Пусть земля достанется смиренным–
мы претендовали на звезды!
Мы бросали вызов вселенной…
(Д.Гэрролд.)
Крошка Лотти проснулась сегодня, когда за окном было еще темно, но стрелка часов уж неумолимо приближалась к отметке семь. «Почему это так темно?» - подумала Лотти и, тут же сообразив, что сейчас зима потянулась к часам, чтобы посмотреть сколько там времени. «Еще десять минут – и я должна быть в душе» - решила она.
Крошка Лотти всегда просыпалась в одно и то же время, ближе к семи утра, а ложилась спать почти в девять вечера. Перед сном она делала уроки и ужинала. Лотти вообще была примерной девочкой: она не получала плохих отметок и всегда помогала родителям по дому. Она всегда носила юбочки до колена и кофточки с рюшками, а летом легкие-легкие сарафанчики, тоже до колена.
С утра нелегко заставить себя вылезти из мягкой кровати, особенно если этот день, как сегодня, понедельник. Вот и крошка Лотти сначала долго уговаривала глаза не закрываться, а все остальное двигаться по направлению ванной.
И она все-таки успела и покушать вовремя, и вовремя выйти в школу. Лотти вообще всегда все успевала и опаздывала, если опаздывала, очень-очень редко и только в исключительных ситуациях.
В школе ее все любили, но лучшей подруги у нее не было. Не то чтобы Лотти была неинтересным человеком или слишком гордой чтобы считать кого бы то ни было достойным своей дружбы, просто как раз на дружбу у нее и не оставалось времени, впрочем как и на мальчиков. Но ведь на симпатию времени много не надо, вот крошка Лотти и нашла себе предмет для симпатии. Но об это никто не должен знать!
Лотти вошла в здание школы и воскликнула, глядя на красно-розовое окружение шариков и бумажных сердечек: «Сегодня же День Всех Влюбленных. Как я могла забыть?».
Значит Лотти предстоит еще много дел: надо бы поздравить влюбленных друзей и подружек, а еще надо поздравить Одного Человека, о чем Лотти было, конечно, даже подумать страшно, но если она этого не сделает, то себе не простит.
Лотти пошла писать поздравления. Она написала по небольшому письму почти всем своим знакомым, которых было, конечно, не очень много, но достаточно, чтобы эта работа закончилась не скоро. А потом она отправила эти письма все, кроме одного. Ну не могла же она просто взять да отправить Ему письмо, пусть в нем и было только дружеское поздравление, ведь они были почти не знакомы. Вдруг он не помнит Лотти.
И Лотти пошла на следующий урок.
После урока Лотти опять пришла к почтовому ящику. Но история, как вы знаете, имеет свойство повторяться и этот раз, к сожалению, не стал исключением, как, впрочем, и следующие два ее возвращения к ящику. Лотти просто не могла сама – своими руками – вложить туда письмо. «Плевое дело. - скажете вы, - Не можешь сама – попроси подругу!» Но ведь у Лотти не было подруг. Да и узнай кто, что она влюбилась, это в миг бы стало известно Ему.
Но выход нашелся: Лотти попросила какую-то первоклашку отправить злополучное письмо. И уже собралась было идти на последний урок, как вернулась та самая первоклашка и объявила: «А почта закрыта!» и, сунув в руку ошарашенной Лотти письмо, удалилась.
А Лотти... Я думаю, что вы уже догадались о том, что она не пошла на последний урок, а побежала на озеро, которое находилось на полпути между домом и школой, и только там позволила себе заплакать.
Но, как вы знаете, плакать очень долго невозможно и Лотти потихоньку начала успокаиваться, чему, скорее всего, поспособствовал еще и интерес к музыке, доносившейся непонятно откуда. И Лотти пошла вслед за звуком, как она уже успела догадаться, рояля. Это привело ее к старой-старой хижине, где на таком же старом рояле играл мальчик, наверное на год старше крошки Лотти.
- Где ты научился так красиво играть? – спросила Лотти входя.
- Меня папа научил. Он начал со мной заниматься как я только ходить научился. – ответил он.
