Пятидесятитрехлетняя Маргарита Андреевна Рассохо-Анохина была страстным коллекционером. Обладая пытливым умом и чрезмерным любопытством, проживала она сама простенькую и бесцветную жизнь. Не одаренная никакими талантами, никогда и ни в чем не выделяясь, чувствовала она, что где-то совсем рядом проходит жизнь, с ее страстями, скандалами, ссорами, примирениями, страданиями… Общаясь с приятельницами, с коллегами на работе, слушала многочисленные истории человеческих судеб, позора, нищеты, или непредвиденного подъема, и неожиданно нашла свое призвание - полюбила Маргарита Андреевна коллекционировать житейские новости, а точнее – сплетни. В умении разобраться в бесконечных переплетениях человеческих судеб, и, не ошибившись, выискать в чужой жизни эпизод, вычленить его, нашла она талант.
Она много общалась. В разговорах никогда не перебивала, всегда точно зная, когда нужно задать уточняющий вопрос, когда подбодрить, когда успокоить. О себе она не рассказывала. Да и что она могла сказать о себе. О своей страсти она молчала. Это был ее секрет. Слушая простой бесхитростный рассказ, с аккуратностью хирурга, с мельчайшей тщательностью, докапывалась Маргарита до сути, вытягивала все, до последней капли, словно опьяненная, одурманенная, закатывала новость в недра своей памяти и дома снова вынимала и просматривала, разглядывала, ощупывала. Она как вампир пила эмоции, ощущая свое величие.
Как энтомолог собирает бабочек, бережно раскладывает их на столе, а затем осторожно, по одной, нанизывает на булавки, так, отсеивая ненужное, сортировала она житейские истории. В течение дня, накапливала материал, записывая иногда на ходу, чтобы не забыть, на клочке бумаги, а вечером, устроившись, как следует за письменным столом, под ласковым светом бежевого торшера, бережно, кропотливо сортируя, по разделам, записывала в толстую линованную тетрадь события минувшего дня. Надо сказать, иногда записывать было почти нечего – довольно часто жизнь знакомых, или случайных собеседников была довольно обыденна и лишена каких-либо изюминок. Найти в чужой жизни историю, от которой бы дух захватывало, дыхание замирало, сердце бы билось сильнее – вот в чем заключалась страсть Маргариты Андреевны. Просеять по крупицам чужую жизнь и выделить то, что отличает этого человека от других. Не пропустить, как случайность, не приписать человеку того, что он не имеет.
Неторопливо, аккуратным бисерным подчерком описывала она первое свидание подруги или вспоминала подробности семейной ссоры соседей по этажу, или, смакуя привкус ревности, посвящала тетради сливки измены Борислава, который уже не первый год обманывал жену, но та или не догадывалась, или терпела, но не жаловалась. Сколько не вызывала ее Рита на сокровенный разговор, так и не выболтала Маруся никаких интимных подробностей.
В тайне держала свою тетрадь Маргарита Андреевна. Ни словом не обмолвилась о ней, делясь сокровенным. Только в тишине одиноких вечером открывала она свои записи, перечитывала, дописывала. Бесхитростные истории обрастали подробностями, расцветали, начинали жить своей, неведомой жизнью, а Маргарита Андреевна пыталась постигнуть эту красоту, прочувствовать боль и радость чужой жизни, принять чужую беду, или чужую радость. Переживания наполняли ее жизнь цветом, смыслом. Она сама жила этими переживаниями. Иногда она начинала чувствовать чужую боль или испытывать состояние безмятежности, чужого счастья, и тогда говорила себе:
- Вот, вот она настоящая жизнь, - кто еще мог переживать столько разнообразных эмоций? Кто еще мог постигнуть столько тайн? Пережить столько измен, лжи, предательства.
Как и в каждой коллекции, имелись в ее тетрадочке и свои шедевры. С неким упоением, перечитывала она самые ценные экземпляры, самые поразительные истории, от которых душа уходила в пятки, да дыхание перехватывало – неужели такое было на самом деле? Как повезло ей, что стала она хранителем и этой истории, и этого случая.
Некоторые тайны пережили своих владельцев. Кого-то уже не было на этом свете. И как Маргарита Андреевна догадывалась, только ее тетрадь хранила об этих тайнах воспоминания. Тайные знания, знания, способные перевернуть представления о жизни непосвященных.
