ОКОНЧАНИЕ
Я наклонилась к его лицу. Внимательно посмотрела в его серые в темных крапинках зрачки. Глаза …вора, бандита, …а не страшно…
Я поцеловала его влажный лоб. Снова посмотрела ему в глаза. Усталые, прищуренные, голубовато - серые, не холодные, уже снова нет. Он чуточку расслабился. Чуточку оттодхнул.
-Ты врёшь….Зачем? – Мой голос тихий. Полу ласковый удивил его.
Он приподнялся, будто ожидая драки. Прищурился, стал следить за моими жестами внимательнее. Сглотнул. Невысокий, округлый кадык на его шее двинулся и замер.
Я наклонилась, поцеловала его в этот теплый бугорок на шее. И повторила свою правду. - Ты врёшь. Ты врёшь. Для чего? Ты чего-то хочешь от меня? – Я провела по его груди пальцем. Ноготь был сломан, и на его коже получилась розовая полоса. – Ещё хочешь? Ещё?
Теперь я таяла от возбуждения, волной идущей в моём теле откуда-то снизу, из-под пупка. Я потерлась о его бедро своим животом. Густой челкой на влажном лбу пощекотала его грудь.
И улыбнулась. - Ты хочешь, чтобы я поверила тому, чего не было, ...зачем, …для чего?!
Я растворилась во вспыхнувшей во мне энергии. Я горела в ней. Я будто бы чувствовала, как плавятся мои руки, ноги, как исчезает в огне моё тело.
Я сама сумела его приподнять и, резко перевернувшись, навалить на себя, и руки мои сомкнулись на его шее и ноги, захватили в плен его бедра….Я откинулась на подушки, подставив ему всю себя, и …провалилась в обморок. Будто обессилив от вопросов.
Ничего не было…по моему желанию. Мои желания …вообще редко исполняются. Я была в обмороке.
Время спустя, я очнулась. И будто совершенно в другом месте.
Но, в самом деле, это была всё та же каюта.
В голове гудело. Но уже не больно, не сильно. Каким-то удаленным гулом. И меня не мутило.
Был свет. Приятный. Шторы были распахнуты. На стенах каюты мелькали солнечные зайчики.
Постель видимо перестлали. Пахло морем и чистотой. И ещё арбузом.
Огромные ломти лежали на широком синем блюде.
Искусственный фонтан пел песенку ручейка. Где-то, будто далеко отсюда кто-то с кем-то разговаривал, но, не беспокоя меня, ...мою ранимость.
Лоренс был в джинсах. На расцарапанные, искусанные плечи, кем-то заботливо смазанных йодом, была накинута тонкая белоснежная рубашка.
Теперь он не пытался улыбаться мне. Взгляд его был изучающим, встревоженным.
Только теперь я заметила, какие яркие у него глаза. Мне всегда казалось, что такие глаза могут принадлежать только подлецам. Тем, которые сильно любят и обидно кидают тех, кого разлюбили. У моего отца, тот тоже был любимчиком у своих почитательниц, глаза были голубыми.
У матери моей – печально-синие глаза. А теперь, думаю, они у неё вообще стали черными из-за потерь.
Из-за темных густых ресниц Лоренса, черных бровей, взгляд его ярких глаз казался пристальным и остронаправленным. Взгляд - шило. Но Тед щурился, при этом видимо беспричинно, просто по привычке, и это смягчало остроту взгляда. А ещё его улыбка…
-Ну, очнулась, наконец? Как ты? Лучше? Голова уже не болит?
Он помог мне сесть, облокотившись на подушки. Подал в руки тарелку и ломоть арбуза.
-Поешь, ты должна поесть. Ты со вчерашнего дня ничего не ела. Хочешь, я найду что-нибудь посущественнее. Есть куриное мясо, …рыба, …хочешь? Чего хочешь?
-Со вчерашнего дня? ...А разве было ...вчера? – Я посмотрела в сторону иллюминатора.
Лоренс снова принялся изучать моё лицо. Медленно переводил взгляд с покрасневших глаз на распухший нос, с носа - на подсохшие корочки на губах, с губ - на розовые пятна на моей шее. Вздохнул. Покачал головой. - Было. Было вчера, детка. Ты спала. Ешь, ты поешь.
Розовая мякоть манила, но руки не держали тарелки, и я опрокинула её на себя.
Тогда он начал кормить меня с ложки. - Ну, ...ну, не торопись. Всё, теперь всё будет в порядке. Ты только поешь.
Я хмурилась, глядя на жёлтые разводы синяков на его теле. Губы его распухла, от шеи до живота - глубокие царапины ...
Я сильная ...Только что с того? Я даже не умею правильно любить мужчину.
Я снова оттолкнула от себя тарелку с арбузом. – Не хочу!
-Во вчерашнем вине был наркотик. Я виноват. Да и ты немного перебрала….Но в остальном, всё было превосходно. – Он осторожно улыбнулся. - Ты что, ничего не помнишь?
Всё я вспомнила, глядя на синяки на своих руках и на царапины и укусы на его теле.
Он тронул разбитую губу. – Ты страстная. Я доволен.
Он успел сунуть мне в рот арбуз. Я, по-видимому, попыталась возразить, открыла рот.
– Ты поешь, а то снова голова закружится. …Это я подсыпал наркотик в вино. Думал, это поможет тебе расслабиться. Ты была так подозрительна в начале поездки. Потом …нежна. Мне даже показалось, ты довольна. Нет?
Он снова врал. Он помнил о моём недовольстве.
Тед протянул руку и скользящим, равнодушным движением коснулся ладонью моего лба.
Бог мой, как холодна была его рука! Но ведь я помню, его руки вот-вот только что были раскаленными….
Мороз пробежал по моей коже. Я стряхнула его руку, откинула от себя тарелку с арбузом. Та со звоном покатилась по полу.
Мы долго смотрели друг другу в глаза. И тут мне показалось, что что-то во мне опять не вписывается в его схему. Лоб его наморщился, глаза сузились.
- Глория, я понимаю, с тобой надо было как-то иначе. Не так. Я ошибся, посчитав, что как со всеми – так будет вернее. Ты…в обморок свалилась. Ты… я хотел познакомиться с тобой. Увидел тебя на улице ...
-Не трудись. Ты уже говорил, я помню. И о том, что захотел "познакомиться" и о какой-то брюнетке, рядом с моим отцом….Но я не помню ни тебя, ни эту брюнетку. Но …
Я провела ладонью по чистой, почти не мятой атласной простыне. – Но ты выиграл. Считай, у тебя всё получилось. Даже мой обморок – твоя заслуга.
-Лори, зачем ты так?
Я, глядя ему в лицо, вытерла с губ и подбородка арбузный сок углом простыни, встала и, почти не ощущая под ступнями тёплого покрытия из золотистой лиственницы, пошла на палубу. Голая.
Мне аплодировали. Но я не заметила кто. Мне было всё равно кто тут и перед кем ползает на брюхе, угождая в желаниях. Я кошкой влезла на борт и прыгнула в воду.
Мне было всё равно, что так не ведут себя в приличных компаниях. Мне было наплевать на эту …приличную компанию.
Я слышала за спиной крики, хлопки тел о воду, но и это меня не интересовало.
Мой слух ловил мой всплеск воды. Руки ровными, чёткими движениями рубили прозрачные пласты, а горящее лицо радовалось прохладе сначала под одним ухом, потом - под другим. Я плыла своим любимым стилем.
Во мне поднималась уверенность в моих силах. Я видела каёмку берега, белый песок, людей. Я знала, что мне нужно к ним, к нормальным людям. И я была уверена, я доплыву. Я обязательно доплыву. Я должна доплыть.
Лишь какое-то время спустя я увидела рядом, в нескольких метрах от себя, водный велосипед. И на нём развалившегося на одном из кресел Лоренса.
Он не отслеживал мои успехи в дамском кроле. Он просто…гнал велосипед.
А я перестала отвлекаться на него.
Но, не скрою, тогда то, что именно он был рядом, придало мне силы.
Я сбавила темп, перестала дёргаться в дыхании, оно тут же выровнялось. И главное, мне перестало казаться, что я только внушаю себе, что сумею доплыть до белого песка пляжа. Теперь я будто уже знала - это мне по силам. И обязательно доплыву.
Глубина была приличной. И вдруг я почувствовала, что снова начинает кружиться моя голова. В глазах потемнело.
Что-то брызнуло мне в глаза.
Это Лоренс. Он спрыгнул с велосипеда. Приблизился, размашисто рубя воду руками.
Он пытался закинуть меня на покачивающийся велосипед. Но я отталкивала его руки. Хватала за шею и …погружалась вместе с ним под воду.
Он скидывал мои руки с плеч, и мы оба, отфыркиваясь, всплывали.
-Держись за велосипед, дура! Ты ж сама утонешь и меня, …фьфу, ты, …да говорю ж, держись!!! – Но я, ухватив его за шею, снова погружалась в воду. Его я превращала в велосипед.
