клиент.
Так вот Пашка в душ пошел, а у нас идиллия такая неторопливая и вдруг бац! Девица заходит вся из себя, блин, ну вообще... Матерь божья, мы онемели разом. Она глазищами повела, словно оценивая, и ласково так: Позовите мне Пашу, пожалуйста. А сама так даже ни на кого не смотрит. Мол, мне с вами и разговаривать то вовсе неудобно. Фифочка, одним словом.
Я, конечно, тогда шутить не хотел, поскольку на тот момент в моей голове не то, что шуток, мыслей никаких не было. Дурак дураком на неё смотрел. От явного её нахальства поворотник заклинило, мигаю глазами только. Но язык мой, враг мой, он и говорит:
-А вы собственно кто будите нашему сотруднику Павлу Александровичу?
Она брови, как вскинет, глаза, что блюдца чайные стали:
-Я собственно жена ему буду, - и так пренебрежительно посмотрела на меня, словно я подфарник треснутый.
Язык же мой, враг мой и говорит ей в ответ:
-Странная ситуация получается, мадмуазель, сотрудник наш, Павел Александрович, только что со своей законной супругой изволили отбыть в кино на просмотр, так сказать, премьеры «Всадник без головы» называется.
Она, как вспыхнет лицом, глаза, что угли, раздутые порывом ветра, полыхнули, фыркнула высокомерно:
-Это у тебя головы нет,- и словно не было её вовсе в нашей идиллии.
Мы ещё с минуту молчали, как-то обескуражила она наше сознание, а потом мне мои товарищи и говорят:
-Ну ты, Ваня, пошутил, ну ты, брат, загнул. Теперь,- говорят,- мы будем ждать, и смотреть, чем же твоя шутка закончится и в какое она физическое проявление, выплеснится.
Только я не стал ждать, у меня ведь кроме юмора, и предчувствие очень сильно развито.
Хотя продолжение моей шутки на другой день было, как любят ребята говорить, вторая серия. Но как бы то ни было, это был первый звонок в отношении того, что не все в нашей обетованной среде с юмором ладят.
Подружились мы с Пашкой. Нормально работаем, праздники вместе бывает, встречаем, жены наши дружат. Под контроль нас полный поставили, а инициатор всей этой женской круговой поруки стала Райка, жена Пашкина. Такая зловредная бабёнка оказалась, что просто смерть.
Я вообще-то мужик не злопамятный, но тот последний случай, не к столу будет сказано, до сих пор отрыгивается.
Что ни праздник, что не застолье так обязательно случай тот вспоминают, и каждый раз красочней предыдущего рассказа излагают. До слез смеются, вспоминая, как Пашка меня за тот розыгрыш по мастерской гонял и всё норовил старой автопокрышкой ударить или нахлобучить её на меня.
В сочных деталях смакуют, как я увёртывался, ужом под машинами проскальзывал да так, что Пашка меня и не поймал. Всем смешно и я смеюсь, только гордость моя плачет, уязвленное самолюбие покоя не даёт, щекочет, самые заветные уголки души моей поруганной.
Если бы мне знать, чем всё это в дальнейшем закончится, я, этому своему больному самолюбию,…холку бы натёр.
Прошло с пол года с той канители. И вздумалось мне ещё раз пошутить.
То ли я не с той ноги в то утро встал, то ли выспался плохо, а может и не в этом дело вовсе, но закралась в меня мысль нехорошая. Родился в моей шаловливой голове экспромт сумасшедший, а дальше, как во сне.
До сих пор не пойму ту углубленность моего рассудка. Вроде на работу с радостью шел, тем более жена наказала после работы кефира купить. Поскольку женщина она у меня цельная, без выкрутасов разных, то я понял, что она на ночь кислую маску на лицо ставить будет, значит, помолодеть за ночь хочет. А это спать мне сегодня в зале на диване у телевизора с пивом, где и футбол можно будет посмотреть.
Шел я так рассуждал, планы строил и поралельно диспозицию вырабатывал, как мне Пашке неприятность семейную в шутливой форме преподнести. Да так чтобы не заподозрили, с чьего огорода камень прилетел. И, как назло, ларек возле самой нашей работы оказался открытый. Прохожу я, а мне оттуда голос, едва живой: « Брат, помоги, ящиками придавило».
А я че, я завсегда помочь рад. Помог, высвободил бедолагу. А он мне: « Бери чего хошь, только в одном количестве. Ну, выбирай! Отдам, отблагодарю за помощь. Чего тебе?»
