Глава 8. Их город был мал.
- Хорошая шубка, - сказала Инка, оценивающе потрогав мех, - и сколько отдала?
- Не знаю, - сказала Эди, - я не покупала. Бока мне купил, когда в Москву ездил.
Шубка висела на плечах у Эди. Короткая, но из цельных норковых пластин.
- А чё длинную не взял? - спросила Маринка, двоюродная сестра Боки. - Длинная шикарнее.
- А я длинные не ношу.
- Эй, Таська! - позвал Виталя официантку.- Ты заснула там, что ли, коза драная?
Таська немедленно примчалась с подносом, стала расставлять на белоснежной скатерти разнообразное "горячее": шашлыки, осетрину, плов, отбивные. Эди сказала коротко:
- Рыбу - это мне.
- Таська, ты сегодня еле жопой двигаешь, - сказал Виталя, - всю ночь, небось, проебалась со своими черными?
- Не заигрывай мне тут со всякими ****ями! - высокомерно сказала Инка.
Сегодня гуляли день рождения Инки. В ресторане, который недавно открылся в Дмитровске. И принадлежал на паях Маринке и Боке. Для этого были сдвинуты три стола, заказано немереное количество еды, поскольку весь клан Паниных любил пожрать. Инку завалили подарками. Она сидела на левой половине стола, где сидели все дамы, довольная, сверкала брильянтами и болтала только с женщинами. Мужчины сидели справа и тоже базарили только о своем. Всего было человек двадцать. Больше Инка не захотела. Даже не весь ресторан сняли. Только "свои". Родня, друзья, партнеры по бизнесу. Некоторые партнеры приехали аж из Москвы.
Эди регулярно посматривала на часы. Дома лежал в одиночестве брошенный роман. Два часа уже Эди слушала тупую болтовню о шубках, кольцах, косметике и отдыхе в Египте. Еще пару часов, и можно умом тронуться. Эди продумывала план симуляции мигрени. Чтобы свалить отсюда подальше. А тут еще включили музыку и пошли танцевать. От таких танцев Эди ощутила острый приступ тошноты. К сожалению, тошнота была моральная, а не физическая. Она сидела, отвернувшись от танцующих и мрачно ковырялась в салате. Впрочем, Бока тоже не танцевал. Пошел с братом и друзьями на крыльцо. Они курили, а он просто с ними стоял.
- А ты чего не танцуешь, Эдинька? - пьяно спросил Маринкин сожитель, Андрей, вернувшись с крыльца.
- Не хочу, Андрюха, - Эди выдавила подобие вежливой улыбки.
- И правильно. Чего зря жиром трясти ... под такую позорную музыку? Ты поэтесса...ты человек интеллигентный, а они все кошелки! - рассуждал Андрей, который за два часа успел нажраться, как свинтус.- Ты правильная девушка, и Бока у тебя правильный пацан...не курит, не пьет, а я пью, потому что я никто! Туебень деревенский!
Эди встала и пошла от него к барной стойке. Села там на стульчик и сказала:
- Дайте мне стакан сока, пожалуйста.
И в это время в ресторан вошли Они. Впрочем, Эди не обратила сначала никакого внимания на этих людей. Они сели за столик в самом углу. Благо, Панины не всё заняли. Новым даже не сразу заказ подали, потому что в это время понесли Паниным трех молочных поросят, встреченных овацией. Бабы прекратили свои пляски, мужики вернулись с крыльца.
- Эди, пойдем! - позвала Маринка.- Поросят принесли!
Эди вернулась к столу.
- Она не ест мясо - то, - сказал Бока, - я ей салат взял с кальмарами.
- Не понимаю, как можно мясо не есть, - сказала Инка, - я без мяса голодная.
- Она и хлеб не ест, - сказал Бока, - ни хрена вообще не ест, не знаю, как заставить.
Нашлась завлекательная тема для обсуждения! Еда! Эди сидела, как в тумане, мысли плавали, пришлось выпить полный фужер водки, чтобы не вскочить и не послать всех, куда они заслуживали.
И вдруг она услышала:
- А я прочитал "Имя Розы". Исключительно умная книженция. Схвачена философия средневековья. Много о ересях. Я интересовался историей ересей. Еще, когда в институте учился.
Эди обернулась, как будто ее ужалили. Говорил молодой человек за соседним столиком. Эди его знала относительно, поскольку в Дмитровске все знали всех. Он работал учителем истории в школе. Кажется, звали Антон. Сам приезжий, но женился на местной. Тоже учительнице. Жены, правда с ним сейчас не было, а было трое приятелей. Какие - то тоже приезжие.
- Я только автора забыл. Имена плохо запоминаю, - сказал Антон. - Хреновая особенность для историка.
- Умберто Эко, - сказала Эди, обернувшись.
- Да! - сказал Антон. - Точно! Спасибо!
