МИСТЕР МУСКУЛ
Девушки в основном делятся на две категории: первые любят мужчин способных в одиночку втащить холодильник на девятый этаж, а вторые тех, кто может оплатить труд мужчин из первой категории. Славик не отвечал требованиям ни первой, ни второй группы. Аня любила его просто так, бескорыстно и возвышенно…
- И на что он сдался тебе интеллигент негодный, - говорила Анина мама при каждом удобном случае и просто так ни с того ни с сего.
- Мама, отстань! Ты ничего не понимаешь, мы просто друзья. Нам просто интересно вместе.
Да, им было просто, – просто невероятно, - интересно вместе. Их объединило общее хобби – просмотр эротических фильмов, - таких в которых ЭТО показано так красиво и искусно, что почти не заводит. Классика «Эммануэль», «Греческая смоковница» и относительно новые «Люсия и секс» Хулио Медем, «Поговори с ней» Педро Альмадовар...
После просмотра они до хрипоты обсуждали самые интересные моменты, отматывали кадр за кадром назад и вперёд. Славе нравилось, что Аня судит обо всём просто, без жеманства, без вызова и без глупого кокетства. С ней было очень легко... Спорили они, спорили и вдруг Аня решительно говорила.
- Нет, смотри, как всё было.
И начинала показывать в лицах, но, конечно не так красиво и искусно, как на экране. Оба забывали и о сценарии и о фильме. И тут Слава всё портил, он спрашивал срывающимся от страсти голосом:
- Аня… ты уверенна… что сейчас этого хочешь?
Аня клонила голову на неширокую безволосую Славикову грудь, вдыхала запах его дезодоранта очень хорошего мужского дезодоранта. И всерьёз-всерьёз задумывалась, хочет она или не хочет, этого или не этого, сейчас, не сейчас...
Таким образом, они расставались друзьями и с нетерпением ждали следующего кинопросмотра.
- Как тебе не противно с этим задохликом слюнявиться? То ли дело Леша из 62 квартиры! – мамины глаза и голос приобретают мечтательное, сладкое выражение. - И на мужика нормального похож. И без денег не сидит. И к тебе-то он, аж с самой со школы, как...
- Мама, отвяжись! Отвяжись от меня с этим Лёшей раз и навсегда!
- Тяжело двоим бабам без мужика, - помолчав, вздыхала мама.
Эту же фразу ещё с большим нажимом она повторяла при Славе, демонстративно обводя взглядом свою запущенную захламленную квартирёнку. В их безмужнем хозяйстве буквально всё – начиная с почтового ящика, «замыкаемого» на лейкопластырь, и заканчивая обмотанными тряпьём батареями – молило о немедленном капитальном ремонте.
Однажды поздней осенью мама мыла окна, перед тем как законопатить их на зиму. Мыла она, мыла, брызгала разрекламированным средством Мистер-Мускул то на стекло, то на тряпку: и все равно оставались разводы и грязь. В остервенении она налегла на тряпку, и – стекло вывалилось из подгнившей рамы, грохнулось об пол и расколотилось на несколько страшных больших осколков.
Сначала мать с дочерью хотели вставить другое стекло, но потом скоробчились на новые рамы.
Всё оказалось проще, чем они думали: обращаешься в фирму, платишь, к тебе приходят мастера, обычно их двое: один весёлый разбитной, другой молчаливый и мрачный
…Арлекин и Пьеро деловито и сноровисто завершали работу, когда мама вышла во двор полюбоваться обновкой: диссонанс между новыми окошками комнаты и черными разбухшими рамами кухни был просто оскорбителен.
- А что, если мы второе окно закажем, скидка будет? – спросила мама у собирающих инструмент мастеров.
- Будет, будет. А как же, - подмигнув, ответил Арлекин.
Что ж? На следующий день поставили им новые рамы и на кухне. Вместо скидки, правда, дали целый саквояж Мистеров-Мускулов для мытья стекол.
Войдя во вкус, мама не могла остановиться. В туалете расколотый певучий унитаз поменяла на удобно-приземистую сантехнику цвета чайной розы с двумя режимами слива (экономичный и по полной программе). Старую чугунную ванну было жалко. Таких уже не делают. Мама сама покрасила её эмалью из баллончика. После этого её волей-неволей пришлось выбрасывать. Четыре здоровенных детины пол дня выколачивали её из стены. Потом один из них принес и быстренько поставил гремучую стальную скорлупку.
