X
И мы поехали по третьему адресу. Место находилось не далеко от того места, где мы находились. Труповозы объединялись по территориальному принципу. Почти такой же дом, третий этаж, деревянная крашеная дверь. Разница была в том, что она от толчка открылась. Мы зашли в двухкомнатную, типовую квартиру. Это было явно жилище холостяка – было довольно грязно. Но не это в квартире было главное. Главным было то, что воздух был насыщен каким то сладковатым, до боли знакомым запахом. Я вошел в комнату, пытаясь определить источник запаха. Тогда бы я понял, почему он мне знаком. Комната была пуста, на давно немытых окнах, висели присохшие мухи, которых расплющило мухобойкой много веков назад. Постель была не застелена, возле нее стояла бутылка с минеральной водой и наполненная окурками пепельница. Мы прошли на кухню и спугнули рой мух со, стоявшей в раковине, горы грязной посуды. Она стояла так же и на столе, и возле раковины. Было похоже, что владелец жилища исчерпал лимит чистой посуды. Во второй комнате был такой же бардак, как и в первой, не было только не застеленной постели. На грязном ковре, прожженным в нескольких местах, виднелись жирные пятна и валялись окурки. Допотопный телевизор с мерцающим экраном показывал новости. Черно-белая тетка говорила о наводнении в Перу, голодающих детях КНДР и еще черт знает о чем. Хозяин, похоже, вышел ненадолго, поскольку в квартире никого не было. Во всяком случае в обитаемых ее частях. Я, вспомнив рассказ бабки по второму адресу, заглянул в шкаф – тоже никого.
-Значит, будем ждать хозяина, - сказал я Ане.
-Находясь здесь, хочется все время помыть руки, - морщась пробормотала она.
-Так иди и помой. В чем проблема?
-Да, пожалуй, я так и сделаю, - она говорила это уже скрываясь в коридоре, по пути в санузел. Я остался водить взглядом по комнате. Окурки, жирные пятна. Жирные пятна, окурки. Из этого созерцания меня вывел Анин голос, который, в высшей степени настоятельно, меня к себе звал.
-Чего тут у тебя? Как идет мытье рук? Все ли успешно? – я входил в ванную. Аня молча стояла перед раковиной, включенная ею вода, с утробным звуком уходя в слив, лилась упругой струей. Она молча показала мне на ванную, завешенную шторкой из полупрозрачного полиэтилена. Я отодвинул шторку. Она с легким звоном металлических колец, повешенных на металлическую штангу, отъехала вбок, открывая грязную, с потрескавшейся эмалью, чугунную емкость. Ванна была наполнена водой и ее уровень был в сантиметрах пятнадцати от краев. Под ее гладью находилось обнаженное мужское тело. Голова была окинута на бортик над уровнем воды. Глаза были закрыты, по лицу блуждала усмешка. Вода была розовой. Из-за этого другие особенности плохо просматривались сквозь водную толщу. Видно было только, что руки, мирно покоившиеся под водой, были глубоко взрезаны в области запястий чем то острым. Это «что то» оказалось лезвием бритвы, которое лежало в головах ванной на бортике. Таковой была судьба последнего из оставшихся в нашем списке членов бригады труповозов.
Аня уткнулась мне носом в плечо, прижавшись всем бюстом к моей рубашке. Мне, несмотря на неподходящий момент понравилось. Либидо сильнее смерти. Чужой смерти, потому что когда умрешь ты, твоя роль в увеличении популяции делается исключительно пассивной, а это как то непривычно
-Давай-ка двигать отсюда, - обнял я ее за плечи и повлек к выходу, - Вот я и увидел второй труп в этом деле (не считая, конечно, девочки под грузовиком).
-Да, лучше пойдем, - пробормотала она. Мы вышли из квартиры, предварительно я обтер все, к чему мы прикасались, носовым платком.
-Вот видишь, - сказал я, когда мы вышли, - мои предположения, какими бы они тебе не казались, оказались верными.
-Да, - ответила она и ее, уже знакомо мне, передернуло от увиденного, - ты у нас просто гений сыска.
-Могла бы обойтись без сарказма, признавая мою правоту.
-Но не обошлась же.