Их глаза встретились. У Эди глаза были удивленные, темно - сливовые. У Антона - серые, с искрами, и тоже очень удивленные. Его поразили контрасты Эди: светлые волосы и темные глаза, белая кожа и азиатские скулы, шуба из цельных норок и короткая - прекороткая юбка. Пьяная компания из новорусской буржуазии и вдруг - Умберто Эко!
- А вам нравится "Имя Розы"? - спросил Антон.
- Нравится, - сказала Эди, - мне вообще нравится, чтобы книга читалась с трудом.
- Да, - сказал Антон, - тренировка мозга. Хотя кроссворды я не люблю.
- Антон, - сказал ему один из приятелей, - пригласил бы ты девушку за наш столик!
- Садитесь к нам, - сказал Антон и представился, - Антон Сельвинский.
- Эдиль Кемер, - сказала она. И подвинула свой стул. Так, чтобы быть вроде с Паниными, а вроде и с Антоном. Тем более, Панины были заняты. Они смотрели на большом экране слайды с Канарских островов. Бока хвалился. Пальмы и красные горы вызвали у буржуазии поросячий восторг.
- А это вы? - спросил Антон, тоже глянув на слайд.
Там Эди в белом купальнике стояла на краю яхты с красным парусом. И смеялась неестественно.
- Я, - сказала Эди и поморщилась, как от легкой боли.
- Дивно там, наверное, - сказал Антон, - но мне там побывать не судьба.
- Почему? - сказала Эди.
Антон пожал плечами.
- Финансы поют романсы. Причем поют их постоянно. Но это не смертельно. На рыбалке тоже классно. Особенно на рассвете. Вы были когда - нибудь?
- Нет, - сказала Эди, - возьмешь меня с собой?
- Возьму, - серьезно сказал Антон, - только после Канар - то неинтересно будет.
- Все относительно, - сказала Эди, - ну, ты историк, теорию относительности, наверное, не знаешь?
Антон засмеялся:
- У меня по всем математическим дисциплинам в школе были пары!
- У меня пар не было, - сказала Эди, - я была отличница.
Вздохнула и добавила:
- Только толку чуть.
Тут за панинским столом снова раздался вопль восторга. Эди обернулась - теперь принесли гусей с яблоками.
- Ну, гусей я не ем, - сказала она.
- Я тоже мясо не люблю, - кивнул Антон, - не чаще раза в неделю потребляю. А что это вы так шикарно отмечаете?
- У одной тупой коровы в брильянтах день рождения, - сказала Эди, - и ей надарили сумок из крокодиловой кожи, колец с рубинами, мехов - пухов, и даже джакузи.
- Неплохо, наверное, - сказал Антон, - только я не люблю такие подарки.
- А какие любишь? - спросила Эди.
Его друзья засмеялись, и один, лохматый, ответил:
- Мы ему всегда стихи прикольные сочиняем. Или самодельные песни. У нас на брильянты и рубины бабла не хватит.
- Песни? - спросила Эди. - Я когда - то сочиняла песни.
- А сейчас? - спросил Антон.
- Сейчас на песни аллергия. Сейчас я пишу роман.
- Как интересно, - искренне воскликнул Антон, - о чем? Исторический?
- История неудавшейся жизни, - сказала Эди, - налейте мне водки, пожалуйста.
Антон налил.
- Мало налил, - строго сказал Эди.
- Ладно, я налью тебе больше, а ты дашь мне почитать свой роман, - сказал Антон. - Мне очень интересно, как может писать девушка с глазами цвета персидской ночи.
- Он не дописан, - сказала Эди.
- Дай отрывок.
- Он сам писал когда - то, - заметил Лохматый, - даже печатали!
- Фантастику! - махнул рукой Антон. - Теперь самому ржачно.
- Ладно, - сказала Эди. - Дам отрывок. Потому что ты мне нравишься. Это честно.
Антон не мог не нравиться. У него была фигура - как у Марио, волосы - как у Гарика, а голос - как у Ночного Призрака, звонившего иногда Эди неизвестно откуда и неизвестно зачем.
- Ты мне тоже. Это тоже честно, - сказал Антон.
- Напиши мне свой телефон, - сказала Эди.
Антон взял салфетку и написал. А в скобках добавил - школа.
- Лучше в школу. Потому что я женатый. К несчастью.
Эди не спросила, почему к несчастью. Она хорошо знала его жену. Она преподавала у ее брата Мишки математику в старших классах. Устраивала истерики прямо на уроках. Можно себе представить, что она устраивала дома.
- Я свой не даю, - сказала Эди, - потому что...
Она не договорила. Потому что Бока подошел сзади и положил руку на спинку ее стула. Ей ничего не сказал. А сказал Антону и его друзьям:
- Так, дружно построились и пошли в жопу отсюда!