Я ведь шутник. Да и чувство удовлетворения меня распирает. День то ещё только начался, а я уже благое дело сделал, человеку помог. У самого же юмор в голове, сарказма так и кипит во мне. Тоже мне, думаю, старик Хатабычь нашелся, желания исполнять взялся...
И говорю ему: « А дай-ка мне, друг сердешный, коробочку во-он тех, что «гусарскими» кличут, интим супружеского долга».
Сунул коробочку в карман и пошел на работу, насвистывая.
День в заботах пролетел, даже домой не охота было собираться. Ещё хотелось поработать. Да директор у нас мужик строгий, но иногда справедливый и тоже шутник, только по- своему. Шутки его почему-то нам всегда боком выходят.
Собрал нас всех, пламенную речь сказал, с праздником поздравил и подарки дал, кульки с конфетами, как на новый год. Это, говорит, я вас с праздником автомобилиста поздравляю. Чтоб не говорили, что я праздничные даты не помню. Домой, говорит, идите, отдыхайте. Как никак, а праздник.
А че идти? Два часа назад, как рабочий день закончился. Шутник, вообщим.
Ну, посидели мы ещё часок, пивка попили и домой засобирались. Я незаметно Пашке во внутренний карман, и положил, интим супружеского долга под названием «гусарские».
Разобрали мы кульки и по домам. Лучше бы конечно мне в ту ночь дома не ночевать.
По дороге домой я тут в некоторые места заходил, праздник как никак. Вообще-то я меру в выпивке знаю, да и питейные точки мужской вольности, по прямой, к самому дому ведут.
Поднялся на свой третий этаж, как положено по ступенькам, этим я сердце своё укрепляю. И к родимому звонку. Не успел нажать кнопку, а моя родная уже открывает.
Такая вся обходительная, ну будто я двойную зарплату домой принёс:
-Ты где это так задержался, соколик? Я уж заждалась тебя?
Предчувствие моё засосало под сердцем, ген сомнения мою похмельную усталость в тревогу превращать стал. Но креплюсь я, улыбаюсь моей благоверной, про праздник говорю, про торжества и еще что-то. Сам вижу, стол на кухне накрыт, закуски скромные и мой салат по имени француза, оливе называется, на почетном месте стоит.
Стал я даты вспоминать, когда свадьба была, когда чьи дни рождения. Ничего не подходит ни из прошлого, ни из будущего, серое какое-то число. Не понятно, за что это торжественную часть мне моя супруга приготовила. А она что-то мурлычет, снует по кухоньке, ещё большую тревогу на меня нагоняя.
Я кулёк с конфетами ей в руки, а сам к умывальнику. Паузу так сказать выиграть для осмысления сложившейся ситуации.Уж, не уж то день автомобилиста решила сомной отметить.
Руки намыливаю, а в голову ни чего не идёт, никак анализ ситуации не складывается. А может думою у моей благоверной симптом любви проснулся и как-то разом полегчало. Умывальник свой узнал, ванную.
Вышел, к столу подхожу и странную картину для осмысления вижу. Жена моя конфеты на стол высыпала и с каждой фантики снимает.
Я говорю: « Ты чё, мать, конфеты в фантиках не видела?»
А она на меня так подозрительно посмотрела, даже как-то не по любовно и говорит:
-Видела, я все видела. Вот только главного подарка не вижу, которым вас
ваш директор-шутник одарил.
-Это, каким таким ещё подарком? – спрашиваю я. Сам думаю, обделили меня при поздравлении чем, что-ли?
-А таким, хлюст ты собочачий,- и как врежет мне. Моему здоровью как- то сразу занеможелось, мысли теряться стали. Подумалось может в ванную пойти, холодненькой водой ополоснуться.
Жена же всё гнёт своё: Куда, хлюст сабочачий,, гусарские,, задевал, аль использовал?- В сознание, слова её последние, меня привели.
-Откуда,- кричу,- мать, сведения ценные у тебя о чулках супружеского интимна? - А она, мол, Райка позвонила. Шарила у Пашки по карманам и нашла ,,гусарские,, и с законным вопросом откуда и зачем. А он ей: директор с конфетами подарил, с глубоким умыслом мол, чтоб семьи у его подчиненных крепкие были.
Райка ведь злыдня, не только моей жене позвонила. Вот так моя шутка из- за Пашки бумерангом не только ко мне вернулась. Я его теперь как-то недоуважаю, вот ведь глиста, как вывернулся, как стрелки на нас перевёл. Устроил так сказать в семьях праздник.
Райка моей жене по секрету сказала что они теперь только гусарскими и пользуются. Никакой благодарности у людей.
А у меня с той поры веселость на шутки осторожная.
* * *