Глава 6.Звук шагов
В машине у Эди вовсю гремела музыка, и стоящие около клуба машины немедленно уступили место черной девятке. От самого Качалова Эди ехала с открытыми окнами, хотя, собственно, был всего лишь апрель, и не было особенной жары… Эди выключила музыку и набросила на плечи короткую шубейку цвета старого кирпича. Под шубейкой была черная маечка с заклепками, годящаяся только для июльской жары. Юбочка из обрезков кожи с бахромой тоже не была очень уж теплой. Сразу было видно. что обладательница этих вещей не ходит пешком по апрельской дмитровской грязи. Особенно красноречиво об этом говорили бархатные сапоги в облипку с высоченными шпильками. Все дамы в Дмитровске в весеннюю пору носили ботинки похуже и пострашнее - улицы были в грязи и ручьях.
- Привет всем! - воскликнула Эди, входя в верхний маленький зал.
"Все" только головами кивнули и продолжили малевать кисточками, лежа на полу на пузах. Малевали декорацию - на огромном куске старого тряпья черные разводы и полосы. Эскиз был нанесен прямо на тряпку жирным карандашом. Кругом стояли большие и маленькие банки с гуашью, валялись кисточки и уже опорожненные бутылки из - под пива. Каждый из художников имел также по бутылке в руке. Иначе и рисовать неинтересно. Художниками были Рыжий, Дэн, шофер Женька, музыкантша Мышь и солист Гарик.
- Ну тебя и сапожки, Эди! - воскликнула восхищенно Мышь. - Об таких только помечтать!
- Мечтать не вредно! - сказал Рыжий строго. - А пора репетировать. Потом дорисуем, пусть сохнет!
Репетировали и рисовали для ожидаемого в конце апреля областного фестиваля молодых талантов. Инструменты валялись тут же в зале, на сцене, и каждый немедленно занял свое место: Рыжий - бас - гитара, Дэн - ударные, Мышь - синтезатор, Гарик - соло - гитара, Эди - бэк - вокал. Группа называлась "Прорыв". Гарик сам сочинял музыку. Эди - тексты.
Орали до хрипоты. В процессе употребили еще несколько бутылок пива. Поссорились, но тотчас и помирились. Открыли окно - всем стало жарко. Потом закрыли его, поскольку под окном столпилась на улице толпа мелюзги. А обнародовать свои произведения "Прорыв" пока не хотел. Между шестой и седьмой песней зазвонил телефон в кабинете у директора. Кабинет сроду не закрывался на замок. Рыжий подошел к трубке.
- Эди! - крикнул он. - Тебя!
- Кто? - спросила Эди на ходу.
- Твой, Король Качалова, - усмехнулся Рыжий.
Эди тоже засмеялась и взяла трубку:
- Да. Конечно, репетирую. Нормальная дорога. На фига, Борька? Сама доеду. Что я, маленькая? Ага. Ну, часам к девяти. Давай.
Она вернулась в зал, на ходу сказав:"Заебал", от чего все засмеялись, а Мышь возразила:
- Меня б так кто заебал - с такими сапожками - то...
- А сапожки мне папа прислал! - сказала Эди.- Вовсе не Качаловский король. Поехали, что ли, дальше.
Она ждала уже окончания репетиции. Никто рисовать потом не станет, поздно уже, всем домой захочется... А солнце назойливо лезло в окна, и от него все казалось радужным и волшебным.
- Ладно, пора по хатам, - сказал Гарик, - а мы с Эди еще "Звук шагов" прогоним акапелло.
- Да, - сказала Эди. И все поспешно засобирались, поскольку все всё понимали. И понимали уже давно.
Гарик приехал в Дмитровск по осени из Узбекистана. Его родители купили дом третьей свежести. Русские из Средней Азии всегда интеллигентны и привлекательны. Гарик играл на гитаре. У него были волнистые темные волосы и темные глаза, точно обведенные жесткими ресницами. Его тотчас окружили жадные до женихов девицы. Еще чего! Гарик ни на кого внимания не обращал, кроме своей гитары. Девицы отклеились. А с Эди все возникло само собой. Как вдохновение. То, что Эди уже полгода была замужем, было еще интереснее, поскольку добавляло запретного пикантного вкуса.
