УЧИТЕЛЬ ГРЕЧЕСКОГО ЯЗЫКА
- Месяца два назад у нас в городе умер некий Беликов, - многозначительно прошептал молодой человек в чёрном плаще и надвинутой на брови шляпе. Он подошел к столу, на котором неподвижно с закрытыми глазами лежал другой молодой человек и поцеловал его в лоб.
- Учитель греческого языка… - отозвался приторно-невинный голосок, принадлежавший девочке лет 13 на вид. Она едва заметно усмехнулась. Очевидно, в голове её выстроилась ассоциативная цепочка: греческий язык, античность, обнаженные статуи и непристойные мифы. Холодного лба она коснулась губами с опаской.
- Мой товарищ! – заламывая руки, выдохнула высокая сухощавая девица в чёрной кружевной косынке. Она метнулась к столу, приникла ко лбу лежавшего юноши, и быстрыми мелкими шагами отошла, прижимая к глазам черный платочек.
- Он был замечателен тем, что всегда даже в очень хорошую погоду выходил в калошах и с зонтиком, - ровным успокаивающим голосом промолвила полная девушка с роскошными русыми волосами и кротким взглядом серых глаз. Она тоже поцеловала того, кто лежал на столе.
- И непременно в тёплом пальто – подозрительно заметил молодой человек, скрывавший своё лицо. Подумав, он добавил: «На вате!».
- И зонтик у него тоже был в чехле… - игриво заметила первая девчушка.
- …и часы в чехле из серой замши, - дав волю рыданьям, подхватила девушка в чёрной косынке.
- И когда вынимал перочинный нож… – зловеще зашептал таинственный юноша.
- Чтобы очинить карандаш, - попыталась его урезонить сероглазая толстушка.
- то и нож у него был в чехольчике, - давясь смешком, заметила самая младшая из девушек.
- Он носил темные очки! Фуфайку! уши закладывал ватой! - злобно, как цепная собака, залаял молчавший до сих пор краснорожий парень в малороссийской косоворотке. Сказал – и плюнул в того, кто лежал.
Увидев это безобразие, девица в косынке бросилась на защиту своего товарища:
- Он стремился создать для себя оболочку! ауру! которая уединяла бы его! защищала бы от внешних влияний! – по голосу чувствовалось, что сотворение ауры и оболочки она считала самым достойным деянием.
Толстушка, успокаивая и удерживая, ласково обняла её за плечи.
- Просто, он всегда хвалил прошлое и то, чего никогда не было, - лирическим тоном, сказала она, бросая свой кроткий взгляд краснорожему.
- Да древние языки, которые он преподавал, были для него в сущности те же калоши и зонтик, куда он прятался от действительной жизни! – ещё больше разъярился краснорожий.
Поднявшийся шум встревожила того, о ком шла речь, он вздрогнул, приподнялся и сел, свесив со стола ноги:
- О, как звучен, как прекрасен греческий язык! – с трудом вымолвил он. Размяв окоченевшие фаланги, он поднял один палец и окрепшим голосом сказал: Антропос!
Раздался дружный смех: лоб «покойника» был покрыт отпечатками помады.
- С-суки! П-проститутки малолетние! – вскричал режиссёр, – Кто вас просил губы мазюкать! Сорвали репетицию. А как хорошо начали... А начинали хорошо.
Как вы наверно уже догадались, мы ставили в школьном драмкружке «Человека в футляре» по Чехову. Режиссёр задумал странную пьесу, в которой чеховский текст, разбитый на фразы озвученный нашими интонациями, искажался и менял смысл. Мы не сразу поняли, чего он от нас хочет, но потом его идея пришлась нам по душе. Нас было семеро старшеклассников. Вряд ли кого-нибудь из нас можно было назвать неблагополучным подростком, но словосочетание «благополучный подросток» это в любом случае нонсенс. Все мы были как бы на излёте, обладали бесконечно большой потенциальной энергией и нулевой кинетической. Эта энергия без направления и приложения разрывала каждого из нас. Каждый хотел взять от жизни по максимуму, но если бы любого из нас спросили, чего конкретно он хочет, никто не ответил бы и под пытками.
Парень в косоворотке - Илюха, грубоватый из простой семьи, баловался с наркотиками, глотал таблетки и резал вены. На вопрос зачем, он отвечал, что хотел узнать, какая жизнь ждёт нас после смерти. Везде, во всём, в самом себе он хотел дойти до самой сути, до исчерпанной глубины. Загадки без разгадки терзали его и раздражали.
