Сегодня она пришла ко мне. Плакала, обнимала меня, лезла целоваться. Я была не в силах сопротивляться, просто покорно перетерпела шквал. К тому же, я слишком хорошо к ней отношусь. И не видела ее полтора года.
– Я чувствую, у тебя что-то происходит, – сказала она мне. – Я сидела дома, и вот здесь что-то кольнуло, – она показала длинным пальцем на сердце. – И я поняла. Ты стоишь на пороге перемен.
Вот она всегда такая. Всегда говорит о душе и сердце, всегда указывает на свою повышенную чувствительность и хочет казаться ясновидящей.
– Я пришла к тебе, потому что меня потянуло… Понимаешь?.. – я понимала. Я ее всегда понимала. – Не к нему, к тебе. Я чувствую.
Чтобы не видеть, как она снова прикладывает руки к сердцу, закатывает глаза и пытается всплакнуть, я пошла заваривать чай.
***
Люсе пятьдесят. Она -- чудо. Вот только зачем красит иссиня-черные волосы в красный цвет? Для меня это всегда было загадкой.
Как всегда, она говорит много, страстно. С надрывом. Ее голос, ее невероятный голос (с легкой хрипотцой профессиональной певицы) звенит и переливается волнующе. И берет меня теплыми пальцами за душу.
***
Я всегда любила ее слушать. И смотреть на нее – одно удовольствие. Люся похожа на девочку-подростка. Маленькая, даже какая-то карликовая, худющая до невозможности, угловатая и… слегка нелепая, с лицом пожилой цыганки. Движения порывистые, резкие, непредсказуемые.
Вот она только что расплела косу (да, она носит длинную косу, как школьница! – толстую красную косу…), тут же опять ее заплетает. При этом умудряется перевернуть стакан с соком (он стоял-то от нее почти в метре!)… бросается вытирать пол моим кухонным полотенцем… наступает на беременную кошку…
Я ей не мешаю. Пусть развлекается.
Удивительно, она старше меня лет на… прилично, но я отношусь к ней, как к ребенку. Нашему.
"""
Когда-то я к ней дико ревновала. Почему? Потому что.
Люся… Женщина-легенда. Мне о ней рассказывали все. С упоением. И все время нас сравнивали. Почему? Да все потому же.
До того, как я ее впервые услышала, именно услышала, а не увидела, я знала о ней столько… Мне столько не нужно. Мне это было больно. Но все только о ней и говорили. И сравнивали. Все.
Моя будущая свекровь, услышав, что ее сын собирается на мне жениться, принялась делиться воспоминаниями, как прятала от него паспорт… чтобы он не женился на Люсе.
Он тоже. Было совершенно нестерпимо наблюдать, как он оживляется, когда с кем-нибудь из давних знакомых снова и снова переживал тот отрезок времени. Эра Люси. И каждый, кто знал и помнил эту женщину, был ему дорогим и близким человеком.
«ОН ЛЕНИНА ВИДЕЛ!!!»
О ней ходили разные слухи. Одни говорили, что встречали ее то ли в Астане, то ли в Ташкенте, другие – что уехала в Америку, третьи утверждали, что она теперь – народная певица Узбекистана.
Ее называли местной Эдит Пиаф. Люсин голос – мощный, слегка хрипловатый, невероятно волнующий, бередил и завораживал. Ей пророчили великое будущее, славу… Мировую.
***
Она с пятнадцати лет на улице. О таких говорят – «без царя в голове». Её носило по всему Советскому Союзу со случайными компаниями, она пела в филармониях, в дешевых кабаках и на танцплощадках… Люсю «находили» и «открывали» в разных местах известные музыканты. Люди, имена которых знала вся страна, утробой и кожей прочувствовав силу Люсиного голоса, бросались к ней с помощью, пытались вытащить из полубомжеского болота, вывести на большую сцену. Но…Люся то сбегала, то отставала от поезда, то напивалась до обмороков с «хорошими людьми» в дороге.
***
Я с ней познакомилась не случайно. Меня специально привели в это кафе. Мы сидели большой компанией в отдельном кабинете, и я все время всех просила помолчать. Дать послушать.
Там, за перегородкой, кто-то пел. Да как! У меня было ощущение, будто меня щекочут изнутри, трогают мои внутренности, наизнанку выворачивают душу… Что называется, «продрало до печенок». Волшебный голос.
– Кто это?
– Хочешь познакомиться? Она с тобой – очень…
Конечно, я хотела. Только не понимала, зачем этому чуду понадобилась я.
Я ее сразу узнала.
***
Люсиных фотографий в моем доме больше, чем моих. И никто не знает, как мне хотелось их порвать и выбросить… И чего мне стоило сдерживаться. Ведь предполагается, что я умная. Все понимаю правильно. Значит – надо держать марку. И не делать глупостей. Не расслабляться.
***
– Вот ты какая… Хорошо!!! Я всегда мечтала увидеть женщину, на которой он женился.