- Сами закроете! - крикнул Рыжий уже из - за двери.
- Само собой! - ответил Гарик. И щелкнул по микрофону.
"Звук шагов" Гарик и Эди пели дуэтом. Текст, конечно, был Эди.
Звук шагов твоих - мне навстречу
Догорает весенний вечер
Я ищу тебя тысячу дней
Вечер кончится
Иди скорей.
Один раз, конечно, Эди и Гарик пропели все до конца, не совсем акапелло, Гарик подыгрывал на своей гитаре. А потом одновременно повернулись друг к другу, и Эди первая забросила руки на шею к Гарику.
- Как я по тебе соскучился, Эдька, заяц, - сказал Гарик, щас, подожди, я эту чертову гитару сниму, а то болтается между нами...
Гитара полетела на свернутые занавески в углу сцены, и Гарик прижал Эди к себе, а его губы уже позли жарко от губ Эди к ее шее, к вырезу на маечке. Целовались долго. Погода способствовала. Солнце полыхало на волосах Эди. Гарик как прилип к вырезу на ее маечке, так и не мог отлепиться. Еще бы - грудь Эди являлась одной из достопримечательностей группы "Прорыв".
- Погоди, Гарик! - сказала Эди. - Я сейчас кое - чего из машины притараню!
И застучала каблучками по лестнице. Давно у нее так не колотилось сердце. И с каждым днем становилось все радостнее, все интереснее. Похоже, настоящая жизнь, наконец, нашла Эди.
Эди вернулась, причем не в зал. Гарик ждал ее в директорском кабинете, подвинув предусмотрительно столик к дивану.
Эди разгрузила пакет. Бутылка шампани, ананас, коробка зефира в шоколаде, орешки кешью, семга, хлеб.
- Обалдеть! - воскликнул Гарик.- Откуда такая роскошь?
- Из холодильника дома, - сказала Эди.- Все равно столько не съедается.
- Шампанское - "Абрау - Дюрсо", - с ужасом сказал Гарик. - Знаешь, сколько оно стоит?
- Я его не покупала.
Шампанское (да и вся остальная снедь) пошли на сладкое. Потому что Эди и Гарик одновременно упали на диванчик, обнялись, за какие - то три минуты насосали друг другу губы до кровавого цвета, потом одежда полетела на красный ковер на полу. Соединение было короткое, по общечеловеческим меркам, но двоим на диване показалось, что вечность прошла. Гарик был весь в поту, Эди - обессиленная, точно суставы у нее расплавились.
- Как же я тебя люблю, Эдька, дурочка, - пробормотал Гарик. - Это немыслимо... пойду окно открою, жарко, ****ец!
Эди открыла шампанское.
Выпили. Эди немножко облилась. Гарик слизал шампанское с ее подбородка и шеи. Эди запутала пальцы в его кудрях.
- Гарри, - сказала она, - у меня так никогда не было. Слышишь? Это серьезно. Это не просто баловство.
- Я знаю, - сказал Гарик и поцеловал ей руку, - я знаю, Эдинька.
Эди приехала даже раньше девяти. Загнала девятку во двор, едва не смяв газон с вечнозеленой канадской травой. Вбежала в дом с шубейкой на плечах. Глаза у нее были все в искрах. Рот - до ушей.
Бока сидел внизу. Одновременно работали телевизор и центр, а он с чем - то возился на столике перед полукруглым диваном леопардового цвета.
- Привет! - крикнула Эди. - Ты чего там делаешь?
- Считаю! - усмехнулся он. - Прыгай сюда! Любуйся!
Эди прыгнула - на этот диван можно было прыгать, как на батут. На столике перед Бокой лежали пачками деньги. Наши и не наши. Из не наших Эди знала только доллары и дойчмарки. Столика было не видно.
