Это было - страшно подумать! - в конце пятидесятых прошлого века...
После окончания Минского мединститута в 1959 году меня послали работать фтизиатром в туберкулезное отделение в маленький районный город Червень.
По тем временам это было довольно крупное отделение в небольшой районной больнице. Состояло из стационара на 40 коек и тубкабинета, где велся прием больных.
Больные и амбулатория располагались в двух старых бараках,соединенных под прямым углом и оставшихся с довоенных, а может быть и с дореволюционных времен. Эти "корпуса" каждый год ремонтировались, но временные заплаты не помогали - было холодно и сыро,даже летом. Отопление печное, водопровод был только в одном бараке, выгребная яма располагалось между двумя нашими строениями, ароматы были еще те...
По штату полагалось три врачебные ставки, но работал только один - заведующий доктор Лобик. Меня прислали ему в помощь и сразу дали полторы ставки.
Мой начальник был лет пятидесяти, небольшого роста, лысый, полный, с румяными щеками, опущенными уголками губ и недовольным выражением лица. Означенное лицо украшал немного вздернутый нос картошкой, переливавшийся всеми оттенками красного цвета с добавлением синих прожилок склерозированных сосудов. Не имея жизненного и клинического опыта, я решил, что у моего босса редкое кожное заболевание. Но познакомившись ближе, я узнал, что это последствия постоянного употребления его любимых напитков - крепкого картофельного самогона и неразбавленного больничного спирта...
Сергей Леонидович был местный , имел хороший дом и хозяйство. Пил он обычно понемногу, но перехватывал несколько раз в день. Тогда уголки губ у него поднимались, глаза влажнели, и на лице даже появлялось подобие улыбки... Но иногда у него бывали кратковременные запои, и тогда он пару дней не выходил на работу, "болел"... "Поправившись", возвращался к умеренному потреблению, до следующего раза.
В нашем же отделении старшей медсестрой работала его жена, улыбчивая толстушка. Как она мне потом рассказала, она специально перевелась в туб отделениие "присмотреть за мужиком,чтобы не распился", но это ей плохо удавалось...
Через два дня после того, как я приступил к своим обязанностям, Сергей Леонидович собрался в отпуск. Он оставлял на меня отделение, где лечились около 40 больных, амбулаторный прием м все остальное.
На мое робкое возражение, что я не проходил специализацию и еше мало знаю, начальник резонно ответил, что нужно было учиться лучше. И раз мне все-таки выдали диплом, то должен уметь работать...
О туберкулезе в то время я имел самое общее представление. На шестом курсе у нас был обычный курс субординатуры по терапии, где туберкулезу уделялось только неделя.
Но что можно узнать за неделю о целом разделе терапии, каким являлся туберкулез!
Тем более, что большинство из этих шести дней я проспал в темном рентгенкабинете на кушетке за спинами товарищей, когда приходил на занятия после бессонной ночной работы в гнойной хирургии...
Об этой работе я писал в рассказе "Эмпиема".
Дело осложнялось тем, что каждый день приходили на прием амбулаторные больные с искусственным пневмотораксом для повторных введений воздуха в плевральную полость.Эту процедуру я раньше не делал, а здесь каждый день являлось по 8-10 больных...
Заведующий провел меня по палатам, представил больным. За несколько минут показал на двух больных, как пользоваться пневмотораксным аппаратом и заполнять посыльные листы во ВТЭК для определения инвалидности. Перед отъездом он со мной попрощался,со злорадством сказал -
-Посмотрим как ты справишься! - и отбыл в отпуск.
На следующий день я принес из дома справочники по терапии и туберкулезу и приступил к самостоятельной работе.
Мне повезло, что на дне шкафа с документами валялось несколько запыленных годовых комплектов журнала "Проблемы туберкулеза",в том числе и прошлогодние. По их виду было заметно, что они давно, а может быть, и никогда не раскрывались...
И вот, днем я делал обход, менял назначения, принимал и выписывал больных,а вечером и ночью штудировал "Проблемы туберкулеза", пытаясь разобраться в тонкостях профессии...
По приезде из отпуска завотделением несколько удивился, что я не наделал больших ошибок и у меня никто не умер,и мы продолжали работать...
Но через три месяца разразился скандал.
Однажды воскресенье утром, заступив на суточное дежурство по больнице, доктор Лобик испытал сильную жажду и в один присест выпил 600 миллилитров чистого спирта, содержавшегося в пневмотораксном аппарате.
Разбудить дежурного доктора смогли только к полудню следующего дня...
Это было последней каплей. Ему припомнили ежедневное пьянство на работе, частые отлучки
"по болезни" и многое другое.