- Это что, твой личный ресторан? - спросил Антон, показав свое полное незнание светской жизни города Дмитровска.
- Да, мой личный, - сказал Бока, - еще два слова вякнешь, и...
- Ребята, проваливайте, быстро, - сказала Эди, - не выебывайтесь здесь. Это, правда, наш ресторан.
Они полезли было за деньгами, но Бока сказал:
- Исчезли немедленно, считайте, что я вас угостил, уроды!
Они ушли. Антон в дверях недоуменно и растерянно посмотрел на Эди.
- Тебе что сегодня, вз****нулось? - спросил Бока негромко, но глядя в упор в глаза Эди.
- Борька, не дури, - сказала она спокойно, - на хер они мне сдались! Ну, поговорила с умными людьми о книгах. Че сразу орать?
- Меньше надо водки жрать, - сказал он.
Взял ее стул и перенес, поставил рядом со своим. Теперь Эди пришлось слушать уже не о шубках и косметике, а об автомобилях и оптовых базах.
Эди дождалась понедельника. Бока умотал, она была свободна. Посидела до половины одиннадцатого у камина с романом на коленях. Писалось сегодня легко и с удовольствием. Звонить раньше пол - одиннадцатого Эди посчитала глупым. А потом набрала номер, записанный на салфетке.
- Здравствуйте. Будьте добры Антона Николаевича!
Послышались посторонние шумы, отдаленные голоса, а потом красивый голос всплыл в трубке:
- Да, Антон Николаевич слушает. Кто это?
- Эди. Эдиль Кемер.
- А, - сказал он, - вы, наверное, все выходные читали драму Шекспира "Отелло"?
- Да ну, - презрительно сказала Эди, - дала два раза, он и засох.
- Цинично до предела, - сказал Антон и засмеялся, - но чертовски привлекательно!
- У тебя уроки одновременно с женой заканчиваются?
- Сегодня у нее методдень, - сказал Антон весело.
- Это что за хрень?
- Она дома!
- Тогда я подъеду? Я не к школе, а встану около хлебной палатки, окей? Во сколько?
- В половине второго. Окей. Не забудь про отрывок.
Эди надела фиолетовое белье с золотистыми прожилками. Купленное в бутике "Итальянская одежда". К нему телесные чулки с ажурной резинкой. Сверху - костюмчик из того же бутика, фиолетовый и с прозрачными оборками по воротнику и рукавам а - ля семнадцатый век. Волосы оставила распущенными. Добавила брильянты и духи. Завершила замшевыми сапожками и шубкой из норковых пластин.
- Слушай, - сказал Антон, сев рядом с нею, - ты решила, чтобы я в дурку угодил? От тебя же с ума сойти можно! Констанция Бонасье!
- Да ну, - сказал Эди, - какая я Констанция! Я плохая и испорченная. В общем, Миледи.
- Куда ты меня везешь? - спросил Антон.
- К твоей жене. Или, если хочешь, к своему мужу.
- Я последнее предпочту.
- У него пистолет есть, межпрочим.
- А у Надьки орудия пыток имеются.
- Какие? - удивилась Эди.
- Скалка, сковородка и голос, как милицейская сирена. Лучше сразу - пулю в лоб.
Эди свернула за город. В противоположную сторону от Качалова. Заехала за заснеженный лесок. Затормозила.
- Подай с заднего сидения пакет, будь добр.
Антон подал пакет. Эди достала бутылку "Абрау - Дюрсо", коробку шоколада, засахаренные фрукты, миндаль в сахаре.
- Вы решили меня похитить, Эдиль Кемер? - тихо спросил Антон.
- Да, - сказала Эди. - Увезу в заброшенный дом, запру на кодовые замки, буду держать для себя всю жизнь.
- Я согласен, - сказал Антон. - Вези!
- Открой бутылку, господин учитель.
Антон бутылку открыл. Очень осторожно, чтобы не растрясти пену. Потом поставил ее на пол. И обнял Эди за талию.
- Я без вина пьяный от тебя, Эдиль Кемер.
- Я тоже, - сказала она.
- Но я не умею на один раз, для кайфа на полчаса, - сказал Антон, - я влюбчивый. Это очень плохое качество.
- Хорошее, - прошептала Эди, - хорошее, хорошее, хорошее...
- Но я не умею на один раз, - сказал Антон снова. Эди поцеловала его первая. Потом счет поцелуям потерялся.
Эди вернулась домой и сразу увидела свежие следы от мерседесовых колес на снегу. Скрипнула зубами. Вся легкость, весь восторг мгновенно испарились. Эди достала из сумочки зеркальце, посмотрела на себя. Помада в порядке, волосы тоже. Ничего не расстегнуто. Она смело нажала звонок.
Бока открыл ей. В одних трусах и тапочках.
- Ты уже дома? - спросила Эди типа веселым голосом.
