Прошло уже 20 лет, а я вспоминаю эту историю с улыбкой и грустью. Сразу после работы, мы с приятелем, Сашей Кобринским договорились поехать на рыбалку. На старицы-озерца реки Даугавы, которые так и назывались Вецдаугава, что означает в переводе - Старая Даугава.
В этот день, в пятницу, в строгом соответствии с законом подлости, меня уговорили остаться работать во вторую смену, в винный цех. На сей раз я согласился с условием – остаться лишь до 7 вечера. Мастер поскрежетала зубами, но деваться ей было некуда, ибо весь личный состав завода к пятнице, к вечеру был мало дееспособен, и все междуящичные пространства были устелены неподвижными телами передовиков социалистического производства. Надо отдать должное работникам фабрики, долго они не залеживались, просыпались довольно быстро, ибо их пересохшие глотки требовали продолжения банкета.
Я был молод, здоров, уложить меня, даже к концу дня, было не так просто, и на свою беду, на ногах к концу первой смены я еще стоял достаточно твердо. Договорились, что Саша подъедет к проходной на такси к 19-ти ноль-ноль. Мое согласие остаться стоило мастеру двух бутылок крепчайшей лимонадной настойки спирта на тархуне.
Чтобы к началу рыбалки не растерять настроения и сил я, по ходу работы у транспортерной ленты, выпил 4 бутылки вина. Вино в тот вечер разливали превосходное, «Белое Крепкое», в простолюдье «Биомицин», – пишу с большой буквы, потому что уважением среди всего советского народа это вино пользовалось необыкновенным.
Ровно в 19:00 с двумя бутылками спирта на тархуне за поясом, с недопитой бутылкой 0,7 л «Биомицина» в руке, слегка покачиваясь, в робе, я стоял у проходной. Саша подъехал на такси вовремя и, увидев меня, обрадовался. Всю дорогу до Вецдаугавы, пока я попивал свой портвешок, Саша, не умолкая, рассказывал мне о линях, щуках и карасях, которые якобы в изобилии водились в тех старицах, о сказочных уловах 3-х килограммовых линей, 20-ти килограммовых карпов и 10-ти килограммовых щук.
Саша был хорошим другом и прекрасным собутыльником, но он порой резко прекращал пить – «завязывал», зашивая себе «торпеду». Вот и сейчас выпивать приходилось мне одному, без него, и душа моя без поддержки извне не находила себе покоя. Особенно огорчился я тем, что по приезде на место, на мой вопрос: «Ты меня уважаешь?» - Саша ответил без души и довольно сухо: «Нам еще рыбу ловить...»
Логике Саши противопоставить было нечего и мы занялись разборкой инвентаря. К началу темноты лодка стояла на якоре, удочки были заброшены, а мы спокойно сидели, уставившись на поплавки. Но тут вдруг я вспомнил о щуках. И немедленно потребовал у Саши спиннинг. Саша упирался недолго – знал по опыту, что перечить пьяному бесполезно. Я взял спиннинг в руки, встал во весь рост, размахнулся и...
Как перевернулась лодка, как мы оказались в воде – сейчас объяснить уже невозможно, да и незачем. Когда я вынырнул и огляделся, Саша уже греб саженками к берегу, с трудом перебирая ногами в болотных резиновых сапогах и в одежде, которые вместе тянули на дно гирей. Мне тоже в робе и кирзачах было нелегко, поэтому я предпочел держаться за перевернутую лодку, и слушать, как Саша, отплевываясь, смачно комментировал ситуацию.
Весь инвентарь находился на дне. Дно метра на три состояло из ила, и наивно было надеяться достать утонувшие вещи, тем более, в кромешной тьме.
Внезапно из-за туч выглянула луна и стало чуть светлее. Было слышно как Саша отфыркивался на берегу. Как только шок у него прошел, он вспомнил обо мне:
- Сере-га-а-а! – заорал Саня, - Ты жив?
- Жив, - отозвался я и прибавил словами из анекдота, - Куда я на ... денусь!
- Греби к берегу ...., не совсем цензурно заорал Саня.
- Щас! – ответил я, - Только достану кое-чего, - добавил я чуть тише и нырнул.
Как дела обстояли дальше я помню смутно, поэтому воспроизвожу картину со слов Саши, верного моего друга.
При свете луны было хорошо видно как я исчез в глубине. В камышах надрывался лягушачий хор, ветер поднимал легкую рябь, небо сверкало загадочными и прекрасными звездами. Спустя две минуты, Саша, сбросив с себя одежду, поплыл к лодке спасать меня. Но до лодки было неблизко, метров 150, и он понимал, что не успевает. Когда до места оставалось метров пятьдесят послышался легкий всплеск.
Из воды показались две руки. В каждой из них блестело по бутылке. Потом всплыло, покрытое кувшинками и тиной, страшное чудовище.
- Водяной!!! Чур меня!!! – заорал Саня и лихорадочно, изо всех сил погреб обратно к берегу. «Водяной» греб за ним, не отставая.
На берег выползли оба почти одновременно, отплевываясь, откашливаясь и тяжело дыша. В руках у «чудовища» весело блестели две бутылки с настойкой тархуна. С чувством глубокого удовлетворения и выполненного долга «чудовище» мгновенно заснуло и захрапело, а Саша...
Саша, лежа на животе, в бессильной ярости молотил кулаками землю и изрыгал в лунную ночь проклятия, приводя в неописуемый ужас окрестную болотную нечисть.
Только лягушкам все было нипочем и они самозабвенно пели о любви.
2006.07.02.