Катя, которой не давал покоя зонтик в чехольчике, писала прекрасные стихи. Местная газета время от времени их публиковала и однажды поместила статью об авторе «нежность и романтизм, хрупкость и очарование и при этом поразительная сила чувств». Была она нашей ровесницей, но выглядела Лолитой намного старше и намного моложе своего возраста. Её видели с разными парнями. «Да, она баба капитальная!» - с ужасом и восхищением говорили семиклассницы.
Я должен был олицетворять в спектакле спонтанное детское начало, которое противостоит Беликову. Когда он говорил: «В мужской и женской гимназии молодежь ведёт себя дурно», мы с Катькой принимались целоваться. В ответ на реплику «Очень шумят в классе!», мы ныряли под парту и оттуда неслись наши сладострастные стоны. В конце концов, нас обоих «исключали из гимназии» - сволакивали полураздетых со сцены. В моей обычной школьной жизни меня называли способным лентяем. Хотя лень не то слово, каким можно выразить моё неприятие всего, что требовало минимальной ответственности и настойчивости. Всё моё существованье было единым мгновеньем созерцательной безмятежности, будущее представлялось чем-то далёким чудесным и нереальным. От разговоров о поступлении в вуз, о грозящей армии, о профессии и карьере я отмахивался как от назойливых мух. Чтоб я двигался хоть в каком-нибудь направлении, каждый шаг мой контролировала мама. Мамино решение было отправной точкой всех событий, за мной оставался выбор либо подчиниться ей, либо обмануть. И жизнь проходила в постоянном избегании и обмане.
Андрей блестяще играл роли неодушевлённых предметов и трупов. Но все попытки расширить его амплуа заканчивались провалом. У него было бледное невыразительное лицом, тусклый, убитый голос, - совершенно антиартистическая личность. Упражнения, развивающие дикцию и пластику, юному актёру не помогали, а выгнать его тоже не было никакой возможности, потому что он был влюблён в Катю. Однажды он ей признался. «А докажи!» - «А как?» - «Брось школу». Примерно с месяц Андрея не видели в школе. Но отцовский ремень и уговоры учителей вернули его за парту. С Катей он не разговаривал и не смотрел на неё. Но, мы не сомневались, любил и будет любить.
Аня, наш добрый толстый сероглазый ангел, наша успокоительница и утешительница, поверенная всех наших тайн. Она всё про нас знала. А мы про Илюхины эксперименты, и про Катиных парней и про Андрееву любовь – всё узнавали от неё.
Ира рыдала, смеялась, грубила учителям, отлично училась, – в общем, делала всё, чтобы быть заметной, знаменитой. В девятом классе Ира поспорила с кем-то на банку пепси, что прыгнет из окна второго этажа школы. Прыгнула удачно, отделалась всего лишь переломами обеих стоп, заодно и прославилась. Знакомые и незнакомые люди часто подходили к ней в школе и на улице к ней и с лукавыми улыбками предлагать пепси.
Арсений, человек в чёрном плаще, был личностью сложной, недоступной обывательскому пониманию. Помню, в первом классе мы сидели за одной партой, он всё время сдвигался к краю, отворачивался от меня, городил баррикады из книг и прикрывал ладошкой то, что писал, хотя я и не думал у него списывать. Учился он неважно, писал неразборчивыми каракулями. В любой, самой простой задаче он подозревал какие-то скрытые каверзы, поэтому никогда не в чём не мог разобраться и сидел с непроницаемо загадочным видом. Почти на любой вопрос он отвечал: «Этого я сказать не могу» - и было не понятно, толи он что-то скрывал, толи сам не знал.
Мы все искренне считали нашего режиссёра гением. Он нас – дегенератами, хотя не безнадёжными, и часто удостаивал рассказами из своей жизни.
Звали его Василий Васильевич Кандинский. Вряд ли его родители знали, что, назвав сына Василием, сделали его полным тёзкой знаменитого художника авангардиста. Сам Василий Васильевич считал это Знаком. В каждом событии своей жизни он видел Знаки, и пытался их разгадать. Родился будущий режиссёр через пять лет после войны. Детство его прошло глухой сибирской деревне Весёлая Семиизбянка. Кругом – тайга, озёра, реки без названья. Он говорил, что жизнь его начиналась среди величайшего Уединения и Безмолвия. Не было ни электричества, ни радио, редкие письма приходили с большим опозданием. Зимними ночами в деревне слышался неумолкаемый вой голодных волков.