- Ага, - он поспешил к дивану и быстро нажал на кнопку пульта. Видак погас.
Эди бросила сумочку на диван и упала рядом.
- В библиотеку ездила, - сказала она, - пообещали мне чего - нибудь новенького раскопать до послезавтра.
- Чего - то от тебя спиртом пасет, - сказал Бока.
- А там у Вальки день рождения, девки меня позвали пару рюмок хлопнуть, - не дрогнув, ответила Эди, расстегивая сапог.
Бока пошел на кухню, принес оттуда пачку сока, налил себе и Эди. Эди проследила за ним взглядом. Вид сзади - нормальный. Спереди - пузо над трусами уже заметно нависает.
- Ты чего в трусах дома ходишь? - спросила она.
- Жарко.
- Не надо тогда так топить!
- Я у себя дома. Сок будешь?
- Неужели не доходит - в трусах ходить неприлично!
- Зато водку жрать каждый день для бабы - невъебенно прилично.
- Ты чего так со мной разговариваешь? - вскочила Эди. - Я что - алкоголичка? Мне две рюмки выпить нельзя? А тебе можно порнуху смотреть, пока меня нет?
- Эдька, - мрачно сказал Бока, - ты долбанулась? Какую порнуху?
- Не притворяйся! Небось сразу выключил, как я пришла!
Повернулась и побежала наверх. Поснимала с себя наряды Миледи, нацепила малиновую рубашку длиной чуть ниже трусов и упала в кровать.
Ее разрывало на части. Она не могла бы сказать от чего точно: от любви, тоски или ненависти.
- Почему так? Почему так, черт возьми? - крикнула она вслух.
Бока пришел минут через пять. В футболке и спортивных штанах.
- Эдька, брось беситься. Все, видишь, оделся. Нет базара?
- Нет базара, - тихо вздохнув, сказала она, - не буду больше беситься.
В самом деле. Зачем беситься? Надо быть хитрее, Эди. Ты уже взрослая, мать твою! Зачем на себя подозрения навлекать?
Надела халатик, разрисованный ирисами и пошла готовить жрать. Ему - жаркое, себе - цветную капусту. Поели, пошли поспать. А чем еще заниматься богатым людям?
"Вечер. Снег идет. Засыпает мир до самого верха. Полнолуние наступает. Я и так всегда схожу с ума от полнолуния, а теперь совсем хреново. Страшно мне, свет мой! Слишком сильно я влюбляюсь! Слишком сильно боюсь, что это сгорит и кончится... Где ты сейчас? Что делаешь? Я хочу тебе позвонить. Меня сейчас разорвет от желания тебе позвонить. Почему, черти, дьяволы, я не могу делать то, что хочу? Сама себя посадила в тюрьму. Пожизненно, хотя и non gilty..."
Эди бросила роман, поскольку зазвонил телефон. Она бросилась к нему. Руки у нее дрожали. Во рту было жарко.
- Да? - спросила она.
- Сережа? - спросил красивый мужской голос.
- Да! - закричала она, чувствуя, что лицо страшно загорелось. - Говори, Мышка!
- Я твой реферат прочитал. Отлично. У тебя есть научный стиль.
- Спасибо, Мышь. Ты настоящий друг.
- Только убери эти все "я". В хорошей работе лучше писать от третьего лица.
-Типа героиню какую - то выдумать, что ли?
- Да, так лучше будет.
- Но это же я, на самом деле.
- Тем более. Вот этот исторический персонаж мне особенно нравится. Целый день думаю о нем.
- Прикалываешься, Мышь? - Эди нервно засмеялась.
- Ну, я тебе говорил, это не мои педагогические методы.
- Верю тебе. Аналогично. Ты знаешь.
- Послезавтра после уроков посидим с тобой еще над трудными местами.
- Заметано. Давай.
Эди положила трубку. Бока как смотрел футбол, так и не обернулся даже. Эди стало так весело и радостно, что она схватила скакалку и стала прыгать около двери с бешеной скоростью. Раз сто прыгнула. И хотела еще.
- Ну, Эдька, блин! - беззлобно сказал Бока. - Топаешь как, блин, конь. Отвлекаешь.
Она писала, писала, как одержимая. Уже двенадцать пробило на антикварных часах с кукушкой, а она писала.
- Эди, пошли спать, - позвал Бока, - смотри, ослепнешь от своей писанины!
Легли, погасили свет, и, конечно, он притянул ее к себе и стал мять, как кусок пластилина, Эди не возражала, но думать об Антоне не получалось. Антон так мять не умел.
- Эдька, - сказал Бока, - а давай, что ли, рачком?
Эди ничего не ответила, только повернулась, сгребла подушки и подложила их под локти. Бока еще и ночник зажег.
