Глава 18.
Всю ночь военные работали над восстановлением питающих центров. Рылась траншея, затем в неё закладывался кабель, тут же проводилась холодная фазировка, затем отдельные части фидера сболчивали и муфтили, изолировали и присыпали, и всё это в свете прожекторов и автомобильных фар. Никто больше не пытался засекречивать наше «шило», латался «мешок». Освещение в стартовом помещении, тем временем то - еле-еле, тускло, светилось многочисленными лапочками, то - ангар внезапно заливало ярким светом, будто солнце из-за тучки выглянуло. Но выглянуло не так уж и на долго. Проходило несколько минут, за которые плазменный овал только начинал разогреваться, и тут же всё затихало. Казалось, что все попытки тщетны, но на самом деле это была только видимость. К берегу моря, к самому пирсу, к кабелю, через который запитывались суда на стоянке, упорно тянули траншею, прокладывали, разматывая катушками, всё новые кабельные участки. Даже на попутные куски янтаря мало кто обращал внимание. Рыли, посыпали песком и укладывали новенький кабель.
Николай Петрович таких ещё не видел. Военная технология – кабели, способные пережить ядерный взрыв и продолжать бесперебойную работу, вселяли определённый оптимизм в его душу и во всём ощущался азарт и скорое завершение работ.
Утро своими первыми лучами застало на пирсе всё ту же кипучую деятельность. Матросы и связисты береговой службы. Комендатура и гражданские спецы – все перемешались в увлечённом труде. Глядя на это пёстрое волнение через запылённое оконце, руководитель проекта неожиданно услыхал давно ожидаемую фразу из уст полковника тыла:
- Николай Петрович, стучи по дереву. Через два часа будем пробовать запитать кабель без нагрузки. Если всё выйдет так, как запланировано, то к вечеру будет тебе моща!
Сердце каждую минуту трепетало в опасении сглаза, и к обеду, когда всё было готово к подаче питания в Лабораторный ангар, он настолько устал переживать, что просто ждал, как облегчения подачи напряжения, одинаково готовый к любому исходу.Николай Петрович даже на лицо заметно сдал, и никого не удивило, когда он, непошно привалившись к спинке старенького, ещё кожаного, дивана, скомандовал в пол голоса:
- Давай, Игорёк, командуй. Установка отключена. Да будет свет! А я притомился, малость посплю. Слушай, если «кис-кис» не заест, и окно откроется, сразу пошли гонца с кабелем связи, и пусть обстреляют из крупнокалиберного пулемёта скалу на берегу со стороны моря, с подушки, а мы здесь посмотрим на следы. Такие не сгладятся, и если там наш мир - мы увидим следы на скале. Я её осмотрел сегодня – чистая, гладкая, как клык тигра.
- Сделаю всё в лучшем виде, Николай Петрович, а Вы бы, правда, подремали, ведь двое суток на ногах!
- Сейчас, прилягу. Позови врача, а то сердце немного прижало.
Петровича перенесли в кабинет – конторку, вкололи папаверин с но-шпой, и вскоре, как раз после начала устойчивого электроснабжения, у него отлегло от сердца всё тревожное. Петрович тихо провалился в сон, и дальше руководство на себя взял Игорь, тот самый, с которым хохмили ещё в Польше Сергей и Яцек, когда готовили установку к работе, тот, тот самый, ответственный за безответственный пассаж с советским кирпичом, якобы уличённым в антиамериканском полтергейсте.
Едва только марево стабилизировалось, на той стороне стали видны наши ребята и гора припасов, которые фактически некому было, да и некуда оттаскивать. Узрев такое, вызвались сразу несколько добровольцев, готовых нырнуть в неместную командировку.
Короткий инструктаж про то, как себя вести во время прохождения барьера, и один из парней вешает на себя полевую катушку с оптоволоконным проводом, остальные взялись за штыковые и совковые лопаты. После удачного приземления связного и четверых грузчиков из числа стройбатовцев, сразу, по готовности, на ту сторону начали посылать грузовики с цементом, досками и продовольствием, едва только ребята расчистили проезд, началось полнокровное снабжение. Всего за пятнадцать минут связь была налажена, и эфир донёс Сергею Нечаеву знакомый голос:
- Сергей, говорит сменный дежурный по кольцу Игорь Волченков! Петрович спит, рухнул просто. Как тебя проводил, так ни минутки не подремал!
- Понял. Он мне дал кое-какие задания. Мы их выполнили. Короче, попробовали ребята обстрелять из шилки скалу. Такая же у нас стоит.
- На нашей всё так же чисто, и никаких следов на ней не появилось.
- Это – уже серьёзно, и попахивает параллельностью. Второе – ландшафт несколько отличается от нашего, хотя и не очень заметно. С подушки запустили зонд, и он показал, что Англия – полуостров! Ла Манш – это отмель, которую в сильные шторма накрывает до середины, но чертополох на ней растёт. Уровень здешнего моря, относительно нашего, на полтора метра ниже. Если всё так, с римлянами, саксами и поморянами, то в это время у нас должна была бы уже стоять стена Адриана – Шаповалов пояснит, но я полагаю, что её нет! Это не наш мир!
- Короче, тут начальство склоняется к решению, чтобы две подушки выдвинулись к датским берегам, с десантом на борту. Их задание – отстрел зондов с целью составления контуров материка и островов по снимкам.
