Такси подъехало к вокзалу и остановилось. Шофер вышел и направился к платформе: прибывающий вскоре поезд должен был высадить возможных пассажиров. Площадь перед перроном пуста и чиста. Пролетающий голубь не смог избавиться сразу от длинной сухой травинки, прилипшей к крылу, и только при снижении, зацепив ее за асфальт, освободился, оставив на нем единственное пятно, заметное глазу.
Только что подметенной выглядит и площадка перед зданием вокзала. Внутри помещение тоже сверкает чистотой, очевидно, после недавнего ремонта, и эта чистота, кажется, распространяется на все пространство вокруг.
Белизной сверкают каменные парапеты, отделяющие газоны от дорожек, аккуратно посыпанных гравием и песком. Дорожки розовеют безукоризненно ровным цветом на всей привокзальной территории, не испорченные пятнами инородного происхождения вроде фантика от конфеты или пустой бутылки. Те немногие деревья, что растут на газоне, тщательно обмазаны чем-то белым на метр от земли. По зеленому газону прыгает грач, что-то тщательно выклевывая из травы длинным кривым носом под громкое карканье вороны, сидящей на дереве, словно возмущенной возможным нарушением наведенного порядка. Иногда он спрыгивает на чистую дорожку и одиноким черным пятном важно прохаживается по ней, переваливаясь с боку на бок.
В безупречно голубом просторе неба аккуратным чистым цветом невидимые самолеты прокладывают белые ровные дорожки, и они постепенно расплываются, становятся рыхлыми, словно клочья ваты, и исчезают, возвращая небу его синюю безупречность. На автобусной остановке за зданием вокзала стоит белая маршрутка с распахнутым капотом, поглотившим наполовину мужчину в черной футболке. На газетке, расстеленной возле машины на земле, лежат инструменты.
Слева от маршрутки возле пустых мусорных ящиков остановилась и встала с невыключенным мотором мусоросборка, почему-то начав выгружать из себя неизвестно где размещавшихся трех взрослых с рюкзаками и сумками, двоих детей и белую болонку на поводке – еще одна из бесконечных загадок российской жизни.
Все пространство вокруг вокзала видно как на ладони. Небольшие два одноэтажных кирпичных строения, очевидно, служебных, сверкают побеленными наличниками окон. На одном из них прибита табличка «туалет». За железной дорогой перед темнеющим сосновым лесом немногих прохожих закрывает и прячет от любопытных глаз густой зеленый кустарник.
На скамейке у здания вокзала сидят три молодых человека с открытыми бутылками пива, иногда поднося их к губам и отхлебывая, выстроив перед собой на гравии еще четыре. Пробок от уже открытых нигде не видно. Иногда появляются одинокие прохожие и пары с сумками, заходят внутрь здания вокзала и вскоре выходят. Они бродят по дорожкам, сидят на парапете и на немногих покрашенных ярко-синей краской скамейках.
В здании вокзала ждут поезда пожилая супружеская пара с чемоданом и корзинкой и женщина с сумкой на колесах на скамейке напротив, с любопытством наблюдая входящих и выходящих, словно для того, чтобы в прохладном полумраке помещения отогнать сонное оцепенение, навеваемое жарким солнечным летом.
Тишину нарушает внезапно распахнутая настежь дверь. На пороге появляется мужчина средних лет в футболке и спортивных штанах, в солнечных очках, задвинутых на лоб, вцепившийся как-то странно оттопыренной в сторону рукой в десятку, словно он кому-то хочет ее показать. Шатаясь и двигаясь неровно, он бросается неуверенной, но стремительной походкой к билетной кассе, балансируя в воздухе руками, в том числе той, в которой десятка, словно для того, чтоб за него удержаться. Наконец, под оживившимися взглядами ждущих поезда пассажиров, он благополучно втыкается в стенку возле кассы и, подвинувшись вправо, всовывает голову в окошко, подняв кверху руку с десяткой.
-Женщина, а у вас что, туалет платный? - неожиданно звучит вопрос, не имеющий отношения к билетам.
Очевидно, из окошка раздается согласие, потому что мужчина бодро продолжает на весь вокзал делиться с кассиршей своими проблемами:
-Я уже полдня терплю, а у вас там не открыто ни фига. Я хоть десять рублей заплачу, только откройте.
Пока мужчина разбирается с билетершей, в зале появляется другой мужчина, молча и шатаясь, но довольно успешно двигается к кассе, так же молча, достигнув ее и став позади первого мужчины, как-то очень ловко запускает за него правую руку, обхватывая за грудь, и тащит к двери, наружу. Первый безропотно подчиняется, двигаясь боком, неловко перебирая ногами, только обиженно гудит в ухо второму:
-Я больше терпеть не могу.
Мужчины скрываются за дверью.
В это время место у окошка занимает пожилая женщина в зеленом халате, вышедшая из служебной двери справа от кассы, пока мужчины пробирались наружу. В красном ободочке на крашеных волосах с кое-где проступающей сединой и химической завивкой, она стоит перед кассиршей, держа руки в карманах служебного халата, и недовольно произносит:
-Задолбали уже с этим туалетом.
Слышится шум подходящего поезда. Пассажиры шумно встают, разминая затекшие члены и хватаясь за сумки и чемоданы, и тоже устремляются наружу. Перрон наполняется людьми, которые, отовсюду стекаясь на платформу, вливаются в единый поток, направленный к головному вагону мимо местной достопримечательности - старинного паровоза, по которому лазают мальчишки, мимо черного грача, недовольно взлетевшего с земли из-за возникшего на дорожках переполоха, мимо двух кирпичных строений, на одном из которых надпись «туалет» и дверь, распахнутая настежь. Черный проем, несмотря ни на что, почему-то не манит романтической таинственностью, а пугает российскими стереотипами, где за бабушкой на стуле, принимающей плату, боишься обнаружить только крашеные стены, грязный пол возле традиционных отверстий в полу и, в лучшем случае, интенсивный хлорный запах.
Постепенно перрон пустеет. Таксист, устремившийся к выходящим из поезда в надежде найти клиента, уезжает ни с чем: все-таки основная работа – ранним утром. На скамейке все так же сидят ребята, держа в руках бутылки пива, от которых куда-то загадочно исчезают пробки. Перед ними на гравии - галерея уже из шести штук пустой посуды. Грач вернулся на газон и спокойно что-то добывает клювом из травы. Мужчина в черной футболке словно и не вылезал из-под капота, нырнув туда навечно. На голубом небе появился и быстро растет очередной безупречно ровный след от невидимого самолета.
Страждущего услуг цивилизации больше нигде не видно. Очевидно, возникшая на этой чистой платформе жизненная проблема успешно была решена. И всего за десять рублей.