часть первая
Ригель Уланов вертел в руках старомодную карточку с голографическим изображением символов Министерства Наук Большого Союза. Это было его свидетельство о защите того, что земляне называли докторской диссертацией. Одновременно с защитой ему было автоматически присвоено звание капитана звездолёта с лёгким вооружением.
Сейчас Ригель поспешал, он шёл быстрым шагом, несмотря на то, что находился на самодвижущейся дорожке. Недоделанная работа заставляла торопиться. Уланов направлялся к звездолёту, который был выделен ему, как единовременное пособие. Теперь он вернётся в свою лабораторию не на пассажирском лайнере, а в собственном корабле. Теперь у него будет больше возможностей.
На боковой стене суперстанции замигала нужная дверь. Уланов ловко соскочил с подвижного тротуара. Дверь открылась, и прямо перед Ригелем оказалось самоходное кресло его звездолёта.
Быстро замелькали стены, повороты, какие-то двери, и вот — кресло доставило Уланова к пульту управления его звездолётом. Ригель надел на голову обруч управления, и устало закрыл глаза. Кресло зафиксировалось креплениями на месте.
На защите докторской идея Уланова о расщеплении времени на три части была принята безоговорочно. Но его предложение о непроницаемости границы между двумя областями с разным течением времени, посчитали недоказанным.
Хотя, Витька Кудрявцев — его одноклассник, сказал, что надеется на скорое доказательство его — Ригеля правоты.
Витька Кудрявцев. А ведь, когда-то, еще в школьные годы, они были лютыми врагами. Всё из-за Светки Френель. Только её внезапное раннее замужество как-то помирило их. Они даже не знали того, кого выбрала их пассия.
Прошли годы, Кудрявцев даже женился. А для него — Ригеля Уланова, первая любовь оказалась и последней. Со временем боль постепенно утихала. Но, однажды, пришло трагическое сообщение: на одном из объектов Галактики марназы провели массированную атаку. Их удалось остановить в жестоком встречном сражении, во время которого в колибри, в котором находился семейный экипаж его единственной любви, попал ядерный снаряд.
Шустрый колибри, который мог бы, и увернуться от такого снаряда. После этого у Ригеля появилась преждевременная седина.
«Светик, Света, Светочка…»
Ригель поймал себя на том, что из его груди вырывается мучительный стон.
— Размазня! — выругался он вслух. И зло, сквозь зубы, процедил. — Нашёл время. Тоже мне — слюнтяй.
Руки Уланова легли на панель управления. Что-то щёлкнуло, загудело. Звездолёт готовился к старту.
Лаборатория, в которой работал Ригель, была построена внутри астероида, вращающегося вокруг потухшей звезды. Только далёкие звёздочки и тусклый красный призрак остывающего светила освещали огромную темную глыбу, к которой приближался звездолёт Уланова.
Сама лаборатория была полностью автоматизирована, что позволяло Ригелю вести отшельнический образ жизни.
Звездолёт, ярко освещенный прожекторами, плавно втянулся в огромный ангар.
Его самоходное кресло уже скользило по ярким коридорам лаборатории, когда было остановлено возле прозрачной двери, над которой, словно на живом канате, свисал огромный глаз телекамеры.
— Ригель Дмитриевич Уланов? — спросил металлический голос.
— Да.
— Подтверди.
Ригель пристально посмотрел на приблизившийся глаз.
— Подтверждение завершено. Лаборатория приветствует тебя, Ригель!
Уланов приступил к своей привычной работе.
Ему оставалось совсем немного, для того, чтобы сделать главное открытие своей жизни.
Ригель рассуждал так:
Если создать в какой-либо области пространства время, текущее с другой скоростью, чем в окружающей среде, и попытаться пересечь границу этой области, то, что же получится? Если в той области время течет быстрей, то та часть предмета, которая уже пересекла границу времён, будет двигаться быстрей, и предмет разорвется, или растянется. Если там время течет медленнее, то та часть предмета, которая уже внутри той области, будет двигаться медленней, и внешняя часть предмета будет внедряться во внутреннюю. Но оба этих случая не возможны, нельзя, к примеру, деформировать электрон, он же не резиновый. Следовательно, граница времён — непроницаема.
Ригелю необходимо было, прежде всего, создать генератор тахионов — частиц, которые летают быстрей света.
Работал он яростно, с редкими перерывами на короткий сон. Но роботы поддерживали его силы, периодически подавая большие тюбики с питательным бульоном — типичной пищей воинов Союза, состав которой подбирался в зависимости от состояния человека.
Через неделю Уланову удалось зарегистрировать первый тахионный всплеск от его генератора.
Еще через два месяца был готов преобразователь времени.
На столе перед Ригелем серебрилось полушарие, внутри которого время текло иначе, чем в окружающем пространстве. Он смотрел на настоящую, его первую границу времён, где отражалась его мастерская и он сам.
Рука потянулась к тумблеру, раздался щелчок — отключился преобразователь времени, но зеркальное полушарие не исчезло.
