Я рисовал, а Миха готовил незамысловатый стол. Грубо порубил колбасы, вскрыл пару банок «Сайры» и уже срезал пластмассовые пробки с портвейносодержащих «огнетушителей».
- Слушай, Димон, пусть она погрудастей будет.
- Угу. – Я добавил несколько штрихов. - Четвертый размер подойдет?
- Пятый. – Миха зацепил зубами срез пробки и, с хлопком, открыл бутылку.
- Лады. – Я увеличил грудь и нарисовал большой, эрегированный сосок. Чуть подправил рот, добавив чувственности. Почесал висок шариковой ручкой. - Готово.
Миха взял тетрадный листок и, как великий ценитель прекрасного, скептически сощурившись, осмотрел мой шедевр. Так, должно быть, меценат Третьяков смотрел на мазню Сурикова и Иванова.
- Нормально. – Оценил он. – Сперва сделаем, а потом накатим?
- Ага. Раздевайся.
Миха снял рубашку. Я намочил на кухне тряпку и протер ему плечо. «Детским» мылом несколько раз провел по влажной коже.
- Сиди не дергайся, а то криво выйдет.
Тот сел прямо и расслабился. Я взял рисунок и, прицелившись, наложил его на плечо друга. Тщательно потер его и аккуратно снял. Осмотрел получившийся зеркальный перевод. «Гусарка»* получилась на загляденье. Развратная фемина, в кивере* с высоченным султаном. Фривольно накинутый на плечи ментик*, открывающий поистине огромную грудь….
Мечта поручика Ржевского, после бурной ночи.
- Нормально. Дай машинку.
Миха порылся в моей сумке, вынул бритву «Харьков» и пузырек черной, школьной туши. Я осмотрел кусок гитарной струны, коротая должна играть роль иглы, и чуть заточил ее о наждачку. Настроив станок, я налил тушь в пробку.
- Точно хочешь тушью. Она быстро потеряет цвет.
- Если ты про мочу, то нет. Противно.
Зеки всегда делали наколки смесью жженого каблука от кирзача и мочи клиента. Организм лучше усваивал краситель на основе собственных выделений, и рисунок оставался дольше четким и контрастным.
- Нет, так нет…
Я набрал в машинку тушь и сделал первую линию. Вышло кривовато. Миха недовольно поморщился.
- Больно?
- Немного…
- Сейчас привыкнешь. Больно первые пять минут, потом привыкаешь, а некоторым даже нравится.
Выступила кровь и лимфа. Смешавшись с краской, он потекла, закрывая рисунок. Я аккуратно убрал ее тряпкой. Приступил к лицу. Важно сделать общий контур, пока рисунок не сотрется. Особенно наиболее важные части тату. Обрисовав контур лица и шеи, довольно схематично прошелся по силуэту. Кровь полностью смазала рисунок, и пришлось тщательно убрать ее, стерев и чернильный отпечаток.
- Ну вот. – Я закурил сигарету. – Пол дела сделано.
- Что там? – Миха выгнул шею.
- Тебе не понравится. Это зарисовка. Сейчас будем наводить марафет.
Покурив, я снова стер быстро густеющую лимфу и приступил к прорисовке глаз. Затем нос и губы. Закончив лицо, я снова закурил.
- Ты не мог бы чадить поменьше? – неприязненно заявил Миха.
- Я творю. Закрой пасть…
Проработал силуэт. Принялся за кивер. С двуглавым орлом на кокарде пришлось попотеть, потому - что Миха начал дергаться.
- Ты что так долго? У меня плечо немеет.
- Закройся. Работаю я. Понял.
- Понял. Тока ты побыстрее…
Я извел еще две пробки с тушью, прежде чем сказать:
- Пока все.
- Пока? – взвился Миха. – Что значит пока?
- Нужно будет залить, то, что будет черным. Волосы там, китель и прочее.
- Закрасить?
- Ну да.
- Может хряпнем? – Он, почти по собачьи, поднял на меня печальные глаза.
- Давай. – разрешил я, - Осталось ерунда.
Мы усидели почти бутылку.
- Пора. - Я снова взял машинку.
Заливать, было действительно простым делом, но для Михи неприятным. Болезненным.
- Смотри. – Я дал ему зеркало. – Как?
- Кайфово… - одобрил он. – Врубельбля…
- Что писать будем?
- Че писать?
- Вот, видишь, внизу ленту? На ней пишут всякую хрень. «Ебу только в рот». «Все бабы – суки» и прочее.
- Не. Если че и писать, то умное.
- Что? – Чуть не рассмеялся я. – In buza veritas?
- А что эт?
- Истина в бардаке.
- В водке истина! – осенило его.
- Тогда в вине…. «In vino veritas».
- Во. Ее и коли.
- Как скажешь.
Потом мы ели и много пили. Миха машинально тер плечо и постоянно пытался разглядеть темный рисунок в зеркале.
По кроваво смазанным губам «гусарки» гуляла ****ская улыбка.
-Эй, дай червонец на пиво.
Потрепанный субъект дернул меня за рукав. Один из многочисленных рыночных попрошаек.
-Нет у меня.- Я пропустил вперед жену, отгородив ее от бомжа.
- Димон! Братан!
- Что?
- Братан, не узнал что-ли, дай сотню.
- Что?
- Дай сотню, лучше две.
Я смотрел на долговязое, краснолицее существо, отдаленно похожее на Миху. Оно почесало бледно- синюю татуировку, уже почти незаметную для глаза. "Гусарка" с несуразно огромной гудью.
- Истина в вине. – хмыкнул он. – Помнишь?
- Кому как, брат. – сказал я и протянул ему пару сотен. – Кому как…
*Гусарка - поясное изображение женщины в форме гусара с обнаженной грудью.
*Кивер - парадная фуражка.
*Ментик - дополнительная накидка, носимая на одном плече.