- Ты с ума сошел! - тихо сказала Эди, - такие бабки дома держишь!
- Валентин тока что привез, - сказал Бока, - снял выручку и привез. Завтра поеду в город, кину их в банк. Тебе сколько надо живьем?
- Это как - живьем? - спросила Эди, расстегивая сапоги и поджимая под себя ноги.
- Ну, наличкой.
- А на что?
- Ну, откуда я знаю? На всякие духи - чепухи... Хотя, хочешь, поехали завтра со мной в город. Там купим, чего надо, а остальные ...
- Я не хочу в город, - сказала Эди, - я не могу. У нас же репетиция.
- Ну, ладно, - сказал Бока спокойно. - На той неделе все равно в Москву ехать. Там круче купим.
- Зачем - в Москву? - обеспокоено спросила Эди.
- Дела, - ухмыльнулся он, - недельку мне надо там пробыть. Заодно выберем вместе, куда летом поедем. Там турфирм этих - жопой ешь.
- Я не могу в Москву! - закричала Эди. - Борька, у нас же каждый день репетиции! У нас очень скоро фестиваль!
- На хера тебе сдался этот фестиваль и эти бременские музыканты, Эдька? - спросил Бока, и, зацепив Эди прочно за талию, затащил ее к себе на колени, - если я в Москве хорошую выручку сниму, я тебе могу сольник записать. Хочешь сольник? Свой? Собственный?
- Не хочу, - сказала Эди сердито.- Что это за сольник? Попса, фанера, дерево? Ты ничего в искусстве не понимаешь, Борька!
- Ладно, - сказал Бока, - ты зато до фига понимаешь. Вместо Москвы охота ей в этом ***ве - Кукуеве сидеть! Пошли, почавкаем чего - нибудь.
Эди сунула ноги в меховые тапочки и пошла в кухню.
- Я тебе сделала ужин, - сказала она (честно сделала!), - а пиво будешь?
- Не, пива неохота, - надо отдать должное, муж Эди не курил и пил мало.
Эди поставила на стол кролика, картошку, салат, салями, а себе ничего не поставила, только стакан сока.
- Ты так умрешь скоро, - сказал Бока, - не жрешь ничего, кожа да кости.
- Ну, ты ж и полюбил меня такую, тонкую, - вредным голосом сказал Эди, - чего ж я толстеть буду.
И закурила "Парламент". Бока молотил все подряд, все тарелки опустошил. и Эди подложила ему еще. С сигаретой в углу рта она бродила по кухне, ставила чай, какие - то сладости, а сама пританцовывала и подпевала сама себе что - то негромко.
- Тебе курить надо бросить, - сказал Бока, - ты все равно не куришь, а балуешься. Зачем вообще бабе курить?
- Не знаю, зачем, - ответила весело Эди, - для ощущения полета, наверное!
Потом они пошли в нижний большой зал. Бока упаковал свои финансы в сейф и стал смотреть какое - то кино по видаку, а Эди села под торшером с книжкой в руках. Но ей не читалось толком. Она постоянно видела темные глаза Гарика, отливающие то сталью, то гранитом, его смуглые и гибкие плечи, его волнистые волосы. Живот сам по себе становился горячим... Она пошла наверх, в спальню, где был у нее телефон, легла вниз животом на кровать и набрала номер.
- Да? - спросил женский голос.
- Здравствуйте, а Игоря можно?
- Да? - спросил Гарик через минуту.
- Это я, - тихо сказала Эди.
- Тебя даже мама моя уже узнает, - засмеялся Гарик.
- Что делаешь?
- Читаю.
- Я тоже. А ты что читаешь?
- Исторический роман, "Викинги" называется.
Гарик увлекался историей. Учился заочно на историческом. А Эди училась заочно на журфаке. Только сессии у них не совпадали.
- Мой уедет завтра с утра. Хочешь, я за тобой заеду утром и поедем ко мне?
Гарик помялся. Работа у него в клубе была ненормированная, но он опасался сплетен. Качалово - не слишком большой населенный пункт.
