Утро выдалось ясным и солнечным, но подмерзшие лужи и дышащие паром прохожие говорили о том, что осень уже едва удерживает свои права и зима все настойчивее заявляет о себе. В витринах магазинов уже начали появляться рождественские украшения. Город активно готовился к зиме. По тротуарам в обе стороны спешили люди. Словно гигантские мыши, сновали по проспекту автомобили. Мигающие светофоры командовали всем этим хаосом, бездушно и механически приводя в строгий порядок все живое, отчаянно не желающее принимать какую-либо форму.
По отполированным временем булыжникам мостовой, как по подиуму в доме моделей, мелькали сотни пар всевозможной обуви: модные женские сапожки различных видов кожи, плотно затягивающие икры и легкомысленно оголяющие изящные щиколотки; начищенные мужские туфли, черные, коричневые, бежевые, бордовые, но чаще все-же черные. И была среди этого многообразия одна пара, неизвестно как сюда попавшая. Это были старенькие, но аккуратные коричневые женские ботинки, рассчитанные на маленькую, почти детскую ножку. Стертые носки были замаскированы обувным кремом, подобранным почти в тон. Их хозяйка, никуда не спешила (непростительная роскошь). Она все стояла, переминаясь с ноги на ногу, у витрины шикарного ювелирного салона. На ней были надеты не по-сезону тонкие чулки и красное драповое пальто, знававшее лучшие времена. Но что действительно являлось ее богатством - так это роскошные волосы, отливающие медью на солнце. Девушка дышала на озябшие пальцы, кончик ее вздернутого носика был розовым от холода, а восторженный взгляд широко распахнутых синих глаз неотрывно стремился сквозь витрину туда, где на черном бархате красовалось золотое колье с бриллиантами, серьги, браслет и брошь в виде фантастического цветка. Люди проходили мимо, а она всё стояла и стояла, не чувствуя холода, словно согреваемая блеском великолепных камней.
Тут же рядом высокий мальчишка-подросток наклеивал афишу, извещающую о новой постановке старого мюзикла «Моя прекрасная леди»; помните, там есть такая тема: «Я танцева-ать хочу-у, я танцева-ать хочу-у до са-амого утра...»? Окончив работу, парнишка засмотрелся на красивую девушку, словно приросшую к витрине. Почувствовав на себе чей-то взгляд, она обернулась, смущенно улыбнулась и поспешила прочь.
Как известно, чем ближе к зиме, тем торопливее мы бежим на работу, наскоро делаем ее, и вся наша творческая инициатива направлена лишь на то, чем бы лучше занять этот промозглый осенний вечер, греясь у домашнего очага; особенно, если в вашем офисе еще не наладили отопление. Производительность труда падает, раздражительность начальства растет. Но нам почти все равно, - мы пребываем в состоянии естественной адаптации к изменившимся климатическим условиям. Да и что можно говорить о людях, если даже Солнце редко показывается в такую погоду, стремясь как можно скорее, хоть и менее качественно, проделать надоевший путь от восхода до заката, предоставив возможность освещать поверхность Земли тусклой и холодной Луне, радующей лишь вампиров, шизофреников и влюбленных. Но мы, нормальные люди, этого перехода от света к тьме почти не замечаем, потому что когда-то давно кто-то придумал электричество. Зачем нам Луна с ее мертвенно бледным лицом, когда с наступлением сумерек город словно расцветает множеством разноцветных электрических лампочек и рекламных щитов? И находятся люди, этакие цивилизованные романтики, отважно бросающие вызов погоде и неторопливо прогуливающиеся (в дождь ли, в снег!) по светлым улицам ночного города.
Шел обычный осенний дождь. Ночной город как всегда был залит искусственным светом. Прошу прощения, не весь. Только что сообщили, что одна из центральных улиц временно обесточена в связи с какими-то неполадками на строительстве очередного произведения архитектурного искусства, обещающего впоследствии стать крупнейшим магазином с низкими ценами на все товары. Ремонтные работы активно ведутся, и скоро вы сможете снова занять теплые места у ваших электрических каминов. А пока мы просим прощения за временные неудобства.
Но был на этой улице некто, не испытывающий дискомфорта от такого поворота событий. Человек в темно-сером костюме рабочего и вязаной шапочке умело и изящно орудовал пассатижами, аккуратно отсоединяя какие-то провода из небольшой коробочки под потолком, и при этом тихо насвистывал мелодию из мюзикла «Моя прекрасная леди». И темнота не мешала ему.
