«Всё! Так дальше жить невозможно. Это надо немедленно прекращать!» - думал Лев Артурович Семейкин, ожесточённо разматывая бельевую верёвку. Многолетние узлы, сцементированные пылью, не поддавались. На пальцах оставалось влажноватое ощущение.
«Надо же! Ещё и чулан подтекает, вещи портятся», - Лев Артурович вздохнул и продолжил работу. Освобождаемые мятые сантиметры витой змеёй сползали на пол и ложились рядом с куском туалетного мыла, специально приобретённого, недорогого, но очень хорошего, антибактериального. Только через час жёванный комок превратился в нормальную верёвку. Пора было позаботиться о добром, надёжном крюке. Семейкин вышел в коридор, открыл шкафчик с инструментами и аккуратно начал выкладывать его содержимое на стоящую здесь же тумбочку. Молоток и набор гвоздей, естественно, оказались дальше всего.
«Разве это жизнь? - уныло подумал Лев Артурович, - Как хорошо, что всё скоро кончится.».
Он долго в обратном порядке возвращал потревоженные предметы на место, строго следя за тем, чтобы ничего не перепутать. Заранее приготовленный блестящий крючок ждал на полочке в ванной. Заводом-изготовителем он предназначался для пальто, но мог выдержать и нечто более тяжёлое. Вернувшись в комнату, Семейкин в одних носках залез на табурет и приложил крюк к стене как можно выше. В это время зазвонили в дверь. Пришлось слезть, надеть тапочки и идти открывать.
- Здравствуйте! – на пороге стояла незнакомая девушка, - А Коля Тарасов здесь живёт?
- Нет, - ответил Лев Артурович.
- Как же так? – спросила девушка и заплакала. Потом повернулась и убежала. Но не вниз – на улицу, а наверх.
Семейкин пожал плечами, заперся и побрёл обратно. Молотка рядом с табуреткой не оказалось. «Куда же я его засунул? - думал Лев Артурович, блуждая по квартире, - Нет, так жить, определённо, нельзя!». Инструмент нашёлся всё на той же тумбочке в коридоре. Наверное, был унесён с собой после звонка несчастной девушки. Поиски утомили Льва Артуровича. Он уселся в кресло и ещё раз прокрутил в уме дальнейший план действий.
«Значит, так. Прибить крючок, потом сделать петлю, потом намылить верёвку… Нет, сначала намылить, потом петлю… Или наоборот? И спросить-то не у кого! Да, кстати, а мочить ли мыло или сухое использовать?...». Течение мысли прервала телефонная трель.
- Алло!
- Алло, Лёлечка, дорогой, это я! – звонила двоюродная тётка Льва Артуровича, - Лёлечка, ты не знаешь, где я могла оставить свой зонтик?
- Не знаю.
- Не у тебя?
- Нет, Вы были у меня последний раз зимой. Зачем бы Вам, скажите, пожалуйста, зимой брать с собой зонтик?
- А ты Лёлечка всё-таки посмотри и мне перезвони, когда найдёшь, ладно? Договорились, да? И если не найдёшь, тоже перезвони, всё равно!
Семейкин честно заглянул во все шкафы, слазил под кровать и даже наведался в холодильник. Он точно знал, что тётиного зонтика у него нет и быть не может, но не выполнить просьбу почтенной родственницы было выше его сил. Наконец, он с чистой совестью набрал нужный номер.
- Алло, тётя, это Лёля. У меня нигде нету Вашего зонтика. Я уже искал…
- Да ладно! – перебила тётушка, - Представь себе, он лежал у меня на полочке для шляп. И вообще, стала бы я из-за этой мелочи людей беспокоить. Ты слушай главное. Завтра приезжает Лизочка с сыном. Ты просто обязан прийти повидаться с ними. Она помнит тебя ещё крошечным мальчиком. Ты у её сыночка мячик украл.
- Это он у меня, и не мячик, а ведёрко…
- Какая разница! Он уже вырос и приезжает вместе с Лизочкой. Ты должен их увидеть и они тебя тоже. Жаль, мама твоя не дожила! Они с Лизочкой не общались с тех пор, как поссорились из-за краденного тобой совочка. Ведь сорок лет прошло, Лёлечка, сорок! Она уже не сердится. Приходи обязательно!
- Ладно, тётя, приду, конечно, да.
- Ну тогда до завтра, мой мальчик. И ещё: по дороге купи тортик, вина хорошего бутылочки три, оливочек, конфет шоколадных и какой-нибудь рыбки, лучше красненькой, в упаковочках, знаешь?
- Да – да, всё так и сделаю. Всего доброго!
Лев Артурович повесил трубку и осознал то, что фраза про рыбу и оливки не оставила его равнодушным. Посмотрел на часы. Давно пора обедать. Он печально вздохнул и пошёл на кухню чистить картошку. По дороге завернул в комнату, переложил на кровать верёвку, разровнял и погладил её. Осуществить задуманное на голодный желудок он не мог.