"Точно порнухи насмотрелся", - подумала Эди. Дальше она хотела было заорать, чтобы не втыкался со всей дури, а потом опять вспомнила, что надо быть похитрее, и стала ловко подыгрывать и озвучивать. Результат был достигнут. Бока лег рядом, тяжело дыша и сказал:
- Супер, Эдька!
И тут зазвонил телефон. Бока сам взял трубку. И сказал грубо:
- Слушай, урод, еще раз позвонишь сюда, порву, падла!
И пояснил Эди:
- Повадился какой - то придурок по ночам звонить! И звонок - то междугородний, слышала?
- Ага, - сказала Эди, - слышала.
Ему тоже грустно. Он тоже любит, но одинок. Зачем на свете такая гадость существует?
Утром, еще только отзавтракали, позвонила мать.
- Эди, как у вас дела?
- Хорошо, - с матерью Эди всегда разговаривала вежливо и сдержанно.
- Как Боря?
- Хорошо.
- Тут такие дела... к тебе Лиза приехала!
- Лизка!!! - Эди даже завизжала от восторга. - Лизка! А где она?
- У меня. С мужем. Очень соскучилась по тебе. Можно им к вам сейчас подъехать? Они на своей машине.
- Конечно! Немедленно пусть едут! Скажи, жду их!
Эди бросила трубку и крикнула:
- Борька, одевайся живо, прилично, нормально, к нам гости едут, моя подруга, я с ней в институте училась, сто лет ее не видела!
- Нет базара, - сказал Бока, - а она кто?
- Как кто? Человек.
- Человек чем занимается?
- Переводчица она в Москве, в корейском посольстве. Приедет с мужем. Кто он, я не знаю. Я ее не видела давно.
- И че, костюм одевать для них? Или футболкой обойдутся?
- Ты чокнулся, футболкой? Нормально одевайся!
Сама Эди оделась моментально и помчалась на кухню, стала все там расшвыривать. Закричала на весь дом:
- Борька, а у нас торта ни одного нет?!
- Глаза разинь, в холодильнике внизу стоит!
Вдвоем накрыли на стол, даже не успели до конца, у ворот загудела машина. Эди сама побежала открывать. Без шубы. В короткой юбке и черной кофточке с воланами. Лизка выскочила из машины, и они минут пять визжали и целовались.
- Ты ни грамма не изменилась! - орала Лизка.
- Ты тоже!
Они побежали в дом, а муж Лизы загнал машину во двор, и едва успел за дамами. Они бежали, держась за руки.
- Слушай, это твой коттедж? - спросила Лиза на крыльце.
- Мой.
- Слушай, обалдеть, а? Полностью твой?
- Полностью.
- Вы как, деньги воруете или сами печатаете? - спросила Лизка и захохотала, отбросив назад свои рыжие волосы. Она до сих пор выглядела как девчонка. В веснушках и в юбке по самое не балуйся. Она была выше Эди на голову.
- Знакомься - это Женя, - сказала Лиза. - Он у меня архитектор.
- Слушай, это твой муж? - спросила Эди насмешливо. - Украла или сама нарисовала? Обалдеть!
От архитектора стоило обалдеть. Он был типа Антона. Только чуть постарше.
Гости вошли. Лиза зажмурилась и посмотрела на Эди слегка испуганно. И боялась пойти по паркету цвета граната с позолотой.
- Проходите. Падайте на диван. Мы уже стол накрыли. Знакомьтесь - это Борис.
Лизка заулыбалась во весь рот, Женя пожал Боке руку, сели.
- Наливай, Борька! - закричала Эди. - Шампани! За встречу!
Она махала своими воланами во все стороны, сшибала бокалы, смеялась неестественно. Потому что видела - Лизка смотрит на стол с семгой, черной икрой, тортом и ананасами странным взглядом. Испуганным и растерянным.
Эди сама затараторила, спрашивала о знакомых, об однокурсниках, о работе, о жизни.
- Я две книги перевела, - сказала Лиза, - с японского. Очень модный сейчас автор. Харуки Мураками. Я тебе привезла их. Здесь еще нету, только вышли.
- Спасибо! - сказала Эди.
- А ты где работаешь? - спросила Лиза тотчас.
- Я? - спросила Эди. - А мне зачем? Я дома...
- Нам хватает, - сказал Бока (первое, что сказал).
- А я же к тебе по делу приехала, - сказала Лизка, покосившись на Боку испуганно, - меня просил Ленька, а он же, помнишь, при министерстве культуры ...
И пояснила дело. В Министерстве культуры готовятся Дни Азербайджана. Заказан перевод пьесы какого - то азербайджанского прогрессивного автора. Ленька, их однокурсник, сказал - найдите Эдьку. У нее стиль есть, лучше ее никто не сделает...
- Это надо недельки на три в Москву поехать, - сказала Лиза. - Перевести, утвердить, потом презентация... Гонорар хороший будет.
