легкий стеб на тему собственной профессии
Нефедов стоял на железнодорожной платформе, изредка с неподдельной надеждой в глазах вглядываясь в ту сторону, откуда, по его мнению, должен был вот-вот показаться нос электрички, шедшей на Москву.
Он стоял, не шевелясь, и лишь иногда вздрагивал от порывов немилосердного, пронизывающего ветра.
«Да, - думал он про себя, - что-что, а осень в этом году удалась, чтоб ее!»
Действительно, осень тогда была что надо: листья с деревьев облетели в первые две недели сентября, в начале октября выпал первый снег, а к ноябрю земля очень сильно промерзла, покрылась ледяной коркой и каждое утро вновь и вновь укрывалась колкой снежной крошкой, похожей на манную крупу.
В это утро полосы снежной крошки по-змеиному подбирались под ноги прохожим и юлили по земле, подгоняемые потоками воздуха. Нефедов посмотрел вниз, и в хаотичном движении мелких снежно-ледяных частиц ему на секунду показалась привокзальная площадь с волнообразно передвигающимися потоками вечно спешащих людей.
Он подумал о неведомых силах, заставляющих людей куда-то стремиться, спешить, бежать, за чем-то гнаться, во что-то верить, кого-то любить и ненавидеть, из-за чего-то мучиться, страдать, кому-то лгать, кого-то слушать, кого-то предавать.
На секунду посмотрел на жизнь сверху вниз, и, как высокообразованный и интеллектуально развитый человек, расценил людское пребывание на земле в рамках вселенского существования как движение молекул в кристаллической решетке лежавших на асфальте снежных песчинок.
Электрички все не было.
Из полусонного состояния Нефедов резко вышел, услышав отборный мат, доносящийся со стороны группы людей, собравшихся у расписания. Вернувшись в эту жуткую, неправдоподобную, местами , даже невыносимую, реальность, и внимательнее вслушавшись в диалог, пестрящий резкими выражениями и многоэтажными оборотами, он понял, что электричка отменена и что следующий транспорт на Москву можно будет ожидать не раньше, чем через полчаса.
Нефедов занервничал и стал быстро перебирать в голове цепь готовых обрушиться планов. Однако, будучи дипломированным, практикующим психологом, изо всех сил старался подавить в себе вскипающее внутри недовольство погодой, работой железнодорожников и назначением конференции, на которую он уже опоздал минимум на час.
-Молодой человек, вы не знаете, почему так плохо сегодня ходят электрички? Уж как вчера-то хорошо ходили! Я уж даже сидела, да, до самой Москвы. А эта-то сейчас придет битком-то, битком же вся будет, да не влезем уже! – за спиной раздался чирикающий женский голос.
Нефедов обернулся.
Нет. Эта суетливая тирада была обращена вовсе не к нему, - миниатюрная пожилая женщина, в своем желто-зеленом пуховике больше походившая на волнистого попугайчика, нежели на человека, принялась дергать за рукав стоящего неподалеку мужчину.
«Типичная экстравертка, - оценил Нефедов даму–птицу, - да к тому же и с истероидной акцентуацией, подкрепленной невротическими явлениями», - добавил он, в душе слегка гладя себя по голове и несомненно гордясь своими профессиональными качествами: наблюдательностью и умением критически оценивать действительность, а также заглядывать людям внутрь, но не как патологоанатом, имеющий дело с кровью и плотью, а как мастер выворачивать наизнанку души и выуживать оттуда то, о чем даже сам обладатель оного никогда и не догадывался.
Нефедов, имеющий обыкновение анализировать поведение людей, пришел было к выводу, что, судя по выражению лица дородного, флегматичного мужчины, вырывающего рукав из цепких коготков, «женщина-пожилой-попугай» будет скоро отправлена без билета в те далекие края, куда обычно шлют и куда еще никто не дошел, а если и дошел, то точно назад не вернулся.
С минуты на минуту Нефедов ожидал получить практическое подтверждение своим логически выстроенным теоретическим выводам, своему мастерству, да что там...мастерству, таланту!
То есть он ждал, что вот уже сейчас немолодой мужчина со строгими глазами изречет какую-нибудь ругательную, но все-таки уместную в данном случае, реплику в адрес продолжавшей щебетать женщины. Через несколько секунд цепь выводов маститого психолога была безжалостно порвана.
-Мадам, как вы правы, мы точно поедем, как селедки в собственном соку, если поедем вообще, - медленно, словно зевая, протянул мужчина, растягивая на лице вымученную, но все же улыбку.
