Кошки не плачут 1-5

Глава 1

Веселый Квартал давно остался позади, и священную тишину ночи изредка нарушал лишь вой оборотней, приносимый ветром со стороны Пустоши. Ветер этот слегка пьянил горьковатым ароматом полыни, коей в изобилии поросла вся Пустошь. Я остановилась, запрокинув лицо к голубоватому от лунного света небу, вдохнула воздух полной грудью. После смрадной духоты забегаловок Веселого Квартала свежесть ночи ударяла в голову почище самой забористой дряни. Задумчиво хмыкнув, я встряхнула бутылку, которую продолжала сжимать онемевшей уже рукой. В бутылке многообещающе булькнуло. Повеселев, я икнула и продолжила путешествие по городским трущобам. Странное дело – ноги заплетались, тяжелея с каждым шагом, и желудок грозил вот-вот показать нутро миру, но рассудок по-прежнему оставался кристально чистым. В голове царила холодная и беспощадная, как сталь меча, ясность. «Ты, Шеба, самого дьявола перепьешь», – говаривал, бывало, Арк. Что ж, беловолосый был прав. На спор со мной, по крайней мере, уже давно никто не пил.
Черный Парк вырос передо мной, как всегда, неожиданно. Угрюмые деревья тянули крючковатые ветки-пальцы сквозь завитушки чугунной ограды, словно норовя вцепиться в горло безумцу, решившемуся прийти сюда среди ночи. Окинув погруженную во мрак аллею задумчивым взглядом, я одним махом опрокинула в рот остатки выпивки и запустила бутылку далеко в заросли. Послышался глухой звук удара стекла о землю, и из кустов шипящим мохнатым клубком выкатился перепуганный кот – ночной гуляка. Он бесшумной тенью скользнул через улицу и растворился во тьме. Я с грустью посмотрела ему вслед. Одиноко-то как, черт возьми...
«И возьмет, никуда не денешься», – усмехнулась я мысленно и неторопливо обогнула покосившуюся ограду. Парк встретил меня настороженной тишиной и танцем лунных бликов на потрескавшихся от времени плитах аллеи. Убегая на юг, парк заканчивался старинным и по-своему красивым кладбищем, куда и днем-то не всякий отваживался забредать. Ходили слухи...
На душе было паршивее обычного. Как-то особенно остро навалилось одиночество, до того невыносимое, что хоть за компанию с вервольфами на луну вой. Не оттого ли, бредя по пустынной темной аллее, я, Шеба, Шеба Дикая Кошка, Шеба, не ведающая страха, вздрагивала от гулкого эха собственных шагов? Ха! Дикая Кошка! Скорее, жалкий трясущийся котенок, который в большинстве случаев показывает когти вовсе не из-за безумной отваги, но лишь в целях самообороны. Дикий нрав? Нет – дикий мир... Хочешь жить – дерись, котенок, иначе быть тебе сожранным.
Даже в состоянии сильного подпития я умудряюсь быть начеку. В Нью-Эдеме по-другому просто нельзя. Поэтому каким-то совершенно фантастическим чутьем (фантастическим для обычного человека с обычными способностями) я уловила что-то тревожное в обступившей меня темноте. Что именно – объяснить трудно: как-то особенно зловеще сгустились тени в кронах деревьев, застыл, точно мед, ночной воздух, стало труднее дышать... Я замедлила шаг, а рука уже сама собой потянулась к рукояти меча, предчувствуя опасность. Потом – укол в самое сердце, болезненный и привычный: я уже знала, кого прячет под своим пологом ночь. Рука, не дотянувшись до ножен, повисла вдоль тела безвольной плетью.
Затылок на миг обдало холодным дыханием ветра, и лунное озерцо у моих ног пересекла длинная тень. Рука в кожаной перчатке скользнула по моей щеке, слегка оцарапав кожу острыми когтями, и властно легла на плечо.
– Здравствуй, Шеба.
Вкрадчивый шепот раздался над самым ухом, ласкающий, родной, баюкающий. Я невольно закрыла глаза, поддаваясь ему. Налетевший ветер погладил по щеке шелковой прядью волос того, кто сейчас обнимал меня за плечи, касаясь прохладными губами моего уха. Я должна была сопротивляться, но не хотела этого. Не могла. Ведь это – не просто чужак, не обнаглевший молодой вампир, которого следовало поставить на место. Это...
– Фэйт, – произнесла я, и собственный голос показался мне мертвым, как ветер Пустоши.
– Скучала, сестренка? – меня обняли крепче, так, что мой затылок прижался к твердой груди вампира. Вспомнилось некстати – в детстве я была выше Фэйта, а теперь он возвышается надо мной на добрых полторы головы... Кто бы мог подумать, что из тщедушного большеглазого подростка вымахает такой атлет? Один из лучших воинов Ночного Города... Фэйт Рыжий Демон. Мой брат.
– Чего надо? – презрительно бросила я, пытаясь высвободиться из медвежьих объятий. В ухо мне насмешливо фыркнули.
– Неужели ты не рада мне, сестренка? Сто лет не виделись...
– И еще бы столько!
– Не лукавь. Я знаю, как тебе меня не хватает. Чувствую. Это же зов крови...
– Иди к дьяволу!
– Непременно. Но не сейчас. Хочешь, скажу, почему ты пятую ночь кряду напиваешься и бродишь одна по Черному Парку? Почему слоняешься по трущобам, как побитая собака, и скулишь от одиночества? Почему задираешь любого бродягу, лишь бы подраться и выплеснуть грызущую тебя тоску? Хочешь, Шеба?
  Я скрипнула зубами. В глазах все поплыло от ярости. Свою и без того потрепанную гордость я не позволю кусать даже собственному клыкастому братцу. Резко запрокинув голову, я что было силы вмазала затылком Фэйту в переносицу. Хватка тотчас ослабла, и уже через секунду я стояла перед братом, обнажив меч. Фэйт скорчился, обеими ладонями зажав нос, и сквозь пальцы его струилась кровь, черная в лунном свете. Впрочем, кровотечение унялось быстро. Выпрямившись, вампир брезгливо вытер руки о стильную замшевую куртку (братец всегда был щеголем) и уставился на меня с неприкрытой злобой. В хищных зеленых глазах, которые словно были отражением моих собственных, разгорались красные икры.
– Родная кровь, а, Шеба? – процедил он, осклабившись в нехорошей ухмылке. Тускло блеснули аккуратные, но чертовски острые клыки. Уже в сотый, наверное, раз я подумала, сможет ли Фэйт укусить родную сестру. Почему нет? От нашего родства остались лишь воспоминания, да и те причиняли слишком много боли нам обоим. Я ненавидела Фэйта, а он меня стыдился...
  Фэйт тряхнул волосами – водопадом живого огня – и нарочито медленно поднял руку к рукояти торчащего из-за спины меча. Узкий клинок серебряной змеей пополз из ножен. Казалось, сталь не отражала, а впитывала холодный лунный свет. У вампиров были красивые мечи – длинные, изящные, чуть изогнутые. Оружие людей принципиально отличается от оружия нежити. Наши мечи широкие, грубой формы, исключающей всякий намек на изящество – но одним таким мечом можно без труда разрубить надвое самого вервольфа. При определенной силе и навыке, разумеется. Мне с моим ростом и комплекцией об этом мечтать не приходилось. Что ж, для доброй драки хватало и тех нехитрых приемов, каким обучил меня Арк. А драки, как видно, сейчас не избежать...
  Я слегка опешила. Неужели вампир собрался решить дело сталью, а не клыками? Что ж, в таком случае братец не нарушит закон. Впрочем, для меня это не играло особой разницы – Фэйт запросто надерет мне задницу. Вопрос лишь в том, как долго я сумею ему противостоять...
– Шеба? – вопросительно промурлыкал Фэйт, глаза которого уже целиком были охвачены красным огнем.
  Одним отточенным движением я рванула меч из ножен. Мы, люди, традиционно носим их на поясе, в отличие от вампиров. За плечом такую тяжесть не потаскаешь...
  Мы замерли с обнаженными мечами по обе стороны аллеи, и разделяла нас лишь узкая полоса лунного света. Впрочем, она пролегла между нами в ту ночь, когда Фэйт избрал путь вампира… Я ощущала странное спокойствие – остатки хмеля выветрились из головы, уступив место холодной, как лед, ненависти. Ненавижу тебя, Фэйт, брат мой, за то, что у тебя такие же глаза и волосы, как у меня, за то, что в жилах наших когда-то бежала одна кровь, за то, что ты...
– Кровосос проклятый, – я чуть шевельнула губами, но он услышал, криво усмехнулся. До чего же у него белая кожа – почти голубая в лунном свете, как маска трупа. И все равно он по-прежнему красив, мой брат. У него черты нашего отца, глаза и волосы матери. И моя улыбка. Нет!
Рев байка вспорол сонную тишину ночи раньше, чем я успела занести меч. Свет фар полоснул меня по глазам; Фэйт прикрыл лицо рукой и бесшумно отступил в тень деревьев. Лишь светлячки глаз, вновь ставших зелеными, выдавали его присутствие. Выругавшись, я опустила меч и повернулась к затормозившему у ограды байку, уже зная, кого увижу.
– Кошка! – хрипло окликнул меня Арк, почти сливающийся с темнотой в своем кожаном комбинезоне. Лишь белые волосы отсвечивали лиловым в свете луны. – Я знаю, ты здесь! Чеши сюда, немедленно!
