Саша стал взрослым, когда… Это кажется так просто, так очевидно – «стал взрослым, когда…» А вот именно, когда? Вы хоть раз задумывались, например, в вагоне метро по пути на работу, видя лица окружающих – я не говорю про женщин – мужчин, почему вы точно знаете, что «вот этому около двадцати, этому – где-то тридцать, а тому – уже за сорок»? Если нет, задумайтесь. Попробуйте. И вы поймете, что дело здесь совсем не в наличии или отсутствии морщин, не в грубости или мягкости кожи, не в щетине, не в прыщах и даже, как обычно говорят, не в глазах – типа в них все видно – «он пожил, он знает» или «мальчишка! Вон глаза как блестят»… А в чем, я не знаю. :( До сих пор.
Когда мне, например, было пятнадцать, многие думали, что двадцать. В двадцать я выглядел на тридцать. Сейчас новые знакомые говорят: «ну… года двадцать три». Мне сейчас двадцать три. Вот так.
Саша стал взрослым внезапно. Однажды при входе в Русский музей - там он проводил не меньше недели в месяц - ему поверили на слово, что он русский, но не поверили, что школьник. Денег на билет в карманах не оказалось. Да и какие, скажите, деньги должны быть у русского школьника-восьмиклассника, когда он идет один в Русский музей? Саша не стал спорить. Он просто опешил. И опешивший смиренно побрел к выходу. Немецкие туристы, попавшиеся навстречу, даже не смеялись – они по-настоящему, искренне веселились и ржали. Как будто завалились в паб отпраздновать победу своей сборной на ЧМ по футболу. Не моргнув пьяным глазом, заплатили положенные для иностранцев «втридорога» и двинулись внутрь - пялиться на Черный квадрат и Помпею. А «новый повзрослевший» Саша двинулся к Храму Спаса на Крови. К кишмя кишевшему народу. Туристическому. Любопытному. Измученному экскурсами в святую историю. Трезвому и по горло сытому здоровым образом жизни, но все равно вечно голодному до чего-то свежего. Ежедневному народу.
Саша все еще не верил в то, что стал «большим». Не верил в то, что это произошло слишком обычно и вдруг. И уж, тем более, не верил в то, что это естественная плата за возможность «рулить», держась за спинку переднего сиденья в автобусе – автобус ведь именно из-за этого и поворачивает;)… за возможность прибегать домой затемно, вдоволь наигравшись с мальчишками в футбол во дворе, и уплетать остывшую уже жареную картошку, которую приготовила мама… за возможность не насаживать самостоятельно червяка на крючок на рыбалке, а звать для этого отца… за возможность считать учебу в школе основным своим занятием и единственной работой… за возможность без денег и паспорта заходить, когда вздумается, в Русский музей… Неопределенная плата за бесконечные бесценные возможности.
Весь день Саша бродил по городу. Гулял по незнакомым местам и удивлялся, как их, оказывается, много в его родном городе. Еще Саша думал о наступившей взрослой жизни. О том, как женится, как у него будут дети. Скорее всего, двое. Скорее всего, мальчик и девочка. Думал о том, как они с женой их назовут. Думал, в какой ВУЗ поступит после школы. Думал о том, что, пожалуй, в театральный, потому что хочет стать драматургом или режиссером. Саша мечтал… Но не так, как раньше. А как-то «ответственно» - это слово всегда казалось ему странным и редким. Раньше далеким, а теперь неотвратимо приближающимся. И с каждой новой мыслью к горлу подкатывал ком и неизвестное чувство. Вернее, предчувствие. Неизбежное и понятное. Как предсказанный синоптиками два дня назад и вот сейчас – точно по прогнозу – уже начинающийся буквально на глазах шторм. Саша не верил, что повзрослел в одночасье. Ему вдруг стало до слез обидно, что кто-то решил все за него, даже не спросив, хочет ли он этого именно сию минуту, сегодня или, может быть, не захочет никогда.
Саша вернулся домой позднее обычного. Входная дверь была не заперта. В квартире было тихо и темно. Место дежурной сковородки с остывшей жареной картошкой на кухонном столе занимали початая бутылка «Русской» водки и пустая зеленая рюмка, что осталась одна одинешенька из шести. Всех ее близняшек методично перебили веселые гости. Каждый раз после рюмочного убийства у них было принято дружно кричать: «На счастье!» Саша это надолго запомнил.
Он прошел в комнату, которую делил с сестрой. Маленькая Люся мирно спала. Он заглянул в родительскую. Мама сидела на кровати, уставившись в темно-серое осеннее окно. Саша подошел и обнял ее за плечи. Тогда мама тихо сказала: «Саш, папа умер». И заплакала. А Саша крепче сжал руки и ответил: «Я знаю».