А потом, чуть отдохнув, я оттолкнула его от себя и снова поплыла к берегу.
Ещё двести метров.
Лоренс снова на велосипеде. Теперь он уже безотрывно следит за мной. Что он кричит мне - я не слышу. Но мне хочется ответить ему: "Да, я бы с удовольствием утопила тебя, гавнюк. Даже бы ценой своей жизни…утопила". Но сил уже не было.
Пятьдесят метров, каких-то пятьдесят. Мой кроль перешел в виляние. Сил больше не было, только злость на себя, на бессилие своё.
Вот, наконец, я смогла встать на твердый грунт. Но нахлынувшая волна накрыла меня. И я, ослабев, будто щепка, снова была отнесена на глубину. И снова стала грести, биться уже с волной за жизнь.
Вот, опять дно. Я чувствую его мизинцами пальцев.
Лоренс кидает велосипед и прыгает в воду.
Мне было не понятно, что он делает? А он стягивал с себя рубашку и торопливо кутал в неё меня.
Но рубашка болталась на мне мокрой белой тряпкой.
Шею мою, всю в царапинах разъедала соль. На руках, на груди - были полосы свежих царапин. Видно мы крепко подрались там, у водного велосипеда.
Но мне было всё равно. Мне было даже всё равно, что, кроме этой рубашки, болтающейся на одной пуговице, на мне ничего нет. Мне от усталости не было стыдно.
И, наконец, я дошла до тех мест, где можно и на коленях стоять.
Ну, вот я и доплыла. Я встала на колени на белый песок.
Но это пляж, заброшенный пляж. Здесь по колено, но до сухого песка метров сто, а сил идти у меня уже не было. И я поползла. По шею в воде. На коленях!!!
Рубашка на мне задралась. Кто-то из пришедших искупнуться это уже заметил. Уже тыкал в мою сторону пальцем, указывая другим.
Лоренс одёрнул на меня рубашку и подхватил на руки. - Что ты делаешь? Что творишь, кукла дурная? Ты соображаешь, здесь же люди…
Ну-да, тут – люди. А там, на яхте, где все были нагишом – там было можно, там людей не было!
Но ему стало тяжело меня нести. Это я сильная. А он - нет. Я в его руках. Он меня несёт. Вдруг мы оба услышали, как кто-то из выходивших из воды людей крикнул, приветствуя его: «Тед, …Лоренс! Привет! И ты здесь?»
Лоренс споткнулся. И упал. На меня.
Я выползаю из-под него, и снова на коленях …ползу к берегу.
Ну вот, наконец, подбородок и нос мой в желанном сухом песке. Я растянулась на пыли, на мусорном песке заброшенного пляжа.
Темно ....Вдруг стало темно. Это я снова потеряла сознание. Но не надолго, просто от бессилия.
А когда я очнулась из носа моего шла кровь ....
И всё же я имела повод для смеха. Я села, загребая к себе сухой горячий песок. И кругом были люди. Обычные, честные граждане.
Кто-то, найдя брошенный велосипед, решил прокатиться на нём. Лоренс долго ругался, наконец, столкнул нахала с сиденья. Началась потасовка. А кто-то из отдыхающих оказался полицейским в отпуске. Официальным тоном, он подошел разобраться в конфликте.
Лоренс зло махал рукой в сторону белых парусов яхты.
Мужчина и группка людей, собравшихся возле меня, с сомнением посмотрели в сторону дрейфующей яхты. - Вы точно с яхты, мэм?
Я постаралась улыбнуться. - Да. – Прищурясь, я посмотрела вдаль.
-Вы знаете этого человека, с велосипедом?
Я улыбнулась шире. - Нет. Впервые вижу.
Лоренс начал объяснения.
А во мне оживала сила веселья. Только сил не было.
Я затаила смешок и ждала развязки.
-Она что, пьяная? Мы видели, она падала, а вы тащили её к берегу.
-Да нет же! Устала она. Мы на спор шли: я на велосипеде, а она …кролем. Во-он от той яхты.
-Что, вон от той яхты? Она плыла, а вы…на велосипеде?!
-Ну да, и что?
Тот, что был полицейским на отдыхе, посмотрел из-под козырька ладони на паруса. Потом на меня, фактически голую, так как белая рубашка совершенно меня облепила, и сказал: «А надо бы наоборот, сэр: вам - кролем, а этой девушке, ...- он прочистил горло, - а этой девушке - на велосипеде».
Лоренс в сердцах выругался. - Да она танк! Тоже мне, нашел … «девушку»!
Потом, видно поняв, что ситуация неоднозначная и у него могут быть неприятные объяснения с блюстителями порядка, уже спокойнее добавил: «Хорошо, я понял. Ладно, в следующий раз поменяемся. Понял. А вы собственно кто здесь? На спасателя вроде не похожи. Вы из полиции, с этого участка? Тогда может у вас есть с собой документ?»
Мужчина оглядел его и …дал совет. - Раз уж нет желания вернуться на яхту, а главное – нет денег, чтоб доехать до нужного места, то вам можно было бы заложить ваш велосипед. Вон, парень. У него можно заложить ваш велосипед. Он торгует здесь мороженым до самой ночи, у него есть машина. Думаю, он бы дал денег… за ваш водный велосипед.
Мужчина указал пальцем на темнокожего предпринимателя с хитрыми глазками и, тут же отошел в сторону. Его это дело перестало интересовать.
Темнокожий парнишка лет двадцати тут же приступил к делу. Его заинтересовала такая перспектива: он же мог после сдавать велосипед Лоренса в прокат. Ну, пока тот катается на его машине.
-Я согласен. Эй, слышишь, яхтсмен, я согласен. Вон моя «тачка». Старый «бьюик». Доедешь до места. Разберешься с подружкой, ну и снова сюда - поменяемся назад. Ага? Только учти, я тут до одиннадцати вечера. Минуту просрочишь, машина моя и твой велосипед – договорились?
Лоренс зло хмыкнул. Посмотрел в сторону яхты. Вздохнул. Скользнул, прищурившись по мне взглядом (я сидела на песке, на него, на проблему - не обращая внимания) и…кивнул парню.
-Согласен! Только с тебя ещё пара бутылок «колы».
Торговец ухмыльнулся, но не отказал. Сходил за «колой».
Солнце уже стало сильно пригревать. Я покрылась панцирем из пота и соли.
Тед открыл одну из принесённых им бутылок и сунул её мне в руку. И другой стал жадно пить сам.
Я больше проливала на себя. Но и это казалось мне огромным счастьем. Вода смывала соль с кровавых борозд и синяков на моей шее и груди.
Какая-то женщина протянула мне шейный платок. - Возьмите!
Она улыбнулась мне. - У меня тоже как-то на пляже стащили купальник. …Возьмите, мне не жалко.
Я подвязала платок на бедрах. Прикрыло мало что, но чуть засветило …скромными намерениями.
Тед забрал ключи у парня и вернулся ко мне. Склонился надо мной. - Поехали. Поднимайся.
Я потянулась к пустой бутылке, полизала её горлышко. Мне снова хотелось пить.
Тед тихо ругнулся и присел рядом. - Ну всё, детка. Хватит играться. Ты на меня плевала, я – отыгрался. Мы – квиты. Теперь будет, как ты хотела – давай к маме. Вот, …давай к маме. Ну, соберись, давай.
Я вытягивала толстый неуклюжий язык и снова лизала влажный край горлышка бутылки.
По-видимому, выглядело это неоднозначно. Люди рядом захихикали.
Тед вздохнул. Огляделся. Потом ближе ко мне придвинулся. - Глория, послушай, …хватит. Ты здорова, как лошадь. Давай сама поднимайся, пошли.
-Я не могу. Ты же видишь…- Я развела руки и ухмыльнулась, - не могу.
-А я?! Я что, всегда могу?! …- Он обтер руками лицо. И снова ко мне. - Всё, поездила на руках. Ну, давай же, поднимайся!
И, наконец, до меня дошло….
Я снова услышала шепот за спиной, и до меня тут же дошло: его стали здесь узнавать. Как там говорила моя бывшая подруга: «Лица известные». Ага! А я и пьяной кажусь, и голая. Компромат и на таком лице….
Тогда я издевалась над ним. Я отыгрывалась. Мне не было наплевать на него, нет. Но хотелось быть слабой. Слабой женщиной, над которой он захотел посмеяться.
Он принялся искать хотя бы ещё одну целую пуговицу на своей рубашке, но на меня им надетой. Но та, что под самым воротничком, была единственной. Груди мои торчали в стороны, лобок под прозрачным платком бессовестно светился темными завитками.
-Глория, детка,…- он вздохнул, -…ну, войди же ты, наконец, в моё положение!
Тед ругнулся и опустил голову, искоса поглядывая на людей, которых рядом становилось всё больше.
