Позади студенческая скамья. Больше нет ни волнения, ни наивного восторга. Протоптанная тропа более не привлекает своей ненавязчивой легкостью. Всеми пройденный путь почти остался позади, словно сон, приснившийся не тебе. О чем-то напоминают стоящие на деревянной полке книги. Такие толстые и такие старые. Как позабытый шрам, который всегда заметен и всегда ноет. Жизнь царапнула на мгновенье и полетела дальше, к так редко пересекающимся дорогам, заросшим тропам, ветхим мостам и засасывающей топи.
Природа неизбежно окутывает своей закономерностью, и душа невольно стремится к новым шрамам, дорогам, тропам, мостам и топям, желая вновь пережить сладкое чувство восторга.
Нога вступает на новую, пока плохо знакомую….нет, не дорогу, всего лишь тропу. В мечтах ей суждено стать широкой, хорошо протоптанной дорогой с многочисленными перекрестками и светофорами, но не трехцветными, как полагается, а переливающимися всеми цветами радуги. Синий, желтый, алый, оранжевый….Каждый цвет напоминает о запахе и даже вкусе детcкой мечты, которой суждено ли сбыться – Бог знает. Люди стремятся найти себя и обрести то, что каждый считает главным. Часто это стремление завершается на воздушном слове «свобода». В реальности никто и не подозревает, что это на самом деле такое, в чем состоит и что нужно сделать (или не сделать), чтобы достичь этого незабываемого ощущения.
Если окунуться в море безбрежного человеческого сознания, невольно захочется выплыть на берег, которого нет, увидеть его дно, которого, в сущности, не было даже в планах создания Всемогущего, понежиться на желтом теплом песке морского берега, почувствовав себя мудрым и удовлетворенным желанными поисками. Если у сознания нет предела, если оно настолько глубоко, что не имеет дна, если хотя бы попытаться задуматься о том, что собственная сущность так далека от нас самих, возможно ли стремиться к еще более странному и непознанному?
Осознание и абсолютное восприятие не только материального, но, в первую очередь, духовного идеала, в поисках которого нередко исчезает незыблемость устоявшихся принципов, не может не пересекаться с тонким чувством духовного совершенства. Оценка степени важности материальных и духовных идеалов сродни приторно-сладкому и горьковато-кислому послевкусию дорогих вин, надолго оставляющих неизгладимое впечатление в слегка хмельной голове.
Проходит время, исчезают границы между ощущением свободы и непреодолимого чувства вечного заточения в темнице, имя которой Жизнь. Иной, наблюдая за прекрасным существованием из полосатого окна, стремится лишь к тому, во что слепо верит и бежит от того, что видит: серые облупившиеся стены темницы, облезлую черную краску на оконной решетке, холодные каменные полы и очередную, уже давно зачеркнутую черточку на стене, нарисованную углем собственной рукой. Умирая, его рука все так же будет тянуться к той черточке, которая стоит последней в списке так и не достигшего мнимой цели существования – свободы за пределами темницы, свободы в придуманной красоте, свободы в упрямых идеалах и непреходящих принципах.
Миг возврата к реальности потерян. Спасение приходит туда, где его ждут и ненавидит тех, кто от него отказывается. Возможно, сквозь серые облупившиеся стены пробивается зеленая трава, через оконную решетку, подмигивая, протягивает теплую руку летнее солнце, каменные полы давно согрелись от наших неутомимых стоп, а черточка на стене всего лишь маленькая трещина, в которой тоже кто-то живет. Возможно, тщетные поиски желанной свободы ведут туда, откуда хочется сбежать, к тем, от которых хочется скрыться. Возможно, осознание высокой зависимости и понимания ее духовного предназначения и приведет к обретению наивысшего духовного чувства – несвободы от темницы, имя которой Жизнь, от ее теплых стен, согревающего света и от того, кто тихо и безмятежно вечно живет в той самой едва заметной трещине.