Катька

Глава 1

- Ну? Чего задумалась? - спросила бабка Агаша.
Катька в ответ не проронила ни слова. А, что говорить? Она просто смотрела в маленькие полыньи, на замерзших окнах, как падал снег, а точнее на медленно порхающие снежинки. Они летели к земле медленно и ровно, как будто их спускали по очереди на невидимых нитях. Рано утром уже не было видно почти половины их старого покосившегося забора. А, сейчас, уже к завтраку, полностью покрывшийся снегом он производил впечатление уставшего путника, замерзающего в снежном поле. «Кто же творит такую красоту? Ведь каждая снежинка вырезана так искусно, как и кузнец деревенский не сделает» - думала Катька, девка малая и несмышленая. В силу своего возраста ее мало кто воспринимал всерьез, только ее бабка Агаша говорила, что умнее и сообразительней чем Катька, она еще не встречала.
- Ну, о чем мечтаешь? Завтрак застынет, пока ты себе счастье надумаешь. Быстро к столу.
- Иду, Агаша. – девчонка стала называть старую Агашу по имени давно, когда та сказала Катьке: « Я тебе не родная бабка, так что зови меня просто Агаша, а то деревенские засмеют тебя, да и меня на смех подымут – скажут – ведьма старая себе девку малую нагадала. Дураки ведь, во всем колдовство видят».
На огромном, старого дуба, столе дымились лепешки, и урчал старый самовар. Зимнее утро, запахом свежих лепешек, всегда напоминало им обеим о долгих зимних днях и вечерах за разговорами и вязанием. Идти было некуда – все дороги замело, делать было нечего – хозяйство старая ведьма не держала. В доме, вообще, кроме них, жила пестрая курица и кошка, толстая, с лоснящейся черной шерстью, да еще неугомонный сверчок, который всегда заводил свои песни с наступлением темноты и замолкал, когда все ложились спать.
- Вкуснотища! – с полуоткрытым ртом проговорила девчушка, слишком большой кусок горячей лепешки откусила она и теперь дышала быстро-быстро, пытаясь своим дыханием остудить его, - Ох, и вкусно же! – говорила она за каждым разом, откусывая следующий кусок и перекидывая с руки на руку оставшийся ломоть горячей лепешки.
- Ой, хитришь. Каждое утро хвалишь одни и те же лепешки.
- Правда, Агаша! Не вру я – все вкуснее и вкуснее! – с наивностью, в зеленых, как малахит глазах, говорила Катька, и уплетала очередную лепешку, блестящую от масла.
«Может и правду говорит. Да только откуда у восьмилетней девчушки столько сообразительности – чтоб не обидеть руку кормящую» - думала Агаша, смотря на нее любящим взглядом.
Вообще она часто вспоминала, как появилась у нее Катерина. Ей и года не было, когда на берегу Чернушки, как раз у заводи, в камышах, Агаша, собиравшая болотные травы, услышала детский плач. Подошла, раздвинула тростник и увидала маленькую девочку – «Голенькая совсем, ножками и ручками перебирает, кричит – ясное дело голодная». Взяла ее на руки, в платок завернула и бегом до деревни. До дому добежала, у порога ее положила, сама порог перешагнула, и, только потом, из дому, взяв ребенка на руки, занесла его в дом. Знала, что не приживется ребенок, принеси она его просто в дом – в ведьмин дом непросто войти, да и выйти сложно. Молоком напоила, успокоила. Спать уложила, а сама травами занялась да отварами. Водила этими травами да паром от отваров над спящей девочкой, читала разные заклинания, чтоб в этом доме не случилось с ней ни чего плохого. Да так и узнала, чья это девочка, узнала, что никто ее ни хватится, потому что родителей ее уже не было в живых. А точнее отца ее – он утопился весной еще, как говорят деревенские: «Хлебнул водицы из Чернушки». Та история потрясла тихую с виду деревеньку. Все только об этом и говорили, и теперь еще детям рассказывают – страшат детей маленьких. А парень был хоть куда. Мастеровой хороший, по дереву, из рук такие резные сокровища выходили – люди диву давались. Он реку любил, сядет на берегу и ремеслом своим занимается. Всегда его предупреждали не ходить к заводи, русалки уведут. Да так часто он на реку любил ходить, что не могло этого не случиться - влюбился. А, после, когда понял что любовь к русалке – это любовь страшная, решил остаться там навсегда – вот и «попил воды из Чернушки». А ребеночка мамка хвостатая никак не могла оставить у себя – вот и подкинула людям.
«Да бог с ними, выращу. Я еще полная сил, а возраст свой я и сама не помню. Такие, как я, живут долго» - думала Агаша, и любовалась девочкой. Только клятву сама себе дала – не посвящать ее в свои способности, мало что ее, Агашу, люди недолюбливали и побаивались, так еще и девочке достанется. Пусть живет, как и все, может и сложится. Так и прибавилось у старухи забот, хлопотливых, но радостных. Каждый день любовалась, как растет малышка: как первые шаги делает, как первые слова произносит, как по дому начинает помогать. Да только чем старше, тем вопросов от нее больше – и не всегда Агаша была готова ответить.