-Я заметил, что дальше делать будем? У нас есть мертвая бригада труповозов – три штуки,мертвые девочки – пять штук, мертвый, после столкновения с Серегой, младенец – одна штука. Все трупы девочек пропали, при том, при всем померли они от неизвестных причин. Итак, мы стоим среди кучи мертвяков, и ничто не наталкивает нас с тобой на какие-нибудь стоящие мысли.
-Мне кажется, что когда ты устроишься на работу в кафе, многое станет на свои места.
-Я в этом абсолютно неуверен. В этом деле, по моему, никогда и ничего не станет на свои
места.
-Брось, не думала, что обилие трупов выбивает тебя из колеи.
-Не обилие трупов, а отсутствие зацепок в этой куче разлагающейся плоти.
-Поехали в кафе, устроим тебя на работу, заодно я огляжусь.
-Пожалуй, нам больше ничего не остается делать.
И мы поехали загород. Дорога в «Полукруг» была точно такой же, как и в тот раз. Я невольно провел параллель со своими утрами. Мои утра были похожи на поездки в кафе. По одно-и-тожести и по тому, как я к этому относился. Аня, напротив, смотрела, не отрываясь в окно. Оно и понятно, ведь она ехала по этому маршруту первый раз. Мы практически не разговаривали. Ей не хотелось, наверное, а я не хотел отрывать ее от созерцания пейзажа, проносящегося за окном такси.
Мимо быстро неслись, куда то назад, деревья, как-будто за ними гнался весь залитый древесным соком, лесоруб с топором, которым он расчленял их тела. Солнце светило все также нещадно, как и часом раньше. Я, помнится, подумал, что, если не вынуть труп санитара из ванной, то кто-нибудь, вроде Михаил Федоровича, а может и он сам, будет нудеть про плохую сохранность мертвых тел на жаре. Солнце вытекшим желтком сияло на бело-голубом небе и сушило зелень травы под ногами. Без него трава не зеленеет, а с ним зелень исчезает, и трава стремиться быть похожей на него – такая же желтая. Стало быть, солнце пример для подражания. Я подумал, как все вокруг под его лучами делаются желтыми, а потом максимально желтыми - коричневыми. Мы все, как трава под солнцем. Без него зеленые. Вспоминались зимы и зелень лиц, делающая снег еще более белым. Подчеркнуто белым. Стоило вылезти из-под облаков, разорвав их саван, солнце, земля становилась коричневой. Следом за землей, то же происходило и с людьми. Выходит, все желтые и рыжие изначально предметы и существа несут в себе солнечную активность и никогда в жизни не позеленеют. И только после их смерти, тлен затрагивает их оболочку, сообщая ей зеленый цвет. Аня думала не знаю о чем, но наверное не о том же, что и я. Такой рациональной девушке вряд ли приходили в голову подобного рода мысли.
Наконец, наш приезд нарушил нам стройный ход мысли. Я выскочил из машины, чтобы обежать ее со стороны багажника, и открыть Ане дверь. Я подал ей руку и она, опершись на нее и показав мне свои великолепные колени, вышла из машины, грациозно выгнув спину. Она была похожа на потягивающуюся кошку, которая, принимая, как должное, что ее гладят и кормят, поворачивается к кормящему и гладящему хвостом, и идет прочь из дому по своим делам на ближайшую крышу. Я расплатился с таксистом. Пока я это делал, Аня созерцала открывшийся ей вид места, где я буду работать. Я встал рядом и прикурил, глядя в ту же сторону, что и она.
-Ну, вот и приехали, - широко проводя рукой по окружности, сказал я.
-И здесь ты будешь работать? – спросила она с брезгливым выражением лица.
- А что тебе не нравиться? Для придорожного кафе в пригороде - очень даже неплохое место. Бывает гораздо хуже.
-Я тебя разубеждать не буду - я свое мнение сказала. И вообще, я не знаю, в каких местах ты бываешь, если знаешь места хуже этого. Мне, вообще, не хочется, чтобы ты здесь работал.
-Но ведь ты сама меня сюда вытащила сегодня!
-Раньше хотела, а теперь нет, но это ваше с шефом дело, как тебе расследовать это дело.
-А почему не хочешь-то?
-Просто мне не нравится это место. Я не могу, а если бы и могла, то не сказала бы все равно, почему не нравиться.