От прочих, истинные ценности были отделены и расположением – записывала их Маргарита Андреевна с обратной стороны тетради, с изнанки. Тем самым, как ей казалось, подчеркивая изнанку жизни. И особо пикантные подробности писала зелеными чернилами. Так уж сложилось. Так, перечитывая, бегло перелистывая тетрадь, можно было останавливать взгляд на самом главном.
Больше всего любила Маргарита Александровна пятницы. Заранее готовилась она к этому дню. Листала тетрадь и думала, какая новость недели самая эффектная. Следующий вопрос, который ей предстояло решить - кто будет самым благодарным слушателем. Она просматривала записную книжку, выписывала на листок бумаги тех, кто был наиболее достоин. Кто сможет отдать должное. Понять. Заинтересоваться. Она должна была найти настоящего ценителя. Ей хотелось видеть изумление. Одобрение. Переживание.
Потому и готовилась тщательно. Хлопотно. Обдумывала, в каком обрамлении лучше будет смотреться эта новость, как ее лучше подать. Пробовала новость на вкус, чуть-чуть совсем присыпая дополнениями, красочными подробностями, чтобы не переборщить. С болезненной щепетильностью выбирала скатерть, раскладывала салфетки в стакане, готовила свой фирменный салат из вареных овощей и рыбы, покупала вина. Совсем чуть-чуть. Ей казалось, излишки пищи отвлекут внимание от главного, от событий. Еда должна лишь подчеркивать вкус духовной пищи, а смаковать гости должны преподнесенную новость.
Сегодня позвала Алину. В возрасте сорока пяти лет она выглядела на тридцать восемь. Она умудрялась сочетать в себе противоположные качества – простоватость и образованность, красоту и резкость движений. С Маргаритой Андреевной ее связывали двенадцать лет совместной работы и многолетняя дружба.
Маргарита позвонила подруге в среду, позвала на чай, на разговоры. И Алина Степановна не отказалась. Она была не прочь дружеских посиделок. Но позвала с собой свою дочь, незамужнюю Катерину. В свои двадцать два Катя была слишком взбалмошна, порой груба, своевольна. Уже несколько месяцев она встречалась с сокурсником, Максимом. Простым и неотесанным парнем. Не проявляющим рвения ни к учебе, ни к работе – он подрабатывал слесарем на сталепрокатном заводе. Какое будущее могло ждать дочь? Пьяные ссоры и безденежье? Мать упрекала дочь, ругала, пыталась убедить, но Катерина отказывалась слушать. В последние дни дочь была особенно молчалива и неразговорчива. По вечерам оставалась дома. Смотрела телевизор днями напролет. И как к стати сказалось предложение Риты. Алина не секунды не колебалась, и решила взять с собой дочь – пусть хоть из дома выйдет и под присмотром все же.
- Проходи, проходи – проговорила Маргарита Андреевна, открывая дверь, и тут же нахмурилась, заметив Екатерину. Зачем это? О ней и речи не велось…
- Здравствуй Риточка, мы вот, пирожные купили, держи. – Простоватая Алина и не заметила перемены в настроении подруги. Она прошла на кухню, всегда чистую, приветливую. Сама кинулась ставить чайник.
Маргарита Андреевна молчала, и думала про себя, как поступить. Эффект теперь уже будет не тот, да и удивление свое Алина не покажет при дочери. Спокойного размеренного разговора, вздохов, затаенного желания не получится. А сплетни… Сплетни это низко, она никогда не опустится до такого…
Тяжело вздохнув, и определившись для себя, что сегодня день испорчен, и разговор будет сугубо приземленный, она принялась доставать чашки – розовый, из тонкого фарфора сервиз был предметом ее гордости. Именно за чашечкой чая из этого сервиза и велись все самые изысканные разговоры. А чай Маргарита Андреевна умела заваривать мастерски, с травами и ароматическими добавками.
Открытая коробка с пирожными смотрелась лишней среди благородного фарфора и кружев на скатерти.
«Каждый хочет мнить себя пирожным, но после пирожных ужасно противные липкие руки» - подумала она с грустью.
- Какие новости? – Алина не замечала плохого настроения подруги и, с жадностью посмотрев на принесенные сладости, взяла эклер. Она держала его двумя пальцами, так, что на ладонь выступил крем. Маргарита Андреевна отметив это про себя, брезгливо поморщилась, и отпила глоток из чашки.
- Зойка родила. На пятом месяце, – такие новости обычно любят смаковать за столом, пусть посмакуют… новость такая же липкая, как эклер…
Алина откусила еще кусок, и пока жевала, широко раскрыла глаза и покачала головой.