Аккуратно собрав тонкие до прозрачности очистки, Семейкин выбросил их в мусоропровод. Картошка жарилась. Лев Артурович, уворачиваясь от плевков масла со сковородки, размышлял о бренности. Купленная вчера вечером одновременно с туалетным мылом колбаса оказалась очень приличной. Картофельные корочки солоновато похрустывали на зубах. Чайник на плите вздыхал голосом своего хозяина. «Конечно, хорошо поесть – всегда хорошо. Но нельзя же отступать от намеченной цели. - беседовал сам с собой сытый Семейкин, - Только после обеда положено отдохнуть. Ничего не изменится, если я полежу полчасика.». Он устроился на кровати, чуть потеснив верёвку. С улицы доносились матюги играющих в футбол школьников. Это укрепило Льва Артуровича в его печальном решении. «Всё – дрянь! – подумалось ему, - Пора заканчивать земные дела.». С этим он и задремал неожиданно.
Разбудил трезвон. Семейкин поднялся, нащупал ногами тапочки и направился к двери.
- Здорово, Артурыч, - качнулся Боря-водопроводчик, - Дай на бутылку.
- Хватит. Тебе сколько ни дай – всё мало!
- Артурыч, мне худо, - угрожающе сообщил незваный гость, - Ты ж человек, понимать должен. А то воду отключу.
Лев Артурович порылся в карманах висящего на вешалке у входа плаща, выгреб кучу мелочи и с омерзением высыпал её в грязную Борину клешню. Боря благодарно икнул и скатился вниз по лестнице.
«Надо скорее, скорее, - закрывая дверь, нервно думал Семейкин, - Долой от этой грязи. Раз – и всё!».
Вечерело. Видимо, он проспал слишком долго. Пришлось поторапливаться. Он решительно влез на табуретку и прибил-таки блестящий крючок к стене. Сияющий металлический предмет высокохудожественно смотрелся среди серых цветочков и ромбиков на обоях. Лев Артурович порадовался – он любил эстетику.
Теперь стояла задача – правильно завязать узел. Для этого пришлось зажечь свет и задёрнуть шторы. Незачем радовать жильцов дома напротив, ежевечерне сидящих на подоконниках с биноклями и подзорными трубами. Вопрос: что сперва – завязать или намылить – остался открытым. Лев Артурович взял монетку в пятьдесят копеек и загадал: если орёл, то сначала – мыло. Выпала решка. Верёвка никак не хотела завязываться, а если завязывалась, то петля не меняла своих размеров. Короче, не затягивалась. Семейкин вспомнил, как его покойная мама завязывала ему галстуки. Воспроизведя по памяти её движения, он достиг желаемого результата. Глянул на часы. Они сообщили ему о начале вечерней информационной программы. Солидный человек его возраста никак не может игнорировать события политического характера и общемирового значения. Что бы ни случилось! Не мальчишка какой-нибудь! Однако, все сорок минут, проведённые перед телеэкраном, Лев Артурович старательно намыливал верёвку и, особенно, узел. Мыло крошилось и забивалось между витками. Когда выпуск новостей закончился, петля пахла хвоей и канцелярским клеем. Лев Артурович не удержался, накинул её на шею и пошёл в коридор смотреть на себя в зеркало. Красиво!
В дверь позвонили и тут же настойчиво застучали. Соседка, не обращая внимания на забытую впопыхах на шее Семейкина верёвку, протараторила:
- Лев Артурович, будьте любезны, по пять рублей уборщице на подарок. У неё День рождения.
- Скажите, а мне на венок похоронный собирать будут, или как? – поинтересовался он, протягивая требуемую сумму.
Соседка приподняла гусеницеподобные брови и выразительно промолчала.
Крюк ждал. Лев Артурович быстро прицепил к нему верёвку, вставил голову в петлю и начал вспоминать свою жизнь. В момент вручения дипломов в институте заверещал телефон.
«Может, не подходить? – подумал Семейкин, - Ладно, подойду напоследок.».
- Ты – осёл! – радостно прокричали в трубке и захохотали.
- Ту-ту-ту, - запели гудки отбоя.
Лев Артурович вернулся на табуретку. Сразу почему-то голову в петлю не вставил. Чуть подёргал верёвку, проверяя на прочность. Всё держится. Дёрнул посильнее. Крюк вывалился из стены с куском штукатурки и повис на порванных обоях. Так вешаться было уже невозможно. Откуда-то донеслась музыка к любимому фильму Семейкина. Он спустился с табуретки и включил телевизор. Начинать всё сначала прямо сейчас не было сил. Да и сводить счёты с жизнью на ночь глядя – неприлично. Посмотрев кино, Лев Артурович выпил чаю и лёг спать.
«Завтра тоже ничего не получится, - укладываясь поудобнее, соображал он, - Лизочка с сыном приезжают. Надо идти, раз ещё не повесился, а то тётя очень обидится. Где бы вина и рыбы купить подешевле?».