Прямые линии общего длинного балкона на 13 этаже стандарного дома Кванг-Мьенга сходились вместе и дружно указывали на желтый блин, вибрирующий где-то там между холмами, который являлся, без сомнения, навсегда уходившим солнцем второго тысячелетия. Он, этот блин, еще только болтается где-то над серыми облаками там, где всегда холодно, над Москвой, но здесь в Сеуле он вот-вот закатится, и народ, все более привыкающий к западному летоисчислению, уже суетится, и заканчивает последние приготовления к встрече Нового 2001 года.
Ушли споры, когда исчислять начало нового, третьего тысячелетия. Чтобы было не обидно, решили отмечать два Новогодних праздника. Но поскольку сегодня последний из двух, он, получается, более законный.
Я стою, прицеливаюсь своим фотоаппаратом на этот уходящий блин, приоткрыв дверь в свои апартаменты, которые точно такие как у многих тысяч корейских семей, и отличаются только номером.
Номер моей квартиры 1308, а дом номер 1002. А вот там, через несколько квадратных зданий-церквей с огородами на крышах, находится дом номер 1004, и в нем, в таком же номере 1308 живет Игорь, «тупой доцент» из Москвы, который завербовался, также как и я, по контракту на работу в Корею, на фирму LG.
В моей квартире стоят много бытовых приборов - все сделанные на фирме LG. Это и телевизор, и холодильник, и газовая плита, и двухместная кровать, и чайник, и кофейник, а также то, чем я никогда не пользуюсь: видик, фен, кофемолка и СВЧ печка. Все вещи новые и куплены специально для моих апартаментов, а куда денутся потом, не знаю. Не исключено, просто выбросят на двор, и охранники, а по ихнему, рессепшенисты, будут разбирать и сортировать все ящики и кусочки того, что от них останется.
Сортировка мусора - это национальное занятие в Корее. Везде, среди часто стоящих высотных домов, и возле аккуратных мусорных сооружений, и возле входов в дом, и под домами, и между домами, лежат аккуратно сложенные и отсортированные старые мебель, диваны, кресла, часы, посуда, обувь, компьютеры, мониторы, звуковые колонки, радиоцентры и многое что, даже мотоциклы и велосипеды. У корейцев принято менять вещи часто, чтобы ускорить прогресс производства. Вот почему мои апартаменты еще походили немного нас склад, ибо моя душа волновалась, когда я проходил мимо аккуратно выставленного и перевязанного компьютера, для удобства носки тому, кто захочет его взять, поскольку он несколько устаревшей модели. Поэтому у меня стояли 8 системных блоков компьютеров от 386 до Пентиум-2, три 14 -дюймовых монитора, два концертных центра, американский усилитель на лампах, а также 3 акустические гитары.
А один компьютер даже работал, хотя и на фирме у меня был суперкомпьютер, подключенный к Интернету.
В общем было дело 31 декабря. Планы на вечер были приблизительно такие, что до десяти мы с Игорем сидим у меня, затем идем к моим знакомым корейским художникам, а поближе к 12 снова садимся, как принято, у телевизора и болтаем на темы тяжелой жизни в нашей метрополии. Первая часть была выполнена удачно. Я сварил русский борщ, специально притомив его часа два, накромсал салата, купил бутылку водки за 23 тысячи вон (примерно 23 доллара), а добавка - местная соджа за 500 воней бутылка, стояла у меня в большом количестве в холодильнике LG всегда. В восемь вечера мы сели с Игорем за стол. Правда, я знал, что согласно своей теории, Игорь любил первые 2 порции взять сразу полностью и на этом закончить. Поэтому через 15 минут мы в общем были навеселе, и забыли о тяжелой жизни в России. Вокруг стояла совсем другая тупо-беззаботная атмосфера: и преступности нет, и воровства нет, и все живут как люди, и велосипеды на замки не закрывают, и ненужные компьютеры дарят любому. В общем никакой темы для разговора, просто противно.
Посмотрели мы, что показывают по Сеульскому телевизору за 2 часа до Нового года. Переключая каналы, видишь продолжение многосерийных исторических фильмов о славных императорских корейских династиях, уроки игры в шахматы и преферанс, лекции по высшей математике, консуль-тации для дизайнеров садов и парков, уроки рисования и живописи. Два или три канала усиленно объясняли грамматику английского языка, а по одному каналу рассказывали про пенсионера, который собирает поломанные зонтики, ремонтирует их, и во время дождя раздает тем, кто забыл свой зонтик дома.