– Вот дьявол, – скрипнула я зубами и торопливо вернула меч в ножны. Уходя, оглянулась через плечо – два зеленых светлячка почти угасли во тьме.
– До скорого, сестренка, – прошелестело где-то в кронах деревьев, и я поняла – Фэйт ушел. Надолго ли?
  Арк с подозрением уставился мне в лицо, когда я вынырнула из кустов, как черт из табакерки.   
– Опять надралась? – наконец констатировал он.
– Ты мне кто – папочка? – огрызнулась я.
– Бог миловал. Выпороть бы тебя, Кошка, чтоб не шаталась по подворотням, да еще и в полнолуние...
– Это не Пустошь.
– И что с того, детка? Я не о вервольфах, ты же знаешь.
– Зачем ты меня искал? – сменила я тему разговора.
– Был в Веселом Квартале, тебя там видели, сказали, ты нажралась как свинья и на ноздрях поползла в Черный Парк. А зная твой сволочной нрав и любовь к мордобоям, я предположил, что надо от тебя кого-нибудь спасать... – Арк усмехнулся, прищурив серые, очень светлые глаза. – Так ты никого не поколотила?
– Скорее, меня чуть не поколотили. – Я невольно вздрогнула, вспомнив красные глаза вампира. – Но ты прав, Арк. Нечего тут шататься. Домой подкинешь?
– Садись, детка.
  Арк – единственный, кому позволено называть меня «деткой». Ему вообще многое позволено, и не потому, что он – Каратель. Он мой друг. Не единственный, но один из немногих... Да и может ли быть много друзей у семнадцатилетней девчонки-сироты с нравом дикой кошки и ненавистью, бегущей по жилам вместо крови?
  Ночные улицы были пустынны. Проехав Веселый Квартал и оставив позади злачный район города, байк с ревом понесся по ровной дороге к мрачной громаде кампуса. Проехать через главные ворота было нечего и думать – но Арк прекрасно знал, какими путями я каждую ночь выбираюсь на волю. Байк, описав красивый полукруг, остановился в паре сантиметров от массивной каменной стены, которой с северной стороны оканчивалась чугунная решетка. В этой части студенческого городка раскинулся буйный парк, скорее напоминающий лес, и деревья-исполины навалились на каменную стену, точно рвались на волю. Если подпрыгнуть достаточно высоко, можно ухватиться за одну из толстых веток и легко перебраться по ту сторону ограды. Что я проделывала регулярно с тех самых пор, как поступила в Университет и поселилась в кампусе.
– Сладких снов, Кошка. – Арк пригладил растрепавшуюся от езды белую гриву (он никогда не носил шлема), зевнул. – Не проспи учебу.
– А то что? – буркнула я, уже подтягиваясь на жалобно затрещавшей ветке.
– Ремнем получишь, вот что, – флегматично пообещал Арк и махнул на прощание рукой. Я проводила унесшийся в ночь байк задумчивым взглядом. Ему предстоит рассекать спящие улицы города до самого рассвета. Арк на службе, как-никак. Да еще это полнолуние! Даже сюда доносится тоскливый вой обитателей Пустоши. Интересно, по ту сторону Стены вампиры Ночного Города так же, как и мы, люди, ежатся при звуке этого зловещего воя? Я хмыкнула. Вряд ли. Для них оборотни – что злые псы: не трогай – не укусит. А ведь может так укусить, что и бессмертие не поможет...
Добравшись до своего корпуса, самого отдаленного на территории городка, я преспокойно залезла в свою комнату через приоткрытое окно, благо, что жила на первом этаже. Тихонько опустила стекло, задвинула шторы и принялась бесшумно раздеваться в темноте. Прислушалась – за стеной, где жила моя соседка и лучшая подруга, Рэй, звучала приглушенная музыка. Кажется, я даже расслышала смех девушки. Хм, опять у нее припозднившиеся гости. Обычно парни сваливали задолго до рассвета, опасаясь быть застуканными в женской части кампуса. С этим тут было строго.
  Бросив одежду прямо на пол у кровати, я натянула короткую майку и на цыпочках прокралась по коридору в кухню. Из-под двери в комнату Рэй просачивалась полоска света, кто-то тихо разговаривал. На миг мне стало интересно, кто был гостем подруги. Одно время к ней довольно долго вообще никто не приходил, но с неделю назад зачастил какой-то… Видеть я его не видела, но поутру в ванной и прихожей витал тонкий и приятный аромат озона – неужели так может пахнуть обычный мужской одеколон? Рэй я ни о чем не спрашивала – не в моем характере – а она и не торопилась рассказывать. А значит, все у нее с тем парнем было всерьез. Слишком уж хорошо я знала умницу Рэй.
  Рэй была не только умницей, но и красавицей хоть куда. Помню, первое, что поразило меня в ее внешности, были ее большие, синие, как зимние сумерки, глаза. В них всегда было столько жизни! И свет этих удивительных глаз преображал все ее лицо, скрадывая излишнюю бледность кожи и резкость черт. Порой я искренне верю, что Рэй одним взглядом может убить или воскресить человека – в ее глаза нельзя смотреть без внутренней дрожи. Дрожи радости или страха...
  Несмотря на женственную фигуру и повадки аристократки, Рэй оказалась настоящей сорвиголовой – иначе мы бы не сошлись с ней так легко. Одевалась, как бунтарка, и, хотя в Университете слыла пай-девочкой, порой выкидывала такие фортели, что затыкала за пояс даже меня. Меня, Дикую Кошку!
  Когда я уже допивала какао, забравшись с ногами на подоконник, дверь кухни скрипнула, пропуская внутрь Рэй собственной персоной. Короткие золотисто-каштановые кудри девушки были растрепаны, и куталась она явно не в свою рубашку. Да еще и на голое тело! Увидев меня, Рэй весело подмигнула, и я ответила улыбкой. Правда, улыбка медленно сползла с моего лица, когда я взглянула на того, кто вошел в кухню вслед за Рэй, загородив собой дверной проем.
  Высокий поджарый парень в джинсах и кожаной куртке нараспашку, обнажающей голую грудь. Под неестественно светлой кожей бугрятся рельефные мышцы, невольно притягивая взгляд. Волосы до плеч, черные и жесткие, как вороньи перья, торчащие во все стороны. Узкое бледное лицо с надменными и резкими чертами. Рот – твердая насмешливая линия. Черные большие глаза с недобрым прищуром. Взгляд – как у волка перед прыжком. Чертовски красивый парень. Чертовки опасный.
  Вампир.
  Я кубарем скатилась с подоконника, расплескав остатки какао себе на майку, заметалась по кухне в поиске оружия. Под руку подвернулся кухонный нож. Повернувшись к подруге, я яростно зашипела:
– Какого черта ты притащила сюда кровососа?!
– Шеба, тише. – Рэй успокаивающе подняла руку, – это мой друг. Не бойся, он тебе ничего не сделает, он безобиден...
– Все они – безобидные зверушки, только кусаются больно, – процедила я, не спуская глаз с вампира. Тот продолжал стоять, привалившись спиной к косяку и скрестив руки на груди. Да еще, тварь такая, кривил в усмешке бескровные губы, точно ситуация его забавляла!
– Хватит с меня на сегодня клыкастых ублюдков! – от ненависти пол зашатался у меня под ногами. Голыми ногами, между прочим… А этот урод стоит и пялится!
– Шеба! – в голосе Рэй зазвенел металл. Кажется, она разозлилась. – Тебе чего, оплеух навешать? Будешь орать, сюда весь кампус сбежится! Говорю тебе, дурья башка, Люций – мой друг.
– Кровососам запрещено покидать Ночной Город с наступлением темноты, – отчеканила я. – Ты же знаешь. Им запрещено пересекать Стену после заката...
– Ну и беги, донеси кому-нибудь. Например, своему дружку, Арку. – Впервые Рэй смотрела на меня с таким презрением. Синее пламя ее глаз причиняло почти физическую боль. – Как будто ты не знаешь, что всем плевать на этот долбаный закон, что его нарушают все, кому не лень! Люций приходит ко мне не в первый раз... и по моему приглашению.
  Да, она не врала. Сейчас кухню наполнил знакомый уже аромат озона, стойкий, словно после только что прошедшего ливня.
  Я в сердцах швырнула нож на пол, и он полетел под ноги вампиру.
– Как ты можешь, Рэй… он же поганый кровосос!
– На твоем месте, девочка, я бы выбирал выражения, – ледяным голосом произнес Люций. Заговорил, наконец! Если хотите, чтобы вампир оторвал вам голову, просто попробуйте его оскорбить. Гордостью с этими тварями поделился сам Дьявол, и ущемившему ее можно сразу заказывать себе место на кладбище.
– На твоем месте я бы заткнула свой клыкастый рот и убралась вон, – огрызнулась я, чувствуя, как закипает кровь. И надо же было угодить в такую переделку без меча или хотя бы пары кинжалов, да еще в этой тонкой майке, едва прикрывающей зад!
  Парень неуловимым движением чуть подался вперед, и неожиданно в лицо мне пахнуло могильным холодом – даже волосы взметнулись за спиной. По спине побежали мурашки. Должно быть, передо мной стоял истинный вампир – ибо мой братец, например, таких фортелей никогда не выкидывал.
– Люций! – Рэй загородила меня собой, и в ее возгласе было столько мольбы и страха, что я начала понимать, во что влипла.
