- Вот так, ждёшь-ждёшь лета, а потом, смотришь, а оно уже и прошло. А ты его и не заметил.
- Ты что, его всегда ждёшь?
- Всегда, наверное.
- Зачем?
- Да, в общем, не за чем, а просто. Просто жду, а когда оно уже прошло, то единственное, что о нём напоминает – это выгоревший камуфляж.
- Кроме лета есть ещё варианты.
Есть мнение, что жизнь как тельняшка: полоса белая – полоса чёрная. Каждый раз, когда я пытаюсь оценить текущий отрезок времени, я никак не могу понять, что за полоса у меня такая. Мне нужна подсказка, мне нужна бегущая строка.
Мы вылетели на обочину. Лейтенант не справился с управлением, он устал, мы три часа ночью колесили по дачам. А может летнее солнце, которое то и дело выскакиволо из-за крон деревьев, таки ослепило его. Мы искали матроса, матрос сбежал. Родители утаили, что он параноик, и спровадили его на флот, а здесь тяжело. Он и сбежал, а мы вылетели на обочину. Его мать хотела, что бы сына считали нормальным, и он лежал анонимно в больнице. А в части просто порезал себе вены. Что значит, просто порезал вены? Я вот не смогу, просто порезать себе вены. Я сразу понял, что он сумасшедший, я его испугался. Он сбежал в ночь перед тем, когда его должны были отвезти в дурку. Пробежал сквозь колючую проволоку в заборе, может плохо натянули. Когда его подобрали бомжи, на нем живого места не было. Но тогда ещё мы не знали, где он, и искали, наматывали километры вокруг части.
Первое, что я сделал, когда вылез из машины – помочился под телеграфный столб. Я всю дорогу хотел, а тут повод такой – мы перевернулись. Лейтенант не спешил, почему-то. Только стонал как-то жалостливо, хрипел. Я подошел к машине, мне было уже гораздо легче после того, как я справил свою естественную надобность. Он все стонал, и я начал его тащить из машины.
Придурок сидел в палате. Он был как в форме, весь зелёный. Тело его – один большой шрам залитый зелёнкой. Я сидел напротив. Он спокойно говорил, что его хотели убить сержанты, что старшина ночью спускал на него овчарку, а я просил военного прокурора присудить ему пожизненное заключение. Я слушал его тоже очень спокойно, но, перед тем, как войти в палату, я раскусил три таблетки экстракта валерьянки. Я слушал его и не понимал, может я сумасшедший? Что со мной не так? Где реальность? Три дня назад я считал его нормальным бойцом, так, когда он переключил в себе рубильник?
Лейтенант умер. Осколок разбитого бокового стекла перерезал ему горло, и кровь обильно залила салон УАЗика. Я был спокоен и зол одновременно. Не на этого долбоюношу, бегающего сквозь заборы. Я был зол на его мать, на военкома, на лейтенанта, который устал и поэтому …
- Я лета ждал. –
- …? –
- Летом хорошо, природа и всё такое … -
- Из-за тебя человек погиб. –
- Так ведь он меня убить хотел, поэтому правильно, что погиб. –
Матроса закрыли в дурке, лейтенант погиб, а я ... Я теперь слесарь по служебному несоответствию, и терпеть не могу лето.