 
Глава 2
Старая ведьма жила в этой деревне давно, с рождения. Еще ее мать говорила: «Запомни, доченька, это наша деревня, а все остальные, кто здесь живет, пришлые. Мы жили здесь с незапамятных времен одним-двумя домами. Только знахарка и ее дети. А после пришли люди, просящие исцеления, да так и остались здесь на постоянное жительство: отстроили дома, завели детей. Прошло время, и они забыли о том, как заселили эту деревню, и то, что это место принадлежало только нам». Агаша помнила это, но на людей не обижалась. Не обижалась на их косые взгляды, на их страхи и предубеждения, на то, что они приходили к ней и общались только по крайней нужде: если кто в семье болен или женщина какая на сносях. Деревня находилась далеко, в лесу, и до ближайшего селения было верст семьдесят. Не каждый решался везти больного или роженицу так далеко, а точнее никто и не думал об этом. Места были благодатные: в лесу много зверья и птицы, ягод и грибов, жители освоили земли и развели хозяйство. Вообщем большинство было довольно жизнью и не замечало отдаленности от крупных городов. Ну, конечно, довольны, только те, кто любил и умел работать. А новости привозили раз в месяц из дальнего уезда. Деревня давно уже разрослась до сотни дворов. Праздники справляли всем миром, горе оплакивали все вместе. Только старую ведьму никто никогда не звал на праздники. Она не обижалась и помогала людям, когда они шли к ней за помощью.
- Агаша, - прервала ее мысли Катька – Почему снежинки всегда такие резные?
- Бог хоть чем-то хочет украсить землю в такие холодные времена и порадовать людей.
- Тогда почему они такие разные?
- Они как люди – каждая свой неповторимый вид имеет, люди тоже разные: и характер свой, и привычки свои.
Катерина любила задавать такие вопросы, чтобы Агаша надолго заводила свои рассказы и объяснения, а сама слушала тихо, и мастерила, что ни будь из старых лоскутов ткани для своей куклы, сплетенной из соломы.
- Вот посмотри на соседку нашу – Оксану. Она добрая и ласковая, всегда улыбается - все как та снежинка, которая на руку тихо ложится и нежно так тает. А если отца ее взять, так он на сугроб целый потянет. И с людьми холоден, и дочь свою не любит. А бабка ее вообще на ледышку похожа, на ту сосульку, что весной тает-тает, да только никак не растает. Так иной раз посмотрит, что и мне не по себе становится. А Оксанка их вся в мать пошла: та - что снегурочка была. Вот тебе и разные снежинки.
- А дядька Осип, почему никого не любит? Оксана ведь хорошая, она даже со мной знается, а когда бабуля ее не видит – играет со мной.
- Осип не может любить никого. Не дано человеку любить два раза. А кто говорит, что опять полюбил – врет. Так и Осип. Ты же знаешь, что Оксана дочь Осипа и Татьяны. Так вот Татьяна – его вторая жена. Она при родах умерла. А ведь он до нее женат был. Анна. Красивая девушка. Он когда юношей был, мать его послала в уезд, а он не один вернулся: девицу привез и объявил ее женой своей. Хороша была: волос что смоль, глаза что уголь, стройна да статна. Осипа в оборот взяла, дом под себя подмяла. Вертела всеми как хотела. Посмотрит строго – черные молнии из глаз – никто против слова не скажет. Все бы ничего, да только стала она ночами пропадать. Люди что? Сразу об измене, мол, гуляет девица – кинет парня. А я так и не думала. Я к ней сразу присматриваться стала, по ее приезду в нашу деревню. Поняла – черная она, совсем черная. Это - ведьмочка значит, та, которую недоучили правильно, а если и обучали, то только злому. Вот нахваталась вершков и бросила ученье. Каждая ведьма должна себе вотчину выбрать, поселится там, и людям помогать, ну, или вредить им. Но только жить там, где место не занято. Вот черноглазая и начала чудить: то кошкой – курицу задушит, то на сенокосе змеей обернется и баб кусает. Урожаи упали, скот стал болеть. Смотрит хозяйка, а у коровы ее вымя все кровоточит, ну какое тут молоко. Люди стали шептаться, недовольные стали искать виноватых. Ох, и тяжелое время настало для меня, - Агаша замолчала и задумалась. Катерина не нарушала ее задумчивости, тихо ждала продолжения истории.
- Так вот когда младенцы стали умирать ходоки ко мне пришли. И ругали, и просили: не понимали они, за что я их так наказываю. Ну, думаю, пришло время разобраться с ней, с селянкой новенькой. Для начала я с ней поговорить хотела. Пришла, а она дома из соломы кукол вяжет и …
- « Что же ты милая творишь? Нельзя так, с наскоку. Не голодная ведь – балуешься просто, веселье с горя людского для себя устроила.
- Бабка Агаша, ты это о чем?
- Не крутись, девонька. Знаю я, что беды все в деревне от тебя. Люди не знают – а я знаю. Вот если бы все селяне узнали, кто их деток малых губит, быстро костер из еловых веток развели бы, да тебя туда и спровадили.
- А, бабка, так и ты такая же? Что же ты этих дураков защищаешь?
- Мои они. Разве мать твоя не говорила тебе, что в одной чашке не бывать двум ложкам. В чужое место ты пришла и свои порядки наводишь.
- Я тебя и не чуяла. Пришла – место чистое, светлое, ни кем не замаранное. Ну, думаю, нашла свой дом. А, то чем промышляю, так и ты кушать хочешь, и я тоже. Да и не твое это дело – ты стара уже, тебе и на покой уходить. Уступишь мне место – я не буду тебя трогать. Только тебе придется уйти из этих мест.
- Бросай черное и живи тихо. А, не сможешь, так лес большой, а мир огромный – заведи себе дом в глуши – положи начало новому селению.
- Кто пойдет ко мне? Да и долго это, а жить мне сейчас хочется.
- Так и живи. А кто пойдет? Так люди и пойдут. За излечением пойдут, за помощью к тебе обращаться будут. Люди ведь не звери – без нас не могут и дня прожить. А если пакостить будешь, так к тебе никто и не заглянет – жить будешь кикиморой на своем болотце, ведьмачкой будешь, а не ведьмой. Думай девонька, но только недолго. Других безобразий я не потерплю.
- Я все решила, когда сюда приехала. Тебя я не боюсь. Веселья в этой деревне на мой век хватит. Уеду, когда здесь делать будет нечего. Так что я здесь, пока хоть один человек здесь жить будет. Ну, все, уходи бабка Агаша, воздух вокруг тебя тяжелый, дышать мне не чем. И как это я тебя раньше не узнала?
- Ну, ну, девонька. Так и порешим: до твоего первого проказа».
- А дальше? Что потом было? – Катерина не выдержала и поторопила с рассказом.
- Сначала она притихла, не слышно было про ее проделки. А осенью пропала внучка деревенского старосты. Вот тогда и началось все. Сам староста ко мне пожаловал…
« Агаша, знаю, что ты не будешь такого делать, не было ведь до недавнего времени «черного» в нашей деревне. Поп наш только руками разводит: и дома святил и молитвы читал – ничего. Скажи, Агаша, что происходит?»
Не стала я правду ему говорить. Не сможет ни он, ни кто другой в деревне совладать с ней. Она в самый сок вошла – сильна была чертовка. Обещала я старосте, если узнаю что, ему первому скажу. А сама действовать начала.
- Ну, да ладно, заговорила я тебя. То и гляди, напугаю тебя разговорами своими, да и лишнего наговорю. Время уже за полдень, а мы с тобой все разговоры разговариваем.
- Нет, ты уж доскажи, что с ведьмой стало-то. Агаша, ну скажи, а то ведь я напридумываю чего, и вправду бояться начну.
- Да, что говорить? У нас ведь по осени, в лесу, что за Чернушкой, цветок распускается. Простенький, неказистый четырехлистник в форме крестика. Мне и самой трудно брать его, а еще и приготовить для своей товарки. Вообщем, ночью я под соседский забор и под калитку отвару из цветка того и полила. Цветок этот после заговоров быстро расти начинает. Вот он и пророс к утру, да вокруг всего забора. Все соседские с утра на работы пошли: и Осип и мать его, а она выйти не может. Травка эта единственная, которая ведьму задержать может. Чувствует этот цветок ведьму за версту. Выйти из дома она не могла. А к обеду цвести начал огнем красным. Огонь занялся у забора, а там и на дом перекинулся. Все бегут тушить, а огонь все больше занимается. Да норовит в избу полыхнуть. А, я, хоть и больно мне было, все равно стояла и смотрела. Староста кричал, люди бегали с ведрами. Все вертелось перед глазами.
- Агаша, опять беда в деревне. Спасать дом-то надо.
- Да ты быстро не беги – устанешь.
- Что-то спокойная ты. Никак знаешь что-то?
- Не беги, говорю – устанешь, да и людей уморишь. Ты лучше еловых веточек в костер подбрось: и беду из деревни своей уведешь и дом Осипа спасешь».
- Посмотрел он на меня внимательно, понял все и ну указы давать селянам. Вот так, общими усилиями и добились спокойствия в деревне.
- А ведьма-то что, сгорела?
- Должна была. Да только ворону я видела на заборе – кричала громко – думаю, она это была. Значит – жива. Но, путь ей в нашу деревню заказан: правила такие. Потеряла она свою ложку, так нечего хлебать из чужой чашки.
- Ой, интересно то как. Агаша, а почему…
- Все, все хватит. К вечеру люди будут: кто за отварами, кто за советом, а я и не готовила еще ничего. У Аннушки детенок захворал, Матрена старая совсем плохая стала. А поповские дочки погадать решили – бог их не может им в этом помочь, а я все могу. Они тайно к полуночи прибежать должны. Так что займись своими куклами, а я готовиться буду.
Снег укрыл землю плотным белым покрывалом. Казалось, будто не было желтых, коротких пучков травы, оставшихся местами вдоль заборов, будто не было дождливых, нескончаемых дней, будто вообще не было осени. И, вот, с первым снегом, земля оделась в цвет чистоты и тихого умиротворения. Впереди были тихие, спокойные, за нескончаемыми разговорами вечера, и морозная, снежная зима. А, далее: зеленая, все пробуждающая весна; веселое, беззаботное лето и опять осенний листопад. Проходили дни, наполненные радостью и грустью, дни за тяжелой работой и дни зимнего безделья. Так проходило время: за домашними хлопотами и разговорами. Агаша как бы невзначай учила Катерину вести несложное хозяйство, распознавать и собирать целебные травы, готовить отвары, учила любить людей и зверей, учила жить и любить жизнь. Время, вообще, летит быстрее, если жизнь спокойна и размерена…