– Пожалуйста, Люций, милый, – Рэй коснулась его плеча, но он довольно грубо ее оттолкнул, и не успела я глазом моргнуть, как черноволосый вампир оказался у меня перед носом. Схватил когтистой рукой за горло и впечатал затылком в стену. Несильно, но довольно больно. Захрипев, я попыталась достать его коленом, но удар, который обычно достигал цели, потерпел фиаско. Вампир двигался в десятки раз быстрее меня. В результате пострадал не его пах, а мой живот. Боль была такой сильной, что я согнулась пополам, беззвучно хватая воздух ртом. Сквозь пелену набежавших слез я увидела белое как смерть лицо Рэй, застывшей у двери. Потом меня разогнули, легонько стукнули о стену и … отпустили. Не удержавшись на ногах, я сползла по стене на пол и осталась сидеть, тупо глядя на Люция снизу вверх. Было чертовски унизительно… и больно.
– Не будь ты сестрой Рыжего Демона, я бы не посмотрел, что ты – подруга Рэй, – с нескрываемым презрением сказал вампир. – Благодари брата за то, что в этот раз я дарю тебе пощаду, девчонка. А следовало бы для острастки вырвать твой поганый язык и скормить его псам Пустоши... если бы они стали жрать такое дерьмо.
– Я... не... сестра... Рыжего... Демона... – мне приходилось выталкивать из себя слово за словом, ибо даже речь причиняла боль. Крепко же он меня приложил! – Я... Шеба... просто... Шеба!
– Называй себя как хочешь, это дела не меняет, – пожал он плечами. – Такая сестра позорит честь Рыжего Демона. Тебя, кажется, Дикой Кошкой называют? Тьфу! Научись царапаться, котенок, а потом лезь в стаю.
  Он повернулся к Рэй, коротко бросил:
– Мой меч. Я ухожу.
– Да, Люций. – Девушка тихо выскользнула из кухни, покорная, как никогда на моей памяти. Вышел и вампир, даже не удостоив меня взглядом напоследок. Лучше бы убил на месте, скотина!
  Постанывая, я кое-как встала на четвереньки, а потом, уцепившись рукой за подоконник, поднялась и на ноги. Живот скрутило судорогой боли, точно под ребра мне вогнали нож, а не всего лишь огрели кулаком. Интересно, все цело? Сегодня важная контрольная работа... не хотелось бы пропускать ее из-за пары сломанных ребер или порванной селезенки.
– Еще одним синяком отделалась, – прокомментировала вернувшаяся в кухню Рэй. Смотрела хмуро, но в голосе больше не было злости – видно, она здорово испугалась за меня.
– Ушел? – просипела я, кивком указав на дверь.
– Ушел. И если он никогда больше не вернется, я пообрываю тебе уши. Господи, Шеба, ты даже не представляешь, на каком волоске от смерти висела твоя жизнь! Ну почему ты такая безмозглая?
– Потому что мозги у нас – ты.
– Допрыгаешься ты, Шеба, повыдергивают тебе коготки. Ну что он тебе сделал, скажи? Чем мешал?
– Он – вампир! – я вскинула голову, и, заглянув в мои глаза, Рэй отшатнулась.
– Вампир. – Девушка помолчала, потом тихо добавила: – Но я люблю его, Шеба.

Глава 2

  Проснулась я, как всегда, за минуту до того, как зазвонил будильник. Привычка, выработанная годами...
  Девять утра. Пробиваясь через неплотно задернутые шторы, по полу прыгают шальные солнечные зайчики. За окном галдит, смеется, ругается молодой студенческий мир. Мой мир.
  Спустив босые ноги с кровати, я хмуро уставилась на свое отражение в зеркале, которое когда-то притащила в мою комнату Рэй. Я не любила зеркал, как не любила всего того, что могло напомнить мне о родстве с Фэйтом. В раннем детстве нас часто принимали за двойняшек, хотя я была младше брата. Со временем различия становились все очевиднее. Но по-настоящему красота Фэйта расцвела лишь после того, как он стал вампиром...
  И только я осталась прежней. Рыжей растрепой со злыми зелеными глазами и россыпью веснушек на носу. С нескладной фигурой, исключающей всякий намек на женственность. Со шрамами по всему телу от многочисленных драк и татуировкой в виде кошачьей пасти на левой лопатке.
  Дикой Кошкой меня впервые окрестили в баре «Кусака», куда я, тогда еще пятнадцатилетняя девчонка, пришла с Арком. Просто потому, что я с истошным визгом вцепилась ногтями в лицо верзиле, посмевшему назвать меня «сестричкой кровососа», и умудрилась расквасить нос разнимавшему нас Арку. Драки с завсегдатаями «Кусаки» повторялись с завидным постоянством, и очень скоро я отстояла свое право быть Шебой Дикой Кошкой, а не Шебой, сестрой Рыжего Демона. Задирать меня осмеливались только новички, не знавшие о моем бешеном нраве, да и те перестали – после того, как у меня появился меч. Его подарил мне Арк в тот день, когда я поступила в Университет. Честно говоря, кулаками я махала гораздо лучше, чем мечом, но сам факт обладания настоящим «взрослым» оружием наполнял меня гордостью. Тем более, что оружие это было подарено самим Карателем...
  Умывшись, я наскоро влезла в джинсы и растянутый свитер, зашнуровала на ногах ботинки, серые от пыли городских улиц. Схватила кожаную куртку, рюкзак и стукнула кулаком в дверь Рэй. Странно – обычно подруге приходилось меня торопить, а не наоборот. Ушла уже, что ли?
  Я осторожно толкнула дверь и заглянула в комнату. Оконная рама была полностью поднята (так, ясно, каким путем ушел ночью Люций), и прохладный ветер трепал кружевную занавеску. Рэй клубочком свернулась на кровати, укутавшись в одеяло по самые уши, так что я могла видеть лишь ее растрепанную макушку.
– Рэй, – тихо позвала я подругу. – Ты заболела?
  Из-под одеяла донеслось сонное мычание.
– Рэй! Сегодня контрольная, забыла?
– Я не пойду, Шеба. Нехорошо что-то... Скажи профессору, что у меня чума.
  Я фыркнула.
– Ладно, дрыхни… богиня любви.
  Вслед мне возмущенно замычали, но я уже захлопнула дверь. Мне и самой страшно хотелось спать, но я и без того уже прогуляла несколько важных занятий. Не стоило злоупотреблять терпением преподавателей. Выгонят – Арк с меня шкуру живьем сдерет. Он был так горд, когда я поступила в этот чертов Университет...
  Бегом спускаясь по ступенькам, я вспомнила, что забыла причесать свою рыжую гриву. Вздохнула – ведьмин колтун на голове вряд ли расположит ко мне профессора Даркеса, известного чистюлю и педанта. Вспомнила про жизнерадостные синие круги под глазами, и на душе стало еще паршивее. Все, надо завязывать с попойками в Веселом Квартале и ночными прогулками...
– Эй, Кошка, здорово! – едва я вошла в аудиторию, как по спине меня огрела тяжелая, как из стали вылитая, ладонь. Я злобно зашипела – частично от боли, мгновенно отозвавшейся в глубине живота, частично – от того, что только один олух в Университете называл меня Кошкой.
– Кретин! – рявкнула я, притянув за воротник опешившего Джоя. – Сколько раз тебе говорила не называть меня Кошкой на людях! Здесь я просто Шеба, усек, собачья морда?
  Джой злобно оскалился, показав все свои волчьи клыки, и грубо меня оттолкнул. Силищи ему, надо заметить, не занимать – щелчком пальцев мог запросто сломать мне нос. Вместо этого Джой с глухим ворчанием отвернулся и неторопливо зашагал прочь, расталкивая (вернее, расшвыривая) на своем пути студентов.
– Кретин, – повторила я, глядя ему вслед.
  Джой учился на моем курсе и, как и я, частенько хаживал в «Кусаку» – поэтому и знал меня под кличкой Дикая Кошка. Он неоднократно предпринимал попытки подружиться со мной, но я бы скорее прогулялась ночью по Пустоши, чем записала его в свои друзья. Мало того, что сам Джой был полукровкой-вервольфом, так еще и водился с компанией кровососов, завсегдатаев «Кусаки». А я, как вы уже поняли, лютой ненавистью ненавижу вампиров. И у меня на то есть вполне веские основания, поверьте.
  С виду Джой – парень что надо: высоченный, атлетически сложенный, с гривой желтых волос, скорее напоминающих песью шерсть. Глаза у него карие, с желто-зеленым ободком вокруг зрачка, начинающие гореть хищным огнем всякий раз, когда Джой выходит из себя. Лицо – точно высеченная из камня маска: квадратная челюсть, приплюснутый нос, выдающиеся скулы. Классный боец. Пожалуй, даже мне было чему у него поучиться...
  Джой – всеобщий любимец, даже несмотря на то, что в жилах его бежит кровь оборотня. Ничтожная доля, правда, и именно потому его в свое время не вышвырнули из города в Пустошь. Пустошь – территория истинных вервольфов, тех, что не могут контролировать агрессию и каждое полнолуние рвут на части все живое, повинуясь зову крови. И, какими бы замечательными людьми они ни были при дневном свете, волчью сущность не искоренишь. Оттого-то полвека назад и было принято решение согнать всех оборотней и выселить их за городские стены, в развалины Пустоши, безжизненные и поросшие полынью. Ибо в ночи полнолуния от когтей вервольфов когда-то гибли как люди, так и вампиры...
