Ты ищешь ее.
Твои пальцы, губы, язык так пытливы и настойчивы. Ну, где же? Где? Мимо, сладенький! Опять мимо. Моя самая эрогенная зона спряталась в таком потаенном местечке, что я даже не знаю, сумеешь ли ты туда пробраться. Ты и твои одиннадцать шаловливых пальчиков, умудренных Кама-Сутрой и трехтомником сексологии в картинках. Тут нужно нечто большее…
Все очень просто. Все очень сложно. Но я не буду рассказывать тебе эту давнюю историю. Зачем?..
* * *
Жила-была девочка, совсем не похожая на меня. Наверное, потому, что она была тогда в два раза младше и в тысячу раз наивнее. Наверное, потому, что она была влюблена без памяти, как случается влюбляться только на пике подростковой гиперсексуальности, и потому, что еще не знала, как приручать мужчин.
Когда Он входил в класс, она утыкалась в учебник. Когда нужно было пройти мимо Него, ей приходилось сдерживать дыхание. Когда Он поворачивал голову в ее сторону, – о, только поворачивал, потому что Он никогда не смотрел НА нее, – ее лицо немело и само собой застывало в глуповатой мине, которую она так ненавидела. И с которой ничего не могла поделать.
Он не обращал на нее внимания. Он был небожителем. Он озарял класс нестерпимым сиянием, и ей достаточно было взгляда украдкой, чтобы получить свою дозу сладости и муки. Обычно эта дурость проходит месяца за три.
И вот однажды!
Темный коридор, пустые классы. Что задержало ее после уроков, уже и не вспомнить. А чего это Его занесло в школу, уже никогда и не узнать. Если бы она знала, что ей придется пересечься с Ним на этом узком промежутке безлюдья, то она, скорей всего, вылезла бы в окно. Во избежание этой сказочной невыносимости. Но она не знала.
Гулкие шаги в полумраке. Уже не свернуть! Уже не выпрыгнуть в окно и не спрятаться под парту.
Он!
Идет, посвистывая, руки в брюки. Смотрит сквозь нее рассеянным взглядом. Еще семь… шесть… пять шагов, и все закончится. Только бы хватило дыхания…
Она хотела просто проскользнуть мимо, как серая мышка, и это ей почти удалось.
И вдруг он сгреб ее в охапку и прижался к шее жаркими пацанскими губами. Даже не поцелуй – влажный скольз по коже, от ложбинки возле ключицы к уху. Две безумных секунды абсолютного блаженства.
Чмокнул и отпустил. И вот уже шагает себе дальше, посвистывая, словно ее и не существует в природе.
Хорошо, что там было темно.
И хорошо, что она смогла прислониться к стене, а Он уже прошел мимо и ничего не понял. Потому что по ее телу пробежала взрывоопасная искра, воспламенив тот самый бикфордов шнур, о котором она тогда еще только догадывалась.
БА-БАХ!!!
Хиросима и Нагасаки – в одном, отдельно взятом организме. Сверху до низу – сплошным залпом содроганий. Ну, вы понимаете, о чем я?..
Что было потом? То же, что и всегда. В один прекрасный день она развлюбилась, и Он перестал быть небожителем. И даже лицо его – всего лишь потускнелое фото в альбоме памяти, а имя… Гм-м… Сейчас уже и не вспомнить!
Но то, что случилось в темном школьном коридоре, не забыть никогда. И теперь, через много-много лет и мужчин, я снова спрашиваю себя: а было ли что-то лучше этого?
* * *
Где?
Ты никак не можешь найти?
И ты хочешь, чтобы я подсказала? Но мне так нравится твоя пытливая любознательность! Продолжай, сладенький, не останавливайся, и может быть ты ее все-таки отыщешь. Может быть… А может, и не быть…
Все очень просто. Все очень сложно. Моя самая эрогенная зона? Она очень, очень глубоко.
Она в моем глупом влюбчивом сердце…