В О З В Р А Щ Е Н И Е
Он живет внутри треснутой пуговицы. Круглая плоскость с четырьмя дырочками. Зацепившая за собой в годах ворсинки обугленных мелочей и чужих странностей. Когда-то она была светлой и крепкой. Потом уже из бледно-кремового цвета как-то резко плюхнулась в грязево-желтый. А сейчас и вовсе проснулась пепельной.
Да и у хозяина голова давно поседела. Руки и ноги в разные стороны разбежались. А погонщик-разум подал в отставку.
Были у этого 99летнего мальчика дети. Детишки! Ворвавшись в утро, синяя сорока принесла сказ о четырех правнуках. Сыновья и внуки-сыны. И тут же любительски улетела, расчерпав весь туман.
Не беда, что лет этак 36-38 не гостили ни старшие, ни младшие. В этом роду все мужчины – большие упрямцы. Они ведь не обязаны.
А еще этот бравый человек дольше вот уже семи жизней любит одну сильную женщину... Девочка с синими глазами. С теплотой во взгляде и немного детской улыбкой.
Он по ночам, вдыхая дерево влажной веранды, вместо миниатюрной луны видит восход рыжего гиганта цвета сияния ее прекрасных ярких глаз.
Она сидит на балконе, свесив ножки и, когда за ней прилетает порыв, прикинувшись Карлсоном, иногда боится. Себя. Не за себя. Что сорвется за чудесами. Но смешной пухлый ротик под фоны и звуки пропеллера укоряет мило:
- Да, ладно, уже большая девочка! 90 лет.
И она не боится. Секунд пять репетирует. Готовится, хватает жадно за руку, передавая жар парящему существу. Точно так же, как и детям всего мира, читающим ее волшебные сказки. И…
Кто его найдет? Вчера обласкал дружными, жесткими волосами веник. Утром кошка мягкой лапой оглушив, подтолкнула за плиту. И он, потирая бок и ворча на будущий синяк, заныл почти как младенец. Днем сухая подошва старого тапка наступила совершенно беспардонно. И в нем сразу что-то надломилось. Прожив целый век, он только недавно начал горбиться. Обидно. Когда лишь через столько лет вдруг в человеке что-то ломается. Потому что он мальчуган. Открытый. Но не слишком доверчивый. И столь храбрый.
А завтра (он уже знает) хозяйка захватит в свои объятья мокрой тряпкой, пахнувшей псиной. И он пролежит до самого вечера в этом запахе без ветра. Без любимого ветра, который всегда кормит его густейшей похлебкой гурмана под именем «Счастье», с подливкой из харизмы. Его изобретения – ветродуи, эти тысячные вертушки в полях и у рек не жалели детской радости для настоящих профессионалов. Ведь настоящие профессионалы это – дети.
И ни он, ни Астрид никогда не считали возрастов невозвратного. Ведь после «издетства» снова подаешься в детство. Главное, стать незаметным. Совсем малышом. Пуговица – ход настоящего профи. Когда будет только одна дырочка, все начнется заново.
- Вот здорово! Только жаль, что Астрид слишком увлеклась. Одаренная максималистка. Ну, ничего. Если она мизерная, я мизерным ее поймаю