После ряда экспериментов в бортовой журнал будут записаны слова Уланова:
— Преобразователь требуется включать только тогда, когда необходимо создать, изменить, или ликвидировать разность времён. Вновь созданная разность времён может существовать с неизменной границей и без преобразователя.
После этих слов Ригель подошёл к полушарию, и слегка ударил её металлическим пинцетом: зазвенел только металл. Он коснулся рукой границы времён.
— Гм, — сказал Уланов для записи в журнал, — а она так отражает моё тепло, что кажется, как будто бы я прикасаюсь к чему-то живому, — и, помолчав, добавил. — Приготовиться к эксперименту с мощным лазером.
Все обычные зеркала отражают не весь падающий на них свет. Уланов хотел лазерным лучом проверить отражательную способность его удивительного зеркала.
— Так, — удовлетворённо произнёс Ригель, отключив лазер, — граница времён свет отражает полностью. Посмотрим, как она будет отражать вещество: пулю, например, — и приказал. — Приготовиться к новому эксперименту: стрельба и скоростная съемка.
Всё готово к стрельбе. Затем — грохот выстрела, столик, на котором был закреплён преобразователь, создавший разность времён, слегка сдвинулся с места. На полусфере никаких изменений не произошло. Пуля, отразившись, попала в мягкий поглотитель стены.
Замедленная прокрутка съёмки: вот пуля подлетает к зеркалу границы времён, ударяется в неё, слегка плющится и отскакивает. На зеркале, никаких деформаций не обнаружено.
— Чудесненько! — воскликнул Ригель, азартно потирая руки. — А теперь — новый эксперимент.
— Тебе пора спать, — раздался металлический голос, — ты уже и так перетрудился.
— Отставить. Некогда.
Всё же Уланов решил немного вздремнуть. Лёгкая дрёма перешла в глубокий, крепкий сон, навеваемый автоматической медицинской службой.
На следующий день Ригель с удвоенной энергией принялся за работу. Теперь он искал способы изменения формы границы времён.
Вот уже это не зеркальная полусфера, а узкое серебристое лезвие, к которому манипуляторы подносят различные материалы, а оно их разрезает, ни чуть не деформируясь само.
— Понятно, — сказал Уланов для записи. — Здесь граница времён ведет себя как абсолютно твердое тело. Но надо проверить.
Уланов сделал зеркальную поверхность в виде меча с преобразователем времени в виде рукояти.
— Меч кладенец! — звонко воскликнул он, и с мальчишеским задором рубанул им по короткой вертикальной балке из сверхпрочного сплава.
Клинок, как сквозь дым, прошёл через эту балку, разрезав её на две части, одна из которых загремела на полу.
Наступил новый день познавания сущности времени.
Ригель сидел с бледным, как смерть лицом.
— Не получается, — в слух произнес он. — Условия квантования не позволяют.
Он только что выяснил, что условия квантования времени запрещают ему проскочить назад, именно в тот период, когда погибла его первая и последняя любовь, и вмешаться в ход боя.
— Ах, да, — после некоторого раздумья с болью сказал Ригель. — Да. Что уже произошло, то — Свершилось. И, в лучшем случае, что я смог бы там сделать, это — бездарно погибнуть. Но отдать свое открытие врагу?! Нет!
— Нет. Тем, или иным способом я должен их остановить! Я отучу их убивать людей.
И, обращаясь к системе лаборатории, приказал:
— Приготовить малый ядерный заряд.
Звездолёт подошёл поближе к потухшей звезде, которая была хорошо видна в инфракрасных лучах на экранах. Но невооруженному глазу она казалась каким-то очень тусклым, темно-красным шаром — призраком.
Огромная чаша широкого тридцати метрового параболического зеркала придавала звездолёту Уланова сродство с карманным прожектором. Но зеркалу границы времён было предназначено, не освещать погасшее светило, а быть щитом, закрывающим звездолёт от взрыва, и сам взрыв от посторонних глаз.
В центре фокуса параболического зеркала серебрился шар, внутри которого время шло замедленно, там был ядерный заряд. Рядом с шаром были только простейшие роботы-датчики.
Время подошло. Внутри шара должен уже произойти термоядерный взрыв. Но ни что это не выдавало. Никакое излучение не могло пройти через границу времён, датчики абсолютно ни чего не заметили, а сам шар нисколько не растянулся.
— Так, сказал Ригель, сидя в кресле пилота, которое крепко держало ремнями его тело. — Или свойства границы времён действительно абсолютны, или заряд не взорвался. Проверим.
Рука потянулась к кнопке.
Изображения шара и потухшей звезды, даваемые датчиками, исчезли с экранов, и, тут же звездолёт сильно встряхнуло.
После того, как болтанка прекратилась, и звездолёт стабилизировал свое положение, Ригель сказал:
— А всё-таки она — абсолютна, — и отключил зеркало-чашу.
Его звездолёт пошёл на базу в лабораторию.
Но, всё же Ригеля не вполне устраивал полученный результат. Он хотел бы для взрыва использовать антивещество, но тогда вспышку аннигиляции могла бы засечь разведка врагов. Да и еще давняя детская мечта увидеть живых динозавров. Поэтому он приступил к модернизации звездолёта.