- Не наболтают ему соседи?
- А я скажу, что центр сломался, и я позвала тебя чинить.
- Я люблю тебя, Эдька! Ты такая оторва! - сказал восхищенный Гарик.
Едва Эди положила трубку, пришел Бока.
- С кем ты там ****ишь? - равнодушно спросил он.
- С Мышью.
Боке не было дела до Мыши и всех других подружек Эди. Он стал раздеваться. Поздно уже, а завтра рано ехать. Эди пошла в ванную. Все равно он будет еще полчаса трепаться по телефону со своими партнерами, подчиненными, братом, двоюродным братом... Эди успела смыть следы тела Гарика. А потом легла рядом с Бокой и вообразила, что это Гарик. Это совсем нетрудно. Надо только иметь хорошее воображение.
Прошел следующий день. Сладкий день любви. После него Эди и Гарик вместе поехали на репетицию. После репетиции еще поимели нахальство остаться опять в клубе.
- Который это раз за сегодня, Эдька, крейзи? - спросил Гарик, задыхаясь.
- Не помню... не знаю...не мешай мне...
Она прилипла к его телу, влажному от любовного пота, приросла. Разделяться было физически больно.
Выходные были как обычно. Приехали родственники Боки: его брат Виталя и жена Витали, Инка, его двоюродная сестра с мужем, а также брат Эди, Мишка. Светило солнце, жарились шашлыки во дворе, а Эди сидела отстраненная, с странной улыбкой на губах и смотрела на прозрачные облака в небе.
- Ты чего такая чудная Эдька? - спросила ее Инка. - Ты не беременная, случайно?
- Еще чего! - крикнула Эди. И, чтобы не думали так, немедленно закурила сигарету.
- Никак, ****ь, не заставлю бросить! - сказал Бока брату.
- А ты ее закодируй, - посоветовал тот.
А потом была целая сладкая неделя... Эди и Гарик даже ездили в область в ресторан. И танцевали там вдвоем на танцполе что - то типа вальса, хотя ни он, ни она вальс танцевать не умели. Домой не поехали. Сняли номер в гостинице. Эди сильно рисковала. Бока мог позвонить домой. Хорошо, что не позвонил. Она сама позвонила ему утром.
- Я заказал путевку на Канары, - сообщил Бока, - на август. Нормально? Как раз у тебя сессия пройдет.
- Ага, - рассеянно ответила Эди.
Бока приехал, а тут уж и подошло время ехать на фестиваль.
- Мне это надоело! - сердито сказал он. - Когда я дома - ее нет. Когда она дома - я уезжаю. В Москве все пацаны, как люди - с женами, только я один, как, ****ь, гомик какой - то.
- Я выступлю, и это кончится, - сказала Эди, - не ругайся, Боренька!
Стоило ей улечься поперек его колен, он бухтеть прекращал. Даже начинал ее целовать. Если это можно назвать поцелуями.
Фестиваль проходил в пансионате посреди сосновых лесов, снег там еще не весь стаял, но и грязи особенной не было. Группа "Прорыв" получила места не очень - на первом этаже. И вообще, вся организация фестиваля была так себе: еда плохая, буфет в соседнем корпусе аж за полкилометра, в комнатах жило по семь - восемь человек. Но никто на это не обращал ни грамма внимания. Водка лилась рекой, в первый вечер была дискотека, все были в эйфории.
Мышь встретила давнюю подруга, подруга угостила Мышь и Эди травкой. Подругу звали Юльчик, сама она была из Деревец, а Деревцы были по соседству с Дмитровском. Юльчик была вся в бусах, как жена индейского вождя, и привезла на фестиваль гитарные вариации собственного авторства. Эди вариации не понравились, какая - то медитативная фигня. Но Юльчик была классная девка, а травка - еще лучше. В состоянии "хай" Эди побрела искать Гарика. Гарик в дискотечном зале танцевал медляк с какой - то девицей. Эди бесцеремонно отодвинула девицу и впилась Гарику в губы прямо при всем зале.