-Чёрт! Да и не дотащить мне тебя до стоянки! Ну ты пойми, я ж снова тебя уроню, ну!
Он притих. Видимо долго решался на то, чтоб снискать сочувствия во мне.
Он погладил меня по жёстким от соли волосам, взялся за мои плечи и ласково попросил, заглядывая в глаза: «Лори, ты можешь быть хорошей девочкой, я знаю».
Я усмехнулась. - Признайся, что ты всё врал мне? И про «голубое платьице», и про старикана, что сказал «породнились». Врал про мать твою, про моего отца …на жалость давил, да?
Я отвернулась от него. - Про какие-то танцы …всё придумал. - Я снова на него посмотрела. - Признайся, врал?
Он зло прищурился и процедил сквозь зубы: «А ну, поднимайся, пупс!»
Он поднял меня с песка за плечи. Поняв, что говорить со мной бесполезно, …рывком, как штангу, вскинул меня к плечам. И понёс меня на руках.
На нас оглядывались. Люди перешёптывались, разглядывая мою совершенно неприлично голую задницу.
Эх, жаль, что не было никого с фотоаппаратом!
Впрочем, может, кто и щелкнул разок. Да только не рискнул вылезти со снимком против известной личности. Лоренс ходил тогда в консультантах у калифорнийского губернатора. Экономика, внешние связи.
Руки мои были столь обескровлены, что держать его за шею у меня сил не было. Руки мои висели плетьми и болтались при каждом его шаге.
Тед, пыхтя, отшучивался: "Ну, ну, ...не так я плох, а? Обними. Давай, держись за меня, раз вцепилась, ну? …У-у, …сучка. …Ну, какая ж ты…сучка, Лори, так меня подставить, …попрыгунья, мать твою!"
И, наконец, вот он ряд автомобилей.
Я помню, как отвратительно пахло дешевым бензином и …морской солью с потной кожи.
Ключ завел мотор старичка "бьюика", видавшего лучшие времена, лишь с третьего раза. Пыльное авто дребезжало и пыхтело, пока мы, петляя, выезжали на скоростную дорогу. Я прикрыла глаза. Но мне было так хорошо тогда, что я улыбнулась.
-Ты где теперь живёшь? …Эй, ты что, уснула? …Опять грохнулась в обморок?! Ну что за …мать твою! Что за…
Он ругался, а я улыбалась.
Лоренс ненадолго поворачивал ко мне лицо и тут же, морщась, отворачивался назад к дороге. - Ладно, черт с тобой. Найдем, как-нибудь, где тебя скинуть. Я помню ваш дом. Дом Вилли Саммера. Сейчас всё выясним.
И он действительно скоро выяснил, те, кто купил наш дом, живенько его направили по нужному адресочку.
Он узнал, где я теперь живу. Бывшая дочка бывшего мэра города Лос-Анджелеса.
Но самое трудное было впереди. Ему предстояла встреча с моей мамой.
А я с рук на руки сдаюсь им ей в таком виде. Ай-яй!
Я всё ещё не держалась на ногах. Он прислонил меня к стене, позвонил в колокол и кажется, хотел удрать. И я понимаю почему, моя мама тоже могла помнить его в лицо, раз он говорит, был знаком с отцом.
Но мама не узнавала его. Она вообще имела странную память на лица. Путала имена.
Тед долго объяснял, кто он такой. Добросовестно назвал свой адрес, своё имя и фамилию. Но мама, совершенно испугавшись, всё цеплялась за его руку и задавала очередной вопрос. - А родители, кто ваши родители, молодой человек?
Лоренс понял, что и у мамы моей нервы ни к чёрту. Он осторожно высвободил свою руку, сказал, что его отец - известный в городе адвокат - Артур Лоренс, а мать – тоже дама известная здесь, она архитектор - Элиза Лоренс.
-Вы не волнуйтесь так, Салли. Вы ведь меня знаете. Тед Лоренс, ….ну, вспомнили? Я был на практике в мэрии, у вашего мужа в консультантах ходил….Мы часто виделись …года три назад.
Он бросил на меня быстрый взгляд и тихо добавил. - У вас это фамильное - не узнавать знакомых.
Он повернулся к дорожке, ведущей от дома. – Да она в порядке. Просто устала. А голая, потому что ей жарко было. Ну, это она сама вам всё объяснит. Ладно, пойду я.
Ни до свидания, ни извините…
Мама пожала плечами, назвав его невежей.
"Бьюик" пахнул на нас вонючим выхлопом и укатил.
***
По велению сердца, по порыву души. По любви, какой ещё не знала я в свои не полные девятнадцать лет, да и признаюсь, теперь уже и не надеюсь на что-либо подобное, я стала любовницей Лоренса. Известного в городе человека. Известного и тем, что он гей по призванию.
Я пришла к нему сама. Дня три спустя, как он сдал меня маме на руки.
Нашла его адрес и пришла прямо в его дом.
Служанка его долго не понимала, кто я и чего хочу от хозяина приличного дома, …на улице Секвой, в …элитном районе….
Тед, увидев меня, отодвинул фигуристую платиновую блондинку в сторону, шагнул ко мне.
Улыбнувшись своей …самой красивой улыбкой в мире, сказал: «Ты долго собиралась. Я уж думал, чтобы такое опять … придумать, чтоб достать до тебя».
Мы обнялись. И я осталась с ним.
Правда, не в том доме. Мы уехали на загородную виллу Теда. В наш цветущий сад – рай.
Но советник губернатора скрывал связь со мной от своих знакомых. Я тогда не знала, почему. Да и не хотела знать лишнего о нём. Мне было всё равно: какая разница, ходим мы в местное кафе или ужинаем в пригороде, едем ли не на закрытый, а куда-нибудь на заброшенный пляж? …Кому какая разница? Мы жили в любви и до чьих-то взглядов, домыслов – мне не было дела.
Для моей мамы эта связь была полу бедой, полу спасением. Она пыталась найти работу – всё напрасно. С её то характером? Она пыталась создать семью, но ей мешала я – с моим-то характером.
Она всё повторяла: «Я желала тебе иного счастья». Какого иного, она не объясняла. Она видела, я сходила по нему с ума…и молчала. Но с другой стороны, теперь, когда каждый доллар в нашем доме был на счету, наличие у друга дочери - самостоятельного человека, человека из приличной семьи и крепко стоящего на ногах – это было для моей мамы некоторым утешением.
***
Наша жизнь и любовь продолжались вечность.
Мне и теперь кажется – вечность. Но по времени прошло всего лишь два с небольшим года с тех пор, как мы купали друг друга у дикого пляжа.
Пусть он не твердил мне бесконечно "я люблю тебя", пусть, но я знала, он любит меня - и мне было хорошо от этой уверенности. Я была счастлива, и он был похож на счастливого человека....
Но Соломон говорил: «Проходит всё, пройдёт и это».
Ах, лучше бы мудрец ошибся….
Было громом среди ясного неба - у Теда СПИД.
Я узнала, сразу от нескольких человек, что, когда он только начинал свою карьеру при известных политиках, его взял под покровительство какой-то прославленный подонок.
Мой Тед. Живя со мной, он жил в друзьях какого-то «голубого» негодяя.
Да, мой Тед был чьей-то, как выразился раскрывшийся мне человек, "голубой задницей"....
Я могла бы не поверить. Могла бы рассмеяться в лицо, говорившим это. Но вдруг решила, что будет лучше, если я всё выясню сама. Без объяснений с чужими.
Моя настойчивость и решительность в этом вопросе были во все оружие.
Только ему, …ему о своих справках по этому вопросу я ничего не сказала.
Так же, как и он мне, ...ничего не сказал о своих…справках.
Его «друг» - наш губернатор штата, был инфицирован и медленно умирал, запершись на своей огромной роскошной вилле ....
А когда я, через старые связи отца узнала, что большая часть наследства этого негодяя переходит к его любовнику – Теду Лоренсу, а остальная – его второму любимцу- псу – овчарке по кличке Песо, я просто бросила всё и уехала из города.
Без объяснений, без оглядки я бежала от всего. И прежде всего, от лжи.
***
Ото всех бежала. Но главное, от Него.
Не то, чтобы я приготовилась умирать, не смотря на отрицательный результат личных обследований, нет. Мне говорили, надо прийти ещё, попозже. Говорили, что ВИЧ - инфекция, бывает, дает отрицательный результат, но он просто пока как бы в инкубационном затишье. Но может проявиться позже. Год, два спустя.
Но я уже умерла. Без СПИДа и любой другой гибельной дряни.
От неверия в лучшее в людях. От осознания, глубокого осознания, что всё и все - есть гадкая биомасса. Кучка дерьма, рождающаяся, чтобы, навоняв, погибнуть, как болотный мох.
Не зависимо от красоты души, тела и ума мы - редкая гадость. И я тоже. И я!
Я знаю, я не честна в отношении мамы. Она так и не знает, что я ещё ...существую.