Родители, как и все жители деревни, происходили от бывших каторжных поселенцев, они были сильными, выносливыми и грубыми людьми, во всяком случае, так, без особой теплоты вспоминал о них Василий Васильевич. От родителей сибиряков он унаследовал крепкое, телосложение и тяжелые невыразительные черты лица. Он был последним, седьмым ребёнком в семье. (Вообще, его мать рожала 14 раз, но семеро его сестёр и братьев умерли, едва родившись). Семиизбянка, седьмой сын в семье седьмого сына – цифре семь он придавал судьбоносное значение.
Когда ему было семь лет, он вечером вышел во двор и у порога своего дома столкнулся с волком, которого голод и стужа пригнала к человеческому жилью. Выбежавший на крыльцо отец успел застрелить хищника прежде, чем тот напал. Этой историей Василий Васильевич объяснял своё небольшое заикание.
Иногда в воспитательных целях старшие награждали его тяжелой равнодушной оплеухой. Но нравоучением и опекой ребёнку никто не докучал, и родительские оценки не застили ему картину мира. С отцом или кем-нибудь из старших братьев он, бывало, целые дни проводил на охоте. Бесшумно, как будто сами зверьми, ступали они по земле, не нарушив симфонию лесных звуков, ни одним человеческим словом. Сделав каждый не больше трёх выстрелов, они возвращались домой с богатой добычей. «В лесу и мыслей не должно быть посторонних. Подумаете о работе или школе, сразу природа распознает в вас чужака, тогда потеряетесь или станете добычей зверя или злого духа. Вообще советую почаще практиковать внутреннее Безмолвие, - сами будете незаметны, но увидите многое». Василий Васильевич говорил, что не раз видел лешего, русалок, НЛО, но они ему вреда не причинили.
Школа в Весёлой Семиизбянке была только начальная. Учиться дальше (по его же настоянию) его отправили в интернат города Ачинска. Там он впервые увидел воду из крана, радио, телефон и многое другое. Эти вещи казались ему совершенно бесполезными и не могли заменить привычного Уединения и Безмолвия. Учителя его не возлюбили за диковатый, замкнутый нрав. А одноклассники не жаловали за то, что он учился лучше всех, да ещё и явно заносился этим. Он легко запоминал стихи и у него была особенная манера их декламировать. Его декламации можно сказать имели успех. Когда он в «Плаче Ярославны» предъявлял серьёзные претензии буйным ветрам, зачем, мол, насылаете стрелы острые на воинов лады моей? или негостеприимно обращался к Онегину от имени Татьяны «Зачем вы посетили нас в глуши забытого селенья?», или академическим тоном, будто задавая вопрос профессору орнитологии, интересовался, почему люди не летают, как птицы, - слушатели начинали хихикать и просили повторить. Но он-то хотел заставить зрителей размышлять, а не смеяться! В сердцах он обзывал своих однокашников дегенератами или как-нибудь похуже и уходил в себя, пытаясь забыться над какой-нибудь книгой или рисунком. А его после представления ещё долго подначивали и дразнили.
Когда ему было 14 лет, мальчишки рассказали ему, что в подвале заброшенного дома видели на стене портрет женщины неземной красоты, обещали показать. В подвале они избили Василия, потом раздели, связали, поставили на колени, заставили назвать каждого «ваше величество», тушили о его тело окурки, совали в рот гениталии (он очень подробно нам всё описал). Когда он надолго потерял сознание, мучители решили, что он умер и ушли. Он бы действительно умер, если бы спустя сутки не пришли люди, которые собирались ломать дом. Строители, услышав стоны, обнаружили Василия и вызвали скорую. В своём случайном спасении Кандинский видел проявление божественной воли.
«Я сказал милиции, что меня избили незнакомые мальчишки. Я не стал никого выдавать, я всех простил», - говорил он, гордо обводя слушателей глазами, - «я даже благодарен за месяц размышлений и бездействия, который провел в больнице». Среди его соседей по палате был один худой и мрачный человек, тоже избитый. Закованный в корсет, он, отвернувшись к окну, сидел на кровати неестественно прямо. Толи от озноба, толи чтобы скрыть лицо, он до глаз закутывался в одеяло. Когда к нему обращались, он молчал или бурчал что-то сквозь зубы.
Приходя в себя, Василий заинтересовался соседом, который казался ему знакомым.
- Скалозуб..? – пробормотал он. Сосед, услышав его, дёрнулся и скривился.
- Я Фельдман!
Две недели назад, то есть за день до того как попасть в подвал, он со всеми интернатскими ходил на спектакль «Горе от ума», который в местном ДК давала труппа областного театра. А этот избитый Фельдман играл Скалозуба.
- Кандинский. Василий Кандинский, - он привстал и протянул руку. Фельдман усмехнулся и руку пожал.