Глава 3

- Ты не забыла про свой день рождения?
Агаша лежала на печи – она уже давно хворала, но крепилась и виду не показывала. Так же ходила в лес по грибы и ягоды, так же собирала на пару с Катькой травы и лечила людей. Лежала задумчиво, как будто что вспоминала. Да, вспоминала, но не что-то давно забытое, и не свою прожитую жизнь, а то – сколько раз каркала та ворона. Та, что сидела на дымоходе соседского дома. Все эти годы она была точно уверена, что слышала карканье восемь раз, потому и уверена была – ведьмочка на ее приемную внучку каркала. Агаша приговаривала Катеньку, ограждала от любой болезни или хвори, всегда учила ее обходить препятствия, уходить от зла. Прошло несколько лет, и Агаша успокоилась, видно не на Катеньку целилась. Но успокоилась не полностью – не могла понять, что хотела накаркать молодая ведьмочка, а может, по глупости каркала? «Неужто на меня нацелилась? Для этого надо знать про «горельник» - лес после пожара, что именно он может любую ведьму извести». Сложное в приготовлении зелье действовало только спустя долгие годы, потому и избавиться от наговора было невозможно. « Когда ж она успела мне смерти под порог подлить? Не углядела я».
- Я тебя спросила: не забыла ли ты про свой день рождения?
- Я помню, и все что ты сказала - уже приготовила. – Катерина подмесила тесто и опять поставила его в теплое место, отряхнула руки от муки, похлопав ладошками над столом. – Я всегда хотела тебя спросить: почему у меня день рождения каждый год в разное время? И ты мне никогда не говорила, сколько мне лет. А сколько тебе и почему мы никогда не празднуем твой день рождения?
- Ой, Катенька, я и не знаю, сколько мне лет и когда я родилась, не знаю – нельзя нам этого. У такой древности, как я, считать года дело ненужное. А тебе пятнадцать. Или шестнадцать? – сказала, подумав немного, старая женщина.
- Как так? Разве так бывает? Каждый должен знать, когда он родился. – Катя с удивлением смотрела на бабку, и с ожиданием долгого интересного рассказа. Она знала, что на самый невинный вопрос Агаша всегда начинала рассказывать длинные истории, с невероятными подробностями, похожими больше на сказку или вымысел. И поле недолгого молчания Агаша завела очередную историю:
- Бывает всякое в этой жизни, Катенька. Помнишь, я тебе рассказывала про твоих родителей? Так вот пришло время рассказать тебе правду: « Пятнадцать или шестнадцать лет назад я нашла тебя на берегу той заводи, на которую я тебе запрещала ходить. Среди камышей. Я тогда собирала осоку острую и наткнулась на плачущую маленькую девочку. Домой тебя принесла, вот выходила тебя, заботилась и воспитывала. Сама подумай, откуда же мне знать, когда ты родилась? Да, и не к чему это. Если черная ведьма решит извести человека, то первым делом пытается узнать, когда человек этот родился. Если это известно, то день смерти можно вычислить. А тут уж дело за мастерством – чтобы этот день придвинуть поближе, а то и любой другой назначить, на свое усмотрение. Потому и твой день рождения мы с тобой отмечали в разное время, и мой я забыла, как бы нечаянно. А из родителей я только отца твоего знала, а мать издалека видела. Отец твой хороший человек был, сильный, смелый. Вот только судьба ему была влюбиться не в девушку хорошую, а в русалку. Что делать ему оставалось? Вот он и ушел к ней. Это люди думают, что утопился он, а я знаю – ушел к своей любимой».
- Ты хочешь сказать, что мама моя – русалка?
- Да. А что не вериться?
- Всегда тебе верила, а сейчас и не знаю даже: правда ли это? – Катя ушам своим не верила, « видно совсем старая Агаша стала, выдумывает все»
- Ты можешь не верить, но все, что я тебе сейчас говорю, ты должна запомнить. Все это может тебе пригодиться. Ты обычная девушка. Я тебе всегда буду помогать. Но даже я не вечная. Так вот когда меня уже не будет, тебе придется делать все самой. Вообщем жить самостоятельно.
- Что – то ты часто в последнее время говоришь о смерти. Я не смогу без тебя жить. Я еще многого не знаю. – растерянно проговорила Катерина, - Да и вообще я просто не хочу жить одна. – она подошла к Агаше, и обняла ее.
- Успокойся, это не страшно, и я тебе скажу, когда придет мое время, – она опять задумалась: жизнь, вся ее жизнь пролетела перед глазами. Многое случалось всякого, но все же хорошего было больше: она помогала людям, а это самое главное. Самое главное – это всегда самое трудное, и если ведьма выбрала трудный, белый путь, а не черный и злой, да еще и осталась на всю жизнь верной выбранному пути, значит, она совершила благое дело. Причем без всякой благодарности от людей. Но так завещала ее мать, так она и сделала. – Я прожила хорошую жизнь: долгую и добрую, – высказала она вслух свои мысли. - Так что, Катенька, мне жалеть не о чем.
… Катерина принесла воды в огромном ведре, поставила его на скамейку у входа, прикрыв сверху крышкой. В доме пахло свежеиспеченным хлебом и пирогами. Все дела сделаны, на завтра все было приготовлено. Только старая ведьма еще колдовала над своими склянками и банками с различными отварами и зельями. Катя села у окна, и стала считать первые, уже появившиеся на небе звезды.
Весна была хорошей. Снега сошли быстро. Яркой, свежей зеленью покрылась земля. И все это возрождение к жизни радовало и вселяло надежды на будущее. Дикая яблоня, стоящая во дворе, уже подернулась зеленью, а верба, растущая по всей деревне, завела себе белые пушистые сережки. Теплые дни, без дождей и слякоти, говорили о приходе теплого лета…
Агаша, закончив свои приготовления, подошла к окну и присела рядом с Катей, обняла ее, и завела старую песню, чуть покачиваясь в такт.
« Какой же сильной надо быть, чтобы ждать последнего дня и так спокойно себя вести?» - думала Катя « как можно не жалеть о хорошо прожитой жизни?»
- Агаша, а ты кого-нибудь любила?
- Ты о чем это? Нельзя нам, – она серьезно посмотрела на Катерину и сразу все поняла. – Ох, никак влюбилась? Катька! Егор что ли? – Катька молчала, только голову прислонила к Агашиной груди, и слезы тихо катились по ее щекам. – Ох, Катенька! Ты не плач. Егор парнишка добрый – а может и сложится у Вас что. Любовь не всегда взаимна, но каждый человек должен это испытать. Тот не жил – кто этого не знал.
- А как же ты? – Катерина утерла слезы. – Ты сказала, что не любила, а?
- Сказку мою очередную хочешь послушать? Ну да ладно, расскажу:
« Давно это было. Так давно, что я уж и не помню когда. Помню только, что молодая была совсем: красивая, веселая, да скорая, что на слово – что на дело. На другом краю нашей деревни жила одна зажиточная семья. Дружная большая семья. Все вместе на работы в поле, все вместе по хозяйству. Вообщем работящая семья и очень уважаемая в деревне. Так в один из годков, не помню уж когда, да, только напасть на них приключилась. А точнее не на них, а на их амбары, да на их запасы. Зерно стало у них пропадать, продукты всякие. Посмотрят: то количеством меньше станет, то часть сгниет. Забеспокоились, охранять стали, попа позвали – погреба и амбары освятить, да только все зря. Вот и пришел глава семейства к нам домой, просить мать мою, чтобы помогла. А мамка спросила его, что и как делается, что происходит, да и сразу смекнула, что порчу навели на его хозяйство. Навели невзначай, не специально, из-за зависти людской. А чего завидовать-то: как работать, так и кушать. Мать меня послала к ним: все рассказала, что делать надо, и послала. А как я к ним пришла, так все мои мытарства и начались. Заговор я быстро прочитала, благо сложностей в этом деле не было. Да, вот, когда в амбары пошла, хозяин со мной своего сына послал. Я как его увидела, так и обмерла: красив был, высок, волос как спелая рожь, глаза синие как небо летом, и все улыбался мне. Смотрел на меня, а я ни жива, не мертва. Кое-как прочитала заговор: столбом стояла, двинуться не могла. А как закончила, так бегом от них. До дому прибежала, в сарае заперлась, и ну реветь, как будто меня кто обидел. Тогда я и поняла, что полюбила. А мать моя меня на завтра опять к ним отправляет заговор повторить. Это я сейчас понимаю, что знала она о моих чувствах, потому и посылала, надеялась, наверное, на счастливый конец этой истории. Несколько дней подряд я у них работала. Сделаю я свое дело, а к вечеру домой синеглазый мой меня провожает. Да, только и отец его это заметил. Хоть и помогла моя мать его семье, да не в его планах было такого красавца женить на ведьминой дочке. В то время я уже не ходила к ним, а синеглазый сам прибегал ко мне. А отец его решил, аккурат, его в город послать, к дальним родственникам. Так любимый мой прибежал ко мне, а я уже знала о его отъезде. Сел рядом, на пригорке, смотрит на меня своими синими глазами и молчит. Молчит, смотрит, и такая тоска в глазах. А сделать ни чего не может. Да и я не могу ничего поделать. Хотела я его отца заговорить. Так любовь моя мне глаза застлала. Мать моя это предчувствовала, посмотрела на меня строго и говорит: « Не смей людей трогать. Не судьба, видно тебе с ним быть. Не смей, запрещаю я тебе». Стемнело уже, а мы все сидели и за руки держались. Глаза его синие в сумерках стали как небо пасмурное перед дождем. Встал он, меня поднял за руки, подвинул лицо мое к себе поближе, да, так поцеловал, что в глазах моих темно стало… так я и стояла, глядя ему в след, уходящему от меня навсегда. Вот такой был мой первый поцелуй, вот такая моя первая и единственная любовь… Он не долго жил в городе. В заварушку какую-то попал, убили его. Отец его после этого приходил к моей матери: и клял ее, и прощения просил, да, только что проку от веника, когда его из печи достаешь – сгорело все. – Агаша задумалась надолго. Даже дышать стала как-то тяжелее, и такая горечь в глазах была, что Катерине ее проблемы мелкими показались. Долго еще две женщины, у одной из которых все было позади, а у другой все еще в будущем, сидели на лавке молча, каждая, обдумывая свое.
 