Порнухи по Сеульскому телевидению не показывают в принципе, и если по сюжету нужно разъяснить, как появляются дети, то сначала показывается одухотворенный поцелуй, в а следующем кадре счастливую бабушку, подаю-щую ребенка счастливой матери.
И вот на такой ноте взяли мы чуть початую большую литровую бутылку водки "Московская Столичная", произведенной в Южной Африке, и пошли к моим знакомым художникам из Кванг-Мьенга. А получилось так, что после второго выезда на пленер, местные художники, с которым я ездил (это в основном жены вице-президентов разных кампаний, которым мужья разрешаются заниматься только искусством) завезли меня в мастерскую мистера Пака, действительно очень плодовитого художника, рисующего громадные полотна в стиле наших авангардистов с Малой Грузинской. Хотя первоначально стиль мистера Пака был академический, чувствовалась рука профессионала, несколько ослабленная водкой, и ранние его работы, лежавшие в самом дальнем углу, отдавали соцреализмом и изображали южнокорейских крестьянок, сажающих рис на полях пригорода Сеула.
Мастерская была просторная, пропахшая маслянными красками и табаком, поэтому я был уверен, что Кванг-Мьёнская богема будет собираться на Новый год именно там.
Но когда мы поднялись на 4 этаж дома, где в ряду вывесок из иероглифов виднелась и визитная карточка художника Пака, дверь в его мастерскую была закрыта и света не было. Только в коридоре, от самого лифта до окна, висели большие авангардные картины, на которых остались следы буйства и поиска цветосочетаний восточного мастера.
Тогда мы с Игорем вышли на перекресток дорог, собственно совсем не-далеко от наших домов, и стали смотреть на мигающие огни и рекламы Кванг-Мьенга. До Нового года было еще полтора часа.
У двух молодых девиц, которые, ясное дело, очень стесняются при виде белого иностранца, Игорь спросил по-английски: а где у вас тут танцзал с ВИА. Девчонки, застеснялись и ничего не поняли. Но когда Игорь показал на языке жестов, сделав что-то вводе полутакта танца под названием "Шейк", они засмеялись и показали вверх, на приблизительно десятый этаж напротив стоящего здания. Ряд окон на этом этаже, действительно, мигал каким то не-естественно белым цветом.
Мы зашли в лифт и нажали наугад кнопку этажа. Первый раз лифт затащил нас в интернет -кафе, в котором почти все места были заняты, и детишки дружно отрабатывали точность стрельбы по врагам. Этаж на 2 кнопки выше оказался какой то прачечной, и наконец мы нажали нужную кнопку. Когда лифт открылся, мы увидели этот мигающий белый свет, пустынную большую комнату, увешанную картинами, похоже мистера Пака, но написанные еще в большем буйстве, и несколько пижонов в черных костюмах, согнутых под прямым углом, как положено при встрече в Корее.
Обнимая одной рукой бутылку, а другой только что купленный цифровой фотоаппарат, я шагнул из лифта, и тут дверь за нами закрылась и превратилась в сплошную стену и лифт, как стало понятно по звуку, исчез. Радужные хозяева тут же стали показывать руками, как они счастливы и стали приглашать внутрь мигающей комнаты.
Что ж, неспешной походкой, показывая, что мы не лыком шиты, а новые русские, и интересуемся дружественной страной, мы вошли в просторный, но с низкими потолками зал и сели на шикарный кожаный диван. Подобными же диванами был заставлен весь зал. Я поставил бутылку на столик, а подбежавшему корейцу начал объяснять на пальцах, что мы зашли на минутку, показывая на часы, и есть не будем, а только принеси нам 2 пустых стакана.
Дело шло к двенадцати, и мы решили побыть здесь минут 20, выпить водки, так сказать угостить по русской традиции кто подсядет, и бежать скорее к борщам и телевизору.