- Ты с ума сошла, Эдька! - восхищенно прошептал Гарик. - Столько народу!!!
- Насрать на них всех, - ответила она, - пойдем куда - нибудь...пойдем, я по тебе скучаю, я очень хай, я хочу тебя со страшной силой...
Гарик повел ее в свою комнату. Правда, там жило еще семь парней кроме него, но все они шатались по двору, танцевали в диско - зале, а, может, тоже траву курили где - нибудь... Эди и Гарик даже не раздевались. Стоя, в полной темноте, около шкафа. Это был такой острый кайф, какого Эди в жизни не испытывала.
А назавтра были выступления. Бесчисленные стихи уже никто не слушал. Гитарные и фортепианные вариации нравились больше, но тоже не то. Группа "Прорыв" попала почти в конце - после поп - групп, но перед танцами. Исполняли три песни: "Демоны", "Твоя тишина" и "Звук шагов". На последней публика орала и визжала неописуемо. "Прорыв" убежал за кулисы, и там все обнимались и целовались - потные, счастливые и довольные.
- Не могут нам ничего не дать, - заверяла Мышь, стоя в дверях зала, пока на сцене плясали какие - то девчонки из областного города. - Мы всех порвали!
- Да! - согласился Гарик. - Мы были круче всех.
Результаты объявили утром. А ночью обнаглевшие и пьяные Гарик и Эди сдавленно, молча, безумно любили друг друга под одеялом в спальне Гарика, где спали остальные семь парней. В том числе Рыжий и Дэн. Если парни, конечно, спали.
Скрывать было нечего. Все всё знали.
- Первое место в номинации "Текст современной песни" получает группа "Прорыв" и Эдиль Кемер!
- Второе место в номинации "Ударные" получает барабанщик группы "Прорыв" Денис Осипов!
Рыжий, Мышь, Дэн и Эди прыгали, обнимались оба раза - номинации же объявили не подряд. Один Гарик стоял, как потерянный. Эди даже не сразу заметила.
- Пойдемте отметим! - сказал Рыжий. - Там щас банкет накроют для номинантов, а мы до банкета погреемся!
- Какая Эдька у нас молодец! - восторженно сказала Мышь.
- Все мы клевые! - возразила Эди. И только сейчас увидела, что Гарик шел, как потерянный, даже руки у него тряслись.
- Ты чего? - спросила она изумленно. - Ты разве не рад, Гарри?
Все молча и удивленно уставились на Гарика. Один Дэн в силу своей недалекости пробормотал вслух:
- Он думал, ему дадут за музыку...
Истина глаголет устами блаженных.
- Да уж музыку потрудней сочинять, чем по барабанам лупить, я думаю! - зло сказал Гарик.
- Я хорошо играю, - возразил Дэн серьезно. Дэн не понимал психологических тонкостей.
- Да, вы все хорошо играете! Все клевые, один я ***вый! - заорал Гарик, и пошел прочь ото всех, зло размахивая руками.
- Одуреть! - пискнула Мышь.
- Гарри, дурак, стой! - крикнула Эди.
- Плюнь, Эдька! - мрачно сказал Рыжий. - Не ходи за ним. Это не товарищ. Это чмо.
Эди не пошла. Рыжий был один из немногих людей, которых она слушалась в этой жизни. Они учились в школе в одном классе. Только Рыжий был двоечник, а у Эди была серебряная медаль.
На банкете Гарика не было. Домой, правда, ехали все вместе, и пьяные друзья перестали на него обижаться. Сам он попросил прощения, но был печальный и сидел с Эди рядом, как неживой. Обнимал ее одной рукой слабо за талию. Эди даже было его жалко.
Дома Эди вошла в холл и завизжала. Первое ощущение было - шок. По всему холлу стояли корзинки и вазы с цветами. Вонь от цветов была такая, что дыхание спирало. Потому что превалировали лилии. Роз тоже было предостаточно.
- Это что за оранжерея? - спросила Эди у Боки. Он засмеялся довольно, сверкнув своим золотым зубом.