- Да ты что! – она прожевала, запила новость большим глотком чая и переспросила:
- А что так? Ребенок хоть жив?
- Живой, мальчик. Рост тридцать сантиметров, весит один килограмм.
- Ничего себе. Да ты бери пирожное, сидишь, - обратилась она к дочери.
Катя фыркнула, общество престарелых дам ее выводило из себя. Но пирожное взяла.
- Да вот, на работе почувствовала себя плохо. Весь день терпела, только к вечеру уже отпросилась к врачу, когда стало невозможно переносить боли внизу живота, да вместо того, чтобы ехать в поликлинику, поехала домой.
- Да ты что!
- Дома ее мать забеспокоилась, вызвала скорую. Но время уже упустили, она начала рожать. К счастью, ребенка удалось спасти.
- Выживет ли? – Алина положила в рот последний кусок пирожного и облизнула пальцы.
- Если продержится три дня, то большая вероятность того, что ребенок выживет.
- С ума сойти… - Алина взяла новое пирожное и долила в чашку с чаем кипятка.
Маргарита Андреевна даже поморщилась от такого святотатства, но промолчала.
Она краем глаза наблюдала за девушкой, которая хоть и не встревала в разговор, но заинтересованно прислушивалась.
- А отец ребенка что говорит? – Алина была поглощена новостью и пирожным.
- Отец вернулся в семью.
- Какой ужас!
Но Маргарита Андреевна не обманывалась: она видела, что вовсе не сочувствие и не переживание движут сейчас подругой. Жажда. Неутомимая жажда сплетней… Ну хорошо, получай…
- Да, ты слышала ту историю, что произошла с ней на Новый год?
- На Новый год? Пожалуй, нет… - Алина вновь облизнула пальцы, жадно посмотрела на оставшееся пирожное и, чуть поколебавшись, решила остановиться. – Давай, рассказывай…
- Да что тут, собственно, рассказывать, - Маргарита Андреевна сделала небольшой глоток чая, - На праздник он приехал к беременной Зое, да еще не один, а с женой и ребенком. Мало того, что Зоя должна была готовить и обслуживать жену, так он еще и спать остался. Спать лег на Зойкиной кровати вместе с женой, а ее положили спать с ребенком на кухне. Что еще можно ждать от ее ухажера? И насколько ему нужен еще один ребенок?
- Обалдеть…, - все же Алина протянула руку за последним пирожным. Не удержалась.
- Муж вернулся в семью, а Зойка сидит у малыша и считает дни… Три дня, которые покажут, останется ли сын жить на этой земле… Дуреха.
- Да кто вообще станет сейчас рожать? – Алина как-то не к месту рассмеялась.
- Я, например, - в разговор неожиданно вмешалась Катя.
Обе женщины оторопело уставились на нее, и замолчали.
- Да рот закройте, муха залетит! – развязно объявила дочь. - И нечего делать такие глаза, не маленькая. Аборт делать не собираюсь, хотя, может, и следовало. Но ты, мать, ведь поможешь? Не так ли? – и поскольку обе женщины сидели не шелохнувшись, решительно встала, и пошла к выходу. Тут очнулась ее мать, и бросилась за дочерью следом:
- Доченька, скажи, что это не так. Тебе же учиться надо, какой ребенок?
- Замолчи, не жужжи под ухом, - и Катя решительно выбежала из квартиры, а следом за ней, захватив с собой сумку и куртку, которую она стала пытаться накинуть на себя уже у лифта, покинула квартиру и Алина.
Маргарита Андреевна за все это время не произнесла ни слова. Однако она с увлечением и интересом наблюдала за разыгрывающейся сценой. Это был подарок. Такого она и не ждала от сегодняшнего вечера.
Маргарита закрыла дверь, накинула цепочку, улыбнулась самой себе. Прошла в комнату, поправила покрывало на кровати, а затем села за письменный стол, включила торшер, и принялась что-то аккуратно записывать в тетрадь в толстой обложке…
Наверное, она могла бы продать коллекцию.
Тетрадь хранила множество тайн: Кирилл, что живет на третьем этаже – не родной сын Вениамина. Вполне возможно только она и знает эту тайну, она и унесет ее с собой в могилу. Варвара не может иметь детей. Уже шесть замерших подряд. Шесть лет борьбы. Шесть лет надежды, сменяющихся болью и ненавистью к себе. Валера и Таня все одиннадцать лет совместной жизни имеют связи на стороне. Оба искренне полагают, что вторая половина об этом и не помышляет и переживают за свою непорядочность.
