Быстро летит время

 
 Заместитель главы муниципального образования Горбунов допил чай и нажал кнопку коммутатора:
- Наташа, зайди, прибери здесь у меня.
До конца обеденного перерыва оставалось восемь минут. Вошла секретарь Наташа, пухленькая брюнетка в белоснежной блузке с воланами. Она забрала чашку и тарелку, смахнула полотенцем крошки со стола и, с обычной доброжелательностью, пожурила:
 - Виктор Иванович, я на вас, наверное, самому пожалуюсь. Надо ходить в столовую и обедать, как положено. Для здоровья вредно на одном чае и бутербродах сидеть. Куда ваша жена только смотрит.
 - Ничего, Наташа, я привык. На прежней работе вообще не обедал, не до того было. А здесь, сама знаешь, времени также ни на что не хватает. Вон, ещё перерыв не закончился, а посетители уже тут как тут.
 - А я не посетитель, правильнее будет, незваный гость. В приемной никого, я напрямую в кабинет. Не узнаешь, что ли, Виктор Иванович?
 Перед Виктором Ивановичем стоял рослый кучерявый блондин лет сорока, одетый не по годам стильно. Белые джинсы, белые остроносые туфли и дорогая тенниска из кремового хлопкового волокна. Улыбающееся загорелое лицо гостя показалось, вроде, знакомым, но глубокий шрам, идущий от левого виска к подбородку, сбивал с толку.
 - Я, Конек-Горбунок, случайно от попутчиков узнал, что ты здесь обитаешь. Вот и решил по пути заехать, чтобы тебя увидеть. Хорошо, хоть на двери табличка висит, а то я бы тебя тоже не признал.
Неожиданно озвученная и почти позабытая школьная кличка Виктора Ивановича мгновенно подсказала памяти:
 - Вовка! Болеев! Глазам не верю, откуда ты? Сколько лет прошло! Погоди, после школы, дай бог, двадцать четыре года пролетело! Ну, садись, времени у меня немного, но сейчас что–нибудь придумаем. Наташа, меня пол часа нет. Закрой кабинет и никого не пускай.
 Виктор Иванович был обрадован неожиданной встречей с бывшим одноклассником – школьные годы, как ни банально это звучит, неповторимы и общие воспоминания о детстве всегда забавны, милы и приятны. А так хочется, по истечению двух десятков лет, услышать вдруг о почти забытых школьных друзьях и их судьбах, какими стали они и чего достигли в этой жизни. Посочувствовать, пошутить или взгрустнуть по этому поводу. И, с высоты своего нынешнего положения, может быть, пожалеть неудачников или одобрительно отозваться о неприметном ранее тихоне и «троечнике», сделавшем удивительную карьеру.
 Но это-то и смущало скромного Виктора Ивановича, - подумал он вдруг о том, что надо будет и самому отвечать на вопросы, говорить что-то об успехах и, по существу, хвастать. Как-то стеснялся Виктор Иванович рассказывать о своих делах, хотя гордиться ему было чем. Конечно, сейчас молодёжь прыткая, угнаться нелегко. Но и в сорок один год быть заместителем главы администрации, тоже чего-то стоит. Тем более, район на хорошем счету, через год – другой, можно рассчитывать и на повышение. Жена работает главврачом в местной поликлинике, дети школу оканчивают, дом полная чаша,- чего ещё желать? И ведь всё сам, ну, только, если тесть немного помог…
 Как бы не сфальшивить с нарочито жизнерадостным тоном, не показаться фанфароном. А то ещё чего хуже, вдруг зависть вызвать, или расстроить гостя ненароком. Кто его знает, как там судьба сложилась, время прошло немало. По виду Болеев на неустроенного не похож. Как сам сказал, заехал по пути, а без своего автомобиля «по пути» никогда не бывает. Так что здесь всё должно быть в порядке, но, тем не менее…
А вспомнить с Вовкой им есть что,- в десятом классе за одной партой сидели, за школьную команду в волейбол играли. Но сейчас, в рабочем кабинете, какие могут быть посиделки?
- Володя, ты знаешь, что? Может, погуляешь немного, город посмотришь, а после работы ко мне поедем. С семьей познакомишься, посмотришь, как живу, по рюмке –другой выпьем и обо всем поговорим.