Небольшая, не заметная глазу, переделка, и всё готово.
В путь.
После маневрирования во времени и пространстве, звездолёт Уланова вынырнул в Солнечной системе.
— Вводные данные, — обратился Ригель к системе управления. — Это — Солнце.
— Принято, — прозвучал металлический голос.
— Обнаружить Землю и двигаться к ней, затем стать на орбиту.
— Принято.
— Отставить. Сначала — просканировать всё пространство в поисках кометы, или ближайшего крупного метеорита.
— Принято.
Рука Уланова потянулась к тумблеру. Он хотел прослушать эфир.
— Ригель, сообщаю результаты, — произнёс металлический голос. — Обнаружен хвост кометы, но она по ту сторону от Солнца, и…
— Отлично! — прервал Уланов. — Двигаемся к той комете.
Во время двухдневного перелёта на термоядерных двигателях, Ригель тщетно пытался найти хоть какой-нибудь сигнал в эфире — во всех диапазонах кроме шорохов и треска ничего не было слышно.
Вот уже звездолёт и комету разделяют несколько тысяч километров. Скорость погашена.
Засеребрилось узкое параболическое зеркало. В фокусе этой параболы блестел шар, внутри которого было несколько миллиграммов водорода, и такой же серебристый шар, только меньшего размера, с тем же количеством антиводорода.
Пора. Внутренний шар исчез, и вещество соединилось с антивеществом, пошла аннигиляция. Но, если при обычной аннигиляционной вспышке в реакцию вступает всего лишь несколько процентов смеси, а остальное рассеивается взрывом в пространстве, то в ограниченном объеме шара разлетаться было некуда. Через какую-то долю секунды весь водород и антиводород превратились в ярчайшее излучение, которое было заключено в границе времён.
— Огонь! — скомандовал Ригель.
Серебристый шар в фокусе параболоида исчез. И, тут же — ослепительная вспышка там, где была комета. И расширяющееся раскаленное облако растворилось в космосе. Многокилометровая глыба исчезла.
— Так-то, — прошептал Ригель, после того, как прекратилась болтанка звездолёта, вызванная отдачей выстрела. И, обращаясь к системе управления, в полный голос приказал. — Двигаемся к Земле. Подготовить стриж.
Стриж, разработанный земными инженерами еще до знакомства с Большим Союзом, оказался очень удачной конструкцией. Модель, которая была придана звездолёту Уланова, имела модификацию для полёта, как в космосе, так и в атмосфере, при этом управление было заменено с парного на одиночное.
Перед тем, как пересесть в стриж, Уланов заказал зеркальный нож и ножны к нему с надежным креплением под старину. И вот — заказ сделан: и ножны и рукоять сделаны из бронзы, внутренняя полость ножен тоже была границей времён, только скорость времени там отличалась от лезвия. К старинного вида ножнам крепилась короткая железная цепь, которая заканчивалась на полуободе из особого сплава.
— И, как я это надену? — с наигранным интересом спросил Ригель.
— Обод будет закреплён на шее, — ответил металлический голос.
— Вы что там — сдурели? — презрительно скривился Уланов. — Что это еще за ошейник?!
— Шея — самое надежное место для ношения драгоценностей.
— Какое… Ладно. Не буду терять из-за этого времени. Придется одевать ерунду. Всё равно, меня никто не увидит, — Уланов вздохнул. — Одевай его.
Щупальца роботов одели полуобод на шею, согнули его в кольцо, и соединили холодной сваркой. Сплав, из которого был сделан этот обод, был таким, что не давал ощущения металлического холода.
Недовольно хмыкнув, Ригель пересел в стриж.
Очертания земных материков были совершенно незнакомые. Сделав несколько витков вокруг планеты, Уланов решил пойти на посадку, выбрав случайное место на равнине.
Погасив орбитальную скорость, стриж плавно вошёл в атмосферу. Покружив над указанным местом, и проверив почву локатором, летательный аппарат пошёл на посадку. Двигатели вертикального взлёта самортизировали толчок, и стриж мягко сел на трёх своих широких лапах-стойках на небольшую возвышенность.
Уланов приготовил длиннофокусную оптику.
Какая-то странная трава. Тут и там росли одинокие сосны, некоторые из них были гигантскими. Вдалеке виднелись сосновые рощи. Но никаких динозавров видно не было.
«Наверное, испугались рёва двигателей» — подумал Ригель.
Вдруг, его лицо как-то засветилось, и он жадно прильнул к окулярам. Это появился из-за укрытия двуногий ящер, который, судя по шкале бинокля, был внушительных размеров. Зелёная кожа его как-то странно переливалась, а сам он очень осторожно двигался. Тут и там появлялись четвероногие динозавры, Ригель переходил от одних окуляров к другим. Он так теперь сожалел, что не разбирается в животных и растениях Мезозоя.
