-А что, Владлен Иваныч, - встретила своего подчиненного, входящего в кабинет по её срочному вызову, директор торговой фирмы, женщина строгая и без сантиментов, - что если… - и Владлен Иванович, пожилой уже человек, работающий на фирме офис – менеджером, остановился напротив большого стола, наклонив голову, показывая, что он – весь внимание. Но ничего не услышал далее и несколько даже опешил, когда она, не окон-чив фразы, стала откровенно разглядывать его, как бы оценивая, словно вещь, которую тут же намеривалась и купить, если понравится. Владлен Иванович так никогда и не узнает, что показал ей осмотр его, однако директор после некоторого молчания, вызванного по-добной причиной, продолжила:
-А что, если тебе, Владлен Иваныч, махнуть в санаторий на недельку? – и, навер-ное, прочитав на лице его, насколько удивила, озадачила, изумила подчиненного, сама же и стала отвечать на невысказанные словами вопросительные и восклицательные знаки, вы-раженные на его лице.
_А что?.. ты у нас холостяк… вроде бы… Вот и расслабься. Найди себе девушку по вкусу – оттянись, как следует…Встретишь Новый год, как белые люди… А в лесу сейчас – знаешь, красота какая? Короче – собирайся! – и не дождавшись от него ответа, как о деле решенном стала обычным своим командным голосом распоряжаться, что делать и как делать.
- Выезжать сегодня. До места назначения – специально выделена электричка. У тебя еще есть пара часов. Деньги – потом.. - и рукой в сторону двери – давай, мол, разговор окончен...
И Владлен Иванович покинул высокий кабинет, так и не раскрыв рта, не дав ни-какого ответа – его согласия и не требовалось, – не высказав никакой реакции по поводу
свалившегося на него, как снег на голову, такого внезапного обстоятельства.
-Везет же счастливчикам! – завистливыми взглядами прокомментировали событие
коллеги по отделу и вздыхали. –Ну, надо же! А тут … самая запарка! – и посмотрели на него так выразительно, будто это он, Владлен Иванович, и есть тот самый главный виновник их жуткой предпраздничной суеты и суматохи.
Затем Владлен Иванович покинул и свой кабинет – раньше положенного времени, и с разрешения начальства, разумеется. Однако счастливчиком себя никак не чувствовал. Совсем напротив – пребывал в чувствах смятения и даже обидной горечи. - «Холостяк… вроде бы… мне старику!.. Горящая путевка…».
Ехать под Новый год в санаторий никак, ну никак Владлену Ивановичу не хоте-лось, и мысль о навязанной ему путевке совершенно выбивала из колеи привычных дел, мыслей, планов. «Ну зачем, зачем она мне! И что я там буду делать – в лесу… в районе – и целых семь дней! Угодил, угодил начальнице… испугался отказать…» - как всегда запоздало казнил он себя, осуждал свою бесхребетность. «И как быстро все произошло! .. Бери и всё!.. Деньги потом…»
До Нового года оставалось два дня. И в кармане новой куртки офис-менеджера торговой фирмы Владлена Ивановича Русских ( недавно купленной на Петровско – Разумовском вещевом рынке ) лежит недельная так неожиданно полученная путевка в подмосковный санаторий. Но откуда было знать ему, что и директор его женщина строгая и без сантиментов тоже не смогла отказать своей подруге – переводчице совместной французско – российской, к тому же и богатой, парфюмерной компании, срочно отъезжающей на новогодние праздники с группой коммерсантов в Париж, пристроить ее горящую путевку… И теперь как не уговаривал себя Владлен Иванович – мол, да ничего плохого… не вредно и отдохнуть, устал порядочно… и с работы отпускают на неделю – тоже дай бог каждому… - как ни убеждал он себя таким образом, все равно тревожные предчувствия бередили душу. «Эх, намечал на Новый год поехать к дочери, пожить в ее семье, на школьных каникулах пообщаться с внуками, сходить на кладбище к супруге, без которой он… уже почти десять лет…» - вот и съездил, вот и вспомнил, побыл с внуками….
Однако делать нечего, и Владлен Иванович, отдаваясь обстоятельствам долга, на-спех поужинал и, уложив в сумку смену белья, бритвенный прибор, недочитанную книгу, отправился на вокзал – пешком и в тягостном настроении.
Уже стемнело. Изредка срывались, медленно кружились невесомые снежинки, ласково касаясь лица; неслышно ложились на заснеженные уже тротуары, на легковые машины, стоящие почти вплотную друг к другу на обочинах улиц. Потом снег пошел гуще, и дома, киоски, люди, спешащие в предновогодней толчее, выделялись уже темными силуэтами в белом снежном кружеве. И чем ближе подходил Владлен Иванович к вокзалу, тем чаще ему встречались люди с белыми нашлепками снега на плечах, шапках, хозяйственных сумках. Кто-то понес только что купленную елку, тоже убеленную снегом и все на нее оглядывались, улыбались. И все чаще, чаще задавал себе Владлен Иванович все тот же вопрос –«Ну, зачем… зачем ему идти на вокзал?» И было сильное желание отдать, подарить – да выбросить, наконец, эту злополученную путевку и … уехать к дочери… Но тут же и пришло, победило обычное, как всегда – «неудобно,.. а что скажут, что подумают на работе… опять же начальница…». Владлен Иванович тяжело вздохнул и продолжал идти на вокзал.