М-м-да!.. Вот это начало!.. И что мне ответить? Что в упор не хочу видеть женщину, которую он так любил? Пусть и до меня…
***
Со мной у него проблем не было… Меня не приходилось выдергивать из компании пьяных сантехников, отыскивать в каком-то притоне бомжей, лечить от «нехороших» болезней, названных в честь Венеры…
А вот с Люсей…
***
Интересно, веди я себя так же, стал бы он совершать те же подвиги? Проверять не хочется.
Однажды Люся пропала из города. С ней такое случалось часто. Никто не удивился. Но в этот раз она ему позвонила и пьяно плакала в трубку. И просила помощи. На вопрос – где она? – ответила: «Не знаю. Улица. Здесь аптека напротив. И фонарь».
«Блока начиталась», – подумала бы я.
А он… Он бросился по знакомым музыкантам-гастролерам. И кто-то сказал, что видел ее в Питере. Тогда – в Ленинграде…
Он туда поехал. И нашел!
Грязную, голодную, избитую, без передних зубов…
Привез в родной город, вымыл. Сводил к стоматологу, устроил на работу. Художницей. Она еще и рисует!!! Купил одежду, выбил комнату в общаге…
***
А через месяц она снова исчезла… На этот раз – уехала с проезжими «лабухами» в Феодосию.
Там ее услышал Евгений Мартынов. Очевидец их разговора, клавишник, потом рассказывал:
– Прикинь. Он ей говорит: «Поехали с нами, нечего тебе по кабакам горло драть», она и согласная, аж светится. А он глянул так на нее, и своим, мол, переодеть надо, девицу-то… А что на ней – сжечь! Они ушли, я Люську больше не видел… Завал, как он обалдел, когда ее услышал!
***
Люся на какой-то станции зашла в буфет… Поезд увез композитора без нее. Она только дня через два вспомнила, что собиралась в Москву… Когда протрезвела и обнаружила себя в какой-то каботажке с незнакомым путейцем.
***
Долго о ней ничего слышно не было. Семнадцать лет.
***
А когда объявилась в городе, мой муж стал пропадать по средам и пятницам до полуночи. И всегда одно и то же объяснение:
– В «Золотой рыбке» был. С музыкантами общался.
А мне что? Я не против.
***
Это потом уже одна добрая душа сообщила, что по средам и пятницам там поет Люся. Та самая.
Мне повезло, что к тому времени я потухла и разучилась ревновать.
***
...И что мне нужно было ответить на ее заявление? Ее голос меня потряс. Она сама сейчас трясла меня за руки. А в глаза мне она заглядывала с умильностью щенка… Глупого, наивного, искреннего…
Я пригласила ее в гости. После работы.
Кафе закрылось к полуночи, кроме нашей компании, посетителей не было. И мы пошли к нам.
Гости на кухне играли то на гитаре, то на баяне, вспоминали околомузыкальную юность. Крутили записи двадцатилетней давности…
А мы с Люсей закрылись в комнате и говорили… курили, пили водку и говорили до боли в горле, смеялись до судорог в щеках. И держались за руки. Вернее, это она меня держала за руки. А я… я впервые в жизни напилась.
Она пыталась рассказать мне всю свою жизнь. Глупую, бестолковую. Об упущенных шансах, которые судьба отсыпала ей щедрой рукой. О любви, которую она пропустила меж пальцев. О том, что она могла бы быть на моем месте. Если бы была мною. И еще – о том, как она рада, что ему досталась именно я.
И пока я ее слушала, я вдруг поняла, за что он ее так любил. И почему я больше никогда не смогу чувствовать в ней соперницу. И что если она вновь попадет в беду, то теперь уже я брошусь к ней на выручку. Найду, накормлю, отругаю, пожалею.
***
Люся – яркая, ни на кого не похожая. Гениальная певица. Ей действительно где-то в Азии присвоили звание народной. Она пела в забегаловках и филармониях, выступала с известными музыкантами и валялась под забором…
***
...я столько лет не могла о ней слышать… Меня так много и часто с ней сравнивали…
И вот она сидит передо мной. Пьет остывший чай (горло!), но курит…
– Я зачем пришла? Вот, держи. Может, мы больше не увидимся. Что-то мне подсказывает, что не судьба. А жаль. Я тебя полюбила.
Люся рывком поставила чашку на стол – не расплескала, надо же! – и положила передо мной крестик. Голубая эмаль, синий камешек в серёдке. Новенький.
– Это тебе. Он тебе удачу принесет. Только не отказывайся. Мне так хоется, чтобы у тебя все было хорошо… От чистого сердца.
Я не стала отказываться. Я нацепила Люсин крестик. И мне стало теплей.
А она прижимала руки к груди, заламывала длинные пальцы, закатывала глаза и предсказывала мне будущее. И я не искала повода отвернуться и не смотреть на это.
А потом она заявила, что ревнует ко мне жизнь, размазала свои слезы по моим щекам и ушла.
Не помню, сказала ли я ей спасибо за крестик?.. Но я буду его носить. Ведь Люся обещала, что он принесет мне удачу. Значит, так и будет. Я ей верю.
2004 г.