Когда Уланов повернулся, чтобы еще раз взглянуть на зелёного двуногого, то увидел рядом с ним мирно пасущегося трехрогого динозавра, на которого тут же прыгнул двуногий, схватил его за холку, и, не смотря на значительный вес жертвы, приподнял его над землей и стал мотать из стороны в сторону.
«А двуногий-то голодный» — подумал Ригель: «Да и мне не мешало бы».
Нажал рукой кнопку: появился выдвижной столик с лёгкой закуской и чашечкой дымящегося кофе. После завтрака Уланов связался со звездолётом:
— Стать на геостационарную орбиту надо мной, — приказал он. — Стриж переходит в твоё полное распоряжение.
Ригель решил пойти в разведку. Поверх своей обычной одежды, он надел костюм, сделанный по трофейной технологии, при желании он мог стать невидимым. Поверх этого с шеи свисал на цепочке его чудесный нож с блоком обширной памяти в рукоятке. На плечо повесил автомат. Сопровождала его тележка-робот с необходимым оборудованием и запасами.
— Ты же не везде проедешь, — обратился Ригель к тележке, после того, как ступил на незнакомую землю.
— У меня есть ножки, — смешно пропищал механический голос.
— Ладно, — усмехнулся Уланов. — Двигаемся в том направлении, — он показал рукой. — Идем как можно тише.
Они крадучи передвигались по мезозойской планете, Ригель и тележка, приборы которой могли уловить малейшую опасность.
— Там что-то есть, — поступил сигнал в мозг Уланова.
Включив костюм-невидимку, он достал из тележки широкий бинокль и стал всматриваться.
— Что это он делает? — удивленно пробормотал Ригель, и добавил увеличение. — Так ты — пернатый?! — удивлению Уланова не было предела.
Хищник маленькими передними лапками расчесывал свои перья.
— Ты что? Родственник птицы? — громко воскликнул Уланов.
Динозавр, наверное, что-то услышал, поднялся во весь свой гигантский рост, и начал принюхиваться, поводя огромной головой из стороны в сторону. Но, не почуяв ничего, стоящего его интереса, продолжил прихорашивать свои перья.
Ригель и тележка, крадясь, по большой дуге обогнули то место, где пернатый гигант стерег свою добычу.
Потом, уже без всяких приключений, они прошли с остановками полдня, когда дорогу перегородило обширное болото. Вечерело.
— Отойдем немного назад, и станем на ночлег, — сказал Ригель тележке.
Палатка была поставлена возле гигантской сосны. Тележка из своего распылителя опрыскала землю вокруг каким-то веществом с тонким, приятным ароматом, которое отпугивало комаров.
Как хорошо было сидеть у вечернего костра. В огне мирно потрескивали сосновые ветки. Где-то вдали раздавалось мычание динозавров. В лучах вечерней зари стали появляться первые звёзды. Вверху, почти в самом зените, ярко горела желтая черточка, это звездолёт стал на геостационарную орбиту.
Налюбовавшись мезозойским пейзажем, Ригель полез в палатку. Сегодня он устал, а завтра предстояло сделать немало. У тележки имелась пушечка, которая одним выстрелом могла разнести любого хищника; так, что спать можно было совершенно безмятежно.
Утром Ригель слегка перекусил из запасов тележки, которая тем временем собрала и уложила палатку в свой багажник.
Осторожно, стараясь не шуметь, они двигались по мезозойской равнине; время от времени останавливались, Ригель брал бинокль, и внимательно смотрел в направлении, указанном тележкой. Сделав несколько снимков, он касался биноклем рукоятки ножа, занося в его память новые кадры.
Уже клонилось к вечеру, когда они вернулись на место ночной стоянки. Уланов достал из тележки пульт связи со звездолётом.
— Пусть стриж прилетит сюда, — приказал он.
Через какое-то время раздался рёв двигателей, стриж долетел до болота, и, выключив двигатели, грузно рухнул в топь, подняв фонтаны грязи, примерно, в полутора километрах от берега.
Ригель схватился рукой за сердце, на лбу выступила холодная испарина. Выхватил пульт связи со звездолётом. Ответа не было. Бросил пульт в багажник, выхватил бинокль, и без которого было заметно, как блестящая черточка звездолёта медленно поворачивается вокруг своей оси.
«Крупный метеорит» — как молния блеснула догадка.
По давно заведенным правилам, звездолёт должен отключать свою антиметеоритную защиту вблизи таких планет, как Земля. Но сейчас, в Мезозое, здесь не было никаких антиметеоритных служб. Случилось невероятное, и Ригель Уланов оказался в мезозойской ловушке.
Не вполне осознанно, Ригель залез на ближайшую сосну, и засек расстояние и направление на место падения стрижа, хвост которого всё еще торчал из топи.
— Соберись, соберись, — говорил он себе, спустившись с дерева. — Соберись с мыслями. Что нужно сделать в первую очередь?
— Так, так. Обойти вокруг болото, и составить карту местности.
Но уже темнело. Пришлось стать на ночлег на прежнем месте.
Ночью шелестел тихий успокаивающий дождик. Но Ригеля он не мог усыпить.