- А когда ехать? - спросила Эди.
- Можно прям завтра! Чем скорей, тем лучше. Хочешь, поехали с нами.
- Нет, - сказал Бока, Эди и рта не успела раскрыть, - это нам не подходит.
- Почему? - спросила Лиза.
- Потому, - ответил он, - деньги ей не нужны. Че время зря тратить?
- А слава? - заспорила Лиза (она просто плохо знала Боку). - А имя? Она же лучшая на курсе была!
- Ладно, все, - сказал Бока, - давайте я вам еще шампусика налью. Эдька, нарежь торт.
- Нет, ну как все? - закричала Лиза. - Мы хотим ее прославить! Это ж презентация при министерстве!
Эди молча резала торт. Лиза посмотрела на нее и ужаснулась. Зубы у Эди были стиснуты, смотрела она куда - то в пространство мертвыми глазами.
- Так нельзя! - сказала Лизка, которая самого черта не испугалась бы. - Нельзя так, люди! Вы что, с ума посходили?!
Бока встал, принес огромный альбом, бросил его Лизе на колени:
- Посмотри лучше наши фотки. Со свадьбы.
Лиза смотрела то на фотки, то на Эди.
- Это ж вы где венчались? - спросил Женя, чтобы не было дурацкого молчания. - Это же Храм Христа Спасителя, смотри, Лизка!
- А то! - сказал Бока. - За одно ейное платье двадцать кусков откинули!
- Да, - сказал вежливо Женя, - тогда, конечно, зачем вам эти презентации!
Он, бесспорно, был умнее Лизки. Лизка не сдержалась.
- Пойдем, Эди, покурим!
- Я бросила, - сказала Эди, - но пойдем, постоим.
Они вышли на крыльцо, и Лиза спросила умоляюще:
- Эдик, ты зачем же сделала это?!
- А что мне было делать? - зло спросила Эди. - Сама помнишь, как у меня было! Папа с мамой чего - то делили, а мы отдувались! Из Москвы уехали в этот Мухосранск. Отец денег то пришлет, то не пришлет! У матери то заскок, то депрессия! Я институт закончила с красным дипломом, а мне - домой, никакой Москвы, мамка болеет, братьев доучивать надо! У меня зарплата была, Лиза, две с половиной штуки...
Она не сдержалась и заревела.
- Только кавалера себе найду - то папе не нравится, то мама в истериках... Потом все кавалеры кончились. Нормальных разобрали, одна шваль осталась...
- Не плачь, Эди, не надо, - простонала Лизка, вытирая ей щеки, - все не так плохо. Видишь, зато теперь все есть.
- Да, - сказала Эди, - все есть. Норка, брюлики, пять машин, два коттеджа. Канары, еби их мать! И этот долбоеб впридачу!
Лиза с мужем уехали часа через два. Эди стала молча убирать со стола. Бока спросил:
- Ты че, солнце, обиделась, что ли?
- Нет, - сказала Эди, - я офигенно счастлива.
И понесла поднос на кухню. Он включил видак и поставил какую - то хрень. Эди пришла и вытерла столик с инкрустациями. Приказала:
- Сними костюм! Помнешь!
- Обиделась? - спросил Бока, схватил ее за запястье и подтянул к себе, хотя она упиралась. - Ну и обижайся! А я сказал - не поедешь, значит, не поедешь! Я не для того женился, чтоб три недели одному спать.
- Ну да, - вызывающе сказала Эди, - купил себе сексуальную рабыню, да?
- Тупой какой - то базар, - ответил он. - Херню какую - то лепишь, Эдька!
Эди сидела дома одна. Смотрела то на часы, то в окно. Шел снег. Большими хлопьями. Это замечательно - снег!
Потом она включила музыку и приготовила обед. Каких - то специй не хватило, и Эди сбегала в деревенскую палатку. Докончила обед, и пришло время одеваться. Сегодня не под Миледи. Сегодня под Шарон Стоун в основном инстинкте. Другая шубка, белая. И белые сапоги. Все белое, кроме белья. Его вообще не надела.
- Привет, - сказала она около хлебной палатки, - прыгай быстрее!
И они помчались. Совсем не в ту сторону, как в прошлый раз.
- Эдинька, - сказал Антон, положив руку на ее руку на руле, - я тебя даже поцеловать не успел. Куда гонишь?
- Пока снег идет, весь мир наш, - сказала она.
- Почему? - удивился он.
- Следы заметает!
- А куда мы едем?
- Ко мне!
- А твой ресторанный босс?
- Босс смылся на базу. До вечера не обернется. И притом, мы не в Качалово.
- А куда?
Эди обернулась и засмеялась. От ее улыбки глаза у Антона заискрились теми искрами, за которые Эди в него и влюбилась.