- А как тебя зовут?
- Влас.
- Очень приятно. Лотти.
- Хочешь я тебе еще поиграю?
- Играй.
И он заиграл. Музыка, словно легкое теплое облако подхватило мечтательные мысли Лотти и унесла далеко-далеко. Лотти была бабочкой и перепархивала с цветка на цветок, и взмывала в небо, высматривая самый красивый в мире, чтобы станцевать на нем вальс. Лотти была ветром и облетела весь свет, повидала страны в которых жили люди с ног до головы черные от загара и те, в которых невозможно жить из-за холода; она видела горы, леса и равнины; она видела океан, огромный и синий, соленый и теплый... Лотти видела величественные, монументальные и полуразрушенные сооружения древности, где она так явственно и живо представляла себе людей живших здесь ранее, их быт и одеяния, верования и обычаи, привычки и манеры, что эта иллюзия казалось ей более реальной, чем тот мир в котором она находилась в данный момент и даже иногда пугалась – вдруг она перенеслась во времени и путь в ее бывшую реальность закрыт; видела будущее во всем его многообразии совершенно непонятных и неприемлемых ее пониманию технологий, сооружений и устройств... Это она была Еленой Троянской и Жанной Д’Арк, Клеопатрой и Екатериной Великой... Лотти покаталась на слоне и влюбилась в прекрасного рыцаря, с которым они обвенчались, а потом жили до самой старости в домике на берегу, у самого-самого моря. Лотти...
- Лотти, ты не заснула?
- Нет. Я мечтала.
- Хочешь я и тебя научу так играть?
- Хочу.
И Влас начал ее учить.
Сперва, конечно, ничего не получалось, но оптимизм Власа придавал им обоим все новые и новые силы. Она с трудом, но не без энтузиазма выстукивала по клавишам все то, что показывал Влас. И это ее приводило в восторг, вызванный даже не тем, что создаваемые ее пальцами звуки сливались гармонией, а уже самим фактом касания этого магического инструмента.
И опять Лотти слушала игру Власа. И в голову забирались какие-то слова, сами собой складывались в предложения, которые можно было пропеть под музыку. Это было как магия – Лотти писала стихи. Это было так странно – стихи писались будто сами...
- Хочешь я научу тебя танцевать? – спросил однажды Влас.
- Наверное нет. Это не так интересно, как музыка.
- Ты не права. У каждого танца есть своя душа, как и у каждой мелодии. Например: вальс – это танец влюбленности, но еще не любви, легкости и юности. Когда ты влюблен ты смотришь в глаза любимой девушке и тебе кажется, что остальной мир как бы растворяется, начинает кружится вокруг вас, земля уходит из-под ног. Вот и когда танцуешь вальс ты кружишься по залу обнимая любимую...
- Ладно, с вальсом я согласна. А как на счет менуэта?
- Это танец знакомства. Ты представляешься, показываешь себя с разных сторон и в разных ракурсах.
- А полонез?
- Легкий, ни к чему не обязывающий флирт, возможно влюбленность, но в редких случаях; это танец ветреной юности и его не важно с кем танцуешь, главное, компания была приятной.
- Откуда ты все это знаешь?
- Просто я так чувствую музыку.
Танцевала Лотти не многим лучше, чем играла на рояле; Власа это смешило, а Лотти не обижалась и тоже смеялась. Она еще никогда раньше так не смеялась. Беззаботное счастье, теплое и нежное, как солнечный свет, детская радость и безмятежность, светлые, как безоблачное небо, смех, чистый, как родниковая вода – и все это Лотти узнала в один день.
Когда крошка Лотти вернулась домой уже почти стемнело; родители не волновались, думая, что она была в библиотеке, которую она посещала часто, чуть ли не каждый день. А на следующий день Лотти впервые в свей относительно недолгой жизни проспала первый урок в школе, как, впрочем, и не разбуженные незаведенным ею вчера будильником, родители проспали начало рабочего дня.
И каждый день после уроков Лотти приходила на озеро в эту старую-старую хижину, к этому роялю и Власу. Он научил ее играть пару песенок и танцевать вальс, менуэт, полонез, мазурку... Им было весело вместе – это все, что им было нужно.