День начался, как обычно. Лишь вчерашний дождь сменился снежной крупой. Рыжеволосая девушка в красном драповом пальто снова появилась на той же улице, где находился ювелирный магазин. Подойдя ближе, она увидела стражей порядка и суетящихся людей в штатском. Поравнявшись с ними, она повернула голову и застыла на месте: черный бархат опустел, на нем уже не было золотого комплекта с бриллиантами. Девушка постояла еще немного, потом побрела прочь. Мимо спешили прохожие, толкая ее локтями, а она все шла по тротуару мимо дорогих магазинов. Внезапно она подняла глаза. Великолепная шуба из меха рыси смотрела из витрины прямо на нее, и изящная муфта так и манила своим теплом. Она снова подышала на покрасневшие пальцы. Наступал вечер, зажигались фонари, девушку толкнули - она очнулась и двинулась в обратный путь.
Утренние газеты наперебой сообщали о серии ограблений в ряде крупных магазинов одного из респектабельных районов города. Утверждали, что действует профессионал, что поймать его будет нелегко, но на поимку брошены лучшие силы. Граждан же призывали усилить бдительность. И бдительные граждане, как всегда, поняв призыв буквально, ежечасно пополняли полицейские участки все новыми и новыми подозреваемыми и сомнительными личностями, многие из которых, как выяснялось позже, были вполне порядочными людьми и честными обывателями. Гражданская активность масс порой принимает причудливые формы.
Из освещаемого тусклой лампочкой подъезда невзрачного дома вышла скромно одетая девушка с сумкой и большим старым чемоданом. Она обернулась назад, глядя на темные окна во втором этаже, вздохнула, достала из сумки железнодорожный билет, аккуратно сложила его пополам и сунула в карман красного драпового пальто.
Вокзал шумел, свистел, торговал, смеялся, кричал и брызгал грязью в пассажиров и провожающих. Любая неординарная личность здесь невольно теряет свою оригинальность, смешиваясь с пестрым лоскутным одеялом толпы. Попадая в этот водоворот, вы даже не заметите, как вас толкнут, обругают, оторвут вам пуговицу, оттопчут ноги, запачкают пальто, обчистят карманы. Главное - это выбраться отсюда в добром здравии и как можно скорее.
Объявили посадку. У вагона третьего класса мелькнуло красное драповое пальто. Все, кому нужно было ехать, занимали места, согласно с ценой на билет. Те, кто не планировал поездку, стояли на перроне и перекрикивались с отъезжающими, махали им руками, посылали воздушные поцелуи, давали последние инструкции, словом - провожали.
Путешествие на поезде - это для философов. Подумать только, ты сидишь, ешь, спишь, думаешь, ссоришься с проводником - и все это время куда-то едешь. Совмещение покоя и движения. А если еще вспомнить о вращении Земли, падении метеоритов и курса валют, течении рек и развитии науки, стремительном росте цен на продукты питания и жилье, снижении уровня воды в мировом океане и общего уровня жизни, процветании высшего круга общества и крушении надежд тех, кто в этот круг попросту не вместился... Да, есть над чем предаться размышлениям, в то время как за окном проплывают неизвестные города и села, где живут неизвестные люди. Чем они дышат? Как проводят досуг? Что у них сегодня на ужин? Интересно, в их кинотеатре уже показывали новый фильм про робота маньяка-убийцу?..
Прибытие поезда - это всегда радость. Радость встреч, радость от новизны впечатлений, от того, что кончилась эта ужасная тряска. Новый город, новые люди, новый воздух. Замечательная возможность сменить обстановку, убежав от себя, от своих мыслей, от полиции, наконец.
Из вагона первого класса вышла стройная девушка в великолепной шубе из меха рыси. Отдав носильщику вещи, она не спеша направилась за ним по перрону, тихо мурлыча что-то себе под нос.
- Извините, мэм, я не расслышал. Вы что-то хотели? - спросил носильщик.
- Нет, ничего, - ответила девушка и мелодию третьей строчки после второго «я танцева-ать хочу-у» закончила звонким свистом, не соврав ни одной ноты.
Она улыбалась молодой, озорной улыбкой, ее синие глаза искрились ярче, чем бриллианты на ее шее, а медные волосы являли собою истинный шедевр, не сравнимый с меркантильным блеском презренного метала.