Но более всего совесть моя сдыхает под грузом моего страшного предательства в отношении Теда.
Каждый день я думаю о нём.
Каждый божий, то есть отведённый мне день, я думаю о Нём. О том, как было всё хорошо. Как всё-таки отвратительно не дотягивают врачи, не умеющие победить жалкий микроб.
И ещё, я думаю о том, какая же я дрянь. Какая же я сволочь, свихнувшись от страха, я бросила его – самого дорогого для меня человека.
Ведь я, может более, чем кто-либо знала, как он раним к мнению. Как он бывает нежен и потому - раним, мой Тед. Друга потерял, опору, скорее всего, ему заказан путь в политику. Подхалимы, бывшие дружки разбежались. Болезнь накатила, а я…укатила. В неизвестном направлении, подальше от его проблем. Струсила, предала. Сволочь я.
Теперь я говорю себе: "Я всё ещё люблю его", - и вру, вру и лицемерю, потому что, конечно же, надо было любить его, прежде всего, тогда. Тогда, когда моя бывшая подружка закидывала меня вырезками из газет, кассетами с мерзкими фильмами, где я видела родное до вскрика лицо, тело…. Надо было любить его тогда! Вот тогда бы я имела право говорить о любви, …а сейчас. …А так, так я просто жила тогда с ним. Тешилась тем, что освободила маму от бремени ухода за мной. Я использовала его чувства ко мне. Я пользовалась им. Я гниющая дрянь. Сука, верно, я сука и нет прав у меня говорить о любви.
А ведь оказалось, я была его единственной в жизни женщиной. Он не лгал, говоря мне, что я - единственно красивая для него женщина.
Но у меня есть, чем оправдать себя пред чёрными, бессонными ночами - я не прокляла ни дня, ни минуточки нашей любви. Ни даже первого, страшного дня нашего знакомства, когда мы оба были на волосок от гибели, когда он чуть не убил меня, отравив подсунутым ему наркотиком.
В наш последний день любви у меня хватило сил дождаться его возвращения домой. Как всегда поздно, после «подготовки документов к какой-то очередной деловой встрече в верхах», Тед вернулся возбужденным. Целовал вскользь, обнимал одной рукой. Попросил приготовить ванну. Я помогала ему принять её. И вдруг, заплакав, сказала: "Ты тоже, ты тоже для меня единственный мужчина, Тед".
Уверена, он даже не понял, о чём я. Просто обнял, сказал, что очень виноват, что завтра вернётся с дел пораньше. - А давай завтра поужинаем не дома? Пошли куда-нибудь, потанцуем, ты же любишь. Поужинаем. Чтоб без кухни, без лишней возни. И ты отдохнёшь. Только завтра, хорошо, милая? Тогда и поговорим. Я устал, детка, честно».
Я уехала той же ночью. Бросила его, не выслушав. Хотя разговор этот наш я проигрывала про себя перед этим долгую неделю. Вернее - долгие её ночи.
Нет, нет мне оправданий.
А ведь я ездила туда. К нему, к маме. Покручусь около нежилой виллы - нашего гнёздышка, …мимо окон дома, где в маминой комнате горит свет до самого рассвета ...и назад.
А зачем, разве можно вернуть то, что оставляет след лишь в душе и больше ни на чём?
Здесь, в поселке, на краю пустыни, в месте, где практически не успеваешь заметить начало весны, её первого клейкого листочка, цветка, а сразу же окунаешься в несусветную жару нескончаемого лета, теперь живу и я.
В этом поселке по статистике женщин втрое меньше, чем мужчин. Казалось бы, выбирай, но для чего?
Выходит, что попадание в точку - большая редкость. И потому каждая из совершеннолетних женщин поселка, замуж выходящая в среднем трижды, снова рано или поздно думает о разводе.
Этот поселок я не люблю. И ему от этого ни жарко - ни холодно. Мы взаимно будто бы не замечаем жизнь друг друга. И потому жизнь наша, ну, по крайней мере, моя, невыносима.
***
Кофе стал ещё противнее.
Я посмотрела на дверь курилки и, нарушая строжайшую инструкцию, вылила эту бурду в кадку с пальмой. Этой толстой вредине не повредит ничто.
Я тихо, не отвлекая моих дам от работы, вошла в комнату.
Закрыла за собой и тамбурную дверь, вот и снова я в царстве, где процветают жулики, "коровы" добывают себе на поездку на Канары и промышленные шпионы, запасаются сроками и деньгами.
Только я села (как ещё успела!) в двери влетает босс. -Так девочки, раскрасавицы мои, разумницы мои...
Ну, раз он так начинает, значит сидеть нам и коптеть до темна.
-Вот вам сдельная работка на троих. - И босс раскидывает нам по папке на столы.
Дамы начинают стучать каблуками и повизгивать: "Мой муж скоро совсем бросит меня!" "Меня дети не видят дома, одна работа!"
Босс уже знает методы борьбы со стуком «копыт» и излишнего визга. - Бросьте, Дари! Ваш муж уже давно сбежал от вас. А вы, Джейн, тоже - не надо о детках. Ваша дочь уже с год, как живёт с вашей матерью в Нью-Йорке, а сын устроен в пансионе. До выходного ещё далеко. Придёт выходной, вот тогда и побежите к своим женихам - деткам.
Босс грозно зыкнул в мою сторону. Будто желая проверить, не появилась ли и у меня какая причина открутиться от сверхурочной работы.
Наверное, мой румянец от воспоминаний был заметным.
Но для солидарности с моими дамами, я всё же ...вздохнула.
-А чего вы - то вздыхаете, голубушка моя? Что, тоже мужья-дети?
Я покачала головой - нет. Босс хмыкнул: "Ну, слава богу!"
Папки, как наш жалкий жребий - брошены, и босс спешит убраться.
Но вдруг останавливается. - А, кстати, раскрасавица моя, тебе есть двадцать один год?
Я хмурюсь и …киваю. Но смотрю на босса испуганно, ещё не понимая, куда он клонит.
-Ну, тогда ладно. А то я, кажется, папки перепутал. - Босс язвил. - Но если всё же это подействует на ваш великолепный румянец, Анна, поменяйтесь с Джейн. Нет, лучше с Дари. Она к такого сорта делам привычная. А ей кажется про злостного браконьера досталось, ха –ха – тоже неплохое дельце...
Он говорил "ха-ха ", будто смеялся надо мною. Я покраснела.
Почувствовав, что стала неприлично громко сопеть носом, я притихла.
Дари, посмотрев на меня, сказала. -Да брось ты обращать на этого плешивого мастурбатора! Давай своё дело, бери про "пиф-паф".
Не знаю, что нашло на меня, но я схватила папку, кинутую мне боссом на стол, прижала её к груди. -Нет, нет! Спасибо, всё в порядке.
Мои дамы, редко слышавшие от меня какое слово, сильно удивились целому предложению. Они переглянулись, а потом Дари сказала. – Ну ладно, ну и слава богу. А-то мне уже надоело про этих подлецов читать, да перечитывать. Я как раз с удовольствием про охотника почитаю.
Джейн, долго оглядывающая мой румянец и странную позу, с прижатой к груди папкой, вернулась к работе, но потом, вздохнув, всё же подтвердила правоту подруги. - Точно - надоело! Радио включишь - про них - про сволочей, газету откроешь - про тех же самых, а уж телевизор я вообще не смотрю! Ну, если только когда президента пристрелят, полюбопытствую. А так выходит, всё - про сволочей!
Дари, уже тоже было, вернувшаяся к последнему абзацу в деле о процветающем проходимце, вдруг в сердцах двинула папкой по столу. - А что этот лысый кретин имел в виду, спрашивая про Аннин двадцать один год, а?! Разве возраст играет роль во всеобщей проблеме испорченности?! Я в одиннадцать лет залетела от любовника матери. Кто меня спрашивал о возрасте?! …Сука!
Дари часто заморгала, и поднялась, решила попить воды.
Видно день такой - критический сегодня. Для всех.
Я ведь тоже не знаю, что на меня нашло вспомнить, а главное связать наш первый день знакомства с Тедом с этой гнусной картинкой из подкинутого кем-то журнала.
День, он тоже - дрянь.
Чтобы успокоиться, Дари попросила у меня моё дело и стала перелистывать его.
Она крутилась на кресле, то скрипело-пело под её торсом. - Ха , ха -ха! Ну вот, вот - хоть одно мгновение праздника за день - заслужил подлец!
Дари полистала ещё.
Джейн, наклонясь к ней тоже посмотрела в моё дело и, пощёлкав языком на фото преступника, сказала. - А смазливый, гад! Прямо благородный разбойник.
-Да они, что ни бандит - то смазливый, гад!
Дари заглянула в конец дела и, скислив физиономию, объявила: «Жаль, жаль. Вот ведь прохиндеи, эти адвокаты, всегда помогут выкрутиться таким скользким коммерсантам».
-За деньги, они тебе "столиком" встанут! Коллеги хреновы!