Татьяна Ивановна – учительница математики в тридцать восьмой школе – встречается со своими учениками. То один, то другой – да забредают в однокомнатную квартирку на первом этаже.
Иннокентий Михайлович только производит впечатление изможденного, измученного жизнью пенсионера – у него на счету более ста тысяч долларов, о которых догадываются дети, да никак не могут решить между собой, кому достанется эта сумма, не знают, что уже давно написал он завещание, в котором всю сумму передает детскому дому № 8 на улице Тобольской. «Как хочется на их лица посмотреть, - рассказывал он Маргарите Андреевне, - все бы отдал, только бы увидеть, как они перегрызут друг друга, когда будут пытаться оспорить завещание…» Хороший человек.
Дарина подрабатывает в баре, не брезгуя и на ночь к клиенту пойти – родители были бы в ужасе, если бы узнали. Искренне полагают, что дочка у них выросла славная, скромная, воспитанная. Но Маргарита Андреевна никогда не болтала. Она догадывалась, что многие бы любые деньги отдали, за одну только тайну из ее коллекции. Но ее не интересовали деньги, ее интересовали судьбы. Вот, Иван Федорович и вовсе скрывался от жены, детей, алиментов – скрывался уже много лет, тихо снимал квартиру, подрабатывал случайными заработками, лишь бы утаить деньги от бывшей супруги.
Валентин Захаров тоже прятался, но не от семьи, а от государства – косил от армии. Оставался год, а пока жил у случайной подруги, не сообщая ничего о себе даже родителям.
Каких только тайн ни хранила коллекция – а без них, это и не коллекция бы была, а так, тетрадь для записей. Бережно, с любовью перелистывала заметки Маргарита Андреевна, никогда ни словом не обмолвилась, не выдала тайны.
И все же один раз не сдержалась. Как оказалось, права была, что никогда в чужие жизни не вмешивалась. Один только раз решила изменить ситуацию, преломить ее, но обстоятельства оказались сильнее.
Долго думала Маргарита Андреевна, стоит говорить или не стоит, да попыталась было единственной подруге открыть глаза на измены мужа – об этом уж весь дом знал. Так что по большому счету не такая уж тайна и была. Подруга расплакалась. Маргарита Андреевна ее успокаивала как могла, увещевала, что она не одинока, далеко не единственная. Да только Варя так и ушла в слезах. А на следующий день к Маргарите Андреевне пришел ее муж.
Егор вошел в квартиру совершенно беспрепятственно – Маргарита Андреевна сама его впустила, даже предложила ему чаю. Надо сказать, что Егор согласился - чай Маргарита Андреевна заваривала восхитительный, аромат шел по всей квартире. Нигде больше не пил Егор такого чая.
Разговор не клеился. Маргарита Андреевна внимательно слушала, а наполнявшая душу Петровича злость к разговору не располагала. Он лишь потягивал чай, шумно вдыхая вместе с напитком воздух, да причмокивал.
«Не совала бы нос не в свое дело, - размышлял Егор, не лезла бы куда не следует, а то Варька к ней как ни зайдет, все потом как с катушек съехавшая…»
- Ты вот что, Рита, ты это, еще раз к Варе моей сунешься, я с тебя шкуру спущу, ты поняла?
Маргарита Андреевна аж опешила, она не ждала никакой грубости, никаких угроз, и оказалась к ним не готова.
- Ты поняла меня? Чтобы и телефон забыла, и близко не показывалась, усекла? – Егор допил чай и спокойно стал собираться, – обулся, накинул куртку, и на прощание еще раз посмотрел на соседку и добавил:
- Пожалеешь, что на свет родилась.
Маргарита Андреевна ни на секунду не усомнилась в его угрозах, только пыталась вжаться в стену, и заискивающе улыбалась…
Он ушел, не плотно притворив за собой дверь, а Маргарита Андреевна еще долго не решалась подойти к двери и закрыть ее.
- Вот дуры, эти бабы, – выругался про себя Егор, укладываясь вечером спать. Ему и в голову не приходило, что Маргарита Андреевна больше уже не приходила в себя. Она слегла, и впредь не вставала с постели. А спустя некоторое время отошла в иной мир. Что стало с тетрадочкой? Неизвестно… Известно только, что жильцы, которые въехали в квартиру, вынесли множество книг и старых тетрадей на помойку. Так и складывали, связками. Была ли из них та, заветная тетрадь ее коллекции? Может быть, кто-то ее нашел, или она затерялась среди старых вещей и навсегда потеряна. Кто знает?