«Как же так» — укорял он себя, — «Как я смог так оплошать?! Ведь, можно было бы это предвидеть!»
После бессонной ночи Ригель подкрепился остатками запасов тележки, и отправился в путь.
Болото он решил обойти против часовой стрелки. Предварительно нарезал своим ножом колышки из сосновых веток. Во время пути он их будет втыкать в землю, и по ним тележка своими приборами составит топографический план окрестностей болота.
Редкие сосны-гиганты. Терпкий хвойный аромат. Иногда попадались заросли каких-то растений, тогда тележка выпускала механические лапки, вбирая в себя колеса. Для Ригеля было довольно забавно наблюдать, когда она, неуклюже покачиваясь, перебиралась через мезозойские заросли.
Иногда под ногами было сухо, иногда чавкала грязь. Не смотря на усталость, Уланов быстро продвигался вперед. Над временем он был теперь безвластен.
Подходя к очередным зарослям, в мозг Ригеля поступил сигнал, но он и сам уже услыхал какое-то странное похрюкивание в кустах.
С автоматом на изготовку, Уланов стал осторожно прокрадываться вперед. Из-за кустов выбежало несколько неуклюжих существ. Прогремел выстрел, один зверек упал, остальные бросились врассыпную.
Достав свой нож, Ригель подошёл к добыче. Это был детеныш какого-то травоядного гиганта.
Привал. Весело заиграл огнем костер из сосновых ветвей. Нежно пропеченное мясо показалось Ригелю восхитительным.
Отдых закончен, да и тележка перезарядила свои аккумуляторы, раскинув солнечные батареи. Всё уже было собрано, когда из-за деревьев раздалось низкое рычание. Было слышно, как к ним приближалось что-то большое, ломая по пути ветки.
Уланов приготовился к отражению нападения динозавра, как был слегка оглушен близким выстрелом тележкиной пушки. Когда у него прошёл звон в ушах, Ригель отправился посмотреть на результат столь оглушительной стрельбы.
На земле лежал зубастый гигант с огромной дырой в боку его туловища. Ярко красная кровь забрызгала ветви деревьев, всюду были разбросаны крупные зелёные с переливом перья.
Оценив надежность вооружения тележки, Ригель продолжил свой путь, несмотря на общую усталость и ноющие ноги.
Через три дня пути Ригель Уланов уже подходил к тому месту, откуда начинал обход болота. Была хорошо видна сосна, под которой у него был первый ночлег на мезозойской Земле. Но путь преграждала небольшая речушка, которая и питала это болото. Её очень легко можно было перейти вброд. Здесь она впадала в болото, а где-то там, позади, вытекала из него.
Но Ригель решил не перебираться через речку. Надо было узнать рельеф местности ниже по течению.
Веткой, с заостренным в виде гарпуна наконечником, он умудрился поймать две рыбины себе на ужин. О привычной и здоровой пище воинов Союза пришлось забыть и надолго.
На следующий день, не смотря на боль в уставших ногах, Уланов решил продолжить путь.
— Марш! — вслух самому себе скомандовал Ригель. — Надо это пройти. Вперед!
Еще сутки понадобились Уланову на исследование местности вниз по течению речки, и два дня на обратную дорогу, когда он искал предположительный путь нового русла.
Тем временем, Ригель обзавелся новым охотничьим приспособлением. Чтобы охотиться на крупных зверей, необходимо было тратить драгоценные боеприпасы, но для охоты на мелких детенышей травоядных динозавров достаточно было и копья. Ригель срезал и очистил достаточно прямую длинную и прочную палку, к одному концу которой алмазной нитью привязал свой чудесный нож. Нить тянулась через всё древко, и заканчивалась в катушке, прикреплённой к поясу. Так, что драгоценный нож-кладенец нельзя было потерять.
Вернувшись к речке, Ригель посвятил один день отдыху и рыбной ловле. Из тонких прутьев и лапника он сделал ловушку для рыб: треугольник в треугольнике, то, что когда-то земляне называли вершами. Рыба внутрь могла войти свободно, а выбраться назад ей было весьма проблематично.
Следующим утром, подкрепившись рыбой, Ригель нарезал много длинных колышков и погрузил их на тележку, они ему будут нужны в качестве вешек, для обозначения нового русла речушки.
И опять он отправился в изнурительный путь. Но к середине следующего дня Уланов вернулся к берегу речушки, закончив разметку. Время быстрых переходов миновало. Надо было работать.
Своим чудесным ножом он вырезал своеобразную узкую лопату из сосны. Начал копать неглубокую канавку, обозначающую новое русло. Работа продвигалась медленно. Приходилось часто «затачивать» лопату, иногда разрезать ножом дерн и камни, которые мешали копать. На один трудовой день Ригелю требовалось три таких лопаты.
Результаты работы появлялись совсем не так быстро, как хотелось бы. Что заставляло Ригеля утроить усилия.
Новое русло должно пройти по редколесью. С правой стороны кое-где выступали гранитные камни.