  Иногда, когда ночи безлунны и оборотни не так опасны, искатели острых ощущений выезжают в Пустошь на охоту, отстреливая нелюдей, точно бешеных волков...
  В Нью-Эдеме проживает несколько сотен людей, подобных Джою – и за ними ведется строгий надзор. Выписываются специальные медикаменты для подавления излишней агрессии, к примеру. Полукровки, конечно, не умеют перекидываться, но и они время от времени (особенно в полнолуние) звереют – и тут лучше держаться от них подальше. Джой в минуты ярости выпускает черные загнутые когти, из-за которых и заслужил свое прозвище – Медведь. Клыки-то у него по меркам оборотней совсем мелкие, но, честно говоря, не всякий выдержит зрелище парня-великана с желтыми глазами и волчьей ухмылкой...
  «Лучше бы уж вампиров выселили в Пустошь», – мрачно подумала я, занимая свое место.
  Всего век мы, люди и вампиры, живем в мире, бок о бок. По общему соглашению Нью-Эдем был поделен на две части, между которыми возвели Стену. По северную сторону раскинулся Ночной Город – город вампиров. Днем ворота в Стене настежь открыты, и вампиры свободно гуляют по Городу Смертных (это они так называют наш район). На ночь ворота закрывают, и, согласно закону, вампиры не имеют права покидать пределы Ночного Города до наступления рассвета. Если только...
  Если только речь не идет о Праве Смерти.
  Ужасное право – Право Смерти. Вампиры, особенно молодые, не могут подолгу довольствоваться искусственной кровью – им нужна охота, охота на человека, иначе поганые кровососы начинают сходить с ума и кидаются на все живое. На этот случай власти и придумали так называемое Право Смерти. Раз в год любой вампир может подать заявление в соответствующие органы, и путем жеребьевки (как же, знаем мы ваш «случайный отбор!») выбирают человека, которого позволяется убить. Сама жертва в большинстве случаев об участи своей узнает уже от палача...
  Взамен, согласно Праву Смерти, вампиры обязаны выдать человеческим властям одного из собратьев (на свое же усмотрение), которого также ожидает казнь. Таким образом сохраняется видимость равновесия...
  Жестокий мир – жестокие законы.
  Вампиры под страхом казни не могли без разрешения человеческих властей обращать людей в себе подобных. Этот закон – я знала точно – нарушался регулярно, хоть и не слишком часто.
  Кроме того, все – и люди, и вампиры – дружно плевали на запрет пересекать Стену после наступления темноты. Под покровом ночи тайными лазейками кровососы проникали в Город Смертных, а человеческая молодежь посещала злачные места Ночного Города. Поутру, правда, не все из них возвращались домой – но что с того?
  Я уж молчу о всех тех людях, которые считались без вести пропавшими – а на деле пополнили ряды жертв тех вампиров, что охотились в обход Права Смерти, не боясь самих Карателей.
  И если половина населения Города Смертных (подобно мне) ненавидела кровососов, то другая столь же искреннее ими восхищалась. Стоит ли удивляться тому, что многие добровольно делились кровью со своими бессмертными возлюбленными, чтобы потом, поблескивая глазами, шептаться по углам с друзьями о том, как это здорово – быть укушенным вампиром? И очень многие – я тоже знала таких – втайне мечтали о том, чтобы какой-нибудь уважаемый вампир удостоил их обращения...
  Я сразу вспомнила Фэйта, и настроение окончательно сорвалось в пропасть злости. Оглянулась – сидящий в последнем ряду Джой, встретив мой взгляд, осклабил клыки. Ну погоди, зверюга, быть твоей песьей морде битой сегодня ночью...

* * *
 
В кампус я вернулась только к вечеру – в понедельник всегда было много пар. Уставшая, голодная, злая, как собака, я пинком распахнула дверь и, войдя, остановилась. Что-то было не так. Во всех комнатах царила темнота, и по полу сквозняк гонял всякий мусор. Неужели Рэй нет дома?
  Не разуваясь, я пересекла прихожую и влетела в комнату подруги. Странно – девушка по-прежнему лежала на кровати, укутавшись в кокон одеяла, такой, какой я и оставила ее утром. Ветер лениво перебирал ее волосы.
– Рэй, – я приблизилась, присела на краешек кровати и осторожно потрясла подругу за плечо. Одеяло зашевелилось и сползло, являя миру бледное и заспанное лицо. Увидев меня, Рэй зевнула и проворчала:
– С ума сошла, в такую рань будить... Который час?
– Семь вечера.
– А?! – Рэй так и подскочила, недоверчиво вытаращила на меня глаза. – Я что, весь день спала?!
– Угу, – я мрачно кивнула. – Слушай, ты вообще как себя чувствуешь? Может, врача вызвать? Ты бледная, как поганка...
– Да нет, не надо врача. – Она почему-то покраснела и отвела взгляд. – Я в порядке, Шеба, правда. Просто... ну, понимаешь...
– Ты чего-то не договариваешь.
– Ты просто будешь злиться, ненормальная, а я не хочу повторения сегодняшней ночи...
– Та-ак... – я начала догадываться, в чем дело, и Рэй тоже поняла это по выражению моего лица. Нахмурилась и попыталась натянуть на подбородок одеяло, но я ее опередила и рывком сорвала его. И остолбенела: на нежной шее подруги отчетливо выделялись две крохотные, но глубокие ранки. Короткие кудри Рэй не могли их скрыть. Но почему я не увидела следы укуса ночью? Ах, да... на ней была рубашка с поднятым воротником...
  Пару минут мы молча сидели друг напротив друга, и Рэй упрямо избегала моего взгляда. Затем я дрожащим от ярости голосом спросила:
– Зачем ты позволила ему это сделать, Рэй?
– Да потому, что сама хотела этого! Мне было приятно, если тебе интересно знать. Что тут такого? Обычный укус. Мне даже не было больно. Все так делают.
– Все?
– Все, кто встречается с вампирами. Считай это выражением страсти.
– А когда он, забывшись, перегрызет тебе горло, это тоже будет выражением страсти?
– Не преувеличивай. В конце концов, это моя жизнь! Личная, позволь заметить.
– Ну-ну. – Я рывком поднялась, впервые за время нашего знакомства испытывая к Рэй странную смесь брезгливости и отвращения. Спать с вампиром... Боже, какая мерзость! – Ты права – это твоя жизнь и твой выбор. Но только не говори потом, что я тебя не предупреждала.
 Я поднялась и направилась к двери. Рэй не пыталась меня остановить.
  Переборов желание отправиться на кухню и перекусить, я заскочила в свою комнату, бросила рюкзак, пристегнула к поясу ножны с мечом и привычно выскользнула через окно в объятия сумерек.

* * *
 
Бар «Кусака» располагался на задворках Веселого Квартала, у самой Стены. Здешние трущобы таили в себе столько опасностей, что не каждый ночной патруль отваживался сюда забредать. Да и из Карателей показывался здесь один Арк... Этот, впрочем, спускал вампирам с рук некоторые вольности – к примеру, закрывал глаза на то, что те ошивались по Кварталу в ночное время (при условии хорошего поведения клыкастых). Меня данный факт возмущал до глубины души, но Арк говорил так: прогонишь вампиров из этого района – они появятся в другом, где контролировать их будет намного труднее. Да и портить отношения с кровососами ему не хотелось. Приходилось мне скрипеть зубами и молча терпеть присутствие злейших врагов в своем любимом баре. По понедельникам, средам и пятницам бар по давней традиции превращался в бойцовский клуб – вместительный подвал был оборудован под огороженную арену, где и устраивались бои. Иногда в них участвовала и я – когда Арка либо не оказывалось поблизости, либо он так набирался, что мирно засыпал где-нибудь в уголке. В остальных случаях мне отвешивали оплеуху и читали нравоучительную лекцию на тему «почему семнадцатилетние девочки не должны драться с грязными оборванцами, да еще и за деньги». Что ж, хотя бы быть зрителем он мне не запрещал... тем более, что изредка выходил на арену сам. В такие минуты стены бара дрожали от восторженного рева зрителей...
  Арк, как всегда, сидел у барной стойки – видимо, оттуда обзор был лучше. Честное слово, со стороны он меньше всего походил на Карателя. Скорее, молодой рокер с чересчур серьезным выражением лица. Весь затянутый в кожу, выгодно подчеркивающую каждый изгиб литого тела, копна длиннющих (длиннее моих!) белых волос схвачена в конский хвост.
Плюхнувшись на стул рядом с другом, я с любопытством уставилась на его ухо – по серьге Арка можно без труда разгадать его настроение. Сегодня он нацепил серебряное колечко в виде волчьей пасти. Так, ясно, лучше не приставать...
– Выспался? – спросила я, велев бармену смешать мне «чего-нибудь покрепче». Арк царапнул меня угрюмым взглядом из-под длинной челки. Серые глаза в который раз напомнили мне пару колючих льдинок. Почесав тянущийся через весь висок шрам, Арк неопределенно пожал плечами.
– А я с учебы только. Контрольную писали, – решила я подлизаться. – Думаю, четверку получу.
– Держи карман шире, – мгновенно отреагировал Каратель. – Скорее луна свалится с небес мне на голову.
  Я хохотнула.
– Ну так не ушибись, приятель.
  Спину мне лизнул холодный сквозняк, я лениво повернула голову, чтобы посмотреть на вновь прибывших. В тот же миг выпивка застряла у меня в горле. Арк, заметив выражение моего лица, тоже оглянулся.