-Точно!
Подруги кивнули друг другу и, вернув мне папку, мою папку, приступили к заключительным делам.
-И всё-таки этот Лоренс добром не кончит. Может, эта девчонка и права была, что стала предупреждать всех, чтоб не путались с такой дрянью!
Что со мной стало ....Боже, что сделалось со мною…
Тело напряглось так, будто в меня вставили жилы лошади и запрягли железнодорожным составом. Пальцы мои скрючило. Я схватилась за папку, а руки лишь скользили по ней обкусанными ногтями. Наконец, воздух попал мне в лёгкие. Как раз в тот момент, когда, развернув папку, я увидела фас и профиль моего Теда.
"...Брюнет, …рост сто восемьдесят четыре, глаза – серо- голубые, …холост, образование - высшее ...финансист"
Весь мир сузился в моих глазах до размеров лица на фото.
Это его сощуренные глаза, сведённые брови ...
Тед, Тед … Это ты…Это о тебе...
Но что же случилось?!
Пальцы мои дрожали, я лихорадочно читала текст, стараясь не отвлекаться на текущие по щекам слёзы. "...Обвиняется в непреднамеренном убийстве Френсис Пазини ....Три года семь месяцев - условно ..., подписка о невыезде ..."
Бедная Френси ...Боже мой! Для Теда - это полный крах, конец карьеры ...
Я даже на секунду не задумалась о самом убийстве. Почему? Может быть потому, что сразу поняла, что в основе этого преступления – моя вина. Я сразу же взяла вину Теда на себя. Да, да, это из-за меня.
Я вчитывалась в дело трёхлетней давности, боясь пропустить хоть буквочку из показаний обвиняемого. Я будто слышала его голос. Первое заседание было открытым, были допущены самые ближайшие к Истцу и Ответчику люди.
Тед говорил суду…
« -Ваша честь, я признаю за собой всю вину, за совершённое мною преступление. Я убил эту женщину. Не преднамеренно, нет. Это роковая случайность. Я только желал прекратить её ложь. Она обвиняла меня, во всём и только меня. Она злилась. Я тоже злился. Она объявила всем, что я инфицирован. Что у меня СПИД. Но у меня есть заключение врачей - я не болен. Всё ложь! Я пытался остановить её в её лжи, и так получилось, что я сумел сделать это, только убив её. Своей ложью она изменила чужое мнение. У неё получилось заставить многих, …многие мои знакомые, даже из числа мною любимых, отвернулись от меня. Стали избегать встреч, не отвечать на мои телефонные звонки. Представьте, меня считали компанейским парнем. А тут я просто перестал слышать живых людей. Сплошные автоответчики! Я говорил им, что у меня всё в порядке, но…зерно сомнения было ею кинуто и уже проросло. Мои родители были в панике. Мои самые крепкие друзья вместо того, чтоб поддержать, сожалели. Предлагали адреса клиник. …Моя невеста ….Она просто исчезла. Я даже боюсь представить, что она сейчас думает обо мне. Один бог знает, один бог. …На работе мне предложили «повысить квалификацию» …где-нибудь в Европе. А точнее - убраться. …Но я не заражён! Ваша Честь, это ложь! Она намеренно распускала ложь. Узнала, да я этого и не скрывал, что один мой старый друг умер от СПИДа. Да я когда-то был с ним в сексуальных отношениях. Но ведь это не факт, что он был заражен тогда. Я прошел обследование. Я прошел обследование не в одной, даже не в двух, в четырех клиниках! Я сам испугался, не но лжи, я хотел всем доказать. Это превратилось в комплекс, в паранойю. ...Я готов встать на контроль ещё раз, но врачи, разные, в разных странах, вот,…мой адвокат предъявит вам все эти справки, документы, результаты обследований – я не заражён! Она в отместку на моё равнодушие к ней, начала эту грязную атаку. Но я не давал ей никакого повода, Ваша Честь и думать про отношения между нами. До недавнего времени я мало интересовался женщинами. … Нет, нет,…да прекратите вы шепот!!! …(суд требует тишины в зале). Почему так считают, …почему считают, что раз есть деньги, есть сила, то всё это должно быть направлено на секс, на любовь?! Да у меня куча дел! У меня известная в Лос-Анджелесе коммерческая фирма. Времени не хватает на пустяки. Я не хвалюсь. Я о том, что дел полно и без баб…о, простите. (судья – женщина требует порядка в ответ на шум в зале) Простите, Ваша честь. Ну, в общем, я не люблю её… Пазини – нет. И повода не давал так думать. Есть только одна женщина, что устраивает меня, как друг, как… невеста. Как женщина, она устраивает меня, да! Но где она? Ей наговорили обо мне такое. ...Да я выстрелил в Пазини. Она оскорбляла меня, требовала чтоб я - "голубая задница убирался из её дома» и махала передо мной этим пистолетом. Я приехал к ней не для того, чтоб убивать её. Я поговорить приехал. …Сказать ей, чтоб прекратила эту ложь. Да, я выстрелил в неё. Закрутил ей руку и …надавил на курок. И она …заткнулась, наконец. Вот и всё».
Рана могла оказаться не значительной, да вот беда - Тед попал точно в сонную артерию, и пока приехала "скорая" моей бывшей подружки не стало. Вот он, случай для взлёта Френсис Пазини.
Она тоже любила его. А для него была лишь средством, через которое он достигал своей цели.
Кончив читать, я, должно быть, свалилась без чувств. Потому не стразу включилась в то, что кричит мне под самое ухо Дари. Джейн буквально вливала мне в рот кофе.
-Во, подействовало! Нет, подружка, давай-ка, бери – как документик про шалуна с ружьецом.
-Да уж, такие дела крепко бьют по нервам, Анна. Смени тему. Перейди к менее зловредному мужичонке. Тот спец по зайчикам …с чужого поместья. Это как раз по твоим болячкам.
Я вцепилась в папку, как в последнее связывающее меня с Ним звено. - Нет! Это случайное убийство. И …это случайный, случайный обморок. Просто…э…душно. Мне, …мне нравится…о нём читать.
Обе мои дамы, опешив, вскрикнули: "Нравится?!»
Дари, придя в себя, осторожно переспросила: «Про что?! Про этого голубезного убийцу?!"
Я, конечно же, ответила им. Но и они были далеки от того, чтоб понять меня.
Хотя откуда им было знать суть моей проблемы. Хотя я почти созналась, сказав: «Она сама виновата».
И снова посыпались восклицания. Меня, как всегда или не услышали, или не поняли.
-Как?! Что ты такое говоришь, Анна, он же выстрелил в неё. Он убил её, а убитая его - любила!
И вот тогда я кинула в них правдой, моей: «А зачем любить чужого?! Она хотела боли – она её получила! Она за свою любовь получила!»
Ой, не стоило мне так кричать. Я говорю-то редко, некоторые в конторе считают, что я - немая. А тут, …тут крик души. Пока только раненой. Не убитой пока. Ведь у меня появилась надежда, Тед жив. Он всего лишь обвинённый в убийстве. Он даже не в тюрьме, он жив, он ….О, господи, я надеюсь, ведь прошло всего лишь….
Улыбка моя скривилась и потому наверно показалась дамам безумной.
Они то опускали глаза на папку, которую я прижала к груди, то поглядывали друг на друга, сильно при этом хмурясь. Были удивлены, изумлены моей реакцией. И…испугались за мое здоровье. В этом городе многие сходят с ума. Отсутствие трезвости, адекватности и главное - любви. Чревато несчастиями.
-Да, Анна, конечно. Душно, давайте …проветрим тут. И сами ...проветримся.
Дари, задумавшись, промолчала.
Джейн, не найдя поддержки в её лице, сбивчиво объяснилась: «Возможно, так оно и есть. Мы, бывает, сами нарываемся то на щелчок по носу, то - по самолюбию. А то и на пулю. Да, так тоже бывает, ты может и права, малышка».
Дамы снова переглянулись. Потом Джейн посмотрела на телефон. Подумала, и посмотрела на меня…с папкой у груди. Потом, скривив губу, поставила пластиковый стаканчик с кофе на мой стол и села на место. И уставилась на Дари.
Та, проследив за ней взглядом, пожала плечами. Будто она ответила ей, что без понятия, чем и как в таком деле помочь? И она тоже села на своё рабочее место. При этом она тихо поворчала: "Да, так бывает. Сучка не потянет - кобель с места не тронется. Да, кажется, так в песенке поется". Она вздохнула. И как будто вернулась к работе. Но немного погодя, оглянувшись ко мне, добавила: "Во всех грехах мы сами виноваты. А кто же? Мы - всему голова. Всему – причина. С козла, простите, какой спрос? ...Точно - мы!"
Джейн криво усмехнулась и хмыкнула. И, будто спохватившись, посмотрела на меня.
- Ну, хватит! Много им чести, обливать себя грязью. Давайте работать, мне до чёртиков осточертела эта наша каморка!