- У меня еще коттедж есть. В Прудках. Мой собственный, на меня записан. Типа дача.
- Ты авантюристка, - сказал Антон, - я про тебя читал во всех книгах, которые мне нравились.
Эди остановила девятку в деревушке из пяти домов. Дома были, как нежилые. Снег еще не сильно нападал, и можно было подъехать. Все коттеджи были один красивее другого.
- Кто здесь живет? - изумленно спросил Антон.
- Никто, - ответила Эди, - это дачный поселок. Только в крайнем коттедже живет один мэн. Охранник. Мы ему платим.
Красота была необыкновенная. Елки в снегу. Кружевной лес со всех сторон. Пруды подо льдом.
- Белое безмолвие, - сказал Антон. И взял Эди за руку.
- Да, - сказала Эди, - здесь классно зимой. Мужики охотиться ездят. А летом - так, живем иногда.
Она достала ключ и отперла железную дверь.
- Дверь противотанковая? - спросил Антон. Эди засмеялась.
Они вошли внутрь.
- А как же здесь топится? - удивился Антон.
- Центральное отопление, - сказала Эди, - охранник уголек подкидывает.
- Слушай, я такой нищий и отсталый. Я ничего подобного в глаза не видел, - сказал Антон. - У меня родители - учителя, дедушки и бабушки - тоже...
- Антон, - сказала Эди, - брось! Мы просто приехали, потому что хотим побыть вдвоем. Какая, на фиг, разница, где?
Она бросила шубку на диван. Тут в окно постучали. Но Эди только показала охраннику свое лицо, и он смотался.
- Эди, - сказал Антон, - у меня все эти дни такое ощущение, что это все - сон. Ты мне снилась всю жизнь. Я на уроках детям чего - то мелю, а сам только про тебя думаю.
Эди посмотрела на него. отвернулась, сглотнула ком в горле и сказала:
- Ладно, давай вино откупорим. Я сегодня белого взяла. К рыбе - белое.
И извлекла из пакета судок с лососем, запеченным по какому - то хитрому рецепту.
На втором этаже была кровать под пологом. Снежный день был и так сумрачный, а под пологом и вовсе - почти ночь. Сиреневая и сладкая. Эди включила музыку. Сделала негромко. Ритм был медленный - и у музыки и у тел. Потом ритм тел раскалился, и Эди стала вскрикивать. Вскрикивала и опадала бессильно в подушки. А бедра у нее дрожали, живот сам собой вскидывался вверх. Одновременная дрожь слепила Эди и Антона в жаркий смерч. Потом смерч опал, они лежали, все мокрые, еле - еле поглаживая друг друга кончиками пальцев.
- Тошка, - прошептала Эди, - вставай! Надо собираться. А то тебя Надька потеряет!
- Подожди, - сказал Антон, - я хотел тебе поставить в машине, да не успел...
Он поменял кассету на какую - то старую, которую извлек из кармана своего пиджака.
- Я ее нарочно с собой взял. Помнишь это? Точно про нас.
Это был старый Наутилус.
У нее был муж,
У него была жена,
Их город был мал,
Они слышали, как
На другой стороне
Мешают ложечкой чай...
- Я помню, - сказала Эди, - в конце они отравились газом. Выключи, Антон, к чертовой матери такие песни! Я не хочу травиться, я тебя люблю, я хочу, чтобы это не кончилось...
Антон сел рядом и поцеловал ее, закрыв глаза.
И это не кончалось. Прошел короткий февраль, потом начался март. И Эди даже, набравшись наглости, звонила Антону домой. И говорила детским голосом:
- А Антона Николаевича можно?
Надька, бывало, спрашивала:
- А кто это?
- Наташа Мальцева.
Но чаще Надька не спрашивала, а кричала злобно:
- Антон Николаич, иди! И дома покоя нет! Сам их повадил!
Антону было похуже, чем Эди. Надька орала день - деньской. Раньше она была типа Эди, говорил Антон. Когда они только поженились. А потом у нее пошли выкидыши, один за другим, женские болезни, от них злость нарастала, пару раз Надька травилась таблетками. Детей у них тоже не было. А жили они вместе уже восемь лет.
Бока на Эди никогда не орал. Дарил ей подарки. Эди успокаивала себя этими мыслями.
И вдруг Антон перестал подходить к телефону в школе. Не пришел на назначенное место в назначенный час. Эди перепугалась. Позвонила ему домой. Часов в пять, когда Бока уехал к Витале.
- Здравствуйте...
- Слушай, брось придуриваться! - заорала Надька так, что у Эди в голове зазвенело. - Думаешь, я не знаю?! Не смей сюда звонить больше, сука, проститутка! Оставь его в покое! У тебя свой жлоб есть. Или тебе мало, горит у тебя в одном месте...
Эди не дослушала. Бросила трубку. Ее всю трясло крупной дрожью. Такого шока и ужаса она никогда еще не переживала.