  В бар ввалилась компания из пяти человек – вернее, нелюдей. Первым вальяжной походкой вошел не кто иной, как Джой – полукровка, на голову возвышающийся над завсегдатаями «Кусаки». За ним в полумрак помещения шагнуло сразу четверо вампиров – на этих глаз у меня был наметанный. Двое – юнцы при парадных костюмах (вот смех-то!), юркие и какие-то скользкие с виду. Еще двое – постарше, оба в дорогих кожаных плащах, с выражением аристократической надменности на бледных лицах. Сразу видно – вампирская элита... И чего их только занесло в наши трущобы? Один – лиловоглазый, с длинными золотистыми волосами, ничем не привлек моего внимания, но второй...
  Второй был Люций.
  Все с той же небрежно-растрепанной прической и хищно сощуренными глазами. Люций, укусивший Рэй. И это жгло меня даже больше удара, оставившего под моими ребрами внушительный кровоподтек. Даже больше уязвленной гордости.
  Я даже приподнялась со стула, готовая прыгнуть вампиру на шею и вцепиться ногтями в его поганую рожу, но Арк молниеносно ухватил меня за шиворот. Я никогда не умела скрывать одолевающие меня эмоции – выражение лица выдавало каждую мою мысль.
– Сядь. – Жестко велел Каратель, и я молча повиновалась.
  Тем временем компания нелюдей двинулась к угловому столику, причем два юнца-кровососа с шипением отшвыривали каждого, оказавшегося на их пути. По тому, с какой поспешностью образовывалось вокруг них свободное пространство, я поняла, что не ошиблась, причислив их к вампирской элите.
  Говорят, вампиры чуют устремленный на них взгляд и даже способны уловить обращенную к ним мысль. По крайней мере, Люций под моим сверлящим взглядом, преисполненным ненависти, вдруг оглянулся и уставился прямо мне в глаза. Я и не думала отворачиваться. Люций узнал меня сразу – рот брезгливо скривился, и выражение заинтересованности тут же сползло с аристократической морды кровососа. Зевнув, он занял место рядом с длинноволосым вампиром, который, кстати, заметил нашу с ним игру в «гляделки» и теперь что-то спрашивал у Люция. К беседе присоединился Джой, а поскольку разговаривает он всегда рычащим басом, я расслышала свое прозвище – Дикая Кошка. Люций презрительно скривился и, видимо, выдал что-то обидное в мой адрес, потому что оба молодых вампира и Джой разразились громогласным хохотом. Я снова дернулась на стуле, который словно жег мне задницу, и снова рука Арка заставила меня сесть на место.
– Чего тебе неймется? – раздраженно спросил он.
– Кто вон тот черноволосый мертвяк? – вместо ответа прошептала я. – Которого вроде как Люций зовут?
– Люций и есть. – Белые брови Карателя удивленно приподнялись. – Люций ле Флам, сын Лорда Ночного Города, то бишь, Младший Лорд… Черт побери, Шеба, неужели ты и ему умудрилась перейти дорогу?
– Он укусил Рэй! – прошипела я, стиснув бокал с коктейлем так, что побелели пальцы. Тут уже Арк дернулся, словно намереваясь вскочить, и пришел мой черед усаживать его на место.
– Укусил во время любовных игр, – мрачно уточнила я. – Не обратил, не рыпайся, Каратель...
– Иди к дьяволу, Кошка! – он с облегчением выдохнул, даже улыбнулся. – Я уж было подумал… Что ж, лакомый кусочек отхватила эта твоя Рэй. За право быть любовницей Люция все женское население города перецарапало бы друг другу рожи.
– Шутишь?  – меня передернуло от омерзения. – Только не я!
– А разве ты женщина? – хохотнул Арк, за что немедленно схлопотал кулаком в плечо. Правда, с тем же успехом я могла бы колотить бетонную стену. Каратель даже не пошатнулся. Отхлебнув свой виски, он задумчиво подпер щеку ладонью, и на его лице отразилось некое подобие мечтательности. Меня, привыкшую к суровой холодности друга, это так удивило, что уже вторично за вечер я поперхнулась выпивкой.
– Слушай, а Рэй – это та твоя синеглазая подружка, с которой я тебя иногда вижу в городе? – поинтересовался Арк, по-прежнему глядя куда-то мимо меня.
– Она самая. Только не говори, что и ты потерял от нее голову...
– А что, многие теряют?
– Ну раз уж сам Люций, сын Лорда, мать его, повелся... – я фыркнула.
– Не выражайся. Тебе всего семнадцать, и...
– ...и в этом возрасте некоторые уже детей рожают.
– Ты что, беременна? – серые глаза Карателя округлились от ужаса. Запрокинув голову, я захохотала, да так, что заоглядывалась добрая половина бара.
– Угу... – смех все еще душил меня, – причем папа – ты!
  С чувством юмора у Арка всегда было туго, поэтому за шутку мне, как обычно, отвесили легкий подзатыльник.
  Допив свой коктейль, я взглянула на часы – до полуночи еще оставалось целых три часа. Ровно в полночь двери бара закроют изнутри, и народ спустится в подвал – место кулачных боев. Три часа бездумного поглощения алкоголя... Хорошо хоть, в Веселом Квартале никто не требовал твой паспорт, чтобы убедиться, что ты совершеннолетняя. Правда, будучи в дурном настроении, Арк иногда начинал брюзжать что-то о моральном облике нынешней молодежи, но, к счастью, такое на него находило редко. Право на выпивку я заслужила. Хотя бы тем, что никогда не напивалась до поросячьего визга и полной потери пульса.
  Задумавшись, я вздрогнула, когда на стол передо мной хлопнулся стакан, на две трети наполненный... черт, это что – кровь?!
– Это вам от джентльменов за тем столиком в углу, – склонился ко мне официант. – Синтетическая кровь с водкой. Коктейль «Дракула»...
– Мне – кровь?! – рявкнула я прямо в его округлившиеся глаза.
  Арк успокаивающе опустил ладонь мне на плечо.
– Джентльмены ошиблись, – спокойно обратился он к официанту, – леди не пьет кровь. Мы – люди.
– Я знаю. – Официант неприязненно покосился в мою сторону. Лицо его выражало явное сомнение в том, что обращение «леди» применимо к моей персоне. – Тем не менее, коктейль предназначался именно этой э… девушке. Мне дали точные указания.
 Мы с Арком дружно повернули головы к занявшей угловой столик компании. Джой скалил зубы в откровенно издевательской ухмылке, остальные просто-напросто проигнорировали наши взгляды. Чувствуя, как тело начинает вибрировать от закипающей в жилах ярости, я схватила стакан с коктейлем, соскочила со стула и, прежде чем Арк успел меня остановить, буквально подлетела к столику вампиров.
– Пей сам, кровосос! – звонко (услышали, думаю, все) крикнула я и, недолго думая, выплеснула содержимое стакана в лицо Люцию.
  Стало так тихо, будто из людного бара я вмиг перенеслась на заброшенное кладбище. Кто-то выключил музыку, и в гробовой тишине только отчетливо послышался раздраженный шепот Арка:
– Идиотка...
  Я стояла и смотрела, как кровь тонкими ручейками стекает по лицу вампира, подчеркивая алебастровую белизну его кожи. Чуть склонив голову, Люций молча смотрел мне в глаза. Когда капелька крови скользнула в уголок его губ, он облизнулся, точно сытый кот, потом нарочито медленным движением выудил из кармана белоснежный платок и аккуратно промокнул им лицо. Его спутники – все, кроме лиловоглазого – почему-то поспешно отодвинулись, точно от Люция исходил страшный жар. Во мне все еще бушевала ярость, иначе наверняка и я бы ощутила страх. Прилюдно оскорбить вампира, да еще знатного, да и НАСТОЛЬКО знатного! Ой-ой...
  Я ощутила на своем плече теплую ладонь Арка – он неслышно подошел сзади. Если бы не эта ладонь, твердая и уверенная, я бы, наверное, совсем потеряла голову и бросилась бы в лицо вампиру, как дикая кошка...
– Ты должен простить девочку, – тихо заговорил мой друг, обращаясь к Люцию. – Твой поступок вывел ее из себя. Ты сам спровоцировал ее гнев.
– Следи за словами, прислужник смертных! – прошипел Люций, впрочем, не теряя самообладания. Только горящие глаза, в которых плясали красные искры, выдавали охватившую его ярость. – Мне нет дела до жалких человеческих отродий!
– Но разве не ты велел официанту принести ей крови?
– Это был я.
  Глухой голос полукровки слегка дрожал, и само это было удивительно. Не помню, чтобы Джой когда-нибудь выглядел таким напуганным. Вот умора!
– Ты? – теперь уже Арк рычал от злости. – Выродок собачий, да ты понимаешь, что натворил?
– Оскорбление смывают кровью, – вмешался лиловоглазый, холодно глядя на меня. – Время и место, девчонка.
– Она не может с вами драться, – твердо сказал Арк. – Она – всего лишь человек... Любой вампир ее одолеет.
– Чтобы мы марали руки о всякую шваль? – Люций явно насмехался над нами. – Нет, беловолосый, слишком много чести. Пусть с девчонкой дерется тот, кто и послужил причиной раздора.
– Полукровка?