Дари, тряхнув копной рыжих волос, как бы сказав: «Да! Точно! - снова отвернулась к экрану. - Много им чести....Они там, в столицах стреляются - влюбляются, а мы на отшибе дыши тут пылью со всего этого. Своих проблем - выше небес. Вот, здоровье - хотя бы. Нервишки - ни какие премиальные не восстановят. Не просквозить бы здесь последние».
Джейн вздохнула и на чуть-чуть покосилась на монитор своего компьютера. Ей не хотелось работать. - Именно, Анна. Особенно тебе надо задуматься. О здоровье. Кто о тебе - сироте позаботится? Если так душу рвать начнёшь, каждое дело к сердцу брать – погибнешь.
-Я не сирота. У меня мама …есть.
Это было вторым громом в наш душный день.
Дамы мои, с внешностью рано постаревших девушек, часто спотыкающиеся неудачницы, смотрели на меня уже даже не настороженно, а испуганно. То, что у меня есть мама, что у меня и жених где-то с условным сроком ждёт - не знал здесь никто. Никто, даже вездесущий отдел кадров, даже самая стервозная склочница.
***
Меня снова поили жидким и противно-холодным кофе. Наплевав на инструкции, мы втроём закурили, тут же, сидя прямо у экранов. И я два часа, оставшихся от рабочего дня, рассказывала им историю своей любви. А по сути – лучшего куска моей крохотной жизни.
Никто не закричал о мужской подлости. Никто не жалел меня. Что-то вдруг изменилось в моих дамах. Что - я не сразу поняла. Но до меня дошло, чуть попозже.
Я стала для них уже чем-то обычным в потоке судеб, проходивших мимо них. Мимо их глаз и сердец в стенах этой комнаты, за ней. Я стала, как они все. Они то думали у меня есть перспектива. Что я свежье, чистый лист для отношений с мужчинами. Может, даже жалели, как дурнушку со сливами вместо грудей. …Со мной больше не носились здесь. Я перестала быть для них «деточкой». И, может, они были правы, оставив меня один на один с моими проблемами.
Джейн долго листала дело Лоренса. Верю, она иначе его читала, каждую строчку теперь она видела иначе.
Дари, забирая из её рук папку, снова возвращалась к фото Теда. После, хмуро поглядывая на меня, она, по-видимому, силилась понять, что мог найти в тощей, склонной к обморокам скуластой дылде этот ясноглазый «голубок» с фигурой боксера в среднем весе? И, кажется, она не совсем доверяла моим словам, считая, что я накрутила про нашу тихую, почти семейную жизнь там, на вилле. Может, даже подумала: "А была ль та вилла?"...
Была. Она была!!!
Я видела в глазах Джейн другое. Там был приговор моей глупости. "Ну и дура! - будто осуждала она меня. - Так тебе и надо, раз поверила каким-то там, раз не смогла зачерпнуть дна своей сказочной любви, так и мирись теперь с дырой, в которой оказалась".
Так мне и надо! Я сама себе это говорила несколько лет, но теперь я знаю, у меня есть ещё один шанс. Он…где-то есть.
Я низко опустила голову и тихо заплакала. Тихо захныкала. Как всегда.
Мои слёзы не мешали моим дамам вернуться к своим делам.
Успешно закончив работу и, пожелав мне ...спокойного вечера, они ушли. Каждая в свои проблемы. Им было наплевать на мои потери.
***
А я, нарушив все оставшиеся ненарушенными сегодня инструкции, вырвала страницу с фотографиями Теда, спрятала её, а остальное по страничке сожгла, продырявив подпаленными оставшимися сигаретами из пачки Дари.
Всю папку – в решето! И ушла с работы.
Да, такие дела не по моим нервам!
За жизнь я так не пила, как в этот вечер, когда решилась – таки покинуть этот чертов поселок. Приют неудачниц.
Я пила и разговаривала сама с собой: «Зачем кому-то там, на центральном компьютере знать о том, как любила моего парня моя школьная подруга Френси? О том, как не любил её он. Зачем это кому-то знать ещё …кроме меня? Смогут ли далёкие от всей этой истории люди понять человека, который просто не в силах что-либо изменить в себе, в своей жизни? Не зная про нас с Тедом - не смогут они понять его, не смогут понять и меня. А потому зачем им знать про эту годовалой давности беду?»
Дело об убийстве Френсис Пазини не воскреснет. Как и она сама. Нет дела Лоренса. Есть живой Тед Лоренс. Теперь этой макулатуры и в архиве главного компьютера не будет.
***
Меня арестовали прямо в баре. Полицейский долго требовал от меня слезть со стула и выйти вместе с ним. Ему пришлось поднимать мою голову за волосы.
Я ничего не соображала. Лицо моё было заревано так, что полицейский тут же пробормотал извинения за грубость.
И вдруг я увидела заплаканное лицо Дари. Оказалось, она сидела тут же, за стойкой. Её слова ни у кого не вызвали бы подозрения. Ну, шепчет что-то подвыпившая шваль – и что?
-Его нет. …Он умер. Не плачь, детка, по нему больше. Он умер. Его нет.
Я очнулась. Уставилась на неё. Полицейский надел на мои руки наручники. Никогда не думала, что они так тяжелы.
«Теда нет? …Кто так считает?» – Я думала так, но у меня и язык не повернулся задать столь страшные вопросы. Я прошла мимо Дари, мимо её заплаканных глаз. И жалости. И смятения.
Я узнала об этом, когда меня арестовали. В связи с нарушением трудового договора, заключенного между мною и юридической конторой, где я работала.
Я знала, что ничего, кроме административного воздействия за уничтожение материалов дела об убийстве Френсис Пазини мне инкриминировать не могут. Могут выгнать с работы, могут не выплатить жалование за месяц, который я отработала, но уголовного дела открывать нет оснований. Потому я спокойно смотрела в глаза своего босса, потом в хмурость босса моего босса. И ещё напряженные лица каких-то людей в штатском, которые вслушивались в мои ответы на вопросы босса нашей фирмы.
И вот снова меня вызвали из камеры для …собеседования.
Мы «беседовали» в присутствии врача психиатра. Тот тоже поучаствовал в нашей беседе.
Одного я боялась, чтоб не сорваться, чтоб не дать им повода запихнуть меня в психичку.
Я боялась, что мои дамы расколются про мои откровения и вот тут может начаться цепная реакция….
Но Джейн и Дари оказались значительно добрее, чем я подумала о них. Как рада я этой ошибке!
Однако врач оказался профи высокого уровня. - Анна, скажите, а чем взволновало вас это «дело»? Дело об убийстве Пазини. Кстати, вы не помните, как звали убийцу этой женщины?
-Не знаю, я не читала этого дела.
-Да, ваши коллеги так про вас и сказали. Сказали, что и вы …и они…не успели открыть этой папки. Но…может, вы все же заглянули в неё? Ведь была же причина, по которой был сожжен этот серьезный государственный документ?
Его пристальный взгляд дразнил меня. Я предпочитала смотреть на его подбородок, но не в глаза. Или вообще, смотрела на остальных. Мне казалось, мой босс, мне сочувствует. Уж он то знает, какой «дрянью» мы зачитываемся на работе.
-Я не помню, может, я и заглянула в него. И что? Я не жгла папку намеренно. Случайно получилось. Я даже не знала, что она сгорела. Закурила, положила сигарету, та серьезно прожгла все листы. Простите, я знаю, что курить в помещении запрещено. Но голова в тот день что-то разболелась. И я закурила.
-Сколько вы выкурили сигарет?
-Не помню. Мои коллеги уже ушли домой, а я всё никак не могла начать печатать. Сколько выкурила – не помню. Потом… голова закружилась, …я, бывает, в обмороки падаю, от слабости. Наверное, поднялась после, не заметила, что сигарета на папке осталась и ушла. Простите, я не хотела нарушать инструкций. Но это была сверхурочная работа, а у меня разболелась голова.
И вот тут он меня поймал. Я не была к этому готова, потому…задергалась и выдала себя.
-Анна, тогда может быть, объясните, почему не сгорело эта –вторая страница дела?
И он вынул из своей папки…ту самую страницу, на которой были фотографии Лоренса. Его родной для меня фас, милый моему сердцу профиль.
Я возмутилась, это был психический срыв: «По какому праву вы лазили в мои личные вещи?!»
И тут вмешался наш «босс боссов».
Человек, много лет проработавший в безопасности, потом принявший руководство нашей конторой: «Мисс Мак Дир, дело в том, что мы пошли дальше, чем вы думает. Найдя это среди ваших вещей, мы решили всё-таки узнать имя человека, изображенного на этой фотографии и им оказался погибший полгода назад на пожаре человек. Он сгорел в одном из наркопритонов Сан-Франциско. Некий …Тед Лоренс. И мы …»
Мне изменила моя выдержка, которой я училась здесь, в этой дыре, целых двадцать месяцев. - Что?! …Что вы сказали? ... Это ложь, это…ложь, … не правда. Он не мог, Тед …не мог, он не был наркоманом!