А город жил своей предновогодней суматохой. Светилась неоновая реклама, на-рядные маленькие елки красовались в окнах магазинов, мигали, вспыхивали огоньками лампочек, и уличные фонари подслеповато освещали тротуары, мчались легковые автомашины с включенными подфарниками, искрили разворачиваясь у железнодорожного вокзала трамваи, люди входили и выходили из магазинов с покупками и без них, тянули за руки непослушных детей, оглядывающихся по сторонам…
Владлен Иванович подошел к вокзалу. Снег еще более усилился, и уличные фо-нари тускнели световыми пятнами, слабо обозначали стоящих на остановках людей. Посмотрел на часы, потянул на себя тяжелую деревянную дверь. В большом зале ожидания вокзала толпились радостно-возбужденные люди – все как всегда перед дорогой, при расставании с друзьями и близкими – разговоры, улыбки, смех, игривое возбуждение
и беззаботное настроение, нервное веселье и ожидание отправления. Владлен Иванович затравлено глянул по сторонам – вздохнул и смирился с необходимостью поездки, терпеливо стал ждать объявления на посадку...
И интуитивно почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Это вызвало опре-деленный внутренний дискомфорт и душевное беспокойство. Он старался вести себя по-прежнему, ничем не выдавая, что ему это неприятно. Но его нервная натура взяла верх, и он стал бросать беспокойные взгляды по сторонам и даже оглянулся, внимательно изучая лица присутствующих в зале. Людей много, и все вроде, заняты своим – стоят, разговаривают, улыбаются, или просто молчат. Никто не смотрел на него, но он почти физически чувствовал, ощущал на себе этот пронизывающий его взгляд, и какая-то силь-ная энергетика беспокоила его, воздействовала на его психику, на сознание…
И тут он увидел – женщина лет шестидесяти, а может, чуть старше, очень знакомое лицо, приятно улыбается, смотрит ему прямо в глаза. Владлен Иванович сму-тился, как мальчишка, уличенный в чем-то плохом, и опустил глаза. Однако и сразу отметил мысленно про себя – «нет, нет… раньше никогда не видел… не знал…». Но взгляд ее и улыбка вызывали в нем противоположное чувство – «он с ней знаком… знаком…» И пораженный собственной противоречивостью он спорил сам с собой – «нет не знаю, не видел..» А легкий, радостный, как в молодости, тревожный холодок уже объявился, и волновал, волновал в груди.
Владлен Иванович сразу отбросил идею о передаче мыслей на расстоянии, как ан-тинаучную и вредную – «Что за чушь! Мне не могут внушить!..» Но взгляд женщины не навязчивый, а какой-то притягивающий, близкий и, можно даже сказать, родной его серд-цу. Он опустил голову и усиленно вспоминал. «Где же он ее мог видеть? В кино, по телевизору?.. Нет,.. нет, не видел,.. не знаю..» И опять противоречиво – «эту женщину он определенно знает!» И несколько секунд против воли упорно всматривался в лицо ее – их взгляды встретились, женщина улыбнулась и кивнула ему и он явственно прочел в ее радостных глазах, в ее радостной улыбке: - «Здравствуй, дорогой! Ну, где же ты пропадал столько лет?» Владлен Иванович даже вздрогнул от неожиданности, от такой откровенности женщины… или придуманности его чувств!
«Что за чертовщина!» - и он опять посмотрел на женщину. «Нет!.. Нет!.. Не знаю… Не видел…»
Незнакомка разговаривала с молодой женщиной и коренастым мужчиной с ги-тарой в матерчатом футляре на боку. Меховая шляпка, белесый меховой воротник им-портного темно-серого пальто, белый вязаный шарфик – он откровенно залюбовался ею и опять поймал ее призывный радостный взгляд. Она смотрела на него и улыбалась: -«Ну, подойди же,.. подойди, дорогой, – звали ее глаза. – Подойди!..»
«- Ч-ё-р-р-т !..» - ругнулся про себя Владлен, недовольный прямо-таки разыграв-шейся фантазией. – «Да что же это такое! Гипноз? Точно ворожея какая-то…» В сознании не укладывалось – как это незнакомая женщина, уже очень понравившаяся ему, манит, притягивает, как магнитом, - как близкая, любимая, дорогая. И он, удивленный своим пылким воображением и окончательно обозлившись на себя, резко отвернулся.
По вокзальному радио объявили наконец посадку – все разом засуетились, при-шли в движение, устремились к выходу на перрон. И уже подходя к вагону, Владлен вдруг остановился, как вкопанный! – и с трепетом душевной тревоги! - перед ним – бо-жественным ярким видением, как из другого мира, из прошедших, давно забытых веков – в ярком солнечном ореоле всплыло прекрасное молодое лицо!.. «Виринея!.. Боже мой – это же Виринея!.. Ну, конечно же… она, Виринея!..» Они же работали вместе в одном райкоме партии, даже любили друг друга… «На всю жизнь!» - клялись, а потом… потом, боже мой, пробежали, пронеслись годы…. Жизнь давно и круто переменилась… Боже ты мой – Виринея!..»
И Владлену Ивановичу вспомнилось, что в партком Виринея пришла из школы - молодая, подающая надежды, кандидат наук. Их в один день утвердили на пленуме рай-кома партии - ее заведующей отделом пропаганды и агитации; а его, тогда тоже молодого директора предприятия, заведующим промышленно-транспортным отделом. Представляя её членам райкома, первый секретарь Михаил Иванович назвал её Виолеттой. Так и пошло!.. Да!.. Да!.. Виолетта!.. А когда же это было… лет сорок тому назад. «Боже ты мой – целая вечность!..»