Однажды, после того, как середина пути была пройдена, Ригель достал свой нож и направился к самой большой гранитной глыбе, которая поднималась в полукилометре от будущего русла.
Это стихотворение появилось у него еще в школьные годы. Но та, которой оно было предназначено, так ничего и не узнали об этих стихах. Всё ограничилось тем, что Ригель анонимно послал ей ветку розы с распустившимся бутоном.
На камне появились первые строчки, твердый гранит легко поддавался ножу Ригеля:
Светик, Света, Светочка,
Слов я не найду.
Розовую веточку
После этих слов, Ригель вложил лезвие в ножны, и, схватившись рукой за левую сторону груди, стал медленно оседать на землю.
— Нет, Светочка, — прошептал, задыхаясь, Ригель. — Мне сейчас никак нельзя умирать. Я должен их остановить. Я отучу их убивать любимых.
Он видел, как тележка своими щупальцами-манипуляторами осторожно подняла его и, погрузив на себя, плавно поехала к палатке.
«Надо же, — удивился Ригель, — как умело она действует. Ах, да, — догадался он. — Они же все имеют программу по работе с ранеными».
После того, как тележка аккуратно опустила его на землю, Уланов отлежался с часок, затем, сделав восстанавливающие дыхательные упражнения судоршан, осторожно на спине вполз в палатку.
Так он и прожил в течение месяца, в основном ползая на спине, и занимаясь судоршанской гимнастикой. Питался Ригель только рыбой, которую тележка доставала из его ловушки.
Потом он начал вставать и медленно ходить. Болезнь стала отступать. Однажды, ранним утром его разбудил гром орудия — тележка выстрелила в пернатого динозавра, гигант что-то здесь вынюхивал. Пришлось, чтобы избежать неприятных запахов, отправиться в небольшое путешествие поближе к речке.
Через полгода отдыха и непрерывных занятий восстанавливающей гимнастикой судоршан, Уланов взялся за лопаты. Копал он теперь медленно, но всё-таки копал.
Через два месяца обозначающая канавка была готова. Теперь Ригель поставил свою палатку возле речки. Здесь канавка переходила в ров, где скоро заструилась вода. Оставалось совсем немного: помочь ручейку расширить и углубить свое русло.
Уланов и тележка перебрались на другой берег. Вода была уже прохладной. Необходимо было заготовить колья для плотины, которая вскоре была построена. Речка вначале стала переполняться, словно не желала идти по новому руслу, но, всё же, подчинилась воле человека.
Рацион Ригеля стал разнообразнее, кроме мяса ящеров и рыбы, у него появились орешки, добываемые им из сосновых шишек, которые в изобилии падали с гигантских мезозойских деревьев. Надо было только успеть собрать их ранним утром, до того, как травоядные динозавры активизируются на дневном солнце и не «подметут» всё, что осталось.
Только тогда он почувствовал, как болят зубы, если попытаться разгрызать ими сосновые орешки.
Не смотря на то, что река была повернута в другую сторону, болото, на первый взгляд, и не собиралось осушаться.
Ригель что-то чертил прутиком на земле, и долго и отстраненно раздумывал. Наконец, после напряженных размышлений, у него появился план сети дренажных каналов, которые должны осушить это болото.
На следующий день Уланов принялся за заготовку лопат для рытья каналов.
Работал он, зная о состоянии своего здоровья, не торопясь. Поэтому вся дренажная система была прорыта не скоро.
Химикаты, которые отпугивали комаров, заканчивались, поэтому Ригель начал искать подходящую траву, чтобы из её волокон сплести некое подобие накомарника.
Хотя, теперь дренажная система была полностью прорыта, болото отступало очень медленно. Но Ригель, всё же приготовил сосновые доски, которые нарезал своим ножом для деревянной дорожки-настила, что должна была вести к месту падения стрижа. Он даже проложил несколько метров.
Болото уходило совсем нехотя, всем своим видом показывая, что оно сдастся очень не скоро. У Ригеля сильно опухли десны, выпало два зуба. Сетки от комаров всё время рвались — никак не мог найти подходящий материал.
Однажды, разглядывая неподдающееся болото, и растирая на опухшем лице кровь от раздавленных комаров, Ригель прошептал сам себе:
— Нет. Похоже, мне отсюда не выбраться.
Он подошёл к тележке, взял автомат, передернул затвор и вставил ствол оружия себе в рот.
— Нет, — сказал он себе осипшим голосом. — Не здесь.
Повесив автомат себе на шею, он отправился в путь. Тележке приказал оставаться на месте.
Уланов перешёл речку по мостику, который сам когда-то соорудил, и направился к тому самому гранитному камню, где когда-то пытался вырезать строчки своего стихотворения.
Вот уже и это, до боли знакомое место. Эти, вырезанные в граните слова, так и не высказанные.
Ригель подошёл поближе к камню, снял с плеча автомат.
Вдруг — дрожь прошла по всему его телу.
— Прости, — прохрипел он, обращаясь к своим строчкам, и вешая автомат на плечо. — Прости меня, дурака.
