Обычная, серая дорога вела вдаль в серые тучи, нависшие по всему видимому пространству в округе. Небо пронизывало дневной свет темными крапинками, пряча солнце далеко за своими нарядами, давя тишиной, готовящимся дождем. Дорожная пыль все еще поднималась от каждого шага идущего человека, охватывая подобно туману всех насекомых, по неаккуратности ползущих или летящих рядом.
Сам старец, был одет в ветхую, изорванную одежду, грязную, темную, резко контрастирующую с его добротной седой бородой, оставшейся, несмотря на долгий путь, белоснежной. Босяком, по каменной колкой тропе, опираясь на толстый сухой сук, доставшийся ему от какого-то дерева, шел он вдаль, в темноту, уверенно, со знанием дела выбирая дорогу.
На пути, попалась ему молодая раненая антилопа. Она лежала, прямо посреди его дороги, ожидая своей смерти. Кровь ее лилась тонким ручейком по телу, на камни, крася их ярким алым цветом, смывая с них накопившуюся за долгую засуху грязь. Рой мух уже витал в округе, приставая к раненой, и, видимо, желающих ее скорейшей смерти. Кем и когда она была ранена, уже никто никогда не узнает.
Старец подошел к животному и осмотрел рану. Оно в свою очередь посмотрело на него, будто прося его о помощи, и не в силах сопротивляться ни судьбе ни природе, опустила голову на ногу старца. Он достал из-за пояса флягу с водой, промыл ей рану, оторвал последний оставшийся рукав своей ветхой рубахи и забинтовал антилопе рану. Посмотрел ей в глаза, прошептал что-то на своем, ведомом только ему языке и отправился дальше.
Раненая смотрела ему в след, видя только спину его и голые руки, одну загоревшую, шоколадного цвета, а другую светлую, еще не успевшую попасть под солнце. Голова старца была сильно наклонена вперед, что свойственно многим пожилым людям. На спине его явно виднелся ужасный горб.
Ей хотелось догнать старика, и сказать ему, то, что он, наверное, никогда не слышал. То, что могло дать ему сил жить дальше, и могло дать повод славно умереть. Но рана не позволяла подняться и догнать сливающуюся с горизонтом фигуру. Жизнь ее была продлена этим странным человеком, одним на свой страх и риск отправившимся в это засуху по своим делам, а она не могла сказать ему спасибо, хотя бы потому, что не умела говорить. И как хотелось ей сейчас научиться говорить, как хотелось ей, подарить старцу хоть немного счастья, ведь скоро, совсем скоро, он дойдет до своего конечного пути.
Начался дождь. Сильный, жесткий, как засохший рукав ее спасителя. Это природа при жизни начала плакать о нем, подумала антилопа. Старик сделал последнее доброе дело для всего засохшего в этом заброшенном богом месте, - он заставил природу плакать.