Глядя, как преображается квартира, Аня не смогла выдержать холодный нейтралитет по отношению к ремонту. Выбирая обои, она основательно поцапалась с мамой. Пожилая, отставшая от жизни женщина вцепилась в цветастые аляповатые рулоны, а ничего не смыслящая девчонка уперлась в бежевые, с разводами, - явно офисный вариант. В результате взяли те, что подешевле, цветастые.
Да, пока они не начали ремонт, им и в голову не приходило, что маленькая квартира это хорошо, меньше денег уходит...
Слава, когда приходил к Ане, в ужасе взирал на разгром, на грязь, высвободившуюся из самых укромных углов.
- Ты что стоишь, как памятник Дюку Ришелье? – раздраженно ворчала мама, пихая ему в руки охапку содранных со стены обоев. – Взял и отнес на помойку.
Слава покорно побрел к выходу, держа в вытянутых руках грязные бумажные клочья, пытаясь не запачкать черную бархатную куртку.
- Мам! Ну, как ты себя ведешь с ним!? Как будто он что-то нам должен.
- А что? Подумаешь, нагрузила. Что он всё ходит, да смотрит. Должна ж быть от мужика какая-то польза.
- Польза. Я помню, как ты из папы извлекала пользу. Он к нам и заходить боится. Раньше алименты слал по почте, а теперь вообще ни слуху, ни духу. А всё потому, что ты его, как увидишь, так вцепишься: Паша, нам то надо, Паша, у нас этого нет.
- Ну, правильно. Мне ж тебя растить надо было. Я считаю, мужик, если он ребёнка заделал, то он обязан его и в люди вывести. Иначе он не мужик, а козел. А парень, если для него девушка хоть что-то значит, должен себя показать и хозяйственным, и заботливым и щедрым. Так, во всяком случае, в моё время было.
- Да, кончилось твоё время давно уже!
- Ну, спасибо, тебе, доченька, что ты меня в сорок лет уже хоронишь!
(На самом деле маме было уже далеко за сорок.)
- Да я не о том...
Аня просто хотела сказать, что время домашних клуш, которым петушок всё на клювике приносит, уже прошло. Наступила эра амазонок, деловых стерв. Для таких мужчина – не добытчик, а лишь приятное дополнение в жизни. Главное для амазонки – карьера, но, если вдруг она захочет ребёнка, ничто не помешает ей родить его и вырастить. Если папаша захочет заниматься своим отпрыском – пожалуйста, но можно и без него обойтись... В соответствии с этой современной европо-американской концепцией строила Аня свою жизнь.
Школу в родном городе Синий Курган она закончила с серебряной медалью. Но ехать куда-то учиться денег не было. Да и зачем ехать, когда в городе есть филиал Всероссийской Экономической Академии? Вуз, правда, не государственный и учёба платная, но это всё равно дешевле, чем снимать жилье в большом городе. Анино образование вылетело маме в копеечку, но, ведь, для карьеры-то надо. Дочка очень хорошо училась, получила красный диплом, но работу по специальности не нашла. И уже три года временно трудилась продавщицей в коммерческой палатке. С каждой зарплаты она откладывала на книжку по сто, по двести рублей, как получалось. Это на ребёнка, вдруг когда-нибудь захочется родить...
Впрочем, с накопленными капиталами – почти шестью тысячами – пришлось расстаться, когда начали ремонт кухни. В кухне собирались поменять плиту и раковину. А кафель, - ну его, а то с долгами не рассчитаешься. Обойчики, там, свеженькие налепить... Нормально будет.
Слава пришел не в добрый час. Только что газовики отсоединили старую плиту, обнажив квадрат невероятно грязного пола с влипшими в грязь, когда-то безнадёжно утраченными вилками и крышками от кастрюль.
- Славонька! Как хорошо, что ты пришел! – расплывалась в ядовитой улыбке мама. – А я думала, кто ж нам поможет старую плиту-то выкинуть.
- Светлана Игоревна, может она в хозяйстве вам ещё пригодится, - взмолился Слава.
- Ха-га-га, ну, ты как скажешь! Где мне этот хлам ставить? Тащи её отсюда, не выдумывай.
Аня задерживалась на работе, и заступиться было не кому. Пришлось, перекатывая с угла на угол, тащить тяжеленную липкую бандуру к выходу.
Лифт не работал. Слава, обняв старую грязнулю, стал осторожно спускать её со ступеньки на ступеньку. Услышав грохот, повыглядывали все соседи. Из квартиры 62 вы шел здоровенный парень топлесс, несмотря на холодную погоду.