Разыскивая свободное место в вагоне, Владлен Иванович подумал о ней: - «На-
верное, детей провожала… как у нее сложилась жизнь? И вдруг поймал себя на мысли, что все его дневные тревоги и волнения пропали, ушли куда-то. Пропал и требовательный, призывной взгляд ее на вокзале.
-«А может, мне все это померещилось? Или это я сам выдумал?» – спрашивал он себя, непроизвольно, подсознательно думая о ней.
Специальная электричка поздней ночью пришла на небольшой разъезд. Обычно она здесь не останавливалась, но для удобства отдыхающих на новогодние праздники железнодорожники пошли навстречу. От основной станции – километра три, и ночью добираться сюда автобусами большому количеству людей очень неудобно. Все быстро занимали свои комнаты в санатории. Здешние организаторы отдыха побеспокоились – приезжий называл фамилию и получал ключ от комнаты, оставив заполнение анкеты и прочее процедуры оформления на завтра, поутру и не спеша. До Нового года – еще целые сутки.
В последний день декабря Владлен Иванович встал рано, спать не хотелось. Ка-кие-то тревожно – радостные чувства ожидания переполняли его. Вспомнил дочь, внуков: – «Как они там?..» - и стал бриться. Из смесителя на светло-розовый фаянс раковины бежала тонкая, чуть теплая струя. Он не любил такую воду. Дома привык к сильной и горячей струе. Бритье затягивалось.
Не спеша оделся, спустился вниз, заполнил анкету отдыхающего – бланки лежали на столе – и направился к окошку регистратуры. В холле почти никого. Дежурный оператор в несколько минут оформила на компьютере необходимые документы, и по веж-ливому ее совету он направился завтракать. В большом обеденном зале несколько человек молча сидели у стойки бара. Негромко играла музыка. На завтрак предлагался шведский стол. Он положил себе на тарелку немного салата и кусок вареной говядины. Налил из фарфорового чайника стакан молока и, выбрал столик у окна, разместился за ним. Подошла официантка.
-Если вам нравится этот столик… пусть он будет вашим на все дни отдыха.. – мило улыбаясь, сообщила она и поинтересовалась :
- Вы один или вдвоем?
- Один.
- А если я к вам подсажу даму? – она продолжала очаровательно улыбаться.
- Да, пожалуйста!
…После завтрака Владлен вышел в парк. День выдался солнечным и морозным, с ветром. Прошелся по уже расчищенным аллеям, посмотрел на заснеженные строения санатория. -«Довольно старые… Пора бы уже и о ремонте позаботиться…». Десятка три крупных ворон беспокойно перелетали с дерева на дерево и гортанно – громко кричали. «Наверное, к метели…» - и опять Владлен вспомнил о Виринее.
Какая-то непонятная грусть охватила его. «Встретились вот… прошло сорок лет…» Медленным шагом вышел из парка, направился по заметенной, еле заметной под снегом дорожке к лесу. Осторожно скользя с кручи, спустился к замерзшей реке. Опять вспомнились любимые дочка, внуки – «как они там, наверное, уже встали!.. На елку собираются, нужно позвонить, поздравить…» Постучал каблуком по льду, пробуя его прочность, прошелся несколько раз вдоль берега…
Сильный ветер нес поземку. Обдуваемый им прямо в лицо, возвратился Владлен к главному корпусу, но вдруг повернулся и опять пошел назад. Прогуливающихся по дорожкам парка стало заметно больше – веселых, смеющихся, почти всех без головных уборов. «Молодежь! Модничают!». Ходил долго, думая о разном, так ни о чем, и о Виринее… Вспомнил, что обед с тринадцати часов и пошел в обеденный зал.
За его столиком лицом к окну сидела дама – белый пуховый платок наброшен на плечи. «Она! – сразу подумал он. – Так и должно быть! Предчувствия сбываются!..»
Увидев Владлена, подходящего к столу, официантка поспешила навстречу и представила его даме:
-А вот и ваш молодой человек! – очень, очень любезная улыбка, поклонилась даме,
потом ему и отошла, продолжая улыбаться.
- Здравствуйте, Виринея Ильинична! – тихо произнес Владлен, продолжая стоять.
- А я тебя на вокзале сразу узнала – ты все такой же! – приветливо и не без жеманства, улыбаясь, проговорила Виринея, и Владлен Иванович сразу вспомнил, узнал и этот голос, и эту улыбку… дыхание, волосы, губы…
- Спасибо! А вас не узнать… так… так расцвели – Венера Милосская!..
- Без рук?.. Да брось… что ты говоришь! Старуха древняя – уже и внуки выросли!
- Что будите заказывать? Есть салат из свежих овощей, лапша с курицей, биф-штекс, чай, кофе, вино? – опять подошла официантка.
Виринея и Владлен, смущаясь друг друга, охотно согласились с предложенным меню. Виринея, несмотря на возраст, выглядела отлично. Стройная фигура. Белая коф-точка с прозрачной вышивкой, широкая серая юбка, черные туфли лодочкой, белый пуховый платок, какие-то фигурные, блестящие заколки в волосах – все это очень моло-дило ее и делало весьма привлекательной.
- Я подумал, что вы дочь провожаете. Хотел подойти, но… не посмел! – сам не зная зачем, соврал Владлен.
- Слушай, а что это ты – всё вы, да вы?.. Давай по-дружески?.. А?.. – перебила его Виринея. - Да нет!.. Это они меня провожали… выпроводили на отдых. Замоталась совсем, хочу встретить Новый год одна… А ты? – игриво улыбаясь, глянула на Владлена.