 - Нет, Виктор Иванович, я не могу. У меня времени час всего. Я в аэропорт в Краснодар еду, в Данию лечу. Но я тебе свой адрес оставлю, это здесь, рядом, в Апшеронском районе. Будем встречаться.
 - А чего тебя в Данию понесло? Ты, помню, всегда мечтал о путешествиях, но профессии такой у нас, вроде, нет. Да и, вообще, чем ты занимаешься?
 - Долгая история, но если коротко … Так вот, после школы я никуда поступать не стал, поссорился с родителями и уехал искать приключений на Дальний Восток, на Камчатку. Ты, если помнишь, любовь у меня к Гале Павловой была безответная, я по дурости и захотел показать, чего стою. Только все в жизни оказалось не так, как я себе это рисовал. Устроился матросом на траулер, можно сказать, нелегально, –там ведь приграничная зона,- порыбачил год, а тут и призыв. Попал на флот, служил на крейсере «Калинин», чуть не погиб на учениях –шрам на лице оттуда. У тебя курить здесь можно?
 - Я –то не курю, а для посетителей даже пепельница есть, вот, пожалуйста.
Болеев достал блестящий портсигар, щелкнул крышкой, закурил.
 - Портсигаром заинтересовался? Серебряный, с золотой инкрустацией, вот, видишь, монограмма «ВБ». Это мне старатели на память сделали. После дембеля нанялся с ребятами в артель, почти три года золото мыл в горах, – прямо, как бродяга из песни. Заработать, конечно, можно было, но не получилось у меня. Да и ни у кого из наших не получилось. Жизнь там очень уж особая. Романтики нахлебался по горло. Если обо всем рассказывать, дня не хватит.
Володька встал, прошелся по кабинету, подошел к окну:
 - Хорошо всё же, здесь на юге. Тепло, а природа! Красота! Вот и меня потянуло на родину, вернулся, пошел в ГАИ работать. Вы в то время уже высшее образование получили, а я всё место свое в жизни искал. Все наши как – то устроены были, – Серпиянов фрезеровщиком, портрет на Доске Почета, Жуков военным летчиком стал, Милованов на машиностроительном сменным мастером. Только Пятачок, я не помню точно его фамилию, кажется Панков, тезка мой, светловолосый такой, маленький, умер, – спился, семью оставил и замерз по пьянке под забором. А человеком, по натуре, был добрым.
 Гончаров об этом ничего не знал. Вроде и живет неподалеку от родного городка, каких-то двести километров, а, вот, поди ты, даже на традиционный выпускной в школу ни разу не съездил. Да, нехорошо. А время-то, оказывается, летит.
 - Володя, может чаю? Я сейчас Наташе скажу…
 - Э – э-э, нет. Я и так засиделся, да разболтался, а главного не сказал. И со мной судьба сыграла злую шутку. Как –то дежурю на трассе, останавливаю «Жигули» с адыгейскими номерами, а водитель на газ и мимо. Я на мотоцикл и в погоню, скорость под сто двадцать, приближаюсь, а из машины по мне автоматная очередь… Я на ходу из «Макарова» всю обойму выпустил, тут уж не до прицельного огня было. Ранил двоих на заднем сиденье, одного тяжело. Там все пьяные были, а за рулем сын какого чина адыгейского сидел, – оружие они выбросили, купили свидетелей и, меня на два года посадили за превышение пределов необходимой обороны. Хорошо, что под эту статью адвокат смог подвести, а по-другому могло быть хуже. Одно утешение, –не я один из класса отсидел. Потом, уже много позже, Ковальчук, помнишь его, шустрый оказался, ухитрился без высшего образования до заместителя начальника торга дойти, но сел за хищения. Его, правда, и в школе ещё ребята, бывало, поколачивали.
 - Слушай, Володя, а ты не знаешь, где сейчас Шура Цветков? Он ведь ещё в десятом классе мастера спорта выполнил, мечтал на олимпиаду попасть.
 - Нет, почему-то мы с ним не встретились. – Болеев погасил сигарету, с силой придавив её в пепельнице. – У тебя, вода найдется?
 - Да, сейчас, Наташа! Минеральную принеси и стаканчики, пожалуйста!
