Пишу указательными пальцами на холодном песке просоленные стихи, выдергивая из предзакатного подсознания черточки-мысли. Больше нет одиноких рассветов, полночного диска луны и одиночества крови, только нити воспоминаний туго обвязали запястия и сквозь недостаток воздуха трудно глядеть в будущее, которое уже где-то и когда-то было.
Море каждый день разное, как говорил Плассон "надо уметь рисовать акварелью водой воду и рисовать море морем, меняющим цвета". Синий ультрамарин волны-осколки крики-дрожь крылья чаек песок в ботинках привкус небытия на губах.
Коротать ночи под шёпот поглощающей силы, взвешивать мысли на весах отчаяния, пальцами ног жонглировать сырыми комьями песка и прыгать высоко - слепнуть от огненного шара под названием Солнце, подвесив на верёвке свои страхи и сомнения. Я представляю, что солнце это ТЫ и смотрю на него до слёз, а потом вижу мир белыми пятнами слепца, который глядит глазами вселенной на несовершенный отрезок времени данного твоему телу.
Они говорят, какой смысл в 4 днях?
Мне всё равно.
4 дня в чаше залива, в стихах Райниса, музыке Chambao, запахе хвои земноводным я утопаю ногтями в бесконечном песке. Песок забирался руками в одежду, прятался в волосах, оседал граммами на губах, море притупляло вкус, делая сладкое солёным, горькое - разбавленным.
Я искала янтарь, тонущий в водорослях, растворялась закатами и потягивала через камышовые трубочки солоновато-терпкий сок... моря.
А в последний день, когда ночь распростерла над галлонами воды багров-черный стяг ты плакал, наивно полагая, что соль лечат солью, соединял слезы и воду, смотрел жадно вдаль, видел тени, дышал пустотой, задыхался рыданиями, молил дать ещё 5 минут до конца трека и упрямо заставлял ноги слушаться и уходить прочь в холодные дюны, забивая чувства сигаретами и глотая всё ту же соленую влагу... на сей раз из серых глаз.
Сердце сметали, неровными, тонкими стежками, не нашлось прочных ниток, да мне и не надо.
Научусь дышать через раз, чтобы не разорвать неумелую работу неизвестного мастера.