-Хорошо, давай на ты!.. Да и я тоже… подальше от внуков! – уже удивляясь са-мому себе, своему «неподдельному вранью», будто за него говорил кто-то другой, со-общил он.
-Ты их не любишь?..
- Да нет! Почему же?.. Очень люблю!.. Просто деду дали отгулы – продолжал беззастенчиво врать Владлен, не зная, не понимая, зачем и почему.
- А ты все еще работаешь или на пенсии?..
-И на пенсии… и работаю в коммерческой фирме.
-А что так? Пенсии не хватает? Я помню, ты уже был большим партийным на-чальником! – с лукавой усмешкой спросила она, и Владлен отметил, что раньше такого жесткого слова, острого взгляда и такой покровительственной интонации у неё не замечал.. – Я подумала… – и в глазах её засверкали еще более насмешливые искорки, . – что ты теперь не меньше,.. чем олигарх из олигархов?
- Да нет,.. олигархи в таких домах не отдыхают… - уклончиво протянул Владлен, предпочитая уклониться, избежать дальнейших ненужных вопросов, и заодно посмотреть реакцию Виринеи на его слова: – Ты же знаешь…. Многое изменилось…. Партийцы стали «коммуняками», вредными и не нужными для новой власти, как «белогвардейцы» когда-то…
- Есть трудности? – неожиданно тоном человека с большими возможностями спро-сила Виринея.
– А у кого их нет? – вздохнул он.
- Ты из партии ушел? – вдруг резко и прямо спросила она.
- Самораспустилась по призыву генсека!.. Ты же знаешь...
- Но ты в российской компартии или в другой?
- В старой остался.
- А вот это напрасно! – строго осудила Виринея, как отрезала. – Значит, ты так ни-чего и не понял из горбачевской перестройки….ничего.
-А что ты имеешь в виду? – оторопел Владлен от такого приговора.
- Советская власть ушла, а жить надо дальше… Сколько государств распалось в мире за три тысячелетия!.. Подумай!... Но ведь за что-то надо держаться!.. Я сейчас в другой партии…. И не жалею… мои знания нужны ей… приходи, приму! – несколько шут-ливо предложила и опять перешла на строгий назидательный тон. - Будущее – за либерально-демократическим обществом. Весь мир идет этим путем! – безапелляционно, как сам Жириновский, произнесла Виринея.
-Я так не думаю! – возразил Владлен и – возмутился. - Ерунда - демократы… ваши либералы… лжецы и обманщики… сделали народ нищим… посмотри, что творится на селе, в городах, в госучреждениях, в армии, в частных фирмах – по всей России. Волчьи законы, полнейшая разруха… Ты что не знаешь?..
- С чего ты взял? Это вранье!.. Пить надо меньше народу! – возмутилась и Вири-
нея.
-Ну… знаешь! – опять возразил Владлен. - Разве пьяницы у нас веками землю обрабатывали, кормили людей? Строили заводы, запускали космические корабли?.. Войну с фашистами выиграли?.. А?..
Виринея, возбужденная, с покрасневшим лицом спорщика, удивленно посмотрела на него и ничего не ответила. Молчал и Владлен. Наступила тягостная пауза. Подали вино, кофе, и он подумал, что сейчас совсем не время портить друг другу настроение политическими дебатами – тем более в первый день встречи – через столько лет. И потянулся рукой к бокалу.
- Пойду отдохну,.. до вечера! – сухо бросила Виринея, встала и быстро покинула обеденный зал. Владлен опустил бокал на стол. А вокруг все уже гудело от разговоров, смеха и веселого ожидания Нового года. «…Еще и обиделась, что я вступился за коммунистов…Интересно?.. Она изменила советской власти, которая дала ей путевку в жизнь, да ещё и обиделась… Политик,.. какое лицемерие! – негодовал Владлен, оставив нетронутой еду и вино, и пробираясь между столов и веселых, шумно разговаривающих людей. Решил опять погулять, побыть на воздухе, освежиться – оделся и вышел в парк.
Небо затягивало высокими сизыми облаками, и солнце, изредка выглядывая из-за них, освещало парк холодным серым светом. Сильно потягивало на мороз. Порывы ветра поднимали сухую снежную пыль и несли ее вдоль аллей. «К ночи метель разгуляется. И хорошо! Настоящая новогодняя ночь…»
Неспешным шагом прошел парк утренним маршрутом, - все той же дорожкой, но снег уже кое-где смело ветром – лучше стал виден след, спустился к реке, походил по льду, тоже очищенному ветром, постоял, посмотрел в сторону санатория, закрываемого легкой дымкой начинающей метели, повернул назад. Перед главным корпусом отдыхающие, разогретые вином, обедом, шумно веселились, пытались играть в снежки, но сухой снег не лепился. -«Обиделась Виринея, но как быстро меняются взгляды, убеждения – вот тебе и на веки… А?.. Да, ладно!.. Суета сует… Иуды нынче в моде... Да, они и всегда были…И в советское время, и теперь – бьют себя в грудь, мы - свалили коммунизм!..»
В номере Владлен прилег, начал читать привезенную с собой книгу и незаметно уснул. Проснулся от громкого шума. Поглядел на часы. До Нового года оставалось чуть больше часа. «Проспал… неудобно как-то… надо найти Виринею… поговорить» Наскоро умылся, надел чистую сорочку и темно-красный в белую полоску галстук – вышел в обеденный зал – шумный бурливый, уже полностью заполненный отдыхаю-щими. Прошел к своему столику. За столом два молодых человека угощали Виринею вином. Все весело смеялись, шутили и громко разговаривали.