Глава 4

… Прошло жаркое лето. Осень была мягкая, и нечастые дожди не портили настроения у всех деревенских. Совсем другое, нечто непонятное, наложило отпечаток непонимания и немного страха на лица людей. Разговоры вели шепотом, новости передавали потихоньку, как будто боялись быть услышанными. Странные происходили события в деревне: дети выходили из-под повиновения родителей, работать из деревенской молодежи никто не хотел. Странные брожения были не только среди людей: скотина болела незнакомой болезнью, петухи не кричал по утру, свиньи ни чего не ели, но набирали вес с невероятной скоростью. Все как-то крутилось без участия людей: все, казалось бы, хорошо, но как-то неестественно. Пшеница на полях вызрела, аж по три колоса на одном стебле. Казалось бы, радоваться надо, а деревенские недоумевали: что происходит? Только Катерину ни чего не беспокоило. К ней никто за помощью не обращался, большая часть населения была довольна всеми странностями, вот она и не волновалась, и даже не задумывалась над всем происходящим. Продукты в доме были всегда: стоило открыть ларь с мукой, а он всегда полон, льешь из бидона молоко, а оно не кончается. Хороший дом ей оставила в наследство Агаша. А вот травами не перестала Катерина заниматься. Так все лето, после смерти близкого человека, она пропадала в лесу. И помощник у нее был хороший – Егорка. Он помогал ей похоронить бабку Агашу. С тех пор он часто ходил с Катериной в лес и помогал ей во всем. Егор был семнадцатилетним парнем, жил с матерью и сестрой, и, сделав все дела по дому, шел искать Катерину по лесу. Все дорожки были известными, но они всегда договаривались о встрече далеко в лесу, на их полянке, неподалеку от могилы Агаши. Вот и сейчас Егор подошел к полянке, и, увидев сидящую возле могилки Катерину, не стал ее беспокоить, устроившись на краю, на поваленном дереве. Катюша, прибрав могилку, отдыхала в тени огромной осины, растущей рядом. Сидела и вспоминала, как умерла ее наставница, самый главный человек в ее жизни.
« Все произошло в ночь, на день рождения Катерины. Она не спала, прислушиваясь к шуму листвы, к стрекотанию кузнечиков и другим ночным звукам лета. Вдруг их черная кошка сорвалась с места и стала метаться по дому, спугнув старую курицу, которая стала кудахтать и беспокоится. Катя встала, подошла к печи, на которой лежала Агаша и услышала:
- Помоги мне, Катенька!
- Что сделать, Агаша? – испуганно произнесла девушка – Может отвару, какого принести? Ты скажи – я все сделаю! Плохо тебе, да? Говори, бабушка.
- Тихо, тихо. Слушай меня внимательно. Как умру, позовешь старосту, пусть он удостоверит мою смерть. Я с ним об этом уже говорила. Хоронить меня не надо со всеми вместе. Выберешь подальше в лесу полянку – там и похоронишь. Дом на тебе остается в достатке, так и держи его: ухаживай за ним, следи за порядком и чистотой. Всему, чему я тебя учила, не забывай. Людей люби и привечай. Плохому я тебя не учила, теперь жалею – защищаться ты тоже должна уметь. Но теперь поздно уже. Запомни: если невмоготу придется тебе, злые люди, к примеру, будут изводить тебя, или, что еще похлеще, то уходи отсюда. Есть у тебя два пути: если замуж выйдешь – можешь новый стан устроить, то есть новую деревню, вдвоем поживете, а там и люди потянутся. Не могут они жить без нас. А если одна будешь, и трудно тебе будет, то к матери своей иди, она должна тебе помочь, она тоже многое умеет. Поняла ты меня?
- Да! Да, – всхлипывая, говорила Катерина.
- А теперь ты мне должна помочь – не могу я умереть сама, только мучится буду. Самой тебе не под силу. За Егором сходи, пусть поможет. Да не плач ты, мне только больнее делаешь. Подымитесь с ним на чердак, топор захватите, половицу потолочную надомной снять надо, да во двор вынести и сжечь. Сделай, как прошу. Приведешь Егора, ко мне не подходи, на меня не смотри и со мной не говори и ему не позволяй. Сразу идите наверх, больно мне, поторопись.
Катерина встала с колен и двинулась к двери, и только у дверей, обернувшись, сказала: Агаша, ты только помни, что ближе и роднее тебя у меня никого не было, и вслед услышала: И я тебя тоже люблю, Катенька…»
… Катерина повернулась к Егору:
- Я, Егор, нашла ту траву, что искала. Она дальше в лесу растет под осинами. Целая плантация, я полную корзину нарвала. Только цвести собралась.
- Так ты все собрала? Не будем больше по лесу ходить? – с сожалением произнес Егор. Он любил бродить по лесу с Катей. Она много интересного рассказывала ему о травах и лесе.
- Нет, не будем. Брать в лесу надо столько, сколько требуется, не больше. Ты мне лучше расскажи, что в деревне говорят? Есть новости, какие?
- Ой, самая главная новость, это мать мне сказала, что к Осипу жена его вернулась. Люди ничего не понимают. Они ведь все думали, что она сгорела в доме, хоть и мертвую ее никто не видел. Столько лет прошло, а она вот вернулась. Мама сказала, что Осип расцвел прямо на глазах. А вот Оксана слегла сразу, как только та появилась и в дом вошла. Анна, жена Осипа очень красивая и очень молодая. Сестра моя говорит, что видела Анну, и, что та, как только вошла, сразу уборку по дому затеяла, а дядька Осип сидит за столом, улыбается и смотрит на нее. И вправду говорят – рад до безумия, на дочь свою и внимания не обращает.
- Да что ты говоришь? Оксане помочь надо. Сейчас домой придем, я схожу к ней.
- Ты вечером к нам приходи, мама тебя на пироги звала, да поговорить о чем-то хотела, – сказал Егор, отдавая ей корзину с травами…