Меня всё-таки подвергли проверке. И не только медицинской.
И это и была та сама «цепная реакция», которой я боялась.
Меня перевели из камеры в более чистое помещение. Помещение с мягкими стенами.
Это тоже была камера, но специальная.
Цепная реакция. …Сразу всё выяснилось: что я живу здесь по поддельному паспорту, с поддельными водительскими правами. Что я никакая не Анна Мак Дир. Что я не сирота. Что у меня есть мать. Мать, которая считает меня без вести пропавшей. Что я - дочь бывшего мэра Лос-Анджелеса. Мне и имя моё пытались вернуть. Я уже и забывать его стала. - Глория. Глория…Саммер.
Про меня и Теда им ничего не было известно. Он ведь скрывал нашу с ним совместную жизнь в связи с тем, что был при смерти его влиятельный любовник. Тед, возможно, из чувства сострадания, возможно из-за боязни потерять расположение этого человека, сторонился общества. Мы практически не светились с ним среди его круга. А если кто и видела нас, думаю, считали, исходя из его «симпатий», моё присутствие при нём - делом минутным. Только теперь я могу смотреть на его связи беспристрастно. Он берег мои чувства – вот это стало для меня важным.
И только мама, когда к ней пришли и сказали о том, что я жива, и тут же и спросили, каким образом я связана с человеком по имени Тед Лоренс, в сильном замешательстве выпалила: «Они…друзья. Они…хорошие…друзья. Они и сейчас – хорошие друзья».
Цепная реакция…
И вот меня пригласили, чтоб сказать мне …очередную правду о нём. Сказать о его гибели.
Передо мной на столе лежали газеты. По-видимому, старые. Я только догадывалась, что их выложили специально для меня, но я не заглядывала в них. Я решила для себя (и может, это и было моим сумасшествием), что один раз я уже поверила в ложь о Теде, один раз уже я убежала от правды о нём – всё, больше я на грабли не наступаю. От любви к нему – я не побегу больше.
Я решила ничему не верить.
Я понимала, газеты выложены для меня. Но я их не кинулась читать, хоть босс нашей конторы и …вышел, так как его мобильный в «этой комнате не ловит сигнала».
Время шло. Взгляд мой магнитом тянуло к странице, где было написано: «Завидный жених потерян всеми. Плачут и женщины, и мужчины». И были фотографии Теда: он среди общества с бокалом в руке и…фото какого-то обгоревшего здания, фото с парой санитаров, несущих что-то на носилках в прорезиненном мешке. Я не коснулась всего этого руками. Я не стала это читать.
Я только сознание боялась потерять. Боялась расплакаться. И всё твердила: «Ложь, ложь. Всё, что я услышу не от него – всё ложь». …И меня снова кололи каким-то успокоительным средством.
И вот босс боссов снова вошел в комнату.
Главу нашей конторы зовут Генри Крафт. По происхождению он немец. Он настолько немец, что и, не зная этого можно сказать: пунктуален, скрупулезен и организован, как немец.
Его не очень-то любят у нас. Из-за чопорности. И я, столкнувшись с ним, возненавидела его…сначала.
Сев рядом со мной, Крафт тут же раскрыл свой ноте бук, так, чтоб и я экран видела.
-Миссис Саммер, вы газетами не интересуетесь, нет? Тогда может это вас заинтересует?
И он показал мне страницу из закрытого документа Калифорнийского Полицейского управления.
И опять фото Теда и среди строчек, которые расплылись у меня с первыми слезами, «…погиб во время пожара в диско-баре в порту Сан-Франциско».
Босс развернул ко мне кресло. - Ну что, мисс Саммер, теперь вы не отрицаете, что уничтожили «дело Лоренса» намеренно? Вы согласны, что мы имеем право, предъявить иск? Вы жили здесь по поддельным документам, вы...
-Согласна. Не нужно перечислять. Делайте, что хотите. - Я навалилась на стол и заплакала. Я плакала и внушала себе: «Ложь, всё ложь». Я даже не замечала, что говорю это в слух.
Голову подниму: картинка на мониторе: Он. Его живой настороженный взгляд, с прищуром….
Крафт долго смотрел на меня. Его нервы в порядке. Уверена, он видел и не такое.
Потом он подал мне стакан воды. - Не всё так плохо, миссис Саммер. И не всё так, как здесь …понаписано. Выпейте.
Я не сразу поняла его. Я его даже …не поняла, потому что радость до меня доходит менее скоро, чем боль. Но, черт возьми, здорово же я возненавидела людей, если и вот этого человека, которого видела то несколько раз во время инспекций и проверок в офисе, считала до этой самой поры тоже … «вонючим болотным мхом».
-Вы не расстраивайтесь так. Я не желаю вам зла, Глория. То, что вы обманывали нас всё это время – печально, конечно. Но …ваши коллеги очень хорошо о вас отзываются. Ваш босс – мистер Спок, он считает вас одной из лучших, одной из самых трудолюбивых и исполнительных работниц в своём отделе. А я очень ценю в людях трудолюбие. И…верность в женщинах.
Он подал мне салфетку. Я высморкалась.
-Я только понять не могу. Скажите, вы что, специально устроились сюда, чтоб уничтожить дело об убийстве вашей подруги этим …Лоренсом? …Так? Или я ошибаюсь?
- Какая чушь. - Я всхлипнула и выпрямилась.
Он оглядел меня. Смело скользнул по моей фигуре изучающим взглядом. По-видимому, остановить его ему было не на чем (я никогда не отличалась наличием заметного бюста, грудь моя и сейчас, как у школьницы), и он, вздохнув, снова посмотрел мне в распухшее от слёз лицо.
-Ну, а если нет, зачем же вы уничтожили «дело»?
-За радость, которую мне принесло это занятие. Его нельзя восстановить. Там были протоколы заседаний суда. Всё подлинники. Теперь их нет. Я их…выкурила.
Крафт внимательно посмотрел мне в глаза. – Лори, вы можете дурить нашего доктора сколько хотите. Со мной так не нужно. Я повторяю, я не желаю вам зла. – Крафт погасил экран монитора. – Всё можно восстановить. Нужно только желание и время. И …деньги. Жаль только, средств ваших, тех, что мы удержим с вас, не хватит для их восстановления. У вас нет средств, которыми бы можно было покрыть расходы. А это уже не административное дело, а …уголовное. Речь идёт о государственном деле, Глория. Вы, как дочь мэра огромного города, прекрасно должны понимать всю ответственность такого сорта поручений. И нести её.
-Значит, дела …нет?
Крафт, заметив надежду в моих глазах, усмехнулся, но не зло. - Есть, есть….- Он открыл папку, ту, что лежала на его коленях. - Ещё какое «дело» открылось, в связи с вашим аутодафе.
Он повозился в кресле. - Вы знаете о том, что всё, что здесь написано, …- он ткнул пальцем в веер из газет, -…всё ложь. - Он кивнул на закрытый им ноутбук. - И это – тоже. Всё …фальсификация. Вот только теперь и был наведен порядок, и всё встало на свои места.
Я в изумлении подалась к нему. Рот мой скривился то ли в оре, то ли в идиотской улыбке.
Да сколько ж можно издеваться над живым человеком?!
Крафт улыбнулся и снова скользнул по мне взглядом, будто обрадовался, что я, наконец, оттаяла. - Да, да…миссис Саммер, ваш друг – Тед Лоренс оказывается жив и здоров. Даже процветает. Он …оказывается дельный человек. Коммерсант.
Что он говорил?! …И кому - мне, растерявшей все силы надеяться…. А я решила рискнуть. Я кинулась к нему и расцеловала его. Через разделявший нас стол.
Он не ожидал такого, и чуть-чуть отстранился. Огляделся. Сразу взял официальный тон. - Ну-ну, …давайте всё же сначала обсудим наши дела. То есть ваши дела. - Он огляделся ещё раз, оправил узел галстука.
И я вспомнила, где я и с кем нахожусь в кабинете службы безопасности офиса.
Я выпрямилась и стала, глядя на него, теребить подол своей посеревшей от пыли черной юбки.
А Крафт (чудо-человек, вселяющий надежду), продолжил: «Вы рады, я понимаю. Но…нам сообщили из Полицейского управления Лос-Анджелеса, что сумма, требуемая для восстановления дела об убийстве миссис Пазини равна годовому окладу. Вашему, миссис Саммер. Это очень большая сумма денег. – Вы улыбаетесь?…Удивительный вы человек, миссис Саммер. Впрочем, ваша мама согласилась выплатить эту сумму нашей фирме, и мы…согласны уволить вас без порочащих вас, как специалиста, рекомендаций».
Что за чушь он нёс?! Лишняя информация!
-А Тед?