-С наступающим! – браво произнес Владлен.. –Извините за опоздание…
-С наступающим! – ответили ему приветливо.
-Мы сейчас уйдем! – ответили молодые ребята, наливая вино, и предлагая тост за наступающий Новый год. Выпили, и удалились к своей компании.
-Бывшие ученики из моей школы… Теперь крупные коммерсанты, члены нашей партии, у меня на учете… - удовлетворенно пояснила Виринея. - А куда это ты пропал? – как ни в чем не бывало и даже обидчиво спросила.
-Читал! – опять зачем-то солгал Владлен.
-Ты книжки сюда читать приехал? – преувеличенно удивленно воскликнула она и смерила его насмешливым взглядом. Владлен совсем смешался, не зная, что и ответить. Но тут, сидящий за пультом звуковой аппаратуры массовик-затейник громко заговорил в микрофон, вероятно, тамада сегодняшней новогодней ночи, и выручил Владлена «Итак, дамы и господа! Скоро двенадцать! – торжественно и громко объявил он. – Пора наполнить бокалы шампанским и послушать нашего Президента!... Пожалуйста, побыстрее, поживее - наполняем бокалы! – начал торопить он, и зал загудел – раздались дружные хлопки пробок и взрывы веселого смеха. И вдруг все стихли. Начал свои поздравления Президент. Легко одетый в сильный мороз, он поздравлял граждан страны с Ивановской площади Кремля, и речь - совсем короткая... Зал дружно и громко захлопал в ладоши – крикнули «Ура!», и все начали поздравлять друг друга, зазвенели бокалы, многократно усилился гомон.
-С Новым годом! С новым счастьем! Будь здорова! – произнес и Владлен, обра-
щаясь к Виринее.
- С Новым годом! За встречу! – укорила она его и вдруг заговорила тихо, совсем другим, доверчиво – интимным тоном. – Я этой встречи всю жизнь ждала… Сколько ты мне горя принес….ты даже не догадываешься…
-С Новым годом! – повторил он, недоуменно поглядывая на нее и уже не зная, что ответить, приблизив свой бокал к её бокалу и чуть чокаясь. – «Причем здесь – принес горе,.. может быть, ты мне больше горя принесла…»
- Боже мой, боже мой … как я ждала тебя! – душевно горько опять произнесла она.
И опять – эта тягостная пауза.
-Но ты же сама выбрала другого,.. после фестиваля в Москве…. Ты верно уже забыла? – растерянно проговорил Владлен.
-Могли же мы пожениться…. Зачем ты меня звал чёрти куда, в другой город! - с явной обидой и абсолютной уверенностью в своей правоте возмущенно выговаривала ему Виринея.
- Да, я звал… но ты и мама твоя … и слушать не хотели.
-Ох!.. мама, мама… сколько она мне горя принесла…. И ты отвернулся, ты помнишь? Я же приходила к тебе…
- Да, помню, с ребенком… с Мишей, .. но… разрушать твою семью я уже не мог… не в моем характере… я тебе об этом говорил…
- На вокзале ты видел дочь Михаила. Похожа?..
-Трудно сказать. Я видел Михаила, когда ему был год…
-А меня ты забыл, совсем забыл… - Виринея поднесла носовой платочек к глазам.
- Да нет, Виринея, я помнил о тебе, но…
-Не ври,.. Ох! не ври… - и она поднесла свой бокал и легко стукнула им бокал Владлена – как бы с упреком, как бы наказывая его за прошлое.
-Виринея, но сколько лет прошло… Зачем ворошить прошлое? Все ушло безвоз-вратно!..
- Ты думаешь, безвозвратно?.. - и вдруг Виринея театрально наигранно и громко
разрыдалась – поставив бокал на стол, и не отпивая шампанского, и не обращая внимания на уже подвыпивших отдыхающих, с удивлением посматривающих на неё, на них…
-Почему так? Почему? – трагически спрашивала она неизвестного кого и выти-тирала носовым платком слезы, стараясь не прикасаться к ресницам. – Ну почему, так все получилось?...
Владлен растерянно-недоуменно трогал свой бокал на столе. «Чёрт возьми на ста-рости лет, прямо как молодые любовники, теперь весь год – одни истерика! Да еще и на фирме начальница нервы портит…» - ругал он себя, терпеливо ожидая, когда успокоится Виринея.
- Сотри краску под глазами!.. Зеркало есть? – тихо спросил Владлен, все более и более раздражаясь её поведением. – И прекрати, что за глупость – не восемнадцать…
… После нескольких тостов отдыхающие дружно сгрудились вокруг елки в центре зала, начались хороводы, танцы, песни и пляски. «Ну вот и Новый год пришел… счастья и веселья принес…» - совсем невесело подумал Владлен, поглядывая на танцующих, Виринею, и совсем как бы приуныл – пришло какое-то безразличие, отупение.
- Давай-ка потанцуем! – Виринея неожиданно схватила его за руку, заставила подняться и потащила в центр зала. И разом преобразилась, повеселела: - Ну смелей, смелей! – закружила она его вокруг себя, и плотно прижималась к нему. Владлен почувствовал ее упругое тело, уловил запах волос, увидал близко ее губы и … вдруг поцеловал в висок в порыве чувства, в порыве нахлынувших воспоминаний – совершенно забыв, где находится и что его окружают совершенно незнакомые люди. Танцы сменялись тостами, снова танцами, плясками, снова тостами. Молодежь «оттягивалась - по полной программе». Зал дрожал и ходил ходуном – всем стало жарко от выпитого и от танцев – распахнули окна, и в зал повалили клубы холодного вьюжного воздуха.
