- Неужели вам, Женя, совсем не нравится Салтыков-Щедрин? Ну что вы! Помните, как волк зайца поймал, посадил и говорит: «Сиди здесь и никуда не уходи…»
- …
- Да, а другой заяц мимо бежал и говорит: «Чего сидишь? Бежим!» А этот: «Не могу, я волку честное слово дал, нас завтра кушать назначено». Ну разве не замечательно? Честность дурацкая…
- Вы просто, Юрий Алексеевич, очень смешно рассказываете, а это уже сценическое искусство в некотором роде. А я, наверное, себе так живо не представляю.
- Да ну, бросьте. Хотя…
- Извините, мой автобус, до свидания.
- Всего доброго.
«Как красиво отсвечивают капельки на стекле, ногам хорошо, автобус теплый. О, какая девочка напротив, носик тоненький, бровки вздернуты, глаза какие-то осмысленные, может, не дура и человек хороший. Или очки умности придают. Нет, интересное лицо.
Вот, хорош дядя, автобус без вас как праздник без вина… Прямо к девочке. Замечательно. Плюх, и рядом. Сейчас еще скажет… Ах-ах, кошечка, пересаживается, бровки гордые, надменные…»
- Ну-ка, дай-ка выйти, ишь расселся, харя пьяная!
Сердитый товарищ, толкнув пьяного, пропихнулся к выходу.
- Все никак не нальются, мерзавцы… На следующей будете сходить, молодой человек? У-у, гады…
Пьяный с трудом оторвал лоб от холодного стекла, тупо глянул на обличителя, собрался с силами и выдохнул без злобы:
- Сам ты… гад!
- Еще хамит, мерзавец!
Строгий пассажир сошел в темноту.
Пьяный невидящим взором уставился на Женю.
- Эта… сорок пятый?
«Вот бедолага, угораздило же».
- Нет, папаша, это семидесятый, пересаживаться вам надо, в другую сторону едем.
- Да? А куда же… эта…
- А куда вам надо?
- Мне?
- Вам, вам, куда мне – я понимаю.
- А… куда тебе?
«Черт, ну что ко мне все пьяницы и сумасшедшие липнут? Не буду ничего говорить, все равно вдрибадан…»
- Эта, какой а… бус, а? Слышь, паря?
- Вот, уже приехали, папаша, конечная, выгружайся.
Автобус развернулся и ушел, растаяв красными габаритами, в ночь, словно навсегда, больше не придет, обиделся или устал.
Женя, шагнув через лужу, обернулся.
Пьяный стоял под фонарем, словно моряк на зыбкой палубе, рядом мачта, на мачте желтый флаг, на флаге надпись «Посадки нет».
«Ведь не доберется до дому, в вытрезвиловку загудит, и холодно…»
- Слышь, папаша, где живешь-то?
- Живу, живу вот…
- Я говорю, где живешь, улица какая?
- А мамаша у меня померла…
- Ну, это… все под Богом ходил.
- Вчерась и померла…
- Ничего не поделаешь, пойдемте. Я вас до остановки провожу. Вам в обратную сторону надо.
- Я… обратно не могу… Вот мамка у меня…
«Может, ну его, совсем не понимает».
- Э… ты кто?
- Как кто, папаша, человек.
- А… а где я?
- Господи, да вы соображаете хоть чуточку? А?
- А?
- Вам куда нужно-то?
- Я? Я – сварщик высшего разряда, понял?!
- Да? Ну хорошо, хорошо, пошли, пошли на автобус.
- Куда пошли? Ты кто?
- Я – мышка-норушка-погремушка.
- Чё?
- Ну, филолог я, переводчик.
- Чё?
- Переводчик… материальных ценностей.
- А ты чего? Думаешь, я работать не умею?
- С чего вы взяли?
- Я мастер… я этими вот руками… я двадцать лет без малого… я вот мамке крест на могилу завтра, понял?
«А я завтра ничего не буду делать, в носу буду ковырять на глазах у всего отдела… а что, это мысль…»
- Этот крест, тьфу… да я неужто своей мамке крест, да ты знаешь, какой я?!
«Кому, к черту, это надо?»
- Я по всему спец…
«…Давно хотел, а может… Что-то надо делать, что-то надо…»
- Фрезерные – пожалуйста! Слесарить – ну…
…Под беспосадочным флагом стоял пьяный матрос и, загибая огрубевшие пальцы, кричал вслед грубые слова прощания.
1983г.