Письмо Андрею Макаревичу
Письмо Андрею Макаревичу
За окном сгущались сумерки. В кресле у треснувшего камина сидел старик, протянув к огню узловатые пальцы. Жизнь уходила и он это знал, отдавая себе полный отчёт в неизбежности происходящего. Старика давно уже не интересовала жизнь вне дома и он отгородился от неё своим прошлым, далёкими семидесятыми годами ушедшего века, временем своей молодости с виниловыми дисками и бобинными магнитофонами.
Сидеть у огня и вспоминать – удел стариков всех времён… Опираясь на палку, он тяжело поднялся с кресла и прошаркав тапками привычных три метра, склонился над этажеркой и бережно взял в руки конверт с пластинкой Макаревича. Он поправил иглу на звукоснимателе и дождавшись характерного щелчка, осторожно опустил её на пластинку. Сквозь шипение и треск наконец-то пробился голос, и старик преобразился, как от прикосновения волшебной палочки, он достал из кармана пижамы пожелтевший конверт с письмом, стал его перечитывать и опять почувствовал себя молодым и счастливым как в прошлом…
(Недописаное письмо Андрею Макаревичу, кумиру и неслучившемуся корешу, неотправленное в 81 году двадцатого века):
Семидесятые… Годы юности, замечательное время рассвета «тяжёлого» рока, время длинных волос и залатанных джинс, время, давшее миру незабываемые имена, вошедшие в классику рока. Время запрещённой «Машины Времени» :
…Скажи мне, чему ты рад?
Постой, оглянись назад!
Где вянет листопад
И вороны кружат…
Там, где раньше
Был цветущий сад…
Вот так, Андрей, я жил в одно время с тобой , был верным твоим почитателем, а вот свидеться так и не пришлось. Всё надеялся выбиться в люди… Не выбился…А может плохо стремился? Или воспитание виновато: зауральское, провинциальное?... Только не ко времени воспитали, не ко времени мораль привили, ведь чуть не сдох я тогда со своей моралью…
…Что за время теперь такое… -- пел ты тогда протяжным голосом, когда нам не хватало места в гуманитарных вузах. В модно-престижных институтах для избранных с «волосатой» рукой и «своими» людьми.
Но мы не мирились:
…Мы охотники за удачей,
Птицей цвета ультрамарин…
Как были близки твои песни мне и моим друзьям! Мы рвали души от бессилия, слушая тебя, с твоими же песнями и находили утешение. Ты всегда был с нами! Мы пили до дна за тех, кто в море и не вписывались в повороты. Мы продирались к свету наощупь, а ты показывал нам путь:
…Только дустом нас не травили,
Видно дорог в продаже он…
Старик дочитал письмо, снял грампластинку с проигрывателя, вздохнул и включил телевизор.
Пощёлкав каналами, он наткнулся на какого-то гладкого и упитанного мужика, ведущего кулинарное шоу. Старик подслеповато прищурился на экран, облизнулся, глядя на диковинные яства. Свой дневной рацион –он давно съел.
По другом любимом канале, тот же кулинар погружался в лазурные глубины Саргассова моря, на третьем –гонял чаи с Президентом…
Старик хмыкнул, прошаркал тапками три метра до телевизора и выключил его.
Он включил проигрыватель снова и засыпая на старой продавленной тахте, слушал знаменитую песню «Машины Времени»:
..Ты стал бунтарём и дрогнула тьма,
Весь мир ты хотел изменить.
Но всех бунтарей ожидает тюрьма.
Кого ты хотел удивить?!