«День первый.
Воскресение. Вечер. Я, ничего не подозревая, скромно сидела дома, занимая себя просмотром очередного сериала, чтением книги с компьютера и вялым разговором в «асе». Звонок в дверь. Ольга. И не одна. С большущей коробкой вина и очень приподнятым настроением. Сейчас я думаю, что именно с этого момента и началась цепочка моих неудач.
Выпили по бокалу, завязался разговор, постепенно от общих тем, перешли к душевным переживаниям.
Вино заканчивалось, горячность в голосе росла. Обсуждали две темы « Есть ли в жизни счастье» и « Не отменить ли, к чертям собачим День Святого Валентина».
Забрезжил рассвет, а мы уже валялись на кровати, вяло обсуждая классическую музыку и трагичность судьбы Бетховена. Что ни говори, а музыкальное образование дает о себе знать, и даже тупое переписывание из толстой книжки в тоненькую тетрадочку биографии композиторов навсегда отложилось в наивной детской памяти. Забылись сном. Через 2 часа мне пришлось опомниться, надо было вставать и ехать в больницу.
Не узнала себя в зеркале. Вяло прожевала завтрак и потащилась, сказать, что пошла было бы грубым искажением фактов, в Москву. В автобусе пыталась рассматривать молодого человека и заставить себя почувствовать хоть малейший интерес к противоположному полу. Безрезультатно. Этим утром мне хотелось только одного - спать. Признаюсь честно, в уме просчитывала варианты, где можно прикорнуть, в больнице? В столовке? В метро по кольцу покататься?
Отрубилась. Блаженство. Настойчивый голос просит покинуть рай. За что???
Обладатель настойчивого голоса бесцеремонно трясет за плечо. Нахал. Ну, и порядки здесь. Открываю один глаз. Шофер смотрит на меня гневным взглядом. Бог мой, да я в автобусе. Вышла. Метро.
Глупая, я глупая, надо было дать этой настырной тетке в глаз, мужику в стопроцентно больную печень, студентику каблуком по мизинцу и бежать, бежать, занимать вожделенную лавку. Но я…глупыш, вежливо отошла к стеночке. И зря. Подъезжая к
«Текстильщикам», я почувствовала неладное, в глазках потемнело, ушки заложило, ручки трясутся. Ой... сейчас в обморок грохнусь. Осмотрела место падения. Грязно. А я в белой курточке. Хотя… лечь хотелось нестерпимо, мысли улетучивались и… Я остатком сознания поняла, надо, что- то делать, иначе…
Заметалась по вагону, так как все стояли очень плотно, я просто заерзала на месте. Не помогло.
Тогда я набралась храбрости и попросила бородатого мужчину уступить мне место.
Вскочила вся лавка, последней мыслью затухающего сознания было «Блин, обидно, так плохо выглядеть». Очнулась на «Пролетарской». Мир стал лучше и добрее, сумку не стырили и то хорошо, хотя немного обидно « На мою шикарную сумку и никто не позарился», оставалось утешать себя мыслью, что вокруг порядочные люди.
Доковыляла до «Курской», если бы я сказала дошла, это было бы грубым искажением фактов, присела на лавочку и довольно долго боролась со своим страхом перед метро. Конечно, переборола.
Остаток дня я всем знакомым и почти не знакомым рассказывала эту жуткую историю. Люди удивлялись и вопрошали « Почему?», или « О Боже, что с тобой?» Я печально закатывала глаза, с заранее напущенной туда грустью, и бормотала слабеющим голосом о духоте, и слабом здоровье, а сама в это время думала « Надо пить завязывать, или кодироваться, какой же там телефон доктора Майорова 239-..»
День второй.
Одним посещением больницы дело не обошлось, пришлось приезжать еще раз. Накануне вечером категорически отказалась от пива, заботливо предложенного подружками, вспомнила из телефона Майорова еще 2 цифры…
Снова утро, снова в Москву. Чувствовала внутренний трепет перед метро, но… все было отлично. И я преисполненная, прекрасным настроением стала спускаться по лестнице, ведущей на станцию
« Курская». Шажок, еще один, нога поскальзывается, я теряю равновесие и ясно понимаю, что сейчас упаду, сразу же после осознания этой мысли я начинаю стремительный спуск- падение с каменной лестницы. Приземлилась, ой, как неудачно. Хоть это место и называется мягким, но все же не батут, вот было бы здорово, на глазах у изумленной публики отпружинить обратно.
В толпе послышались крики « Упала», « Сломалась»,
« Скорую», « Врача». Люди со всех сторон кинулись меня поднимать, приятно конечно, но немного раздражало, хотелось хоть чуточку посидеть и привыкнуть к болезненным ощущениям.
Доплелась, сказать, что дошла, опять таки не могу, болело все нещадно, и села на столь уже знакомую лавочку. Стало смешно. Потом очень смешно, просто нестерпимо смешно, и я расхохоталась.
Люди в шоке. Наверное, засомневались, чем я ударилась.