Он удивился ещё больше. Лицо его дернулось в удивлении. Он не сразу меня понял. - Что? …Ах, этот человек…Лоренс. - Он опустил голову и, маскируя неофициальную улыбочку, сообщил. - Этот ваш объявившийся приятель, вы опять о нём печалитесь….Мы начали восстанавливать «спаленное» вами дело, начали искать необходимые данные на него. И нашли его самого. Э… э…Теда…э…Лоренса оказалось два. Вдруг обнаружилось, что существовал ещё один Лоренс. Лоренс - цвай.
Я впитывала его слова, как животворительный сок. И, казалась, расцветала от его монотонной, картавой длинной речи. - Оказалось, этот «цвай Лоренс» проживает в Пасадене. Его родные сразу нам его и представили. …Порядочная семья …и вдруг …такой сын. Ваша мама – она тоже подтвердила, что несколько раз встречалась с ним. С Лоренсом номер Цвай. Оказалось, ваш приятель женат. Его …супруг – или супруга …- некто Мерфи – при регистрации брака взял фамилию Лоренс.
-Что?!
Крафт смущенно потупился. - Это трудно понять. Но…уже есть закон. Закон, разрешающий регистрировать браки геев. Ваш приятель и его друг зарегистрировали свой брак. Появилось два Лоренса. И как оказалось, не Тед Лоренс, а Френк Лоренс – этот бывший Мерфи сгорел там, в притоне Сан-Франциско. Друг вашего знакомого, миссис Саммер, стал сильно злоупотреблять наркотиками. Чтоб спасти его, Лоренс Цвай решил вытащить его из этого безумия, взяв его под свой неусыпный контроль. Но и брак не помог. Тогда Лоренс Цвай решил принудительно лечить своего друга - супруга. Он решил увезти его в Южную Африку. Но Лоренс - Мерфи удрал от него в порту Сан-Франциско. По-видимому, решил кутнуть на прощанье по полной. Он украл бумажник Теда Лоренса. Водительские права, кредитки, банковские карточки, чековая книжка – всё было при сгоревшем человеке. Ваш Лоренс искал его, а когда узнал о пожаре и гибели…Теда Лоренса в наркопритоне порта – просто не стал вмешивать в свою жизнь полицию. Он переехал в другой город, и …представьте, жил там под своим собственным именем. Да, и в делах государственных бывают опечатки. Тед Лоренс сгорел – Тед Лоренс исправно платит налоги, ездит на авто по восстановленным документам. Или ваш знакомый так ловок? Лоренса - Мерфи лишили лицензии адвоката. Подсев на наркотики он уже не мог работать по специальности. Добывая наркотики, он часто пользовался кредитками своего друга, а когда они поженились, он, по-видимому, просто стал наглеть. Он всюду расплачивался по его карточке. Самое печальное, что Тед Лоренс и его …друг, у них оказалась сходная …какая-то редкая группа крови. С чего и началась вся путаница. Ваш знакомый – может не столько честный, сколько упрямый человек. Он уверил родителей, что, воскреснув, он обретет свободу в жизни. Он тем заставил их молчать. Я уже наслышан про дело Пазини, о том, что человек, из-за гнуснейшего наговора потерял доброе имя, возможность развиваться в среде политиков. Но он оказался неплохим коммерсантом. И уже снова уважаем и при своём деле. Именно он решил дать денег вашей матери на то, чтоб оплатить затраты по восстановлению «Дела Лоренса». Это даст вам свободу, миссис Саммер.
Крафт кивнул мне и тут же продолжил, по-видимому, по-человечески радуясь моему пробуждению от безумия. - Сейчас ваш Лоренс под стражей. У него же был срок. Условный. А здесь эти странные обстоятельства гибели…Лоренса. В общем, он снова облеплен адвокатами. Вся вина его в том, что он не стал звонить в колокола после пожара. Тихо забрал тело и похоронил этого Лоренса – Мерфи под именем Тед Лоренс. И…спокойно продолжал жить, и именно под своим настоящим именем. Я интересовался у его адвоката – мистера Брукса, почему его подзащитный не стал открывать гибель Мерфи? Оказалось, всё объясняется странностями …геев. Лоренс уже однажды получил наследство от друга - гея. Говорят, высокого чиновника. И от этого сильно пострадала его личная жизнь. Пошла полоса неудач. По-видимому, ваш приятель суеверен. Я сам разговаривал с ним. Он признался, что не стал раскрывать смерти Мерфи, чтоб не поднимать дело об его наследстве. Умер отец Мерфи. Если бы Мерфи младший остался жив, он стал бы весьма состоятельным человеком. Наследство…супруга или супруги мог бы получить Лоренс Цвай. Как деловой человек он не смел, отказаться от денег. Но как человек…вообще, он не хотел испытывать судьбу дважды. И он отказался. Но, я думаю, все остальные подробности он вам расскажет сам. Он сопровождает вашу маму, приехавшую, чтоб помочь вам уладить здесь дела и вернуть вас домой.
-Тед здесь?! И мама?!
Крафт широко улыбнулся. – Да. Представьте, ваш приятель снова нарушил закон. У него же подписка о невыезде. А он кинулся к вам через три штата. Он снова …в камере предварительного заключения. Просто отъявленный нарушитель закона – этот ваш Лоренс Цвай.
-Айнс, мистер Крафт. Он – единственный такой.
-Понимаю.
***
Мы сидели в моей крохотной комнатушке все семеро: мама, Тед, Джон Брукс, Джейн, Дари, я и полицейский, который сопровождал Теда (у последнего на руках распоряжение: в двадцать четыре часа Лоренс должен покинуть этот штат и вернуться в свой).
Сначала молчали. Потом…Тед, взял меня за руку и…хохотнул: «Ну, ты даешь, поджигательница. … Да когда же я дотянусь до твоей прыти? Весь мир на уши поставила. А ведь и нужно-то было только спросить меня …обо мне».
Я улыбнулась в ответ. И взяла его руки в свои. - Ну, так скажи, я…изменилась?
Тед кивнул. Мы держались друг за друга скрещенными руками.
-Сильно. Но…это же нормально. Изменилась и хорошо. Это хорошо, Лори, что мы оба изменились.
Я его понимала. Особенно по части себя.
За это время, за время без него я совершенно запустила себя. Уверена, стала похожа на дистрофика. Я совершенно не красилась (дешевой косметики не люблю, а на дорогую - не зарабатывала), из одежды – одна серость, из украшений – серьга, найденная мною в общественном туалете. И в глазах – пусть синих, как прежде, след черной тоски.
Вот только сейчас надежда и ожила.
Тед улыбнулся и тут же спрятал улыбку. Скрыл её за прищур глаз. - Так что ты хотела знать обо мне?
Я пожала плечами. Посмотрела на маму.
Та сильно сдала. Тоже похудела, в глазах – забота …и радость. Она так и сидела, обхватив меня за пояс, будто боялась, что я снова исчезну.
И я, снова повернув голову к Теду, ответила вопросом на вопрос: «А ты смог бы жениться на мне?»
Мои дамы, дернув коленками, сосредоточились на лице Теда (до этого, по-моему, их интересовал исключительно «капитан Брукс»).
Лоренс поцеловал одну мою руку, другую, после кивнул мне. - Да. Да, я хотел бы этого. Если ты не против, довериться мне, забыв всё.
-Я ничего не хочу забыть, Тед. Я так, …не забыв, хочу быть твоей. С тобой. Навсегда.
Тед вздохнул, и оглядел лица моих дам. - Ну, тогда, …всем спасибо и… прощайте. Мы уезжаем …домой. Мне тут нужно спешить, чтоб не попасть под статью.
Дари и Джейн воскликнули воронами: «Как?!»
Потом, Джейн сказала: «А как же, …не-ет. Сначала у нас полагается вечеринка с помолвкой, а уж потом – на все четыре стороны, на счастье».
Дари туда же: «Да и колечко там, и прочее. А то, как это…раз – и всё - домой? По-людски надо бы. По-доброму. Мы ж не чужие…нашей умнице».
«Мальчик Джо» и здесь был на высоте. Вот уж кто и голубой болезнью страдал, и розовой, и …малиновой. - Девочки, позвольте мне пригласить вас, - Брукс посмотрел на молодого парня полицейского, - сержант, а где у вас здесь можно отметить приятное событие?
Полицейский, смутившись, покраснел, но ответил верно. - В «Митчел Холле». Это лучший ресторан в нашем поселке.
Лоренс поднялся, держа меня за руку. - Значит, в этот Холл и пошли. У меня времени в обрез. А тут ещё …кольцо требуется».
Я, было, промямлила про «не стоит», но мои дамы тут же на меня накинулись: «Без спешки! По-людски!». Я не решилась испортить их праздник.
Наш общий «семейный праздник».
Правда, праздник. Мне показалось, несчастливых людей среди нас уже не было.
199? Пермь
изм. конец истории, вариант 2 - январь 2005 Пермь
mel5@yandex.ru