- Устала! – уже далеко за полночь сказала Виринея, возбужденная танцами, ве-селая и порывистая.
-Я тоже! – не подумав, совершенно искренне признался и Владлен. Она молча схватила его руку и медленно повела из зала по коридору, по лестнице на второй этаж.
- «А к чему все это? – с тревогой подумал он, продолжая тоже молча идти, как на веревочке, держась за ее руку. Подошли к комнате, и Виринея, не отпуская его руки, стала открывать дверь, непослушным ключом.
- Вот ты и дома!.. Спокойной ночи!.. – он изогнулся в шутливом реверансе, пыта-ясь таким образом выти из щекотливого положения, высвободить руку из ее руки, но Виринея цепко держала её и, открыв дверь, вдруг притянула его к себе, обняла обеими руками за шею, прижалась к нему и стала целовать в губы, влюблено и порывисто дыша. Он стоял молча, потеряно, в нем непреодолимо нарастало желание обнять, приласкать, войти в комнату, остаться на ночь… Он чувствовал, что теряет самообладание… вот, вот… сейчас… потеряет над собой контроль, не сможет устоять… Но тут в конце коридора раздались громкие веселые голоса, смех – к ним приближалась группа подгуляв-ших отдыхающих….
- Спокойной ночи, Виринея! – он поцеловал ее и, мягко отстранив от себя, быстро пошел по коридору навстречу идущим людям.
- До завтра!.. - проговорила она глухо и с силой толкнула дверь, громко хлопнув ею…
…Первого января санаторий проснулся поздно. Собрались на завтрак часов к двенадцати. Владлен спал плохо, ворочался, просыпался, часто вставал, думал, вспоми-нал и опять ложился. И поднялся еще затемно. Оделся, вышел во двор, прошел в парк. Пурга кружила вовсю, замерзшие деревья раскачивались, теряя мелкие ветки.. За ночь намело сугробы на дорожках, а местами сильным ветром, как метлой, выскребло их так , что проглядывался вычищенный замерзший асфальт.
-Вчера испугался?.. да? – деланно смеясь, с явной обидой в голосе встретила его Виринея в столовой, куда он возвратился с прогулки – она уже сидела, готовая продолжить встречу Нового года.
-Холодно… замерз… долго гулял. – уклонился он от прямого вопроса и насмеш-ливого неодобрительного её взгляда.
-Так и Новый год прогуляешь! – поднимая бокал, сказала она. – С Новым годом,
дорогой!.. - В зале снова возобновилось веселье, гомон, заразительный смех. Громко звучала музыка. Стало жарко.
-Пойдем, погуляем, подышим свежим воздухом. – предложила она, когда за-кончили поздний завтрак.
- В парке сильно метет…
- Ну, минут десять,.. освежимся.
Оделись и вышли в парк. Порывистый ветер сдувал снег и перегонял его по до-рожкам, оставляя его там, где затишье, образуя новые сугробы. Из раскрытых настежь окон столовой гремела музыка, раздавались оглушительные взрывы хохота, слышалось хоровое пение:
-«Ой, мороз, мороз…» - новогодний поздний завтрак плавно переходил в долгий праздничный обед и в ужин, продолжая веселое застолье…
-Ты так и не ответил на мой вопрос! – повернулась к нему от ветра Виринея - А я так хотела побыть с тобой… поговорить… Или ты подумал о другом? Ну и мысли у тебя, как у мужика!.. Неужели я похожа на девочку с …? Старая шлюха!.. Да?...
-Да ты что? Ну что за глупость! – остановил он ее. – Мы серьезные люди! И уже не молодые! Да и не к чему!...
-Ну это – кто как! Есть и зайцы трусливые – опять о вчерашнем игриво намекала она.
- А как ты живешь? Расскажи о себе, о детях, о работе… - опять уходил Владлен от её назойливых расспросов.
-Дважды замужем. Дети со мной. Мишу ты помнишь – его дочь меня на вокзале провожала. Ты видел. Черт ее дернул, тот с гитарой – дважды уже женат. Музыкант, пьет, кажется, и наркоман - просто беда. А она твердит одно: люблю, перевоспитаю. Дура - дурой!. Другая дочка Лариса тоже замужем. У нее двое, мои внучки.
- Ты тоже хотела перевоспитать… проговорил Владлен и осекся, но она промол-чала. – А как на работе?.. Да …ты вчера рассказывала…
- А ты знаком с новым законом о выборах в местные Думы? – вдруг оживилась
она.
- Да слышал… И что?..
-Теперь депутатов от партий будут избирать. Ведь все партии в конце концов хо-тят, чтобы народу жилось хорошо. Ленин до этого не додумался. А ведь как все просто и здорово!
-И царь хотел, чтобы его народ жил хорошо! – вставил Владлен.
- Сегодня наш Президент тоже хочет, чтобы все жили хорошо. – продолжала она.
-А почему же революция - в семнадцатом ?..- начал задираться Владлен, и сразу замолчал, не желая опять затевать бессмысленный спор. Молчала и Виринея.
- И что, противоречий между партиями больше не будет?
- Будут, но… не антагонистические. Борьба будет за то, кто больше и лучше сделает для народа. – уточнила бескомпромиссно Виринея.