Кончилось? Вот так?! Снова кончилось?!
Кто - то их видел. Кто - то Надьке разболтал.
Приехал Бока, а Эди не могла даже говорить, сидела и тряслась, сказала ему - наверное, простыла. Он принес ей парацетамол. Потом позвонил Инке, спросил, что еще выпить. От лекарств Эди забылась дурным сном. А утром поехала в город.
В школе только что кончился второй урок. Эди шла по лестнице, стремительно, с безумными глазами. Дети отлетали от нее, как горошины. Антон наткнулся на нее на лестнице сам.
- Эдинька, господи, зачем ты сюда пришла?!
- Антон, - быстро заговорила Эди, - так нельзя! Я этого не переживу. Собирайся, уедем завтра отсюда. Поедем в Москву, там у меня подруги есть, друзья. Как - нибудь устроимся. Не погибнем. Прошу тебя. Ведь тебе тоже плохо!
- Эди, - прошептал он, - здесь не место говорить, уезжай, Эди, милая, я тебе позвоню вечером, обещаю, позвоню. Все решим. Я пойду к Валерке вечером, от него позвоню.
Раньше, чем он позвонил, часа в три дня позвонила Надька. Эди была на кухне, возилась с обедом, и Бока сам трубку снял. Эди побежала в зал и за десять шагов услышала, как Надька орет сумасшедшим голосом:
- ... успокой свою озабоченную, у тебя денег много, купи ей что - нибудь, чтобы не кидалась на мужиков...
- Ладно, - сказал Бока и посмотрел на Эди пристально, - щас купим.
И повесил трубку. Эди смотрела ему в глаза без всякого страха, вызывающе, и дышала тяжело.
- А я думал, Димка ошибся, - медленно сказал Бока, - говорит мне - ездит ваша мадам в Прудки через день...
Подошел к Эди - она не убегала, стояла около стенки и смотрела на него. Он схватил ее за горло и прижал - не больно, но и не вырваться.
- Ну, что, придушить тебя, что ли, и попросить ребят, чтобы с вертолета в чащу выбросили?
- Да, - сказала Эди, продолжая смотреть ему прямо в глаза, - придуши меня, Борька. Мне все надоело. Я умереть хочу, Борька. Избавь меня.
- Щас, - спокойно сказал он, - влегкую. Избавлю.
Поволок ее за руку за собой. Теперь Эди начала упираться и орать, и тормозить ногами в туркменские ковры. А Бока на ходу расстегивал ремень на джинсах. По лестнице наверх волок Эди, как куклу, подмышкой. А там швырнул на кровать, и стал охаживать ремнем. Но не в полную силу, конечно. И так она орала, как резаная.
- Ну, чё? - спросил он, встряхнув ее за плечи. - Хватит? Или добавить?
Эди мгновенно реветь перестала:
- Я от тебя ухожу, - с ненавистью сказала она.
- Куда? - насмешливо спросил он. - К мамаше? Мамаша твоя замуж вышла. На хера ты ей там сдалась. Иди умойся, дура!
- Я ухожу. Не твое дело, куда. Я тебя ненавижу!
- Ненавидишь, да, ****ь позорная? - спросил он впервые за весь этот инцидент со злостью. - Курва нищая, я из тебя королеву сделал, а ты, тварь, дешевка... Ну и уебывай! Иди в чем пришла! Машину не возьмешь! И норку не возмешь!
- Да подавись! - заорала Эди! - В гробу я видала твое барахло! С тобой вместе!
Вскочила и побежала прочь в чем была - в футболке, шортах и тапочках на босу ногу. И так выбежала за дверь. И за ворота. И побежала по дороге, ведущей в Дмитровск. Падал мелкий снег. Эди его и не чувствовала.
На повороте дороги мерс перегнал ее и встал поперек. Бока выскочил из мерса, легко поймал Эди за руку и зашвырнул в машину. Там завернул ее в свою куртку на меху.
- Дура ненормальная, тебя в психушку положить надо.
- Отпусти, Борька, - сказала Эди, стуча зубами, - все равно убегу...
- Перестань дурить. Ну - ка, пей, пока не простыла, долбнутая.
Насильно заставил ее выпить водки - прямо из бутылки.
- Еще пей!
Она выпила. Обмякла. Слезы полились по щекам. Теперь уже беззвучно.
- Никуда не отпущу, - упрямо сказал Бока, - слышала? Ты моя.
Эди молча плакала и дрожала.
- Эдька, - сказал он, направляя мерс к дому, - ты глупая баба, хотя и с вышкой, вроде... Сдался тебе этот учителишка ***в? Разве он тебе купит Ауди? А я куплю к лету. Все, брось ныть. Ты наказана. Под домашний арест.
- На всю жизнь, - завершила Эди.