- Поздравление! А ты как думала? Одна ты такая навороченная, в искусстве понимаешь?
- А откуда ты узнал, Борька, чокнутый?
В самом деле, откуда? Она ему не звонила. Она и забыла про него. До дома ее довез шофер Женька на клубном автобусе.
- Я еще раньше твоего узнал. Позвонил туда и спросил. Они не хотели говорить, а я им пообещал наш старый опель пожертвовать... все равно он уже нетоварного вида.
- Борька, ты сбесился! Здесь же дышать нечем от этих лилий!
- Да ладно, пусть постоят часок для праздника, потом выкинем.
Он подхватил ее на руки и свалился с ней вместе на диван. Что - то пытался ей говорить поздравительное.
- Только жалко, ты мою фамилию не взяла. А то бы и меня заодно прославила.
- Я когда - нибудь опубликую свои книги. А такая писательница Панина уже была. Только Вера.
- Пошла она в жопу, эта Вера, ты будешь круче.
- Конечно, я буду круче.
Три дня Эди сидела дома. Репетиций не было. Ей было тоскливо, снились какие - то серо - черные сны. Она включала музыку, преимущественно "Scorpions", топталась на кухне, бесконечно готовила, и еще разрисовывала себе всякими узорами ногти. Больше делать было нечего. Не писалось. Не читалось. Есть она ничего не ела. Звонить Гарику тоже почему - то не хотелось.
Вечером второго дня, предвкушая очередные супружеские обязанности, она в тоске позвонила - таки.
- Привет, - сказал Гарик не особенно радостно.
- Что делаешь? - спросила Эди.
- Контрольную пишу.
- По какому?
- По новой истории.
- Помочь не надо? У меня книжек много есть.
- У тебя всего много есть, - сказал Гарик и усмехнулся печально.
- Прикинь, мне мой весь холл цветами засыпал. Поздравил так.
- Молодец, - без всяких эмоций сказал Гарик. - Про это еще Лимонов писал.
- Про что?
- Для женщины самый удачный бизнес - выгодно продать свою ****у.
- Ты это про меня, что ли, я не поняла? - растерянно сказала Эди.
- Ну, я же не женщина.
- Чего - то с тобой не того, а, Гарри? Ты на меня обиделся, что ли? Что я тебе сделала? Я не сама себе эту номинацию дала.
- Конечно. Тебе ее купили.
Эди аж взорвалась.
- Мне никто ничего не купил! Я сама писала эти стихи! Я их полгода писала, ты, сволочь! Завистник! Козел!
А он бросил трубку. Эди разревелась отчаянно и страшно. Бока был в ванной - и то услышал.
- Ты чего, котик? Ты чего плачешь? Что случилось? Я слышал, ты орала на кого - то...
- Говорит... я не сама... говорит... ты мне купил эту номинацию ...сволочь ... завистник... урод...
- Кто такой? - спросил Бока, держа Эди на коленях.
- Игорь Берестов ... наш солист.
- А, этот? Чмо паршивое, - сказал Бока с крайней степенью презрения, - приехал из какого - то Чуркистана. Трусов лишних на запас нету. Чего ты на такое говно внимание обращаешь, Эдька?
Эдька же рыдала - смотреть было страшно.
Тогда Бока открыл телефонный справочник и стал звонить.
- Мышь, это ты? Вечер добрый. Это Борис. Узнала, молодец. Как там номер этого вашего певуна? Ага, Гарика - шмарика. Спасибо, киса.
Эди даже не слышала, с кем он разговаривает, что говорит.
- Это ты Гарик? Отлично. А это Король Качалова. Просекаешь? Молодец. Еще раз моя дорогая из - за тебя заплачет, я тебя казню. Страшно и мучительно. Намотай это себе на ус, урод.
Потом он Эди отпаивал то ли валерьянкой, то ли валокордином, в общем, чем - то вонючим и горьким. Эди успокоилась, но только внешне. Было понятно, что все кончено, что нету больше радости, нету весеннего солнца, все было обманом, все опять расколотилось вдребезги.
