Путь к сердцу мужчины

Ирина Жарнова
 
Что ж за человек без бороды? С лысыми сусалами токмо женщины - у их все не как у людей. Настоящего мужчину по бороде видно: гордость она и украшение. Особливо лепо, ежели одни глаза из нее блестят, да кончик носа краснеет.
Своя борода трепетного отношения требует, а чужая – по ситуации. Хочешь, к примеру, человека к себе расположить – восхитись щетиной его. Задумал разъярить – дерни за бороду. Унизить желаешь – подпали или замызгай святыню его.
Что в сравнении с ней косы бабьи – тьфу!
Такие понятия люди имели, а по понятиям и жили.

Взять к примеру Савву, сына купеческого. Ох, и красив, ох, и мужественен! А все почему? Правильно - борода у него роскошная. Хоть и не длина, а окладиста: волосок к волоску. А уж как лелеет ее, как холит! Пылинки сдувает! Посмотрится в зеркало, погладит бородушку нежно и крякнет:
- Орел! Берегитесь, красотки!
А и верно: многие девушки на него заглядывались, да вслед вздыхали. Пуще же всех - Манюня. Савва только усмехался небрежно: пухленькая, курносенькая, большеротенькая, сероглазенькая, с белесыми бровями – ресницами. Нелепица ходячая, а туда же – втрескалась.
Весельчак и шутник был Савва. Оно и понятно: кто ж в молодости не шалил? Вот и теперь, прослышав, что девки ночью в бане гадать собрались, решил сын купеческий с дружками покуражиться – клушек этих попугать. Затаились за печью, ждут.
 Ага, дверь скрипнула! Ба, да это же Манюня. Никак суженного вызывать собралась? Отчаянная!
Гадание это изрядной смелости и проворства требует. Сев перед зеркалом надобно дух жениха будущего покликать и глядеть в оба. Главное, как появится тот, успеть зачураться. Иначе задавит до смерти.
Манюня и впрямь свечу к зеркалу поставила, а сама напротив села. Только заклинание почему-то не произносит – молчит. Мало того – еще и глаза зажмурила. Перетрусила, видать, глупыха.
 - Ага, сейчас я тебе ворожбу-то устрою! – злорадно хихикнул Савва и, тихонько выйдя из засады, подлез между Маней и зеркалом, наклонившись к лицу девичьему. Мину скорчил свирепую, ручищи к шее ее протянул, будто задушить хочет.
Друганы за печкой беззвучным смехом давятся. Ну, уморил, затейник!
А Манюня, не открывая глаз, вдруг как плюнет смачно – аккурат ему в бороду.
Счастье ее, что глаза сразу не открыла - на лицо Саввино в тот миг лучше было не смотреть.
- У-у-у-бью, бесовка титькастая! – ловя ртом воздух, прохрипел он и вцепился в Манюнины плечи.
Та глаза выпучила и в крик! Отбивается, кусается, царапается!
Ой, что тут началось! Подружки, что за дверью маялись, в баню ворвались: квохчут, мечутся! Оболдуи Савины из-за печки вывалились: его, осатаневшего, оттаскивают! Ор, визг, матюги! Наконец одна догадалась водой ледяной окатить. Подействовало: оторвали-таки гневливца от девки полуживой. Насилу его с бандой выпроводили, да гадальщицу незадачливую, по щекам отхлестав, маленько успокоили.
- А я что? – всхлипывала она на расспросы товарок. - Решила узнать, как человек один ко мне относится. Известно же: надо на зеркало плюнуть. Если слюна вниз по стеклу потечет – есть соперница, если капельками застынет – лишь я ему мила. А глаза закрыла., чтоб с духом собраться.
- Ну и как на бороде Савиной слюна твоя легла? – хохотали кумушки.
 
С тех пор потерял сын купеческий охоту к озорству, а заодно – покой и сон. Рад бы не думать о Манюне – не получается. Ходит чернее тучи, да все мимо дома ее – ноги сами несут. А та, как завидит его, в чулан забьется и дрожит мелкой дрожью. Вот какие неприятности!
Но и приятности в Манюниной жизни появились: парни окрестные, один за другим, под окошко ее потянулись – обхаживать. Вроде и краше не стала, а от кавалеров отбоя нет!
А однажды поздним вечером возвращалась она от соседки. О своем, о девичьем задумалась, да нос к носу с Саввой у дома своего и столкнулась.
- Ты, Манюнь, чего прячешься-то? – промычал он тоскливо, переминаясь с ноги на ногу и прижимая к груди огромный сверток. – Тогда в бане видать нечистик бедокурил. Я вот зеркало заморское тебе принес – правильное. Пойдем, еще раз погадаем?