- Что тяжко? - насмешливо спросил он.
- Аггга, - прокряхтел Слава.
Тогда Леша – это был именно он, главный Славкин соперник – обхватил за бока ладонями печку и бодренько зашагал с ней по ступенькам. Слава охотно уступил ему ношу, с благодарностью посмотрел вслед удаляющейся могучей спине и вернулся ждать Аню.
- Как ты уже всё?! – в глазах суровой женщины он прочел изумление и почти что восторг.
- Да, я всё, - Слава не стал вдаваться в подробности
- Ну тогда помоги мне снять шкафчики.
О, лучше бы Слава подождал Аню в подъезде!
Слава встал на табурет и обнял закопченный шкафчик пылко, как в том фильме, забыл в каком. Он, прижимаясь, обнимал его то с верху, то с низу, то с боков. Проклятая мебель не поддавалась.
- Это ещё мой отец двадцать лет назад навешивал, - похвасталась мама. – Мой отец, Анин дедушка.
Узнав, что отец Светланы Игоревны был по совместительству Аниным дедушкой, Слава рванул на себя шкафчик. Не удержался, прочерепив по стене дугу, упал, погребаемый щепками от шкафа и осколками кафеля. Лежа на полу, он сквозь оседающую пыль увидел над собой рыжеватый потолок, стену с облупившимся кафелем, заднюю стенку шкафа, оставшуюся намертво прибитой, Анино лицо, встревоженное и милое.
- Что с тобой?
- Со мной всё хорошо. Я сам встану.
Новый кафель Слава покупал сам, хотя никто его об этом не просил. Наоборот, Аня говорила: «Да зачем ты! Не надо, не стоит, не морочь голову, мы и сами справимся». Но в душе ей нравилось, что друг проявляет пресловутую хозяйственность и щедрость. Он это чувствовал, и с гордостью вносил на седьмой этаж одну за другой четыре коробки - четыре квадратных метра, как раз, чтоб выложить полоску шириной в три плитки от печки до раковины. Цвет – бежевато-серый - Ане очень понравился, а мама окрестила эту плитку сопливой, но в магазин возвращать её не стала.
Когда Слава заявил, что и класть плитку будет сам, обеим женщинам стало немножко не по себе.
- Ничего. Я книжку прочитал, - заверил их Слава в своей квалификации.
Однако, прежде чем положить новую плитку, нужно было убрать старую. Это оказалось неожиданно трудно: почему-то иные плитки можно было ногтем сколупнуть, а другие приходилось сдалбливать часами. Но Славу это не остановило. С работы он шел прямо «на объект», долбил до поздней ночи, и лицо у него при этом было фанатично-упрямым. В общем, мать и дочь на целую неделю остались без кухни.
Наконец дошло дело до «выкладывания». Слава брал плитку, обмазывал, прикладывал к стенке, потом сдирал, смотрел на неё как солдат на вошь, снова обмазывал и прикладывал и снова отдирал, а заодно отколупывал и соседние плитки... Так Леонардо да Винчи создавал свою «Тайную вечерею», так ребёнок олегофрен делает в песочнице «пасочки».
- Давай я буду мазать, а ты налеплять. Для ускорения, - предложила Аня.
Они начали работать вместе, но никакого ускорения не получилось. Тогда Слава начал мазать, а Аня лепить…
- Мастера – одын маже, другый растира, - прокомментировала мама и ушла из дому, чтобы всего этого не видеть.
Аня вскоре бросила работу, улеглась в комнате на диван и открыла роман Пауло Коэльио. Книга была славкина, Ане она показалось полной билебердой. Она сама не заметила, как заснула.
- Я всё. Я кончил.
Аня разлепила глаза. Слава стоял полуголый, потный и грязный; плиточным клеем были измазаны его щеки, нос, уши, даже линзы очков. Он улыбался полусумасшедшей кривой улыбкой.
- Пойдем в ванную, герой ударник.
Она отмывала его под душем, а он хватал её мокрыми руками, прижимался мокрым лицом к её груди и лицу…
- Да постой же ты. Повернись боком, - уворачивалась от него Аня.
То, что происходило между ними, меньше всего напоминало горячие фильмы Педро Альмодовара. Скорее это было похоже на аккуратное механическое сдалбливание плиты со стенки. В голове у Ани крутились остатки сна и какие-то посторонние мысли: Коэльио… Сколько раз до меня он был с женщиной. Раз пять не больше… Интересно, что он в кухни натворил… А вдруг сейчас мама придет… когда уже он кончит… ну, наконец-то.