"Что я не так делаю, господи, что я делаю не так?"
Прошло еще два дня, и к депрессии Эди добавилась нервная дрожь во всем теле. Кусок в горло не лез. Причина была пострашнее прежней. Месячные задерживались на пять дней.
Эди достала измятый календарик из верхнего ящика секретера. Посчитала. Задержка. И никак это не наследник Короля Качалова. Боки неделю не было дома, потом Эди два дня не было, и эти только дни и были "опасные".
Конечно, она сходила в аптеку и купила самый дорогой тест. Тест показал две полоски. Эди увидела эти две полоски и почувствовала, что вся кровь отлила от сердца к пяткам.
Каким - то образом она добралась до спальни и позвонила Мыши на работу, в клуб.
- Эдька? - радостно крикнула Мышь. - Наконец - то ты появилась! Мы соскучились уже! Гарик сказал, твой звонил ему и грозился замочить...
- Мышка, - мертвым голосом сказала Эди, - у меня страшное горе. Я залетела.
Мышь помолчала. А потом спросила:
- А в чем горе - то? Тебе что, жить, что ли не на что?
Мышь была мать - одиночка. Жила на мизерную зарплату, и была вечно довольна жизнью.
- Я не от Борьки залетела, Мышь.
Мышь опять помолчала:
- А он может догадаться?
- Да ну, куда ему!
- Тогда в чем проблема?
Эди повесила трубку. Боки дома не было, поехал снимать выручку со своих магазинов. Эди выгнала свою девятку из гаража и поехала в Дмитровск.
В клубе было тихо. Только на втором этаже Гарик наигрывал на гитаре, сидя на сцене перед пустым залом. Где - то в глубине помещений Мышь занималась с детьми из танцевальной группы, считала им противным голосом:
- И - раз! И - два!
- Привет, - тихо сказала Эди.
- Привет, - тоже тихо сказал Гарик.
- Я не просила Борьку тебе звонить, - сказала Эди, - я просто обиделась, и у меня была истерика. Я не знала, что он будет звонить.
- Ладно, прошло, - сказал Гарик. - Что с твоего Борьки взять? Новый русский, лобик узкий.
Эди села около него на лавочку. Гарик положил ладонь на ее ладонь.
- Прости меня, Эдинька.
- Я от него ухожу, - сказала Эди.
- К матери? - спросил Гарик.
- Нет. К тебе.
- Ко мне? - почти с ужасом спросил он.
- Да. Теперь другого выхода нет. Я от тебя беременная. Не буду же я с этим Борькой дебильным жить, когда у меня твой ребенок, и я тебя люблю.
- У нас негде жить, Эдинька, - сказал Гарик с остановившимся взглядом. - У нас всего две комнаты, а там - мать, отец, я, Лариска, бабушка... Ты не работаешь нигде, я тут две с половиной получаю всего, и мать не работает...
- А что же делать тогда? - спросила Эди с отчаянием.
- А ты точно знаешь, что это мой ребенок? Если от Бориса - так и все бы в порядке...
- Не от Бориса. Точно твой.
Гарик встал и прошелся по сцене туда - сюда, так же нервно размахивая руками, как после объявления номинаций. Обернулся к Эди.
- А Борька догадается, что не от него?
- Нет, - сказала Эди и встала. Голос у нее уже изменился.
- Ладно, Гарик, не парься. Я не пойду к тебе жить. На фиг ты мне нужен. Приехал из какого - то Чуркистана, трусов лишних на запас нет. Я свою ****у уже продала выгодно.
И ушла от него. Вглубь помещений, к Мыши.
- Можно вас на минуточку, Мария Сергеевна?
- Дети, отдыхаем! - крикнула Мышь тем же противным голосом, а потом подошла к Эди и обычным голосом спросила:
- Ну, что, Эдинька?
Мышь была маленькая ростиком, Эди чуть выше плеча, белокурая, с толстенной косой, с блестящими глазками и острым носиком.