- Рисуешь?
- Рисую тоже. Я хочу стать актёром, - вдруг выпалил он.
- Дурацкая бабья забава, - фыркнул Фельдман и снова отвернулся.
Потом, уже ночью, когда больные спали, и только Фельдман продолжал сидеть, как аршин проглотил, Кандинский решил продолжить разговор.
- Я хочу спросить… товарищ, Фельдман! Почему вы делаете Скалозуба придурком и солдафоном?
- А по-твоему как надо? – оживился актёр.
- По-моему, он простой, мужественный человек, победитель по натуре. Именно ему и в итоге и должна достаться Софья.
- Ты прав, ты прав - заблестел глазами, задергался Фельдман, - Люди, которые знают, чего хотят, которые живут и думают, как положено, не отвлекаются на всякие химерные идеи – им достаются должности, женщины, квартиры. всякие любители почитать и порассуждать, все чувствительные, весёлые и остроумные остаются с носом. Я сам об этом думал, сколько раз спорил с режиссёром.
- А он вас за это побил?
Фельдман захохотал, повалился на кровать и стал кататься, ломая корсет и сдвигая переломы.
- Если б за это… если б за это. Как всё пошло, стыыыдно, провинциально, мерзко, нелепо получилось… - причитал он, рыдая.
- Эй, тебя, может добить, чтоб не мучился, артист погорелого театра! – послышался сонный бас. И Фельдман, кусая пальцы, замолчал.
Кандинский распрашивал Фельдмана о жизни закулисья. Фельдман отвечал, охотно бичуя себя и коллег. Оказалось, что на ачинских гастролях он вместе со всей труппой, как обычно напился; какой-то ****** шепнут ему, что жена режиссёра к нему не равнодушна, он решил это проверить… и остался в Ачинске – надолго; и не знает, стоит ли возвращаться. В конце концов, Кандинский сделал вывод, что актеры за редким исключением - народ жалкий и невоспитанный. Годятся эти люди лишь на то, чтобы носить чужую одежду, говорить чужие слова чужими голосами. А вот Режиссёр должен быть истинным творцом, который посредством актёров-марионеток воплощает на сцене свой мир, по своей воле может сделать белое чёрным, а минус поменять на плюс.
Вышел из больницы он с твердым осознанием своего предназначения. После получения аттестата он рассчитывал поступить в Щукинское театральное училище. С первого раза в училище он не поступил и пошел в армию. «Безынициативен, безответственен, заторможен, нерешителен, не пользуется уважением товарищей по службе», - так его характеризовал командир перед демобилизацией. Любой мужчина стыдился бы этого и скрывал, но Кандинский нам рассказал, добавив: «Видите, как ничтожен человек, который идет не по своему Пути. Да, я не Скалозуб и лишний раз в этом убедился».
Штурмовать столицу, сдавать экзамены в театральное училище он отправился, когда ему был 21 год. В коридорах толпились нарядные абитуриенты, а он пришел в солдатской форме, другой одежды не было. Даже солдатчина не приучила его переносить большое скопление людей. Ему стало плохо, он побежал к выходу. И тут был явлен Знак: на пороге он споткнулся и упал, порвав штаны. Он почувствовал, что какая-то сила заставляет его остаться. Перед комиссией он читал сон Обломова из Гончарова. Рассказ о безмятежном детстве в исполнении усталого, растерзанного солдата произвел на Мастеров сильное впечатление.
Годы обучения Кандинского остались для нас скрытыми в тумане малоправдоподобных рассказов и недомолвок. Так, он рассказывал нам, что его дипломный спектакль смотрела Галина Волчек, она расплакалась, обняла его и сказала: «Молодой человек, вас здесь совершенно ни чему не научили!»
- Нет, наверное, чему-то научили, - говорил он многозначительно.
Молодого режиссёра направили по распределению в наш ничем не примечательный Город. Кандинский к месту назначения добирался с мрачными мыслями, даже в окно не глядел. Но только он сошел на перрон, как увидел женщину, лицо которой показалось ему знакомым, он подошел к ней... «Когда мужчина встречает свою будущую супругу, он получает Знак. Я получил этот Знак, я всё правильно понял. Она стала моей, но не сразу, мы поженились, когда мне исполнилось 28 лет».
Четырнадцать лет он руководил самодеятельным театром в ДК металлургов. Рабочие после смены шли играть Турбиных, Дон-Кихота, Недоросля. Власти города не раз пытались запретить авангардные спектакли, в которых волей режиссёра белое становилось чёрным, минус сменялся на плюс, стиралась грань между жизнью и смертью. Своё тридцатипятилетние Кандинский встретил в психушке. Потом задул ветер перемен. Театр получил полную свободу самовыражения, зато бывшие рабочие бывшего завода охладели к самодеятельности.