- Насколько я помню, в Европе партии существуют более четырех веков, и что-
то не видно, чтобы народ жил в достатке заботами этих партий – убежденно возразил Владлен. – Напротив, плоды усилий этих партий достаются богатым и авантюристам, а те и не думают делиться с народом.
-Так было раньше. А теперь – совсем другое дело. Две крупные партии - «де-мократические, народные, заботливые»! Они уже по всему миру, ты понял?.. А демократы давно поняли, что и как надо делать для народа, понимаешь?..
После жаркой столовой и выпитого вина становилось холодно, мороз с ветром
пробирался сквозь одежду, хотелось в тепло, в уют, и Владлен предложил:
- Пойдем, еще вина выпьем…
- А ко мне зайдешь? – игриво начала она опять.
- Доведу - точно! – попытался отшутиться он.
- Опять колеблешься…. «Бывший!» Вот поэтому вы и проиграли демократам… А может быть, ты и действительно уже стар? – ехидно продолжала раззадоривать его Виринея.
-Слово сдержу! – заверил он бодро, снова чертыхаясь и робея в душе. – Вот
прицепилась! Как банный лист!..
Прошли через гудящий, танцующий зал, сели за свой столик, и Владлен позвал официанта. Люди танцевали, дурачились, пили, ели, смеялись. Пары кружились и веселились самозабвенно, и ему вдруг показалось, что люди веселились отчаянно, будто решали все сразу, что вот сейчас, сей момент – как сговорились брать от жизни все и только сейчас. А завтра – да пропадай все пропадом, если… если… оно еще будет, завтра…
После нескольких бокалов вина Виринея предложила:
-Давай еще погуляем перед сном. Ты ведь обещал?...
Опять вышли в парк. Темно и очень холодно. Сильно вьюжит. Несколько десятков хорошо подвыпивших пар танцевали, галдели, веселились и тут – в парке, на заснеженной площадке под звуки динамика, установленного на крыше. Снежные вихри взметывались, кружились между парами, ветер гнал поземку и заметал дорожки парка. Они пошли от танцующих, тесно прижившись друг к другу, горячо и страстно целуясь. Она взяла его руку и завела ее к себе под пальто на грудь. Он нежно гладил ее теплую мягкую грудь и , горячо дыша, целовал лицо, губы, нос, глаза, лоб...
- Живем один раз… - шептала она. - Зачем обижать друг друга… А ты трус, вчера ушел, убежал от счастья, а зачем убегаешь - и сам не знаешь. А все политики, партии… Мир не пойдет на самоубийство… Любовь победит…Лучше любовь - чем война…
Упоминание о политике, о партии и такая женская логика Виринеи опять задели
Владлена, охладили пыл и растущее желание близости, и вместо этого возникло острое несогласие с Виринеей, душевный дискомфорт, несмотря на тепло ее груди и нежные поцелуи.
-А Спартака помнишь? – неожиданно для себя спросил он. –А ведь гладиаторов хорошо кормили и женщин давали…
-Ты - чего? Опять?.. Он был – дремучий раб! – засмеялась Виринея, прерывая поцелуй, и посматривая на Владлена, - прижалась к нему теснее и, продвигая его руку у своей груди, зашептала горячо, заговорчески: - Ты же замерз, пойдем…, ну, ты же обещал…
-Наполеон утопал в любви по несколько раз в день, а его солдаты насиловали русских женщин…Бывшие российские цари тоже очень любвеобильные, а народ растре-ливали на площадях…
-Да хватит тебе!.. Завелся,.. ты отстал… ты ничего не понимаешь… ты ,.. ты старик… в футляре… Ну, идем… нехристь несусветная…
Владлен осторожно вытащил руку из пальто Виринеи и опустил на талию, обни-мая, закрывая её собой от снежного порыва. Они медленно направились к спальному корпусу. Порывистый ветер рвал верхушки сугробов, лицо жгло колючими иголками. Закрываясь воротниками от вьюги, они уже не видели друг друга и почти на ощупь про-двигались вперед. Владлену вдруг вспоминалось: «холостяк»,.. «старик»,.. «нехристь несусветная»!.. Он что обязан ублажать любую бабу, захотевшую?.. А почему он сам не может выбрать себе, почему ему все навязывают «свое - демократическое»… черт бы их взял? Обида стала нарастать и ему совсем расхотелось идти к Виринеи.- «Зачем я пойду? Встретить прежнюю молодую, чистую любовь? Или просто насладиться женским телом… как здоровый «современный» мужик?.. А?.. А человеческая мораль, а заповеди Христа? При демократии - это уже не обязательно?»
Между тем поднялись на второй этаж. Владлену казалось, что все отдыхающие, все решительно смотрят на них. «Ну зачем… зачем мне это?..»
-Извини…- вдруг твердо сказал он, останавливаясь возле двери ее комнаты. – Ос-тынь, Виринея… остынь… «либеральный демократ с моралью «сексоощущения мира»…
-А, ты опять за свое? – Виринея резко толкнула дверь, распахивая ее во всю ширь. – Какой же ты идиот… Ты, ты… дурак – и громко зарыдала.
Владлен стоял, думая, что это, скорее всего, последняя встреча с Виринеей., и обида в душе увеличивалась, его охватывала острая тоска, грусть, пустота… больше не хотелось оставаться в санатории. Не прощаясь, он повернулся и пошел к себе…
Быстро собрал вещи, спустился к окошку регистратуры.
- Я уезжаю, примите комнату.
- Куда вы на ночь глядя? – удивилась дежурная. –Там так метет!