Ригель разглаживал рукой имя любимой, вырезанное в камне.
— Прости за глупость. Я всё равно выберусь отсюда. Ради тебя выберусь.
Уланов повернулся, и твёрдым шагом направился к своей стоянке.
Вскоре было найдено растение, из волокон которого получались отличные накомарники и верёвки.
Болото, хотя и очень неторопливо, но отступало. Медленно, месяц за месяцем, год за годом, Ригель прокладывал по высыхающим топям дорожку, которая вела к его стрижу.
Рядом со стоянкой, на высокой сосне, куда вела верёвочная лестница, была сооружена кладовая, где в сухом месте хранились канаты, копчёное мясо и рыба. Ригель вполне освоился с мезозойским окружением.
Иногда он что-то чертил прутиком на земле, писал какие-то формулы, всё это фотографировалось биноклем, и заносилось в память рукоятки ножа.
Однажды, когда Уланов копошился в тележке, его длинная борода запуталась там. Тогда он пошёл к речке, где нашёл место с самой гладкой водной поверхностью. Ригель смотрел в зеркало реки, откуда на него глядел старик с длинной седой бородой. Он взялся левой рукой за бороду, другой обнажил свой нож, и, аккуратно, чтобы острейшее лезвие не поранило его самого, отрезал значительную часть своей растительности.
— На шлем седые волоса! — рассмеялся Ригель, и бросил их в воду.
Теперь, после «бритья», когда у него осталась небольшая бородка, ему надо было только «подстричься».
Настал день, когда мощенная досками дорога добралась до стрижа. Ригель стал забивать деревянные сваи вокруг этого космического самолёта, у которого только хвост торчал из ила, и монтировать подъемные устройства рычажного типа.
Снят ил с поверхностей стрижа.
Ценой неимоверных усилий, используя не только свой вес, но и тележки, ему удалось поднять из ила сначала одно крыло, затем — другое, потом — нос. И вот — уже весь стриж выбрался из зловонного болотного плена.
Уланов понимал, что в этом месте стриж отремонтировать нельзя, а до берега его не дотащить. Поэтому он стал загонять сосновые брусья под крылья, и связывать их, собирая своеобразные плоты.
Однажды, к стоянке подошёл огромный трехрогий динозавр и стал здесь пастись. Он мог запросто растоптать и палатку, и многие другие вещи, лежащие неподалёку на земле. Крики и выстрелы в воздух на ящера не подействовали; только несколько горящих факелов, брошенных перед гигантом, заставили его уйти.
— Тоже, мне — рогоносец! — возмущался Ригель. — Еще чего не хватало!
Когда все плоты были прикреплены к стрижу, Ригель принялся сооружать широкий деревянный помост на берегу. Сюда он собирался затащить свой стриж.
Затем Уланов прошёл вдоль прежнего речного русла, и прокопал короткую, но широкую канаву, соединяющую болото со старым руслом. После чего он соорудил плотину чуть ниже этой канавы, чтобы речная вода целиком направлялась в пересыхающее болото.
Всё готово. Ригель в течение дня разобрал старую плотину, и укрепил новую, которая должна перекрыть новое русло речушки.
Теперь, когда дренажные каналы были засыпаны, а речка целиком устремилась в болото, вода в нем стала заметно прибывать.
Через три месяца стриж уже колыхался на плотах, привязанных к сваям. А через четыре месяца всё было готово для вытаскивания этого космического аппарата.
Болото к тому времени превратилось в озеро. Несколько плотов колыхались на его поверхности, на них, на высоких вилообразных жердях лежали канаты, чтобы не касаться воды.
Тележка была перевёрнута и её колеса накручивали канаты, сплетённые из волокон мезозойского растения. Используя систему блоков, стриж был быстро доставлен к берегу, и втянут на помост, который был уже под водой.
Чувствуя скорое освобождение от долгого заточения на безлюдной Земле, Ригель заметно повеселел. Мурлыча какую-то легкомысленную песенку себе под нос, он разобрал обе плотины на новом и старом руслах, а затем перегородил старое в прежнем месте. Теперь вся речная вода текла по новому руслу, а по старому — вода, выходящая из болота.
Когда помост, на котором находился стриж, целиком показался из воды, Ригель принялся за ремонт машины.
В последнее время в тележке хранились два плоских камня, которыми он перетирал пищу, прежде чем её съесть — отсутствие зубов создавало трудности. Поэтому Ригель, прежде всего, принялся за нижний люк, который вел в кабину. Он знал, что там немало съестных припасов — консервов, которые не надо жевать.
После нескольких попыток люк поддался и Уланов оказался внутри своего стрижа. Вот и они — тюбики со сбалансированной под его организм едой.
— Как вкусно! — проронил Ригель, впервые за почти девятнадцать лет, пробуя обычные для Большого Союза блюда.
Потом он нашёл там ножницы, которыми подрезал бороду и неуклюже подстриг сам себя.
Вышел Уланов из стрижа в новой одежде, держа в руках старую потрепанную, которую бросил в костер со словами:
— Прощай, рухлядь!