Однако, счастье – никогда не бывает много и долго, к тому же оно эфемерно и улетучивается как дым, когда начинаешь кому бы то ни было объяснять почему ты счастлив именно там и тогда, а не здесь и сейчас, почему тебе счастье приносит, то, что, казалось бы другим, должно быть совершенно неприемлемо и невыносимо для тебя и почему ты теперь уже не сможешь быть счастлива тем, что когда-то для тебя и было счастьем. Лотти перестала быть идеальным ребенком, но она стала думать и чувствовать. Если раньше ее ум занимали вопросы о том как лучше всех сделать то или иное домашнее задание, то теперь она стала задумываться зачем.
Лотти писала стихи и что-то выиграла в литературном конкурсе, вечно напевала что-то себе под нос и всегда улыбалась. Она будто светилась изнутри, как поговаривали меж собой подружки. Теперь это была уже не та крошка Лотти.
Родители не поняли дочь: у них был идеальный ребенок, а теперь он перестал учиться, и вообще возвращается домой поздно, а время проводит с каким-то пианистом, который тоже почти не учится. Ведь с кем поведешься...
После неудачных попыток запрещения свиданий решение у родителей нашлось быстро – переезд – и было исполнено незамедлительно.
Следуя за грузовиком с вещами, машина, на заднем сидении которой помещалась Лотти, миновала озеро. Крошка Лотти видела это место в последний раз. Первые весенние цветы на ярко-зеленой траве, хижина с роялем и плеск воды – как часто это снилось ей потом. Ведь все, что они сделали вместе было просто потрясающим! Они познавали духовность и узнали множество вещей, не сожалея о времени! И каждый научил другого чему-то, и каждый стал немножечко лучше.
Они жили тогда, и только тогда, ибо в непрерывном продвижении куда-либо и заключается настоящая жизнь. Но судьба завидует душевному покою и счастью живых и судьба, посмотрев на него огненными глазами, забрала его.
С этого скорбного дня больше ничего не было сыграно, ничего не было написано. Чернила высохли, а бумага истлела. И дрезина той, предыдущей жизни, вновь поглотила крошку Лотти, внутренний огонек потух. Жизнь лишенная движения покрылась пылью и начала казаться нереальным, иррациональным сном в котором все неправильно – в этом сне нет его, нет музыки, нет того детского безмятежного счастья. С этого скорбного дня жизнь стала делиться на «до» и «после».
А что же крошка Лотти? Она выросла и вышла замуж. Она по-прежнему встает в семь утра и никуда не опаздывает. У нее идеальная семья: отличный муж и двое прелестных детей - мальчик и девочка - Влас и Маргарита. Она конечно же не несчастна, но и не считает себя счастливой. И она ни разу в жизни больше не смеялась так, как смеялась в те дни на озере. Она так и не научилась играть на рояле, но ее дети обязательно научатся. Если захотят. Они будут делать свои ошибки, а Лотти, если надо, поможет советом. И ни за что никогда не будет решать за них и мужу запретит – пусть делают, что хотят, пусть набивают свои шишки, пусть сами решают, пусть думают; главное, чтоб не жалели о несделанном в прошлом. Главное, чтобы им тоже было о чем вспомнить.
Лотти недавно видела Власа, он пианист. А она сидела весь концерт, смотря на свои руки и ничего не могла понять.
Кто она? Почему эти руки так и не научились играть на рояле? Почему ноги больше не желают отплясывать мазурку? Почему слова не складываются в стихи, сколько бы она не напрягала мысли? Почему она больше не смеется так, как смеялась тогда?
Как часто Лотти думает обо всем этом!
Длинными зимними вечерами Лотти садится к окну, закрывает глаза и видит первые весенние цветы на ярко-зеленой траве, хижину с роялем, слышит плеск воды. И сны-воспоминания эти никуда не уйдут. Только они теперь напоминают Лотти о том, что все было не зря, все было для того, чтобы потом вспомнилось самое лучшее.