-Ну… Нравиться, не нравится, а работать надо. Пойдем, - сказал я, пытаясь ее увлечь за собой.
-Давай ты пойдешь, устроишься на работу, а я тебя здесь где-нибудь подожду, - она высвободила руку из моей.
-Как же я без тебя-то? Ведь мы сообщники в этом деле. Пойдем, заодно и осмотришься, может, поймешь, почему тебе не нравится место.
-Ладно, - скривив лицо, как-будто изо рта у меня, прямо у нее на глазах, вылезла, шевеля лапами, здоровенная жаба, - я попью там кофе и осмотрюсь, только ты давай побыстрей.
Мы вошли в кафе. Аня села за столик, а я прошел к стойке бара и спросил, как мне найти дирекцию. Мне указали на административный отсек, и сказали, что надо идти прямо и последняя дверь направо. В дверях, ведущих в административный отсек, я обернулся и увидел, как Аня заказывает кофе. Когда я поворачивался обратно, дверь распахнулась мне на встречу, больно ударив меня по руке. Передо мной, замерев от неожиданности, стояла моя знакомая официантка-филолог. Она забормотала слова извинения, держа в руке, уставленный посудой, поднос. Потом, узнав меня, лучезарно, на ее взгляд, заулыбалась.
-Вот собрался таки устроится к вам на работу, - сказал я, тоже улыбаясь, - Я же помню, что вам станет легче работать, если официантов станет больше, вот я и решил пойти на некоторые жертвы ради вас.
-Мне очень приятно. Если мы теперь будем видеться чаще, я смогу рассказать вам об этом поподробнее, - она кокетливо улыбнулась, взмахнула подносом и скрылась.
Нет, при виде этой девушки во мне ничего необычного не шевелилось, как это происходило в присутствии Ани. Да, какое там, шевелилось – в присутствии Ани все просто бурлило, извивалось и корчилось внутри меня! А эта - девушка, как девушка, не выдающаяся, нет. Но симпатичная. Я пробрался в запретные для посетителей глубины «Полукруга». По одну сторону коридора находилась кухня, в которую вела довольно широкая дверь. Она была двустворчатой, как в метро, и распахивалась в две стороны. Из нее выпорхнула официантка вместе с бегущими за ней запахами приготовляемой пищи и сизоватым облачком дыма, которое свойственно любой кухне. Даже моей, на которой так редко что-то готовилось. На ней чаще всего разогревалось, но, судя по всему, даже этот незамысловатый процесс требовал присутствия этого облачка. Иначе не создавалось ощущения наличия еды. По другую сторону тянулись построенные, как взвод солдат, двери. Сходство с солдатами усиливалось от их одинаковости. Совсем как в морге, который вроде, стал мне почти родным в связи с этим делом. Я пошел вдоль них, ощущая себя неким военачальником на плацу. Я хотел крикнуть дверям: «Равняйсь! Смирррнаа!», но не стал. Я подумал, что вдруг в момент моего командования дверями, выйдет в коридор директор заведения, посмотрит на все это, и не возьмет меня на работу. Более того, не подпустит к дверям своего кабинета силами охраны, а потом позвонит шефу и скажет, что готов, конечно, взять на работу фиктивного официанта, но он не должен быть умственно отсталым. Поэтому я продолжил путь дальше по коридору в молчании.
Кабинет директора, я оглядел его, когда открыл дверь, был хорошо обставленным помещением, отделанным панелями, олицетворяющими какой-то светло-коричневый камень, с темно-коричневыми разводами. Пол был покрыт ламинатом, имитирующим паркет. Ближе к окну, стоял письменный стол, с девственно чистой столешницей, которая была похожа на столешницу из красного дерева. Вообще весь кабинет был похож на какую-то большую кубическую имитацию. Директор, правда, директора не имитировал. Это был натуральный директор. Единственный натуральный предмет в обстановке кабинета. Как он уживался с этим миром подобий, я не мог предположить, но, судя по его желтоватому цвету лица и мешкам под глазами, не очень хорошо. На его коже, казалось, отпечатался оттенок стен, которые годы давили на него. А может это его естественный цвет, - подумал я, - тогда он тоже имеет солнечное начало. Но мешки под глазами эту версию опровергали. Нет, не солнечный дядька. Почему то я вспомнил про Аню, которая пила сейчас кофе где-то в другом измерении, которое находилось на другом конце этого коридора. Этот коридор был каким-то порталом между временами и пространствами. Совсем как в фильмах про инопланетян, которые, стремясь захватить Землю, переправляют по таким вот порталам свои войска.