Директор школы, приглашая безработного сорокадвухлетнего режиссёра на должность кружковода, настаивала, чтобы он отдавал предпочтение классическому репертуару. У посетивших спектакль учителей выражение лиц со снисходительно-умильного, мол, стараются детки, быстро сменилось на обескураженное. «Ну, ничего страшного, стараются дети. А если бы они по дискотекам бегали, то неизвестно чему бы там научились», - говорила кроткая учительница истории. «Может, лучше бы на дискотеку сходили, а то научатся не известно чему прямо в школе» – возразила химичка.
Мы и сами многого не понимали в задумках режиссёра.
- Скажите, Василий Васильевич, а почему Беликов умер два месяца назад, а его до сих пор не похоронили? – спросил Илюха, который во всё стремился внести ясность.
- А, ну наконец-то я вам объясню, что мы собственно играем. Да, Беликов умер два месяца назад год назад, давно, но его труп всё ещё лежит в учительской, разлагается, воняет! Но его не хоронят, ему не дают уйти. Его ругают, оплакивают, его жалеют, смеются над ним. Он, подпитываясь нашей энергией, живет в каждом из нас, в ваших учителях, в родителях. Я-то со своей гениальной прозорливостью вижу, что на самом деле хотел сказать Чехов! – излишней скромностью Кандинский не страдал.
- Вы только посмотрите, как живут люди – тускло, бессмысленно, как будто едут рейсовым автобусом по накатанной дороге. Школа-вуз-контора, школа-армия-стройка, школа-замужество-дети, - вариантов мало, любой шаг в сторону подозрителен. Но и эти маршруты вы не сами себе выбираете, вам дают направление родители, школа общество. Ваша жизнь с колыбели отравлена трупными миазмами. А вы это даже не чувствуете! Но, говорю я вам, каждому человеку предназначена своя доля прекрасная, радостная, удивительная. Не позволяйте только Беликову распоряжаться вашей жизнью! Верьте в себя и свою судьбу. Читайте Знаки. Всё в мире не случайно... Знаете, наверное, стоит оставить помаду. Пусть Беликов встает из гроба зацелованный, это работает на основную идею нашей постановки.
Первый из театра ушел Артемий. Под большим секретом он сказал Ане, что готовится к поступлению в Таможенную академию. Впоследствии он туда поступил. Держись, контрабанда!
Второй от нас откололась Ира. Она занялась более престижным конным спортом, потом биатлоном, потом прыгала с парашютом. Окончив школу, она поступила в экономический институт, уже скоро заканчивает и сейчас работает в какой-то конторе.
Илюха ушел со скандалом. Где-то он выяснил, что Кандинский никогда не числился в Щукинском училище. Диплом руководителя хора он получил на эстрадном отделении Краснодарского музучилища, - значит, в Москве он не падал он и не рвал штаны, и не поражал Мастеров культуры чтением отрывка из Гончарова и его спектакль не исторгал слез у Галины Волчек... А родился наш режиссёр, оказывается, в хуторе Семихатка Ставропольского края, - значит, не было не ни безмолвной тайги, ни волка, ни лешего. Враньё Илюха не терпел даже в виде фантазии, хотел даже побить Кандинского, но мы не дали. Самодеятельный театр наш распался... Илья после школы отслужил в армии. Сейчас работает на стройках, ездит с вахтами. Мы иногда встречаемся и пьём пиво, он ругает армию, своих нынешних начальников, мэра, правительство, президента.
Катина взрослая жизнь началась с трагедии. Родители погибли в автомобильной аварии. Она осталась одна. Андрей её здорово поддержал, устроился работать на стройку и отдавал ей всё, что зарабатывал. Они поженились. Недавно я видел их с коляской, в которой что-то попискивало.
Аня уехала и поступила на факультет журналистики. Однажды мне попалось её интервью с жертвой изнасилования. Я таких откровений ещё не читал. Далеко пойдет Анька.
Меня после школы мама при строила в наш местный вузик. Я проучился там два года, а потом, когда мама уехала работать в Америку, учёбу забросил, меня отчислили. От армии, слава богу, спасает белый билет. Работу в Городе найти что-то не получается. Мама хочет забрать меня в Америку. Может, поеду, не знаю...
А Кандинский в возрасте 49 лет внезапно умер от какой-то неизвестной медицине болезни.