Глава 5

…Уже подходя к дому соседей, Катька ощутила смутную тревогу, ноги не хотели идти. Открыла калитку, шаг сделала и встала как вкопанная. Дом был окружен светло-серым туманом, а сам светился как стеклянный. Она оглянулась – мимо проходили девчата, видимо с покоса, и никто из них даже не взглянул на странный дом. Будто и вовсе не видели ничего не обычного. Скрипнула дверь и оклик: «Заходите девушка. Чего у калитки стоять» вывел Катерину из раздумий. На ступеньках к дому стояла красивая женщина, с длинной черной косой, в ярком синем платье.
- Ты, наверное, к Оксанке пришла? Больная она. Лежит – не встает.
Катя молчала, смотрела то на красавицу, стоявшую на ступеньках, то на туман, который цеплялся за ее ноги, будто не хотел пускать ее в дом. А пред глазами вставали образы из Агашиных сказок. И один из них уж очень сильно напоминал ей новую селянку, которая сейчас улыбалась ей и, призывно кивая, приглашала в дом.
- Проходи, проходи, садись к столу, - женщина взяла подошедшую Катьку за плечи и проводила в дом. Плечи обожгло каленым железом, и Катерина, смолчав, вошла быстро, чтобы убрать эти горящие руки со своих плеч. Внутри пахло сыростью и болотными травами, а новая хозяйка дома как будто и не замечала этого вязкого удушающего воздуха – Меня зовут Анна – я новая мама Оксаны, а тебя как зовут?
Странное чувство непонимания происходящего стало уступать место порядку. Все встало на свои места и от этого стало еще страшнее: Что делать? Как себя вести?
- Осина, – непонятно почему ответила Катя, - Да. Меня зовут Осина, – и ей сразу как-то легче стало. Вспомнилась могилка бабушки и, растущая рядом, осина. Как-то сразу свежее воздух стал, будто свежим ветерком стало разгонять тяжелый дух дома.
- Осина? Странное имя, какое. Дерево знаю такое, а имя никогда не встречала. Ну да ладно – Осина, так Осина. Ты мне лучше вот что скажи: что-то я соседки своей не вижу.
- Какой? – Катя поняла все, но решила пока повременить с честностью.
- Да из дома, что по правую сторону от нас, тот, что ближе к лесу. Не больна ли она? Старуха, говорят, колдует да лечит, неужто сама себя вылечить не может?
- Умерла она, – у Кати защемило все внутри. Поняла она, кто тут руку приложил. – Еще в начале лета умерла, и вылечить себя не смогла. Может люди и врут все насчет колдовства?
- Умерла, говоришь? – как-то успокаиваясь, проговорила Анна, - И где она теперь?
- Как это где? Похоронили.
- Где похоронили? Не на кладбище же. Негоже ведьме с людьми рядом лежать.
- Да нет! Ее где-то в лесу схоронили. Далеко, говорят. Так люди захотели, – соврала Катя.
- Вот и ладно! Вот и хорошо! – щеки Анны зарумянились, она как-то повеселела сразу. – Ну, иди к Оксане. Она там, в дальней комнате.
Катя быстро встала и пошла в дальнюю комнату, не оборачиваясь, чтобы не встречаться с хозяйкой глазами. Комната без окон, вся в белых накидках, больше напоминала темницу, с одиноко горящей свечей. Девушка лежала на широкой скамье, застеленной белым покрывалом, и бессмысленно смотрела в потолок.
- Оксана! – Тихо позвала ее Катерина, - Оксана! – девушка, белая как снег, не реагировала ни на что.
- Оксана! Что с тобой? Что болит? Ты скажи – я помогу тебе. Это я – Катя! Узнаешь меня?
При упоминании имени – Катя, ресницы Оксаны дрогнули, глаза наполнились слезами, а взгляд стал приобретать осмысленное выражение. Она повернула голову на звук голоса, и, узнав подругу, расплакалась в полную силу.
- Катенька, это ты. Мне так страшно. Я ее боюсь. Не знаю почему, но очень боюсь. Отец меня не слышит. Ведет себя странно – как не живой. Сидит и только смотрит на нее, – всхлипывала Оксана. - Ты пришла, ты мне поможешь? Мне дышать нечем, а она меня на улицу не пускает.
- Тихо, тихо говори. Я тебе помогу. На, вот, выпей настой, тебе полегче станет.
Их разговор прервал не просто крик, а какой-то дикий потусторонний вопль:
- Что ты ей даешь? – кричала Анна. Вероятнее всего, она подслушивала за дверью, и слова о настое ее разозлили, и она ворвалась в комнату, подбежав к Оксане, выбила из ее рук склянку с отваром. Та упала и, разбившись, разлетелась на мелкие осколки. Варево, пролитое на пол, собралось мелкими шариками и просочилось сквозь неровно подогнанные доски. Оксана, увидев, как разозленная женщина замахнулась на ее спасительницу, испуганно вскрикнула: «Катя, осторожно!»
- Катя? – оскалившись, проговорила Анна, и глаза ее заблестели, а зрачки стали продолговатыми как у кошки, - Катенька! Девочка моя! Ты же сказала, что тебя Осиной зовут. А ты значит Катерина. Не внучка ли той старой ведьмы, а!? - Катя стояла, вжавшись в стенку, и думала только об одном: как перехитрить взрослую тетку и прошмыгнуть мимо нее в приоткрытую дверь. – Что, не говорила тебе твоя старуха, про меня!? Как ты посмела прийти в мой дом!? – кричала та.
Оксана, и где только силы взялись, вскочила и бросилась на свою обидчицу. Схватила ту за косу и стала таскать ее по комнате. Катерина воспользовалась возникшей борьбой, выскочила из комнаты и бросилась из дому вон. Забежав к себе, хлопнула дверью, забилась в угол и затихла в нервном оцепенении. И только по прошествии некоторого времени она вспомнила, что за своим страхом, позабыла про Оксану. А она ведь спасла ее как минимум от трепки. «Как она там? Что с ней эта ведьма сделала? Да что бы ни случилось, подружку надо вытащить из этого дома. Отец ее не защитит, да и больше у нее никого нет. Надо действовать. Где-то на чердаке у Агаши оставались какие-то старые книги, может в них что-то есть». Девушка встала и пошла к лестнице ведущей на чердак. Она недавно прибиралась там, и книги нашлись быстро. Катерина присела на корточки и углубилась в чтение.
Она не знала, сколько прошло времени, пока от страниц ее не отвлек посторонний запах, просочившийся на чердак. Едкий дым сочился из всех щелей. Катя стала задыхаться и поняла, что что-то горит. Она аккуратно подползла к входу на чердак, и, приоткрыв небольшую дверцу, увидела, что вся изба занялась пламенем. Сердце сжалось от ужаса и горя. Оглянулась вокруг себя и нашла единственный путь к спасению – маленькое оконце, выходящее на лес, далее по покатой крыше - деваться было некуда, схватила книги, и бросилась к окну. Катерина стояла и смотрела на пламя, вырывавшееся из окон. Держа крепко книги, она плакала и просила помощи неизвестно у кого. Дом горел изнутри. « Так не бывает» - думала девушка, будто видела когда, как горят дома. Но уже с уверенностью знала, что это не спроста. Ее слезы, попавшие на колдовские книги, вызвали сильный дождь. Но, конечно же, ведьмины проделки были многим сильнее, чем у девчушки, научившейся только лечить и заговаривать. Клубы дыма, выкатывающиеся из окон и уже прогоревшей крыши, не давали ни одной капли дождя пробиться к дому. Катюша стояла под проливным дождем, в полной темноте и смотрела на выгорающий дом. На душе стало тоскливо и горько – этот дом был ее домом. Дом дал ей много: и кров и хлеб и счастливое, полное любви и заботы детство. В эти минуты она прощалась со всем этим, и сердце наполняла растерянность. Что ей сейчас делать – она не знала. Присев на поваленный забор, все так же обнимая случайно спасенные книги, она разрыдалась. Огонь уже перестал съедать дерево, он уходил, оставляя за собой красные догорающие следы. Дождь успокаивался. Было слышно, как потрескивают оставшиеся стены дома и шум дождя. Катерина почувствовала, что-то теплое и мокрое рядом. Подняла голову и увидела свою старую кошку – она пристроилась рядом на бревне, прижалась к хозяйке. Как-то теплее стало. Катя обняла мокрую кошку, как единственное, родное существо.
- А курочка твоя умерла, – услышав, вздрогнула Катя. Повернулась и увидела Оксану, держащую на руках пеструшку, обгорелую до неузнаваемости. Оксанка стояла тоже мокрая и плачущая. – Это она сделала. Я видела. Из нашего дома огонь был виден ясно. Я даже видела как ты книги на чердаке читаешь. Дом твой был как изо льда – весь прозрачный. Видела, да сделать ничего не могла. Мне так жаль тебя, но я ведь тоже теперь осталась без семьи и без дома. Я решила сбежать, как представится случай, но отец меня в комнате запер. А когда пришел посмотреть, как я, тут и решилась. Да простит меня бог – ударила его табуреткой и бегом из дома. А эта ничего не заметила - сидела у окна и радостно улыбалась: смотрела, как дом твой горит. Я давно уж тут стою.
- Так это ты меня подхватила, когда я с крыши летела?
- Подхватила – это сильно сказано. Ты упала на меня, но даже не заметила, что это я. Слушай, я курочку твою здесь положу, у бревна, после придем, похороним ее. И давай вставай, холодно и сыро, идти пора. В лес пойдем. Там за опушкой я сторожку знаю, там и обсохнем и отдохнем.
Катерина, успокоенная голосом подруги, поднялась и молча двинулась за ней вслед, держа книги под мышкой, а Оксана взяла кошку на руки. Так и шли две промокшие девушки по лесу к единственному месту на земле, где, они думали, никто им не сделает ничего плохого.