 Наташа мгновенно вошла с подносом, будто стояла за дверью наготове.
 - Виктор Иванович, Вы извините, но там посетители. И начальник милиции пришел, Вы вызывали.
 Гость залпом выпил стакан воды:
 - Ну, Витя, я поеду, пожалуй. У тебя рабочий день все же.
 - Посиди, когда ещё встретимся. Наташа, извинись от моего имени, пусть посетители подождут. Приму всех через пятнадцать минут. Давай, Володя, рассказывай, дальше, что с тобой было?
 - В колонии свиноферма была, я и увлекся там животноводством. Свиньи – это такие умные создания, что общение с ними и человека умней делает. А после освобождения о другой жизни и не помышлял, – только с животными хотел работать. Вот и поехал на Кубань, сначала в колхозе десять лет отработал, научился кое - чему, а когда появилась возможность, фермером стал. А два года назад дошел до меня слух, что Галя Павлова с мужем развелась. Поехал к ней, а она только смеётся и никак меня понять не хочет. С ума, говорит, сошел на старости лет. Раньше надо было думать. Кое-как, уломал её вместе с детьми со мной уехать,- посулил ей альпийскую природу, чистые продукты, покой и честную жизнь. Со временем повеселела она, забывать о своем прошлом стала, а пол года назад, и свадьбу мы сыграли. Дом у нас новый, усадьба, почти двести свиней держим. Дети у неё взрослые, поначалу опасения были, что не найдем общего языка. Но, к счастью, она, несмотря ни на что, воспитала их хорошими людьми. Работают сейчас с нами на ферме. Старший заочно в сельхозе учится, а дочь в ветеринарный техникум собирается поступать. Я на семинаре недавно в крае был, полезного много узнал, с представителями датской фирмы познакомился. Лечу теперь туда контракт заключать, хочу новую породу хрюшек завести.
Заговорил я тебя, и всё о себе, да о себе. Ты то как? Мы всегда думали, что ты академиком или профессором будешь. Тебе ведь, что алгебра, что тригонометрия, легко давались. А ты вот здесь. Но тоже начальником, вишь, стал, молодец. Ладно, извини, пора ехать. В гости ко мне обязательно приезжай. Сам не приедешь, так силком утащу. Ну, давай, обнимемся на прощание.
 Как–то грустно стало Горбунову после ухода Болеева. И до слёз обидно, – показалось вдруг, что сделал он что–то не то в своей жизни, прожил суетно и бесполезно, и, будто бы, подвел в чем–то своих школьных товарищей. Неизвестно почему, почувствовал вдруг стыд перед теми, о ком никогда раньше и не вспоминал. Какие-то пустые мысли овладели сознанием. Не окончил аспирантуру, бросил, оставил мечты о науке и пошёл быстрым путём: заместителем директора конторы на хороший оклад с премией и потом, то учреждение, то бюро, то отдел…
 А что делал? Служил добросовестно, исполнял, что велело начальство, и служил, служил, служил. Надеялся, что когда-то заметят, дожидался своего часа. И всегда добивался своей цели. Долгие годы прошли без потрясений, без страстей, без отчаянных поворотов. Будто все радости жизни променял он на окольную, но тихую и надёжную дорогу. Впервые подумал, что кроме школьных лет, о молодости и вспомнить нечего. И, по большому счёту, не было у него никогда весеннего томления души, - пролетели эти, будто бы, счастливые годы, без большой любви и без особой радости...
Зазвонил телефон, и Виктор Иванович услышал голос Наташи:
 - Виктор Иванович, вы не забыли, что глава поручил вам сегодня, вместо него, встретится с жителями поселка сахарного завода. Там у них две недели, как не ремонтируется водопровод, и они уже во все инстанции раззвонили - скоро до краевой администрации дойдут. Надо их как –то успокоить.
 - Не забыл, Наташа. Поеду и успокою. Хотя, я вот думаю, вызвать бы сюда коммунальщиков, да заставить их работать. Впрочем, я всё понимаю, денег в бюджете нет, а без этого ничего не сделать. Передай шефу, что я поеду и успокою.
Положил трубку, рассеянно посмотрел в окно и ещё раз повторил:
- Поеду и успокою.