– Что, скажешь, что и он сильнее ее? Так это не наша забота. И учти, Кошка или как там тебя, – Люций подался вперед, вперив в меня хищный взгляд, – на этот раз тебе не поможет твое хваленое родство с Фэйтом. Будете драться насмерть, и если в живых останется вервольф, в чем лично я не сомневаюсь, он будет вынужден сразиться со мной – чтобы смыть нанесенное мне, волей или неволей, оскорбление.
– Время и место! – повторил лиловоглазый. – Как насчет западной стороны Стены, той, что над Пустошью? Там безлюдно, нам не помешают.
– Над Пустошью? В своем ли ты уме, Линн?
– Придется подчиниться, Каратель. Ты знаешь законы чести. Как знаешь и то, чем эта история может обернуться, если ты настучишь властям...
– Я буду драться! – крикнула я, возмущенная тем, что все решают за меня. – Хоть сегодня!
– Вот и славно, – растянул в ухмылке рот Линн. Блеснули два аккуратных клыка. – В полночь у западной границы Стены. Можешь прихватить своего дружка – кому-то же придется собирать куски твоего тела.
– Наточи коготки, котенок, – сухо добавил Люций, и вся компания, точно по команде, поднялась и прошествовала к выходу под десятками устремленных на них взглядов.
  Я почувствовала, как дрожит лежащая на моем плече ладонь Арка, и удивленно подняла голову. В серых глазах друга читалось неприкрытое отчаяние.

Глава 3

  В двенадцать лет я потеряла родителей.
  Наверное, моя мама была несчастлива в браке – хотя никогда этого не показывала. Даже перед нами, детьми. В день моего одиннадцатилетия она ушла от отца к тому, кого любила. К вампиру.
  Я до сих пор не могу узнать его имени. Знаю лишь, что мама по собственному желанию приняла обращение и стала одной из них – кровососов.
  Целый год мы учились жить без нее и почти свыклись с мыслью, что она больше никогда к нам не вернется. Но тогда мы еще не знали, кем стала наша мама.
  Мой отец был Карателем. Однажды, патрулируя улицы ночного города вместе с напарником, тогда еще совсем молодым Арком, он увидел напавшую на подростка вампиршу – та высасывала из тела жертвы последние капли крови. Получившие Право Смерти вампиры так не поступают – они уносят жертву на свою территорию. Закон был нарушен. Не раздумывая долго, отец вскинул пистолет и выстрелил твари прямо в сердце.
  Вампиры, сколько бы они ни твердили о своем бессмертии, тоже умирают, получив пулю в сердце.
  Подойдя к скорчившейся в луже собственной крови вампирше, отец с ужасом узнал в ней нашу маму... и свою любимую, пусть и оставившую его, жену. Арк не успел его остановить. В порыве отчаяния отец пустил себе пулю в лоб. И вряд ли в тот момент он думал о нас, своих детях.
  Так мы с Фэйтом осиротели.
  Хотя родственников у нас не было, мы не попали в приют – Арк оформил над нами опекунство и заботился о нас, как умел. Думаю, только его любовь и поддержка уберегли меня от суицида. В день похорон отца я возненавидела весь мир, и в частности – ночных его обитателей. Вампиров, лишивших меня семьи. Однако, смерть родителей еще не была последней точкой в истории моей ненависти.
  Через полгода Фэйт ушел к вампирам. Сам, добровольно.
   И вот тогда я поняла, что такое настоящая ненависть.
...Я стояла на краю Стены, и по обе стороны от меня простирались бездны, расцвеченные огнями двух городов – человеческого и вампирского. Каждый город жил своей жизнью, и ему не было дела до того, что сейчас должно было произойти под выкатившейся в небо луной. А в паре десятков метров к западу Стена расширялась и отвесно обрывалась вниз, в Пустошь. К внешней поверхности городской стены подавался постоянный ток высокого напряжения – на тот случай, если кто-то из вервольфов попытался бы вскарабкаться наверх. Само по себе это было невыполнимо – по гладкой, как зеркало, стене не взобралось бы даже вездесущее растение – вьюнок.
  Ветер которую ночь дул со стороны Пустоши, принося ароматы полыни и степных трав. И еще... запах тоски. Тоски такой глухой и щемящей, что хотелось, подобно оборотню, вскинуть лицо к зеленовато-желтой луне и завыть – горестно, отчаянно, срываясь на крик.
  Ветер играл с моими длинными волосами, еще больше спутывая их. В воздухе вдруг отчетливо повеяло озоновой свежестью, и я вскинула голову – но нет, то был запах обыкновенного близкого дождя, а не вампира с черными глазами. Дождь... Плохо. Это затруднит драку.
  Я обернулась, отыскав взглядом Арка. Каратель сидел на бортике дороги, проложенной между краями Стены, уронив лицо в ладони. В таком отчаянии я не видела его ни разу за все пять лет, что он был моим опекуном... и другом. Единственным, не считая Рэй. Впрочем, и с той я умудрилась поссориться. Впервые, между прочим. И из-за кого? Из-за все того же проклятого кровососа, чтоб ему...
– Который час? – глухо спросил Арк, наконец посмотревший на меня.
– Пять минут до полуночи.
– Они скоро придут.
– Да.
– Боишься?
– Нет.
– Ты хоть чего-нибудь боишься, Кошка?
  Я вздрогнула. Вспомнился красный огонь глаз Фэйта, его оскаленный в усмешке рот, бескровное лицо... И еще – мама, тело которой мне так и не довелось увидеть. Ее даже не позволили похоронить по-человечески, в одной могиле с отцом. Просто кремировали и выдали нам с Фэйтом колбу с пеплом – всем, что осталось от ее прекрасного тела. И на закате теплого летнего дня мы поднялась на Стену – вот как сейчас – и развеяли этот пепел над Пустошью. И ветер подхватил его и унес к горизонту кровавого моря, в которое превратило землю умирающее солнце. Я не плакала тогда, почему же сейчас так щиплет от слез глаза?
– Боюсь, – ответила я Арку, и голос мой дрогнул. – Боюсь однажды сама стать вампиром...
– А я боюсь потерять еще и тебя, Шеба. – У слов Карателя был привкус горечи, так хорошо мне знакомый. – Фэйта я уже потерял, и вот теперь кровососы опять отнимают у меня самое дорогое!
– Еще не отняли, Арк, – мягко заметила я.
– Это вопрос времени. Неужели ты серьезно надеешься одолеть полукровку-вервольфа?
– Почему нет? Я неплохо дерусь.
– Дело не в опыте, а в силе, Кошка. Он сломает тебе хребет одним пальцем.
– Не каркай.
– Ты еще и шутишь?! Господи, Шеба! – кажется, Арк был готов разрыдаться. Странно и неловко видеть слезы в глазах тридцатилетнего парня... Сердце мое болезненно сжалось, не от страха – от жалости. Причем жалости не к себе...
– Не переживай так. И не вздумай вмешиваться – это, как сказал лиловоглазый Линн, дело чести.
– Плевать я хотел на честь! Твоя жизнь мне дороже.
– Но что ты можешь поделать? Убежать и спрятать меня? Вампиры меня найдут, рано или поздно, и ты это знаешь. И расправа, что последует за этим, будет во сто крат ужаснее драки с Джоем. Поэтому успокойся и позволь мне надрать ему задницу. А если я проиграю – что ж, такова моя судьба. По крайней мере, не будет больше ночных кошмаров, слез в подушку и воспоминаний, от которых разрывается сердце!
– Я сейчас заплачу, – холодно произнес за моей спиной голос Люция.
  Подскочив, я повернулась и увидела всю компанию в сборе – четырех вампиров и Джоя, который успел стянуть с себя куртку и майку и теперь стоял, глядя на меня разгорающимися желтыми глазами. Гора мышц... и ты надеешься победить ее, глупый котенок?
Я тряхнула волосами, отгоняя первые отголоски страха. Чтобы Дикая Кошка трусливо поджимала хвост перед щенком-недомерком? Да скорее луна рухнет в руины Пустоши!
– Поплачь, доставь мне удовольствие, – с усмешкой ответила я вампиру. Тот неторопливо шагал мне навстречу, пока, наконец, не приблизился вплотную – но я и не подумала отпрянуть. Задрав голову, я посмотрела в черные глаза сына Лорда Ночного Города, жалея, что взглядом нельзя убить. Пару мгновений мы неотрывно смотрели в глаза друг другу.
– Какая же ты уродина, драная кошка, – хмыкнул вампир, с нарочито брезгливой гримасой делая шаг в сторону. – А еще говорят, вы с братом похожи.
– Ни слова больше о моем брате! – прошипела я, мгновенно вскипая от ярости. Или... от обиды? Неужели колкая реплика вампира по поводу моей внешности меня действительно задела?
– Только не реви, – сморщил нос Младший Лорд.
Я огрызнулась:
– Кошки не плачут! И вообще, мы сюда что, трепаться пришли? Если Джой готов, начнем драку.
– Готов, – кивнул Медведь, и в его взгляде мне на миг почудилось что-то вроде сочувствия. Да – парню очень не хотелось меня убивать. Совсем недавно он навязывал мне свою дружбу, и, кто знает – согласись я, скорее всего, мы не стояли бы теперь под хмурым ночным небом, готовые драться насмерть.
– «Рукопашка»? – уточнил он.
  Я кивнула, поспешно отстегивая пояс с ножнами. Подумав, освободилась от куртки, стянула через голову тонкий свитер, оставшись в белой спортивной майке.
– Джинсы тоже снимешь? – ухмыльнулся нагло рассматривающий меня Линн.
– Раскатал губу, мертвяк!