- Ребята, вы что там! Всё не даёт покоя сухопутье в Америку? Так надо запустить спутник, и пусть снимет со стороны Камчатки!
- Не остри, острослов! Тут колонны отправляются, начальству некогда рельсовое полотно постелить! А знаешь, что подвезти хотят на старт?
- Сумасшедшие!
- Да ладно тебе, уж и пошутить нельзя! Запустили зонд с подушки, второй с побережья Дании запустят, третий - от берегов Ирландии будут пулять! А ты поверил!
- Знаешь, у тебя очень правдоподобно получается!
- Ладно, на обижайся! Я же не думал, что ты там за ночь таким серьёзным стал! Чем помочь?
- Нужна мука, зерно, тонн по десять, трактор для сельхоз работ.
- У тебя тоже правдоподобно получается!
- А я – не шучу, серьёзно! Тут у меня пять тысяч штыков не кормленых римских легионеров! Легион Примигения. Собираюсь наладить сотрудничество. Тут такое у них творится! Короче, ещё нужно две-три сотни штыков. Ну, какие на складах есть, можно любые, просто здесь это очень ценится. У них такой стали ещё нет! Для дипломатии, глядишь – своими картами поделятся и вообще, информацией!
- Ну, Серёга! Я думал, что ты учёный с задатками супермена, а ты - супермен с задатками торговца оружием!
- Давай! Мели, Емеля, твоя неделя! Лучше скажи, это окно надолго? Как запитались?
- Голосанули тут одну подлодку, с реактором… ну, я и так слишком много сказал. Ладно, что сейчас намерен делать? Мне тут подсказывают, что рядом склад, и штыки будут через десять минут. Кстати, тут тебе отправляют вертушку поменьше, а эта дальше пойдёт в рейд с разведкой местности. А про муку сейчас по телефону договариваются.
-Учти, всё серьёзно. Или я их накормлю обедом, или бунтари – мной поужинают!
- Серёга, сказали, что ножи сейчас отправят. Что с ними дальше делать? Пусть с камазами, где продукты, идут по следу первой колонны,
и пусть хоть несколько мешков муки погрузят и ящик кагора! И тогда я буду готов к переговорам. …тут у нас один легионер, заинтересовался, почему я с коробочкой говорю, и ему объяснили, что я говорю со своим временем через эту коробочку. Он теперь горит желанием отправить устное послание потомкам. Он сам из Херсонеса.
- У нас же пишется всё, сам знаешь, валяй! Тут человек из Москвы, говорит, что это просто находка перед переговорами о будущем Севастополя и флота! Пусть говорит и не сомневается, что его слова узнает весь мир!
Я, если ты меня помнишь, читатель, автор. Так вот, не сочти это за пользование служебным положением, решил поместить здесь текст обращения бенефикария Александра, правда уже в переводе на современный язык, адаптированный, и несколько ужатый, ну, и звучит он теперь примерно так:
«Приветствую вас, мои замечательные потомки! Мне сказали, что голос мой услышат и в Армении и в Далмации, и в Верхней Германии, где я воевал, и в величественном Риме, славу которого мы защищали, но скажу вам честно, что самые дорогие для меня те, кто живёт на нашей Родине, в красивейшем городе моего детства, в Херсонесе. Я счастлив, что потомки наши не покрыли себя позором, что они нашли в себе мужество и выстояли, сохранив герб Империи на своём щите, и, даже после падения Западной Империи не бежали по своим домам! Я догадываюсь про то, что с наших времён прошло много войн, и в них пало множество достойных воинов, но, тем выше цена верности своей земле, и тем ниже наш поклон нашим правнукам, оставшимся верным Херсонесу и символу Восточной Империи – двуглавому орлу. Он смотрит не только на Запад и Восток, но и в будущее, и в прошлое, чтобы помочь найти вам в себе мужество не отступить, и не предать нашу веру в вас, нашу надежду, нашу мечту!
Мне горько признать, что в трудную, голодную зиму нескольким отступникам от клятвы верности удалось склонить изнурённых голодом солдат на свою сторону. Они просто дрогнули перед страхом голодной смерти, хотя мы избежали такой беды. Но они, эти триста, из числа сарматского племени, живших до прихода на службу Риму в вольных степях, в низовье гордой реки Борисфен, они дрогнули, усомнились, и их неверие превратилось в предательство и бегство из славного легиона двадцать два, Примигения. Мы очистились от слабых духом, мы, рождённые в Херсонесских землях, не пошли с ними, и я верю, что и вы, мои потомки, так же сохранили в себе право прямо и открыто смотреть в глаза людям, как сохранившие свою честь!
Мы пришли сюда, на берег холодного моря, по приказу цезаря Константина, со специальным заданием, которое выполнили только наполовину. Вы поймёте меня, ведь вы лучше меня знаете, что было в 412 году в мире. Мы не можем вернуться – нам некуда возвращаться. Мы присягали на верность погибшим, но клятву с нас никто не снял, и впереди, перед нашими командирами трудные решения. Но мы пойдём за ними, куда бы они нас не повели. Армия, даже погибшего государства, не имеет права сложить оружие и не выполнить приказ. Молитесь о нас! Это наш завет и наша просьба к вам, мы – христиане, ваши братья, просим вас об этой великой малости, о помощи нам, нашим душам!»
Да, сильно сказано! Если б учёным, это кольцо, да раскрутить в девяноста первом! (авторская ремарка)