Женщина в ответ похлопала глазами, закивала головой и картинно замолчала.
Оп-па! Нефедов был в нокауте. Не сработало. Последний раз психологическое чутье его подводило, когда он учился на третьем курсе университета. А было это ни много ни мало двадцать лет назад.
Он чуть поник: «Старею я что ли?» Но тут же реабилитировался в собственных глазах тем, что не ошибаются только бездарности или те, кто собственно ничего не делает, и он, кандидат психологических наук, должен это понимать.
Нефедов начал смотреть по сторонам, подыскивая себе очередную «жертву» для проведения опытов по составлению умозаключений о состоянии психологических характеристик человека.
В этот самый момент внимание психолога привлекла вышедшая из подземного перехода фигура достаточно молодого на вид человека. Нефедов невольно отшатнулся.
Мужчина был среднего роста, худощавый, но неплохо сложенный, поднимался по ступенькам целенаправленной, но нетвердой походкой. У него было приятное, но неестественно бледное лицо, а на его губах Нефедов разглядел нервическую и подловатую усмешку.
Незнакомец ни разу не моргнул, а когда, видимо, хотел это сделать, то нарочито открывал глаза шире, отчего они казались глазами пойманного окуня. Светлого цвета глаза были мутны и смотрели далеко вперед, словно разрезая пространство. Мужчина совсем не размахивал руками для удобства ходьбы, а, подойдя к расписанию, заложил правую руку где-то в области сердца за полу черного, с сероватым налетом, несвежего пальто.
Нефедов вспомнил, что в том месте на пальто изнутри пришивают потайные карманы. Значит, человек несет что-то ценное…
Деньги? Золото? Документы?
Нет, не то.
Вот он достает из-за пазухи большой сверток, завернутый в полиэтиленовый пакет, и небрежно как бы взвешивает его на руке.
Взвесил…
Так… двумя руками взял и прижал к груди, подловатая усмешка сменилась закушенной нижней губой, а потом, на первый взгляд бесцельным, беззвучным движением губ.
Шизофрения?
Нет, не похоже.
Нефедов напрягся. В своих раздумьях поймал себя на мысли, что ему отчего-то страшно. Да, это страшно, когда наркомания захватывает в свой плен молодых и сильных.
Точно.
Наркоман, самый настоящий. Этот парень.
И нечего тут сомневаться, «под кайфом».
Нефедов словно уговаривал себя не продолжать рассуждения дальше.
Но «под кайфом» не бывает таких умных глаз, да и держится человек вроде ровно. Опять не то.
Мозг Нефедова усиленно работал, подбирая различные комбинации возможных состояний. А если это гипноз?
Не может быть.
Никакой специалист не выпустит человека на улицу в таком состоянии, это ведь опасно, опасно не только для него самого, для всех.
А если он запрограммирован специально каким-то злым умельцем? Может это происки террористов? Вдруг он сейчас войдет в вагон и начнет резать пассажиров? Вдруг пустит газ? Начнет уничтожать себя? Подожжет или того хуже, взорвет? А вдруг их таких много, а заметил я только одного?
Не понимаю…
Мысли Нефедова понеслись куда-то вдаль, воображение рисовало картины гибели потенциальных пассажиров уже пребывающей к платформе электрички.
Вот дама-попугай утопает в бордовой крови и перьях пуховика, а этот мужчина хватается за глубокую рану на голове и падает навзничь, а та женщина с ребенком…
Брррр.
Нефедов остановил галерею ужасных картин, в очередной раз вздрогнув от порыва ветра.
«Так. Сейчас восемь одиннадцать. Через час я буду в Москве», - мысленно отчеканил Нефедов, когда автоматические двери уже открывались,- сегодня просто не мой день, сегодня мне свойственно все усугублять», - заговаривал себя психолог, пытаясь побороть возникшее волнение, и занося ногу над платформой, чтобы шагнуть в грязный и до отказа набитый людьми тамбур дальней пригородной электрички.
Как хорошо, что этот непонятный сел в другой вагон.
Так спокойнее.
Электричка отъезжала от платформы и набирала скорый шумный ход.
Нефедов пригрелся в душном тамбуре, глубоко погрузился в свои мысли, логически выстраивал новую цепь планов и начал потихоньку забывать о незнакомце, не видя его рядом с собой.
Кутаясь в теплые размышления о вечном, Нефедов еще не знал, что в этот день электропоезд отправлением восемь одиннадцать не прибудет на конечную станцию.