– Ну и славно... а то, боюсь, вырвет.
  Жалея, что некуда спрятать волосы, в которые так легко вцепиться во время драки, я вышла на середину дороги, последовав примеру противника. Меня слегка трясло – то ли от голода (я так и не успела перекусить – да и, честно говоря, кусок не лез в горло), то ли от хлынувшего в кровь адреналина. Кроме того, сильно отвлекала боль под ребрами, усиливающаяся с каждым движением. Краем глаза я видела, что Арк подошел к группе вампиров и невозмутимо скрестил руки на груди. Молодец – нашел в себе силы не вмешиваться. Я всерьез опасалась, что, пытаясь защитить меня, Каратель выкинет какой-нибудь фокус.
– Начнем, – коротко бросил Джой, принимая боевую стойку. Луну заволокло грозовыми тучами – но остались две крохотные желто-зеленые луны глаз полукровки-вервольфа.
  И в ту секунду, когда мы одновременно шагнули друг к другу, небо прорвалось первыми каплями дождя.
  Наблюдая за боями Джоя в «Кусаке», я запомнила его тактику – никаких хитростей и обманным приемов, одна чистая, грубая сила. Редко кто мог выстоять против натиска атлета-полукровки: примесь волчьей крови давала о себе знать. Тело Медведя было словно вылито из стали. Да и заживало на нем все, как на собаке...
  Что ж, выходит, мне следовало рассчитывать лишь на свою природную ловкость и опыт, приобретенный в уличных потасовках и тренировках с Арком.
  В тот краткий миг, когда могучий кулак Джоя просвистел мимо моего уха, я, уворачиваясь, еще успела подумать: черт возьми, да я едва достаю ему макушкой до плеча, как же уложить такого верзилу?! Кажется, и у парня мелькнула схожая мысль, поскольку, развернувшись, он слегка растерянно взглянул на свой кулак – как он мог промахнуться? Мог, мог, приятель. Ниже надо было бить.
  Не дожидаясь, пока Медведь повторит атаку, я с места прыгнула к нему, занося в прыжке ногу. Метила я парню в челюсть – для этого пришлось чуть ли не сделать шпагат в воздухе, и острая боль резанула мышцы с внутренней стороны бедер. Эх, надо было больше времени уделять растяжкам... Подошва моего массивного ботинка рассекла воздух в паре миллиметров от подбородка полукровки – черт, не рассчитала! – после чего одним молниеносным движением Джой ухватил меня за щиколотку и, крутанув, отшвырнул, как тряпичную куклу. Но я не зря заслужила прозвище Дикой Кошки. Немыслимо изогнувшись в полете, я умудрилась приземлиться на ноги – правда, левое колено все же подкосилось и впечаталось в асфальт. Кожу срезало, как бритвой. По ноге тут же заструилось что-то горячее и обжигающее, мешаясь с холодными потоками дождя, но я даже не опустила голову. Потом будем зализывать раны и латать джинсы.
– Первая кровь, – ухмыльнулся Джой. Он поднял обе ладони, и я с содроганием увидела ряд длинных загнутых когтей у него на пальцах. Вервольф в теле человека поднял голову... ну нет, паршивая псина, эта кошка тебе не по зубам!
  Коротко рявкнув, я бросилась на противника. Сделала обманный маневр, якобы метя парню в живот, но в самый последний момент чуть отклонилась в сторону и ударила ребром ладони ему по переносице. Джой взвыл – черт возьми, какой сладкой музыкой этот вой отозвался во всем моем теле! – а я упруго приземлилась на дорогу за его спиной. Зря.
  Потому что согнувшийся в приступе боли полукровка вдруг резко развернулся всем корпусом и, не разгибаясь, ударил меня ногой в живот. Аккурат в то место, которое вчера облюбовал для удара вампир.
  Точно пружиной подброшенная в воздух, я перелетала через дорогу и рухнула всем позвоночником на асфальт, обдирая и тонкую ткань майки, и кожу на бедной своей спине. Трудно сказать, какая боль была сильнее – в животе или проехавшихся по асфальту лопатках. В глазах было темно, и только стекающий по моему лицу дождь говорил о том, что я еще жива. Застонав – неужели этот жалкий писк вырвался из моего горла? – я перекатилась на бок, и меня скрутило в приступе сильнейшей рвоты. Вот и хорошо, подумалось мне, что я так и не поужинала.
  Стоя на четвереньках в холодной луже под проливным дождем, я сплевывала вязкую, горькую, как вся моя жизнь, слюну. Краем глаза я видела неотвратимо приближающиеся ко мне сзади ноги полукровки. Вставай же, Шеба! Ну! Дерись, котенок!
  Подняться мне помог тяжелый носок сапога Джоя, лениво ткнувший меня в бок. Закусив губу, я уперлась коленом в асфальт и медленно, слишком медленно, встала. Меня шатало, как безобразно пьяного матроса. Мир виделся точно в пелене – и дело было вовсе не в дожде.
Вскинув голову, я посмотрела в желтые глаза Медведя. Пощады в них не было. Кажется, я таки сломала ему нос – вся нижняя часть лица парня была залита кровью, которую не мог смыть даже дождь. Осклабившись в зубастой ухмылке, Джой сплюнул тягучую струю крови и поманил меня пальцем.
– Ну же, детка!
– Иди в задницу, – хрипло выдохнула я, немыслимым усилием разгибаясь. Живот взорвался фейерверком боли. Господи, как больно, больно...
  Что ж, если я сдохну, то сдохну красиво. И у надменного Люция, стоящего у края дороги, не будет повода считать меня трусливым котенком, не умеющим держать ответ за свои поступки.
  Интересно, Рэй будет плакать над моей могилой?..
  Джою, видно, надоело, ждать моего удара, поэтому он первым ринулся на меня. Гора мяса... На этот раз его кулак почти достиг своей цели – я поймала его в сантиметре от своего носа. Прозевай я удар – и мое, пусть и не самое миловидное, личико смялось бы в кровавую кашу. Арк всегда хвалил меня за молниеносную реакцию...
  Заученным за долгие годы приемом я крутанула Джоя за запястье, намереваясь перебросить его через себя. Раньше этот прием у меня получался независимо от весовой категории противника – тут дело не в массе, а в правильном приложении силы. На этот раз не вышло.
  Легко перевернувшись в воздухе, Медведь приземлился на ноги и, прежде чем я успела развернуться к нему лицом, ударил меня каким-то скользящим ударом по груди. Я отклонилась, едва не сделав «мостик», но слишком медленно. Страшные когти полукровки прошлись чуть ниже, чем он метил, и впились в правый бок. Четыре длинных глубоких полосы расчертили алым мою кожу; майка мгновенно пропиталась кровью. Ощущение было такое, словно под ребра мне вогнали сразу четыре острейших кинжала. Я упала на одно колено, зажав ладонью полученные раны. Лужа подо мной стремительно окрашивалась красным.
– Нечестно! – заорал где-то сбоку Арк. – Он использует силу оборотня! Дайте Кошке оружие!
– Умолкни, Каратель, – лениво посоветовал ему голос Линна, после чего послышались приглушенные звуки какой-то борьбы, и у ног моих вдруг что-то звякнуло. Опустив голову, я увидела на мокром асфальте блестящее лезвие ножа. Молодец, дружище... Я коснулась прохладной стали дрожащими пальцами.
– Прости, Кошка, я должен это сделать. – ухватив меня за шиворот, точно котенка, Джой рывком поднял в воздух мое обмякшее тело. Широко расставленные желто-зеленые глаза с вертикальным зрачком оказались совсем близко, и в них я увидела крохотное отражение собственного лица. На мгновение не стало слышно ничего, кроме шума ночного дождя.
– И ты... прости... Джой.
  И я вогнала нож ему под ребра, туда, где билось почти человеческое сердце. Глухо вскрикнув, полукровка начал заваливаться набок, все еще не разжимая хватки и увлекая меня за собой. Вот так, сцепившись в смертельных объятиях, мы вместе упали в холодную воду – черт, дождь, похоже, залил весь мир! Джой – снизу, я – ему на грудь. Парень еще дышал, хотя я была уверена, что задела сердце – живучая тварь! Расширенные глаза неотрывно смотрели в мои, постепенно угасая, и пальцы судорожно оплели мое запястье, выкручивая его, ломая... Тело Джоя билось в агонии, а я орала от боли, не в силах высвободиться, слишком слабая, чтобы сопротивляться.
  ...Потом нас окружили; лицо Арка с прилипшими ко лбу мокрыми волосами склонилось надо мной, и я поняла, что меня оттащили от уже недвижного тела полукровки. Мое же тело онемело от боли, я и не ощущала его. Было странное чувство, будто я стала совсем невесомой, и меня баюкают упругие волны, унося все дальше, дальше, к оказавшемуся вдруг таким близким небу... Лежа на спине, я широко раскрытыми глазами смотрела в грозовую тьму над головой, не замечая хлещущего меня по лицу дождя.
  Потом Арк укутал меня в куртку и подхватил на руки. Помню, как безвольно свесилась с его плеча моя, словно кукольная, голова. И последним, что отпечаталось в гаснущем сознании, был взгляд Люция – холодный и надменный, как всегда, но было в глубине этих черных глаз нечто такое, чего прежде быть никак не могло. Нечто вроде... удивления.
  Да. Младший Лорд Ночного Города был удивлен.
 
Глава 4

– Мама! Ма-а!