- Мышка, скажи, ты же делала аборт? - спросила Эди.
- Делала, да, - сказала Мышь, - еще до Славика. А потом я снова залетела, и врачиха мне сказала - сделаешь еще раз, можешь вообще никогда не родить. И я родила Славика.
- Больно? - спросила Эди.
- Под наркозом - не больно. Физически. Но морально очень противно, - сказала Мышь. - Мне до сих пор его жалко.
- Кого?
- Того, первого ребенка. Просто я тогда в училище училась, совсем было никак.
- А в больницу с этим кладут?
Мышь взяла Эди за запястье. И заглянула снизу вверх в глаза:
- Эди! Тебе это делать незачем. Борис в жизни не допрет. А тебе какая разница, от кого ребенок? Твой, и все!
- Я не хочу от такой твари рожать, - сказала Эди, и слезы покатились у нее по щекам.
- Эди, - серьезно сказала Мышь, - насрать на Гарика. Он - никто. Так, донор спермы. Но от него ребенок будет красивее, чем от Борьки, и умнее.
Эди стояла, прислонившись бессильно к косяку двери, и слезы лились и лились, Мыши прямо страшно стало - не натворила бы с собой чего.
- Эди, - сказала она, - поверь мне. Ты не будешь потом думать, от кого этот ребенок. Я вообще не знаю, от кого у меня Славик. Я переспала с каким - то парнем в Сочи. Даже не помню, как его зовут.
- Я поняла, Мышка, - сказала Эди, - я не буду делать аборт. Мне просто обидно. Я что, только в тварей могу влюбляться? Во всяких козлов и пидарасов?
Когда Бока вернулся домой, Эди уже сидела в зале, завернувшись в плед, словно замерзла. Возле нее валялось несколько журналов, но Эди их не читала. Курила, и пепел падал на пол.
- Эдька! - крикнул Бока. - Ковер прожгешь, Манда Ивановна!
Но он увидел, что она какая - то бледная, как больная, и сел напротив нее.
- Ты бы куртку снял, - сказала Эди.
- Ты заболела, что ли? - осторожно спросил он.
- Я беременна. Сделала тест, там две полоски, - сказала она, и посмотрела Боке прямо в глаза.
Ужаса у него в глазах не проступило.
- Ну, так, - сказал он спокойно, - давно бы пора! Молодец!
Потом вытащил сигарету из ее пальцев и поломал в пепельнице.
- И чтоб не курила мне больше, поняла? А то...
- Казнишь меня страшно и мучительно? - спросила Эди.
- По жопе получишь, - засмеялся он.
И взял ее вместе с пледом на руки. Хотел было покружить. Только Эди опять разревелась.
Жена Бокиного брата, Витали, посоветовала никому пока не говорить - примета плохая, месяц еще подождать, а потом встать на учет в клинике в Москве. Дала адрес. Она там обоих детей родила. Дети у нее были в Панинскую породу.
"Как два обрубка", - подумала Эди,- "но у меня -то красивый будет".
- Там же сразу и УЗИ сделают, - сказала Инка, - там такое УЗИ, даже на маленьком сроке видно - мальчик или девочка.
Эди записала адрес клиники и легко бросила курить. Потом больше и не научилась никогда. Хоть одна была от этого польза. Поскольку через две недели у нее сам собой получился выкидыш. Сильное кровотечение, которое прекратилось само по себе еще до того, как Бока довез Эди до областной больницы.
- Отчего это? - спрашивал Бока у хорошенькой молодой врачихи. Она его боялась и слегка дрожала.
- Бывает такое. Причины еще не изучены...так и называется - беспричинный выкидыш. Природа сама планирует наше потомство таким образом...
Эди она сказала без Боки:
- Не переживайте сильно. На таком маленьком сроке выкидыш серьезных последствий не дает. Все нормализуется. Мы же вас даже не чистили, плодное яйцо целиком отошло. А какой у вас муж молодец! Все бы мужчины так переживали за нас!
- Надо уметь, - мрачно сказала Эди, - выгодно продать себя.