Но подсели к нам группа девочек в возрасте от 20 до 50 лет, и стали на чистом корейском языке восхищаться нашей бутылкой водки. Тогда я крикнул корейца и объяснил ему, что нужно еще несколько пустых стаканчиков маленьких, что он незамедлительно привез, а впридачу роскошную корзину с разными фруктами. Прикинув, сколько это будет стоить, я попросил принести только пару яблок. Но, после того, как после выпивки мы закусили этими яблоками (девочки уже распределили нас и стали что то внушать, а именно, чтобы им заказали пива), врубилась танц-музыка и мы с Игорем поскакали танцевать с этими дамами. Причем фотоаппарат я мертвой хваткой держал в одной руке, а другой придерживал постоянно спадающие полосатые штаны, выданные мне компанией LG месяц назад по случаю всеобщего дня корейского физкультурника. Резинка на этих физкультурных штанах была слабая и они по мере танцев спадали, обнажая мои синие русские хлопчатобумажные трусы. Штаны спадали еще и потому, что в одном, несимметричном кармане лежал мой тяжелый кошелек, и его также необходимо было постоянно держать в поле зрения, или по крайней мере в поле прощупывания.
И вот прощупывая свой кошелек я закружился в белом мигающем танце в окружении дам, восхищенно посматривающих то на мой кошелек, то на трусы. Две поклонницы моего исполнения шейка явно уже прикидывали, куда переплывет содержимое кошелька этого забойного иностранца. Я сделал несколько мигающих снимков этого зала, хотя почувствовал, что девочкам это не понравилось, потанцевал еще в режиме Дружба-Freundschaft, и тут вдруг заметил, что с Игорем творится что-то неожиданное. Когда мы вернулись на свой диванчик, оторвавшись на мгновение от своих дам, он, прокрасневший, почесываясь, начал мне говорить невразумительное:
-Ты знаешь, вот это баба! Она мне нравится. Ты знаешь, я её чувствую, это не пустышка. Я пожалуй её угощу. Слушай, у тебя есть деньги? Я свой кошелек не взял.
-Угощай, - немного кисло сказал я, - но не забудь, до Нового года полчаса, не здесь же встречать новый век и тысячелетие. И потом, на каком языке ты понял, что она не пустышка?
Тут же подбегают дамы со своими бутылками, и та, которая была непустышка, по мнению Игоря, прямо начинает тереться своим непустым телом по Игорю, и одна маленькая коротышечка, даже по корейским стандартам, садится чуть ли не в позу Лотоса на меня и начинается восхищаться, по-моему, моими хлопчатобумажными трусами.
Мы решили отметить окончание танца и разлили по стаканам оставшуюся «Столичную». После этого дела Игорь опять побежал танцевать с Непустышкой, а я собрался было разведать, как вырваться из этого учреждения, ибо лифт, как я понял, работает только в одну сторону, и из него уже начали вываливаться какие то рыжеволосые мальчики, девочки в прозрачных платьях с большими бантами на грудях, и даже презентабельные толстые корейцы с детьми. Но когда я подбежал в лифту, как бы делая вид, что хочу сбегать воздухом подышать, мне преградил дорогу кореец, который только недавно перегибался, когда мы входили, и довольно внятно объяснил мне, что у них только за вход берут 100 баксов с человека, а еще нам положено заплатить за пиво и закуску, которую пили наши подруги.
Сделав вид, что не понял, о чем это он, независимо подпрыгивая, я вернулся на свой диванчик, где меня ждала любительница позы Лотоса. В этом время всем в зале начали раздавать какие то шарики, а музыка все гремела под несинхронные мигания лазерных и других ламп. Оказывается время катилось к двенадцати, и я стал прикидывать, хватит ли денег, чтобы расплатиться, или все-таки постараться ускользнуть отсюда.
Когда вернулся Игорь, и доложил ему итоги моей разведки, под дикий щебет его очень духовно насыщенной дамы естественно на корейском языке, ему также вручили шарик и он никак не мог понять, о чем я.
- Нас надрали на 350 баксов! - шипел я на Игоря, а он только млел от трения его одухотворенной богини.
В это время начался какой то гул, и все начали что-то кричать. Оказывается, время подошло к 12 и надо хлопать шариками. Начали недружно хлопать повсюду в зале шарики, и вдруг зажегся красный свет и грянул гимн Корейской республики.
25 декабря 2002