Решение парткома, главврача и месткома было единогласным: снять с заведования отделением, объявить строгий выговор по партийной линии и бросить на низовую работу, а заведующим отделением назначить молодого доктора, комсомольца - то есть меня...
Когда меня вызвал главврач и огласил принятое решение, я пытался отчаянно сопротивляться.
Я говорил,что я еще молод, не знаю еще хорошо профессию,делаю ошибки, что мне неудобно - но мне был ответ-
-У нас о тебе другое мнение, мы считаем что ты справишься, вопрос согласован с Облтубдиспансером и Облздравом - все, доктор, иди работай...
Самое интересное, что надбавку за заведование при стаже до трех лет я не имел права получать...
Бывшего заведующего посадили на ставку, а мне дали две ставки по специальному разрешению
из области. Так что я стал работать с утра до позднего вечера...
Первое время медсестры и санитарки приняли нового доктора настороженно.
Все,как на подбор,пожилые(лет по 40-50)и толстые тетки, они работали в отделении много лет.
На все мои назначения,например,сделать внутривенную инъекцию, заполнить систему для переливания, наконец, поставить клизму - следовал дружный и неизменный ответ "Мы не умеем, мы это не делали, покажите!".
Я показывал : заполнял системы, делал инъекции, ставил клизмы и просил повторить при мне. Последние два года перед окончанием института я работал медбратом в гнойной хирургии и знал назубок всю сестринскую работу. Это мне очень помогло...
Постепенно все наладилось.
Подготовку по терапии нам дали неплохую. У больных с тяжелым туберкулезом я лечил и сопутствующие болезни и осложнения - гипертонию, амилоидоз, побочные действия лекарств, заболевания печени. По тем временам, при отсутствии биохимической лаборатории и недостатке лекарств, положительные результаты все-таки были часто.
Мой авторитет укрепился после того,как удалось вывести из комы молодого больного-алкоголика с большим туберкулезом и с почечной недостаточностью ,о которой мне было тогда неизвестно.
Это была новогодняя ночь 1960года.
На своей промороженной съемной квартире с Тамарой и четырехмесячным Игорем мы встречали Новый год в первый раз после начала самостоятельной работы...
Ярко горели дрова в раскаленной докрасна "буржуйке", но в комнате по углам все равно рос иней...Неопытный городской житель, я снял квартиру в августе, не проверив, работает ли печь,а хитроумная хозяйка мне не сказала...
В углу я поставил маленькую елочку, украшенную конфетами, печеньем, двумя мандаринками, полученными в подарок от профсоюза и клочками ваты, изображающими снег...На столе стояла бутылка ликера "Лимонный", к которому я слегка приложился, Тамаре все равно было нельзя - она кормила...
Нам было хорошо...
За мной приехали из больницы за пять минут до начала боя курантов.
Больной, семнадцатилетний алкоголик, с тремя кавернами в обеих легких и предположительным амилоидозом почек был без сознания. С вечера он начал провожать старый год и чуть-чуть в нем не остался навсегда...
Такой комы я никогда не видел. От него несло перегаром и еще каким-то странным запахом, и я понял, что это не только алкогольное отравление. По рассказам его собутыльников слишком мало было выпито... Анализы было сделать невозможно.
Я поставил капельницы с растворами и обложился учебниками. Сопоставив симптомы, я предположил уремическую кому. Позвонил в Областную больницу. Они согласились с моим диагнозом и подтвердили план дальнейшего лечения. Короче, больной через два часа пришел в сознание.
Наутро приехала консультант из Областной больницы, добавила назначения и публично,на общей "пятиминутке" похвалила молодого доктора...
В дальнейшем, правда, наш алкоголик продолжал пить и в припадке белой горячки повесился, но это было потом...
С медсестрами мы подружились.
Во время очерелного ремонта отделения я добился частичной перепланировки и сестрам выделили большую светлую комнату вместо закутка в коридоре. Провели сигнализацию к каждой койке(раньше, чтобы вызвать ночью сестру, больные кричали или колотили ложкой по стакану), установили вытяжную вентиляцию и бактерицидные лампы. Я настоял,чтобы единственный в больнице телевизор поставили для больных в нашем отделении.
Смеясь, медсестры рассказали мне, что вначале решили проверить, что знает молодой доктор из их работы.
И этот очень важный экзамен я выдержал.
На всех больничных совещаниях, где затрагивалось наше отделение, мои горластые тетки энергично кидались на мою защиту.
И хотя трудно им было выговорить, уважительно называли меня, опуская имя, по отчеству - Израилевич...