-Добрый день, чем могу быть полезным? – спросил меня директор, вставая из-за стола.
-Вам должны были звонить из моей конторы по поводу моего трудоустройства, - ответил я, пожимая ему руку. Рука у него была дряблая и прохладная, как-будто подержал за руку тряпичную куклу, которая была некоторое время в холодильнике.
-А, так это, значит, вы? – он вроде до сих пор сомневался, - Официантов сейчас стало гораздо меньше, все из-за этих дурацких смертей. Темные люди, знаете ли. Распустили слухи про привидения, маньяков-убийц, прочие небылицы. Бред конечно. Вы же понимаете? А они, нет! Чертовы бабы разбегаются, как будто каждая из них увидела у себя в кровати, вместо мужа, урода с двумя головами, окровавленным ножом, и одним глазом на лбу, который горит красноватым светом во мраке! – а директор был натурой поэтической. Я слегка улыбнулся.
-А вам что-нибудь известно? – я понимал, что ничего, но не спросить не мог.
-Да чего там должно быть известно?! Померли и все. Ежедневно в мире умирают тысячи человек, и ничего, а здесь пятеро за две недели и все, конец света!
-Ну ладно. Попробую сам что-нибудь узнать.
-Вы здесь для этого и есть. Но мне надо, чтобы вы работали, причем работали так же, как все. Ваша работа не должна препятствовать раздаче пищи моим посетителям, а то уволю.
-Так я зачислен в штат?
-Да, больше мне ничего не остается делать - работать то некому, - интересно, на какие тайные струны в его душе нажал мой шеф, чтобы он совершил такой подвиг, как зачисление меня в свой штат?
-Спасибо. Хоть меня и предупредили о благополучном исходе моего назначения на
должность официанта, все равно, спасибо.
-Завтра приступаете. В восемь тридцать придете, переоденетесь в форменное, и с девяти утра приступите к своим обязанностям. Все вопросы по ходу работы либо к администратору, либо к другим официантам. Перекуры не приветствуются, а вы, я вижу курящий, значит вам придется делать это реже, чем обычно. Работа без обеда, без перерывов. Только, разве, на отправление естественных нужд.
-Спасибо, я уж думал, что это придется делать так же, как и курить, то есть реже.
-Вы напрасно шутите. У меня с чувством юмора плохо – это все говорят, - его лицо и впрямь было каменным и абсолютно непроницаемым, - с клиентами вам надлежит быть вежливым и улыбаться. Чаевые распределяются между сотрудниками. Как - вам расскажет администратор.
-То есть, все наши чаевые складываются и потом делятся между всеми?
-Точно. Это потому, что не всем сотрудницам повезло с приятной внешностью. Более того, некоторые, на мой взгляд, стали бы просто находкой для кунсткамеры и были бы абсолютно потерянными для Музея мозга.
-Насколько я вижу, в основе вашей системы управления лежит глубокое уважение к
персоналу и желание жить его проблемами.
-Молодой человек, перестаньте упражняться в остроумии. Отсутствие у меня чувства юмора не означает, что я не могу понять вашего сарказма. Если хотите у меня работать, вам придется отказаться от вашего стиля изложения информации и делать это так, как я этого требую.
-Ну хорошо, хорошо. Не обижайтесь. Просто сложно вот так вот сразу, как вы говорите «отказаться от стиля изложения», - миролюбиво прервал его я.
-Да. Вот так, пожалуй, лучше. Значит, завтра приступаете, - он согласился на мир.
-А как насчет зарплаты? – немного помедлив в дверях, спросил я.
-Как у всех – триста пятьдесят долларов по курсу на момент выплаты, - он уже сидел за столом, и о том, что он обратил на меня внимание, свидетельствовало то, что он слегка приподнял голову, так, чтобы видеть мои ботинки.
-Спасибо. До свидания, - я вежливо попрощался и вышел.