Ночь прошла на мягких подушках стрижа. Сон был совершенно безмятежным — не надо было быть постоянно готовым к тому, чтобы немедленно проснуться и отражать нападение динозавров.
На следующий день Уланов начал проверять состояние стрижа. Прочный корпус достойно выдержал падение в трясину. Но атмосферные двигатели, которые находились на крыльях, были забиты илом и нуждались в ремонте. К тому же, аккумуляторы за девятнадцать лет полностью разрядились.
Целых два месяца ушло на тщательную очистку заборников и сопел атмосферных двигателей и их ремонт.
Потом Ригель достал провода и подключил тележку к стрижу. Дни были ясные, погожие и солнечные батареи хорошо заряжали аккумуляторы стрижа. Тем не менее, на полную зарядку понадобился почти месяц.
Вот и всё — аккумуляторы заряжены. Ригель нажал на ряд кнопок — активизация системы запуска реактора. Через какое-то время раздался металлический голос:
— Силовой ядерный реактор запущен. Начинается полная проверка всех систем стрижа.
Автоматическая проверка и устранение неполадок завершилась только поздним вечером.
Эту ночь Ригель решил провести не в стриже, а в палатке на открытом воздухе.
Яркий свет луны просвечивал сквозь полупрозрачную ткань. Пищали комары, не решаясь пробиться через химическую защиту. Где-то вдалеке раздавалось мычание ящеров.
Ригелю не спалось. Часто вылезал из палатки, любуясь лунным небом и далёким темным лесом, вдыхал аромат мезозойской флоры. Потом луна зашла, и стала ясно видна широкая серебристая полоса Млечного Пути. Ярко сверкали звёзды незнакомых ему созвездий.
И вот — на востоке посветлело, небо стало голубовато-зелёным, звёзды начали тускнеть — приближалось утро.
Рано на рассвете Ригель приказал тележке, собрав палатку и другие пожитки, отъехать подальше от помоста, на котором лежал стриж.
— Влетаем, приказал Уланов системе стрижа.
На нижней кромке крыльев открылись лючки двигателей вертикального взлёта. Старт.
Уже в воздухе заработали атмосферные двигатели. Тело Ригеля мягко вдавилось в спинку кресла. А внизу ярко полыхал деревянный помост, подожженный стартующей машиной.
Сделав три круга над болотом, и, совершив несколько фигур пилотажа, стриж благополучно сел на ближайшую от горящего помоста поляну на все свои три лапы.
Уланов приказал стрижу подозвать тележку, и погрузить её вовнутрь.
Снова — взлёт. На этот раз — на орбиту, к звездолёту.
Огромный корпус звездолёта Уланова величественно поворачивался в чёрной пустоте. В его боку зияла внушительная пробоина. Казалось, нет никакой возможности для стыковки.
Но стриж и был для того создан, чтобы совершать резкие маневры. Стремительное движение, и корпус звездолёта крепко схвачен шарнирными манипуляторами космического самолёта. Непродолжительная работа двигателей, и вращение махины прекратилось, стриж отпустил её корпус и плавно перелетел к стыковочному узлу — на своё привычное место.
Надев лёгкий скафандр, Ригель вошёл внутрь звездолёта. Как и ожидалось, воздуха там не было. Но метеорит, который и сделал большую пробоину, непоправимых разрушений не нанес.
Подключив системы звездолёта к реактору стрижа, Уланов начал действовать. Вначале он перекрыл некоторые отсеки и активизировал управление, затем — запустил ядерный реактор звездолёта и приказал системам восстановить повреждения.
Пока роботы заделывали пробоину и занимались другим ремонтом, стриж несколько раз нырял в атмосферу Земли, набирая воздух.
Когда звездолёт был полностью готов к старту, Ригель сел в стриж, и в последний раз полетел на Землю. Надо было навести после себя порядок. Приземлившись на месте своей многолетней стоянки, Уланов залез в кладовую на высокой сосне, и, разрушив её, сбросил всё вниз, оставляя дерево таким, каким оно было до него, сам спустился вниз на алмазной нити. С верёвками и досками он не стал ничего делать, только сложил их в аккуратную кучу, всё равно они сгниют, не оставив и следа. Остальные заметные вещи уже были убраны тележкой.
Потом Ригель сел в стриж и совершил небольшой перелёт к тому самому камню, где были вырезаны строчки фрагмента его стихотворения.
Уланов выпрыгнул из стрижа, рукой придерживая ножны, которые болтались у него на груди. Обнажив клинок, он подошёл к гранитной глыбе. И, вдруг, сипло выдавил:
— Нет, камень, — он судорожно вздохнул, — ничего с тобой я не сделаю. Оставайся. Я вернусь, через миллионы лет, но вернусь.
Ригель повернулся, и зашагал к стрижу.
Через несколько тысячелетий гранит разрушится на столько, что буквы нельзя будет разобрать.
А сейчас стриж огненной стрелой набирал высоту. Уланову предстояло вернуться в мир, где жили существа более опасные, чем земные динозавры.