Аня быстро оделась. А Слава сидел голый, обалдевший и усталый. Тонкий член с повисшей на конце резинкой напоминал пипетку.
- Аня, мне с тобой очень хорошо. Я не хочу тебя терять. Никогда
- Мне с тобой тоже очень хорошо. Одевайся скорее. Слышишь, в подъезде пакеты шелестят. Это мама пришла.
Слава, застёгивая рубашку, томной походкой вышел в прихожую и лицом к лицу столкнулся с мамой. Аня быстренько надела на него куртку и вытолкнула за дверь.
Слава спустился на несколько пролетов и опять поднялся на Анину площадку. Ему хотелось стучать, трезвонить, чтоб его пустили назад, потому что он уже соскучился. «Нет, так нельзя. А то женюсь ещё на ней чего доброго», - одернул он себя и начал неохотно устало спускаться. «Хотя?.. Нет, рано, рано ещё, 29 только…»
Мама стояла на кухне и, оттопырив нижнюю губу, придирчиво рассматривала Славкину работу.
- Да. Можно было и хуже сделать. Но нельзя, сказала она подошедшей Ане, и она не могла с ней не согласиться.
Криво, не ровно. Кафель торчит зубами, из щелей комьями выпирает клей. Аня коснулась стены и сразу две кафелины вывалились и раскололись.
- Давай иди за Лешкой. Может, он что-то ещё сможет сделать.
Сосед из 62 квартиры отдыхал со вкусом: смотрел футбол, пришвыркивая пиво. Но приход Ани его обрадовал.
- О, Анчутка! Ты ко мне без трусов уже стала бегать!
На Ане был прозрачный халатик, а бельё она надеть... забыла.
- Лешь, мы кафель не очень удачно положили. Сходи, посмотри, пожалуйста, - как можно более независимо сказала она.
- Что ж, схожу. Только, чур, ты впереди пойдешь, а я сзади.
Увидев сотворенную Славиком «лепнину», Лешка аж присвиснул.
- Это никак твой писюн очкастый постарался? Ты б сама и то лучше сделала. Ладно, с тебя могар. А я сейчас схожу за пивом.
Держа в одной руке пиво, Леша виртуозно аккуратно поснимал все плитки, не разбив ни единой.
В ванной он отмывал их клея.
- Где ж вам такую ванну придурошную всучили. Эх вы, чурки неструганные.
Пока кафель сох от воды, Лешка закурил довольно вонючую сигарету.
Мама недовольно покосилась на своего протеже.
- Только ремонт свежий сделали, уже курильщики появились.
- Ты помолчи, мамаша. Я тут дело делаю.
- Какая я тебе мамаша.
- Ну, так будешь.
Леша очень быстро лепил плитки одну за другой, одну над другой.
- Ты где так научился-то?
- А, пол года после армии евроремонты делал. Потом машины ремонтировал, потом сотовые, потом кондиционеры... В общем, на все руки от скуки.
Аня сидела тихонько в кухне и наблюдала, как на голой Лешкиной спине под кожей перекатываются литые мускулы. А мама снова куда-то исчезла...
Слава, как пришел, первым делом направился в кухню, ожидая увидеть полуоблупившуюся античную мозаику. Аня, какая-то напряженная, жалась за его плечом.
- Оно лучше легло, когда устоялось, - лепетала она.
…Ух, ты! Надо же как хорошо оно легло, когда устоялось. Слава не ожидал, что у него так хорошо получится.
Сияя самодовольством, он уселся на табурет посреди кухни и впервые потребовал, чтобы ему налили чаю. Он был уверен, что тяжелым созидательным трудом приобрел кое-какие права в этом доме.
- Ладно, посунься в угол. Тут и без тебя не повернуться.
Посунутый в угол, он пил чай, неуверенно поглядывая то на Аню, то на «дело своих рук».
- Что с тобой? Опять с мамой поругалась?
- Нет, ничего.
- Ну, тогда иди ко мне.
Он почти по-хозяйски притянул Аню к себе и отлистнул полу её халатика. Аня не успела прикрыть черно-синие синячища, зияющие у неё на бедрах.
«А это… что… тоже я… сделал?» - холодея, бледнея, приподнимаясь на табурете, подумал Славик.