- С работы позвонили. Надо срочно!..
Сдал ключ, вышел во двор, оглянулся –«мело, мело, по всей земле, во все пре-делы…» Поднял воротник и шагнул в пургу, быстро пошел в сторону железнодорожной станции.
- «Ты не веришь Президенту? – раздавался в ушах голос Виринеи. –«Теперь он и партиями будет руководить и парламентом, и правительством, и… и все религиозные, конфессиональные сообщества прислушиваются к голосу власти. А партиям он даже обещает и деньгами помогать, чтобы его ( президентскую ) линию поддерживали…»
- «И это всё демократия?.».
- «Народное согласие!.».
- «Ты за народ не говори!» Ведь был и Овод!...»
- «Овод придумала Войнич! В жизни все хотят себе добра – я верю в мир, дружбу и демократию. Сколько же можно убивать друг друга?...
-« А как же Югославия? Афганистан? Ирак?...»
- «Частный случай!. Надо это пережить, и будет мир. Иисус Христос всем помо-жет!...»
- «Да?.. Ты все это – серьезно?...»
- «А ты как думаешь!..»
- «Гитлер тоже хотел счастья русскому народу - освободить его от коммунистов и евреев?.. А получили холокост, крематории, двадцать миллионов убитых!.. Забыла?..»
- «Американцы – искренне желают мира России!..»
- «Ну, блеф!.. Ерунда!.. Идет борьба!.. Неужели, ты не понимаешь?.. Американцам нужны богатства страны и наша дешевая рабочая сила!.. Рабы нужны!!.»
- «Всё не так,.. ты не понимаешь!»
После непрекращающихся в нем споров с Виринеей, новых ее политических прист-растий, и железной «умиротворительной логики», и особенно – после ее настойчивых «сексуальных» домогательств Владлен не мог переключиться на другую тему. Все в нем протестовало, кипело, негодовало. «Надо забыть, забыть – выбросить из головы, к чертовой матери! – гневно решал он и тут же возвращался опять к этой теме.
Однако твердо решил: «надо думать о дочери, о внуках», но подумалось: «Лучше
подумай, как тебе добраться до станции… а то ведь замерзнешь тут..». Но тут же возник прежней вопрос - гневно отвлекая, убеждая его в несогласии с Виринеей…
Дорогу быстро переметало, в воздухе снежная пыль, казалось, стояла столбом, и ни одного человека, ни одной машины. Ноги вязли. Снег забивался в ботинки, лез под брюки, и Владлен, сняв перчатки, выбирал его оттуда замерзшими пальцами, успокаивал себя. – «Здесь недалеко… километра два… дойду, дойду…. Обязательно дойду… надо дойти…»
За пургой ничего не видно: ни домов, ни деревьев, ни дороги – снежная подвижная завеса – кружащаяся метель и метель… Вдруг ему показалось, что он идет не туда: упор-но лезла в голову мысль, сбивала с толку – станция в другом направлении. Он остановился. Порыв ветра вырвал перчатки из рук, и они мелькнули тенью в темноте – как и не было. Оглянулся. Ничего не видно в этом снежном сплошном месиве - он одинокий и потерянный. «А куда же идти, куда?» Похоже, он действиительно заблудился – вот так номер… Ему стало все равно – и покойная жена Галина, и молодая Виринея, и дочь, и внуки,.. и чертова перестройка и вся эта дурацкая ложная демократия, и партии и президенты., его начальница с этой идиотской «горящей» путевкой…. Он понял, что пришел конец – он замерзнет - и жар ударил в голову, и стало необычно тепло: молодая Галина ласково шепчет, обнимает его: «спи, спи… я с тобой!..» Владлен, собрав послед-ние силы, решительно шагнул в направлении, где ему казалось, и должна находится станция… «А как быстро пролетела жизнь… и надо осваивать новую,.. как новую?.. вторую что ли? – промелькнуло в голове. – второй не может быть, ерунда?..» - и Владлен горько пожалел, что приехал в этот санаторий, он как предчувствовал такой исход, такой конец…
Уставший от перестройки, от демократии, от всезнающих, лживых, глупых, а главное своекорыстных жадных чиновников, и жадных коварных бизнесменов, так возжелавших богатства, злата – и все только для себя. Устав от всего этого, Владлен уже перестал ожидать перемен к лучшему, доброму, справедливому...
А вокруг бушевало густое снежное крошево и ничего уже не было видно на рас-стоянии вытянутой руки, но и ничего уже не было страшно… Владлен согнувшись, упираясь встречным порывам снежного вихря, с закоченевшими руками и ногами напрямую шагал, увязая по колено, пробивался сквозь сплошную завесу снега и ветра. Ему казалось, идет он уже целую вечность, а Галина, Виринея, его семья и работа, и всё бывшее его мирские заботы – всё это – давно прошедшее, когда еще у него была первая жизнь. А вот сейчас, теперь он переживает еще одну, вторую жизнь, идет по снежной, ослепительно сверкающей под солнцем целине, и это сейчас главное и самое важное для него – идти, идти и обязательно дойти до цели…
- Николай! - откуда- то с небес, издалека послышался голос. – Николай, кажись, теплый еще… надрался, наверное.. хрен старый, на рельсах улегся - чуть не раздавили, отвечай за него… И Владлен неожиданно, мягко провалился, сладко утонул в теплых объятиях покойной жены Галины…
Машинист и помощник с трудом затащили тяжеленного, окоченевшего, почти замерзшего Владлена в кабину снегоочистителя и повезли в сторону железнодорожной станции…