Остаток дня, всем знакомым и почти не знакомым рассказывала эту жуткую историю. Очень хотелось продемонстрировать синяк, а вот демонстрировать 5 точку, почему- то, не хотелось, и это противоречие разрывало меня на части. Но все же удалось хоть кому- то показать эту отметину, в ряды счастливчиком вошли подружки и мама.
В больнице меня тоже поджидал сюрприз, анализ крови был чрезвычайно плох и теперь врач пытливо заглядывал мне в глаза, пытаясь выяснить, что у меня болит.
Старалась не называть легко отрезаемые части тела, дабы не вводить врача в искушение. Сказала желудок. Ведь и вправду болит. Отчего болит, тоже ясно, поездка в Брянск, т.е четырехдневный спиртовой марафон дался ему с трудом, но желудок у меня понимающий, поэтому жуткой болью разразился только после возвращения.
После моего искреннего признания в руку, приятно хрустнув, легло направление на гастероскопию. Пока, я прибывала в легком шоке, в голове вертелась мысль, интересно, а если бы я сказала, что у меня болит голова, меня бы, наверное, отправили на томографию мозга. Результаты были бы ошеломляющими, например
« В черепной коробке мозга не обнаружено, а воспалены луковицы волос» или « Сенсация, вместо мозга обнаружен искусно сделанный муляж»
Эх, гастероскопия, слово, вызывающее у меня ужас с самого детства.
« Не поеду»- решила я
« Побежишь»- отреагировали мои друзья. « Предатели»
День третий.
Как не оттягивала я этот счастливый день, он все же настал.
Экзекуция проводиться на голодный желудок, в последствии я поняла почему, нельзя даже пить. А вот пить хотелось нестерпимо. Чувствовала себя несчастной.
Приехала рано. Села на скамеечку, ручки трясутся, ножки трясутся, зубы вообще новый танец разучивают. « Будь мужиком»- сказала я себе и затряслась еще больше. Люди заходили в кабинет, из которого доносились характерные звуки, и выходили такими поникшими, то я твердо решила « Бежать». Только я поднялась, как вышел врач и назвал фамилию моего отца, к сожалению, это и моя фамилия тоже, я побрела в кабинет. Женщина побрызгала в рот, какой- то гадостью, но пить хотелось так, что я была ей чрезвычайно признательна. Наверное, эта штука была заморозкой, но вероятно просроченной, потому что все, что происходило со мной дальше, я ощущала каждой клеточкой своего пищевода.
Меня положили на стол, вставили в рот воронку, мне казалось, что я даже слышала, как захлопываются наручники сковавшие мои руки и ноги, и в этот момент появилась она… трубка. Огромная, метра 2 длиной, и 20 мм в диаметре… Это было ужасно. Я пыталась сопротивляться, но меня крепко держали, слезы катились из глаз, и я стала молиться…
« Я больше не буду, есть чипсы, только, пожалуйста, не надо больше меня мучить»
« И еще пиво, сухарики, жареную картошку»
Трубка продолжала опускаться в мой желудок. По моим расчетам она давно уже должна была его достичь, но она все двигалась и двигалась « А во мне есть скрытые резервы» – решила я, или все таки язва и трубка провалилась в нее, и сейчас щекочет мою пятку»
Продолжила молиться.
« Не надо плова, майонеза, фруктов»
« Не пойду в «Ростикс», откажусь от соленых огурцов»
Истязание продолжалось.
« Изверги, забирайте селедку»
« Ну, хорошо, отдаю самое дорогое « Ни ногой в Макдональдс»»
Словно почувствовав всю важность моего решения, трубка заскользила вверх.
И вот тут то и сработала заморозка, язык сразу перестал быть моим, безвольно валяясь между зубов, губы хаотично шевелились, наотрез отказываясь складываться в обычное положение.
С круглыми глазами, они никак не могли вернуться в норму, я подошла к медсестре. Мне нужно было узнать диагноз.
« А –бе - де»- выдавила я.
« Гастрит»- быстро ответила медсестра, видимо этот язык был ей знаком.
Вылетев из камеры пыток, расплакалась. От обиды, от радости, от переизбытка чувств. Язык был неподвижен, пришлось вспоминать, как им надо вертеть, что получить знакомые звуки. Мелькнула мысль, что сбылась мечта миллионов, у меня заморожен язык. Сразу же придумала, что подарю мужу на годовщину - баллончик с заморозкой. Устанет он от моей болтовни, раз, прыснул и сиди наслаждайся тишиной, пока я буду бороться с онемевшим языком и капать слюной на ковер. Фу…не дождется.
Иду домой, жизнь прекрасна, все здорово, даже хочется влюбиться, расцеловать весь мир, хотя сейчас я вряд ли пригодна для поцелуев. Кажется мне, что- то надо было вспомнить… А, точно две последние цифры из телефона Майорова. Хотя, зачем мне это теперь надо… Лучшей кодировки чем гастероскопия не придумаешь…
А туда больше не пойду « Ни за что».