Интересное впечатление оставил у меня директор. Какое-то двойственное. С одной стороны, полный придурок и сухарь, с другой, вроде неплохой дядька. Я шел обратно по порталу между временами и пространствами, а в обиходе, по коридору обратно в зал с посетителями. Где-то в конце этого портала меня ждала Аня, пившая свой кофе. Я шел по нему и думал о ней. Это было приятней, чем размышления о директоре. Хотя о нем надо было бы думать. Мне у него работать еще некоторое время, а учитывая его авторитарность, придется делать это так, как он требует. Теперь у меня два начальника и каждый из них, будет требовать у меня, зачастую, взаимоисключающих вещей – хорошая и оперативная работа официанта и точно такой же хороший и оперативный сбор информации. Ну да ничего, прорвемся, а сейчас меня ждала Аня и мне, по большому счету, было наплевать на все остальное.
Когда я вошел в зал, на ее лице читалось вполне отчетливое нетерпение, которое бывает у людей, стоящих в очереди. Она бросила на меня через весь зал тяжелый взгляд, который был похож на летящий в меня тяжеленный, серый булыжник. Булыжник угодил мне между глаз и с глухим стуком упал под ноги. Я виновато улыбнулся в ответ, как бы извиняясь за болтовню директора в кабинете. Мои извинения, судя по не изменившемуся выражению ее лица, ее мало тронули. Я подошел к ней. Возле нее на столе стояла пустая чашка кофе. Я потрогал чашку, она была холодная, значит, она выпила кофе давно и ждала меня в не нравившемся ей месте.
-Ты побыстрей не мог?! – она раздраженно отодвинула чашку.
-Не мог. Директору ведь не прикажешь, что и когда говорить.
-Ладно, пошли отсюда. А то, я уже просто задыхаюсь в этом заведении, - она взяла меня за руку, которую я предусмотрительно протянул ей и мы направились к выходу.
Мы вышли на улицу и она облегченно вздохнула. Так, наверное, вздыхают узники тюрем, когда, наконец, после долгих лет отсидки, ворота тюрьмы распахиваются перед ними и воздух свободы упругой струей ударяет им в грудь, как пуля, выпущенная с близкого расстояния наемным убийцей. А что, для многих свобода и есть убийца, который столько лет караулил их у выхода и вот дождался свою жертву и выполнил заказ всемирного закона страдания.
-Так тебя взяли на работу, - спросила она, отвздыхав все, что в ней накопилось.
-А как же, - с довольной ухмылкой сказал я, хотя моей заслуги в этом не было, шеф ведь договорился.
-Ах, ты! Пожинатель плодов чужих усилий! – весело возмутилась она и ткнула меня
локтем в бок.
-А чего, - я сделал дебильное выражение лица, - если само плывет в руки. Главное, чтобы это «само» тонуло, а то… Ну, ты понимаешь.
-Ты, вообще-то думай чего говоришь - ты не в кругу своих коллег по цеху! – она и вправду была возмущена.
-Ну почему ты, так плохо думаешь про моих коллег – я один, может, такой? – я попытался превратить все в шутку.
-Я тебе все сказала, - превратить все в шутку не удалось.
-Слушай, можно я сделаю тебе предложение, которое ты можешь счесть неприличным?
-Если такое же, как предыдущий твой перл, то лучше не надо, - она еще не остыла.
-Нет. Совсем другое. Помнишь, я тебе рассказывал про моего друга, который лежит в дурдоме. Так вот, поехали к нему. Ну… Поесть отвезти, да и вообще познакомитесь, - почему то захотелось их познакомить. Для чего, я не знал, это пришло ко мне как-то спонтанно.
-Ну, спасибо! Ты что думаешь, мне не хватает общения с одним психом на протяжении вот уже нескольких дней. Ты хочешь свести меня с остальными психами нашего города? – она немного помолчала, - хотя может получится неплохой материал. Что-нибудь вроде «Моя жизнь в среде умалишенных». Я ей не возражал – она же его не видела и поэтому было бесполезно доказывать ей, что псих вовсе не псих.
-А чем тебе не нравится интеграция в мир психов? Мы тебя примем со всей, доступной нам теплотой.
-Хорошо. Ты все таки не очень сумасшедший, хотя и не нормальный, но все же не очень.Я хочу узнать, как далеко ты можешь зайти, поэтому поехали.
И мы поймали такси до дурдома.