Глава 6

- Не могу уже. Устала я. Оксана, далеко еще?
- Близко. Вон за теми деревьями.
И, правда, через несколько шагов, сквозь деревья и непроходимый кустарник, стали видны неясные очертания избушки. Этот домик ранее называли охотничьим, но им давно никто не пользовался. Домик был давно заброшен, по причине отсутствия в этой стороне леса дичи и другой живности. По периметру росла высокая трава и в человеческий рост кусты калины, как бы украшая забытое строение. Девушки подошли к массивной двери и попытались ее открыть – она не поддалась. Тяжелая дверь как бы срослась со стенами и не собиралась нарушать свое привычное спокойное состояние ради незваных гостей.
- Не поддается! – Оксана бросила очередную попытку открыть, и устало присела на поросшую мхом ступеньку.
- Будто изнутри закрыта. Придется в окно лезть.
…Попав в дом, девчонки окунулись в непроглядную тьму. Они стояли молча, не решаясь сделать ни шагу, чтобы не наткнуться на что-либо.
- Стой тихо! – прошептала Катька – Я попытаюсь что-нибудь сделать.
- Ты что в темноте видишь?
- С ума сошла? Нет конечно. Но я все-таки умею кое-что. Сейчас попробую огонь разжечь.
- Где ты видишь печку?
- Молчи ты! Не вижу я ничего, мне и не надо. Если есть дом – значит должна быть печь, или лампадка, или еще что-нибудь дающее свет. Потерпи и дай мне сосредоточиться.
И вправду, в стороне от них что-то затрещало, появился слабый огонек. И через секунду дрова, находящиеся в печи вспыхнули ярким огнем и разгорелись, наполняя помещение дымом и теплом. Сами собой зажглись лампады и вся комната ярко осветилась. Помещение, хоть и заброшенное, было аккуратно прибрано, и если не считать толстого слоя пыли, все предметы стояли как бы на своих местах.
- У меня ноги подкашиваются. Дальше они идти бы отказались, – произнесла Катька.
- У меня тоже. День выдался тяжелый. Такое – не по мне, – ответила Оксана. – Смотри, там можно отдохнуть, – она показала в дальний конец комнаты, на широкие скамьи, застеленные огромными медвежьими шкурами.
Они обе просто упали, на, казалось бы, царское ложе, и тот час провалились в глубокий сон, наполненный страхами и переживаниями прошедшего дня.
…Уже был полдень, когда ночные путешественницы очнулись ото сна. Подъем был тяжелый, и не столько от переживаний прошлого дня, сколько от нежелания возвращаться в мир, полный страха и боли. Болела голова, ныло все тело, но больше всего хотелось есть и пить.
- Катя, что мы будем есть? Надо что-нибудь поискать в доме. – Оксана стала искать по разным шкафчикам, в большом количестве имеющихся в помещении.
Катерина сидела на медвежьей шкуре и, заплетая свою косу, наблюдала за подругой. «Что же мне сейчас делать? Без дома, без близких людей? Где жить? Не могу же я оставаться все время в этой сторожке. Хотя почему бы и нет. Место чистое, далеко от этой ведьмы, да и от людей тоже – неизвестно как они отнесутся к ней сейчас. Да и вообще, просить помощи я не могу и не буду»
- Что ты там нашла?
- Пусто! Здесь давно никого не было. Вот и запасов никаких, – разочарованно произнесла Оксана.
- Посмотри, может посудина какая пустая есть.
- Зачем тебе пустая, если в нее положить нечего.
- Найди пустую, а я ее наполню.
- Послушай, я тебе все больше удивляюсь. – Оксана подала две посудины, похожие на те, в которых хозяйки тесто ставят, и, наблюдая за руками подруги, с удивлением заметила: - Вчера ты только подумала, и зажегся огонь в печи, а сейчас эти чашки наполняются едой.
И действительно, под руками подруги обе чаши стали полны: над одной клубился пар от свежесваренного бульона, а над другой пар от свежевыпеченных лепешек. Все так вкусно пахло и вызывало еще больший аппетит. Обе девушки, усевшись за стол стали уплетать дары, не обращая внимания друг на друга.
После сотворенного Катериной обеда, они сидели некоторое время, обнявшись, поглощенные каждая своими мыслями, молча, обдумывая сложившееся положение. У обеих впереди была неизвестность и в то же время возможность начать жизнь заново. И они решились…
- Хватит сидеть. Я знаю, что нам делать, – проговорила Катя, и Оксана вопрошающе на нее посмотрела, – нам надо изгнать эту ведьму из деревни.
- Ты что? У нас не получится!
- Получится. Моя бабушка говорила: если сильно чего-то желать, то это обязательно сбудется.
- Нет, я боюсь ее! – с ужасом проговорила Оксана, – я, когда ее увижу - сразу убегу.
- Ладно, не трясись. Я сама все буду делать, а ты будешь мне только помогать.
- Да. Ты только говори, что делать.
- Для начала нам надо набрать кое-каких трав, так что собирайся, и идем в лес, благо лес за порогом.
… Уже к вечеру у них были готовы отвары и травы, маленькие веточки, формой напоминающие рогатины, и много других, как считала Катерина, нужных предметов, обязательных для изгнания ведьмы.
- Скоро совсем темно будет, мне пора идти – до деревни далеко, а мне надо быть возле вашего дома уже в полночь.
- Ты одна пойдешь?
- Мне уже не страшно с таким набором оружия, – соврала Катерина, хотя внутри все сжалось от страха. – А ты будь здесь, и никуда не выходи и жди меня. Я постараюсь вернуться быстро.
- Будь осторожна, я не представляю себе, что могу потерять еще и тебя…


Глава 7

Уже на подходе к деревне Катерина заметила необычные изменения. Все деревья были в цвету, как весной. Но необычность была в том, что рядом с цветами были и плоды и уже пожелтевшие листья. Казалось все так же. Но воздух был наполнен тревогой. На улицах не было никого, и Катерина под покровом ночи пробиралась вдоль забора некогда окружавшего ее дом. Глянув сквозь щели в ограде, она удивилась, не увидев своего дома. Точнее она не увидела даже сгоревших остатков, каких-то обгорелых бревен. Все пространство поросло высоким репейником. А в центре, там, где стоял дом, стоял вековой дуб, будто он несколько веков здесь рос. «Опять проделки ведьмочки, но как же люди не заметили пропажи целого дома. Даже никто не хватился ее» с обидой подумала Катерина. «Видно она и людям головы затуманила». С такими мыслями она добралась до изгороди соседского двора. Туман, который, как поняла теперь Катя, никто из людей не замечал, окутал весь дом, до самой крыши. Он опутал весь забор, слившись с ним, и как бы жил, дышал, и отступал с неохотой с того места, к которому подошла Катерина. Она стала посыпать землю мелкими семенами четырехлистника и поливать его отваром всю землю по периметру. Туман клубился, со стоном отступал к дому. Руки девушки тряслись от страха, но уверенности придавала та давняя история, рассказанная Агашей. Шум, от проросшего цветка, сливался с шипением тумана, и вдруг все затихло. Как будто время остановилось, и сквозь туман выплыл силуэт ненавистной женщины. Лицо ее было искажено гримасой злости, глаза сверкали молниями, и она медленно надвигалась на испуганную девушку. Близ изгороди Анна остановилась, как бы перед невидимой преградой, и Катька поняла, что дальше ведьма не сможет пройти. Да и не она это была вовсе, а только ее черная душа. Видно, она даже из дому не могла выйти из-за цветка, который дал первые ростки.
- А-а-а!!! Не сгорел, подкидыш? – тень Анны говорила тихо, присвистывая и шипя, как змея, приготовившаяся к атаке. – Ты что ж творишь? Меня извести надумала? Не-е-е-т! Не выйдет. Второй раз я на ваш цветочек не попадусь.
 Ведьма стала водить руками и читать свои черные заклинания. «Мой туман заморозит весь цвет, а я тебя разотру в порошок и по ветру пущу» – Она стала завывать, и туман стал наступать на изгородь. Еще маленькие ростки спасительного цветка, покрываясь инеем и превращаясь в ледышки, стали ломаться. Костлявые, необычно длинные руки потянулись к Катьке, и она почувствовала, как в ее тело проникает боль - змея, выгрызающая все внутри. Такие муки молодая девушка не могла вынести. Появилась темнота в глазах с маленькими искорками-звездами, и Катерина провалилась в пустоту.


Глава 8

Как-то легко стало на душе, спокойно, от сознания, что все кончено. Пусть не в ее пользу, но теперь уж все равно. Боль отступила, не оставив и следа, мысли были светлые и чистые, не затуманенные никакими заботами. Она лежала на мягкой траве, на поляне, среди цветов, под ясным голубым небом. И только шум листвы нарушал это спокойствие. « Интересно, что же дальше? Это и есть смерть? В общем-то, совсем не страшно. И почему люди так боятся смерти. Так хорошо лежать и ни о чем не думать».
Где-то вдалеке послышался звонкий смех и плеск воды. Катюша встала, взглянув по направлению веселья, увидела небольшое озерцо и плескающихся людей. Она как бы подлетела к озеру, ощутив во всем теле необычайную легкость. В другое время она побоялась бы подходить к незнакомым. Но этот добрый, не утихающий смех подкупал. Сидя на берегу, Катерина рассмотрела купающихся, и была сильно удивленна. Почти в центре озера веселилась и купалась группа девушек. Они по очереди выпрыгивали из воды и хохотали. Именно тогда и заметила Катя, что вместо ног у них были хвосты, тогда и на волосы их зеленые внимание обратила. «Никогда русалок не видела. Слышать - слышала, Агаша ведь рассказывала, а вот видеть – никогда не видела» Камыши закрывали ее от посторонних глаз, но она все-таки чувствовала чей-то взгляд на себе. Повернув голову вдоль берега, она увидела одну из русалок, сидящую на большом камне. Красивое лицо, очень короткие волосы, хвост на половину в воде. Она как-то с горечью или тоской смотрела на Катю.
- Всегда хотела посмотреть на тебя. Агаша, бабушка твоя, говорила, что ты красавица. Так вот какая ты – Катенька. И впрямь – красавица.
- Вы мою бабушку знали?
- И сейчас знаю. Не спрашивай, так у нас ведется. Да я и сама скоро рядом с ней буду. А вот тебе вернуться надо. Нельзя тебе долго здесь – навсегда остаться можно здесь.
- А как же…
- Молчи и слушай, времени на разговоры нет, пора тебе уже. Агаша знала, что мы свидимся, и передала тебе, чтобы уходила ты из деревни. Новый стан организуешь, жить миром будешь. Сказала: не справишься ты с ней, с ведьмой. Она сама себя скоро изживет. Ну, прощай, Катенька!
Катерина, обрадованная вестью об Агаше, послушно пошла обратно «Так много хотела спросить у этой русалки: и о бабушке Агаше, и о своей судьбе…» Катерина, обернувшись, и сама не зная зачем, спросила:
- Я всегда думала, что у вас волосы длинные, похожи на водоросли?
- Я их подарила. Человеку. Девушке. Спасти ее хотела. Наши волосы, как оберег для любого человека. Но на этом наша жизнь кончается. Потому мы все здесь, – и показала рукой на других русалок. – Все здесь, – махнула на прощанье Катьке и поплыла к другим.


Глава 9

… Девушка сидела на поляне, среди цветов и, казалось бы, все было хорошо. Но она как будто чего-то ждала. Где-то в глубине души, маленькая тревожная мысль нарушала всю эту идиллию. Катя пыталась загнать ее поглубже, но все попытки были тщетными. И она силилась понять, что это. «Ах, да, Оксанка! Она ведь совсем одна осталась. Жалко ее. Как она там будет?» Крупная слеза сожаления навернулась на глаза и Катерина тихо прошептала: «Оксана. Оксаночка, прости меня. Не смогла я, не получилось у меня» И продолжала шептать имя подружки, сожалея о случившемся.
И, вдруг, откуда-то из далека, услышала тихий и ласковый голос, произносивший ее, Катькино, имя. Она напряглась и стала всматриваться в небесную даль, стараясь увидеть того, кто ее звал. Но в высоте лишь легкие, пушистые облака лениво плыли по голубой дали. И, вот, одно из этих облачков начало менять очертания, и все больше и больше стало походить на женское лицо. Появились белокурые волосы, проявились глаза с лукавой усмешкой, и расплывшаяся от радости, во все лицо улыбка и нос, ее нос – весь в веснушках. Резко ворвавшийся голос больно ударил в мозг, требовательно и настойчиво повторяя:
- … спать. Пора уже очнуться. Ты по всем книгам - должна уже плясать, не то что ходить, а ты все отдыхаешь. Я уже и не знаю – что еще можно сделать. Я вокруг дома уже все травы выкосила. Ни черта в них не понимаю. О! Очухалась что ли? – Оксанка заметила, как подрагивают ресницы больной. – Наконец-то! Меня даже мачеха так не пугала. Ну что, Катенька? Как ты? – Оксанка заботливо погладила подругу по голове.
- Хорошо, – улыбнулась Катюша. – Выспалась.
- Выспалась? И это все? Ты знаешь, сколько спала? Не сегодня, завтра снег пойдет. Полтора месяца в забытье была, а очнулась и сказала что выспалась. А я уж думала - не получится у меня ничего. Ан нет! Вышло все, как в книгах твоих сказано.
- Да не части ты так. Успеешь все рассказать. Вот встану, чаю напьемся, и ты все расскажешь.
- Ну, уж нет, подруга! Я так долго молчала. Только с кошкой твоей и разговаривала. Не знаю, понимала она меня или нет, но смотрела такими умными глазами, что мне как-то теплее становилось. Так что ты вставай, в порядок себя приводи, а то, что я тебя расчесывала? Боялась забытье твое потревожить. Вдруг что не так пойдет. Ты подымайся, я чай налью, и рассказывать буду. Ох, и испугалась я за тебя, когда ты на землю-то повалилась перед этой каргой. Я же за тобой тогда пошла. Боялась сильно. Для смелости кошку с собой взяла. Думала, а вдруг чем и помогу? Вот и сгодилась. Сижу в кустах – дрожу, смотрю, как эта мерзость на тебя надвигается. Ну, думаю, все! Убьет тебя «мамка» моя. Я с места сорвалась, и вовремя – ты в тот момент упала, а эта смеется – довольная. Тут я заметила, как твоя кошечка кинулась на ведьму: зашипела, шерсть дыбом, да как бросится к ней на шею. А та - раз, и пропала. Я тебя подхватила и ползком в ближайшие кусты… Как до дому тебя доволокла – и не помню. Свалилась от усталости, не знаю, сколько спала. А встала, смотрю на тебя, ты живая и неживая. Дышишь ровно, а не реагируешь ни на что. Долго думала, что делать – потом в книгах твоих всяких рецептов начиталась. Так что, извини, я тебя чем только не поила, и какими только мазями не мазала. Да все из каких-то пиявок да всякой нечисти готовить их надо. Если бы не ты – ни за что не стала бы делать. Да ты пей чай-то, пей. Ой, Катюша, как я рада, что ты опять со мной!
Катерина слушала щебетание подруги, и пока была довольна – страшная история, если она уже прошла - это сказка, и ее даже слушать не очень страшно. Она просто ждала, когда же в рассказе появятся «пятна на солнце». Так не хотелось возвращаться. А лучше бы вернуться в детство, в свой родной дом, и что бы Агаша была рядом, и тихие вечера за беседой. «Так, а что там, у пруда было? Может это и была моя «мама»? Непривычно как-то ее мамой называть. Но красивая очень. Волосы короткие. Мне всегда казалось, что у русалок волосы длинные, как водоросли. Ну, да ладно».
- …и ее отпаивала и тебя. Даже не знаю где она теперь.
- Кто? Ты про кого говоришь? – Катя не услышала, про кого так печально говорит Оксана.
- Ты все еще не пришла в себя? Я про кошку твою говорю. Жалко ее. Убежала она. Я ее искала долго – но ничего. Она после той ночи заболела сильно, не ела ничего. Я ее отпаивала отварами – тоже все из книг твоих взяла – она, как окрепла, так в лес и ушла. Но в книге говорится, что звери сами лечатся. Сами ищут травы всякие и едят их. Может и вернется еще. – Оксанка с сожалением посмотрела на Катю, и присела к столу напротив.
- Ну, вот и началось. Первая грустная новость есть. Давай выкладывай все – что еще произошло? И самое главное – родня твоя жива или как?
- Ну, какая она мне родня? – С обидой в голосе произнесла Оксана.
- Прости! Ведьма эта.
- Жива. Она ведь только тень свою к тебе послала, а сама дома была. Жива. И уж столько бед натворила. – Оксанка замолчала ненадолго, слезы навернулись на ее глазах. – Отца моего извела. Его похоронили. Люди говорят, что она батюшку в дом не пустила. Он отпеть отца приходил, а она закрылась и никому не открывала. Сама ночью во дворе его закопала. Ведьма – она и есть ведьма.
- Как же люди? Неужели ничего не видят?
- Ой, видят, да многие не в ту сторону смотрят. Но о деревенских тебе лучше Егор расскажет.
- Егор? Он здесь? А он как узнал, где мы? – удивилась и обрадовалась Катька.
- Я его сама позвала. Ой, да ты же ничего не знаешь! И мамка его здесь и сестренка.


Глава 10

Дверь распахнулась, и первой вошла большая охапка хвороста, которую держала в руках Серафима Никитична, мама Егора. Старшее поколение ее звало Фимой, а все остальные Никитичной. Верила в бога, но в церковь не ходила. А если приходилось заболеть, то лечилась только у Агаши. Всегда веселая и неунывающая Фима любила всех, и всем все прощала: она считала, что у каждого человека есть право на ошибку. Ее доброта и отношение ко всему подкупали, и все селяне относились к ней, если не с любовью, то по доброму, или как к чему-то неизбежному и обязательному в каждой деревне. Вообщем, как к блаженной. Она чувствовала это, но никогда не обращала на это внимания. Жила легко, и души не чаяла в своих детях, одна воспитывая Егора и Аленку. Работать умела и любила и детей к этому приучала. Катю она полюбила давно, и всегда ее привечала, довольна была, что ее Егорка с Агашиной внучкой дружит…
Вслед за Серафимой шла Аленка. Хворост они свалили горкой, у порога, и Фима, поправив платок, сползший на глаза, увидела двух девушек сидевших за столом.
- Катюша! Поправилась?! – радости в глазах не было предела. – Девочка моя. Как ты?
Аленка услышав возглас матери, с радостным криком бросилась к Катерине.
- Катя!!!
- Здравствуй, Аленка! – Катя обняла девочку. – Здравствуйте Серафима Никитична. Уже все хорошо. А, вы? Как вы здесь?
- Да, вот, Оксана нас всех сюда привела. Вообще-то оставаться в деревне было опасно. Многие заболели странной болезнью, а многие уж померли. Оксана нам все и рассказала. Вот мы и здесь. Уже неделю. Места тут спокойные. Никто сюда не сунется. Нам нравится.
- Так Егор-то где?
- В деревню пошел. Еще кое-какие дела сделать надо. – Серафима беспокойно дергала платок, и переживала за сына. – может кого еще приведет? – и спохватившись, спросила – Оксана, а «наших» ты кормила?
- Кого? – Катя удивленно вскинула брови. – Еще кто-то здесь?
- Да. Семь человек. – Оксанка хитро взглянула на Катерину. – ну, вообще-то, они не люди, а животные. Короче: не совсем животные и не совсем люди. Помнишь яблоки огромные, поля, полные пшеницы, амбары с избытком полные продуктов? Теперь мы знаем, что это все ведьмины проделки. Вообщем, когда люди в деревне стали использовать в еде припасы из нового урожая – толстеть стали сильно. Вот так постепенно превращались в животных, теряя человеческий образ, пугая остальных. Первым был дядька Семен, потом кривоногий Фома, а за ними остальные. – уже серьезно закончила Оксанка.
- И где они все? – Катерина не верила своим ушам.
- В сарае. Егор отстроил им временное жилье. Пойдем, покажу.
Все женщины, накинув теплые платки, отправились в сарай…
Картинка была удивительная: жалкая и одновременно смешная. В загоне, разделенном на несколько частей, бродили, лежали свиньи, козы, гуси и другая живность. У многих наблюдались человеческие части тела: у кого пальцы вместо копыт, у кого лицо человеческое.
- Вон, смотри, тот, что больше на хряка похож – Дядька Семен. У него уже и уши стали нормальными и пятак на нос становится похож. А, вот та огромная свинья – это бабка Дуня.
- Кать, посмотри: вон Галинка – подружка моя. – весело сказала Аленка, указывая на маленькую, игривую козочку. - Это она капустой и морковью объедалась.
Катерина была шокирована увиденным, молча стояла и удивленно наблюдала, как хряк Семен устраивается под бок бабке Дуне.
- Ты Катерина не волнуйся. Им не плохо здесь. Да, они и не понимают, что с ними произошло. Так: спят и едят. Многие уже начали возвращаться к привычному образу, медленно только. Что там дальше будет, не знаю, посмотрим, но если бы мы их сюда не привели, они бы уже погибли. А, здесь, мы ухаживаем за ними, кормим, так что… Все обернулись на шум, доносящийся со стороны леса. Там шел Егор и вел на привязи еще двух серых козлят. Никитична взяла, у подошедшего Егора, новеньких за веревки и повела их в загон. Егор молча подошел к Катерине и взял ее за руку. Счастье, которым светились его глаза, выдавали его радость от встречи. Так много хотелось сказать, но они молчали, наслаждались сознанием того, что ни кто не может их разлучить. «Наверное, это чувство и есть любовь» - думала Катерина. – « Так хорошо все складывается. Все в сборе. Все вместе. Правда, теперь придется начинать все с пустого места. Но что делать?» С ее небольшими способностями и помощью людей, ставших ей близкими и родными в последнее время, задача была хоть и сложная, но посильная.
- Ну что? Начнем новую жизнь. Отстроимся, и будем жить, и беречь друг друга. Я знаю, что надо делать. Все у нас будет хорошо, - произнесла Катерина ободряюще, глядя на всех с благодарностью, и в то же время с уверенностью.
Егор обнял Катю, и все, стоящие рядом, заулыбались. Будущее уже не казалось темным и неясным, а звонкий Катькин голос придавал уверенности и сил…


Послесловие

В глухой чаще леса, вдали ото всех, Катериной, воспитанницей доброй ведьмы, было основано новое поселение. Люди, вернувшиеся к нормальному состоянию, привыкали к новой жизни. Строили дома, обустраивали свой быт. Из уездов привезли новый скот и семена. Кривоногий Фома, бывший бородатый козел, организовал кузнецу. Аленка, младшая сестренка Егора, стала следить за козами и коровами. Оксанка вязала ковры и теплые вещи. Появились новые семьи. Вот и Егор с Катериной, под благословение Серафимы, соединили свои судьбы. У их дома росла высокая осина, закрывающая своей тенью невысокую могилку – могилку Агаши. Да и полянка с тех пор стала многим больше. Деревья вокруг пошли на строящиеся дома, и вся деревня стала большой и уютной, в лесной глуши, как бы укрытая от злых глаз.
Катерина рассадила куст четырехлистника вокруг всей деревни, на границе с лесом. Жители, понемногу успокоившись, стали ходить в лес, посещать другие селения. Среди новостей, которые приносили люди, изредка появлялись сообщения об Анне. Говорили, что сгинула она, как только последний человек смог покинуть деревню. Место, где раньше все жили, считали гиблым. Если случалось проезжать ночью мимо тех мест, слышали ужасающий вой и призывные крики. Потому и объезжали те места, потому и сочиняли страшные сказки. А все, кто помнил времена страха, всегда с радостью возвращались, в ставшее уже родным, селение.
… Катерина устало присела рядом с Егором.
- Кажется, все наладилось?
- Думаю, да! – Егор улыбнулся Кате и посмотрел на ее большой живот.
Они сидели, обнявшись на ступеньках своего нового дома, и любовались яркими красками заката…