– Что, Шеба? Котенок, ты плачешь? – мягкие руки подхватывают меня, прижимают к груди. – Ну, маленькая, кто тебя обидел?
– А Фэйт сказал, что, когда мы вырастем, вы с папой умрете! Он сказал, что вы станете старые и не сможете с нами играть, а потом вас закопают в землю! Мам, это ведь неправда, да?
– Конечно, неправда. Мы с папой вас никогда не оставим.
– И никогда не умрете?
– Никогда.
– Никогда-никогда? И будете жить вечно?
– И будем жить вечно. А ну, поцелуй маму и выкинь эту чушь из головы.
– А Фэйт – дурак и врун!
– Нельзя так говорить о брате, котенок.
– Почему?
– Потому, что он тебя тоже любит, даже когда говорит гадости. Вы не должны обижать друг друга, запомни. Когда-нибудь вы станете заботиться друг о друге так же, как сейчас я и папа заботимся о вас.
– Я все равно люблю тебя больше Фэйта, мам. Больше всех на свете!
– И я тебя люблю, Шеба.
...Ощутив осторожное прикосновение к своей руке, я открыла глаза и медленно повернула голову. У изголовья кровати сидела заплаканная Рэй и ласково гладила меня по тыльной стороне ладони. Солнечный свет, заливающий всю палату, золотил растрепанные кудри девушки, делая ее похожей на ангела. Рядом, у самого уха, тихо попискивали какие-то мудреные медицинские приборы, а тело мое под тонким покрывалом покрывали датчики-присоски. Я поморщилась – в запястье левой руки, туго стянутом фиксатором, пульсировала ноющая боль. Сразу вспомнились и схватка под дождем, и глаза умирающего вервольфа, и все-все, отчего захотелось застонать и спрятать голову под подушку.
  Увидев, что я пришла в себя, Рэй вздохнула и попыталась улыбнуться, но лишь скривила рот в попытке не зареветь.
– Привет, подружка. – еле слышно произнесла я, с трудом разлепив сухие губы.
– Привет, солнышко. Как ты себя чувствуешь?
– Если честно, я себя не чувствую... У меня все цело?
– Да. Была сломана рука, ребро и нанесено несколько глубоких ран, но все обошлось. Врачи тебя подлатали. Неделя постельного режима – и ты встанешь на ноги.
– И сколько я здесь уже?
– Третий день.
– И что, рука срастется за неделю?
– Ты же знаешь, в наши дни все быстро лечат. А тебе, вижу, уже не терпится отсюда слинять, а? И думать забудь! Ты еще слишком слаба. Кроме того, тебе нельзя делать резких движений – швы на животе могут разойтись. Хорошо же тебя потрепали, подружка... Кто на этот раз, кстати? Врачи мне ничего толком не сказали.
– Арк тоже не рассказывал?
– Арк? – Рэй презрительно фыркнула. – Ты же знаешь, как я к нему отношусь. Я и не спрашивала у него ничего. Тоже мне, опекун-Каратель... за девчонкой углядеть не может, зато гордо именует себя стражем порядка!
– Ты к нему несправедлива, Рэй.
– Разве? А по чьей вине ты валяешься здесь, заштопанная, как старый носок?
– Наверное, по своей. – Я вздохнула, впрочем, не слишком убедительно.
– Да уж, мозгами тебя Бог явно обидел.
– Э, ты как с больной разговариваешь?
– Не была бы больной, так выпорола бы вообще. Засранка, ты хоть представляешь, как я за тебя переживала? Как боялась тебя потерять?
– Еще бы! Кто бы мыл за тебя посуду и терпел твое нытье?
  Рэй лишь покачала головой, но по выражению ее глаз я видела – она не сердилась.
– Поправляйся скорее – у меня ведь день рождения как раз через неделю, без тебя отмечать не буду. Намечается большая гулянка...
– В общаге?
– Бери выше, подружка! – подмигнула девушка. – Папаша расщедрился, так что я приглашаю тебя в ресторан. Как ты на это смотришь?
– Глубоко положительно!
– Только придется надеть что-нибудь поприличнее, чем затертые до дыр джинсы и спортивная майка, хорошо?
– Издеваешься? – простонала я, воздев очи горе. – Приличное в твоем понимании – это декольтированная тряпка на бретельках и тесные туфли?
– Шеба, ты все-таки девушка, а не мальчишка-хулиган, – сурово напомнила Рэй. – Или ты намереваешься до самой смерти носить рванье, бренчать мечом, напиваться в притонах и бить морды отбросам общества?
– Вот это жизнь, – мечтательно протянула я. Рэй нахмурилась, но через секунду, не выдержав, фыркнула.
– Слушай, я с тобой и так все тесты пропустила, – сказала она вдруг, глянув на часы, – побегу, наверное. Сегодня занятия у профессора Даркеса, а у него уважительной причиной прогула может быть только смерть, сама знаешь. Ничего, если я тебя оставлю? Обещаю забежать вечерком!
– Да иди, ты мне надоела уже, – я с нарочито скучающим видом зевнула. Рассмеявшись, Рэй наклонилась, чмокнула меня в щеку и направилась к двери – в которую, кстати, как раз бодрым шагом входил Арк. Вернее, первым в палату вплыл огромный букет кроваво-красных роз, за которым маячило довольное лицо Карателя.
– Привет, – кивнул он Рэй, но девушка, шарахнувшись от него, как от чумного, пулей выскочила в коридор. Арк проводил ее задумчивым взглядом.
– Ты что, ее укусила?
– Нет, просто она к тебе неравнодушна и страшно засмущалась при виде твоей доблестной фигуры, – фыркнула я.
– Серьезно? – заинтересованно спросил Каратель, присаживаясь на краешек кровати. Та жалобно заскрипела под тяжестью натренированного мужского тела.
– Арк, ну ты вообще имеешь хоть какое-нибудь понятие о чувстве юмора?
– Жестокая шутка. Ну как ты, Кошка?
– Нормально, только убери, ради Бога, куда-нибудь этот веник, у меня от его запаха голова кругом!
– Вообще-то, я думал, цветы всем девушкам нравятся...
– Угу, давай еще их засушим на память об этом чудном дне.
– Так, вижу, ты идешь на поправку, рыжая злюка. Ну и поволновался я тут за тебя! Три дня в полной отключке лежала… Рука болит? Этот парень в нее так вцепился, я уж думал, придется отрубить ему пальцы, чтоб тебя отпустил... Эй, ты что?
  Я откинулась на подушку, уставившись в потолок невидящим взглядом. Я и забыла, что Джой мертв... И убила его я. Раньше, какой бы серьезной ни была драка, до убийства никогда не доходило – ведь это своего рода спорт, пусть и жестокий. Вервольф-полукровка стал первым (и, надеюсь, последним), кого мне пришлось убить...
Мысль об этом не так ужасна, пока ее не прочувствуешь в полной мере. Неужели больше никогда верзила Джой не выведет меня из себя очередной идиотской шуткой, не толкнет по-дружески в плечо, так, что улетаешь вперед на десяток метров, не займет свое обычное место в последнем ряду аудитории, откуда так удобно обстреливать мою спину бумажными шариками? Не попросит списать доклад по истории, не вызовет на бой в «Кусаке», не окликнет привычно: «Здорово, Кошка»!» Ну почему, почему так вышло? Почему жестокая шутка полукровки обернулась таким трагическим исходом? Неужели это только моя вина?
– Арк, – глухо произнесла я, глотая стекающие в горло слезы, – как я могла? Как могла убить его? Это ведь Джой, парень из общаги, обычный студент... я даже не ненавидела его!
– Это не твоя вина, детка, – посерьезнел Каратель. – Все мы когда-нибудь убиваем впервые. Звучит банально, но такова жизнь… И, поверь, другого выхода у тебя не было. Тебе повезло, круто повезло остаться в живых, Шеба, и не думай больше ни о чем. Так уж вышло.
– А что... что стало с его телом?
– Гм. Вообще-то, вампиры просто-напросто сбросили его в Пустошь. Никаких следов...
– Вот так запросто взяли и скинули? – растерянно спросила я. – На съедение его же сородичам, вервольфам?
– Да. Я не стал им мешать – меня гораздо больше волновало твое состояние, да и, сама понимаешь, та драка была не вполне законной. Надо держать язык за зубами, иначе у тебя будут серьезные неприятности...
– Арк, а я ведь хотела поблагодарить тебя. За тот нож, помнишь? Только это и спасло мою шкуру. Я уж решила, Медведь меня на лоскутки порежет...
– Не стоит благодарности, детка. Я сделал гораздо меньше, чем мог бы, поверь. Большого труда стоило вот так просто стоять там и смотреть, как избивают родного тебе человека. Зрелище было жуткое.
– Думаю, если бы не удачный фокус с ножом, ты все равно бы вмешался, – фыркнула я невесело. – Не верю, что ты бы позволил Джою меня прикончить.
– Ты, как всегда, права. Но, к счастью, все решилось само собой. Были у меня, правда, опасения, что Люций с дружками не отпустят нас так просто...
– И как только они позволили тебе дать мне нож!
– А они и не позволили, – хохотнул Каратель. – Но мой кулак бывает чертовски убедительным! Жаль, что у вампиров все так быстро заживает – могла бы полюбоваться сломанным носом Линна. Этот ублюдок пытался мне помешать!
– И он тебе ничего не сделал?
– Я – Каратель, как-никак. Это не пустой звук, – напомнил мой друг. – Персона Карателя неприкосновенна, ты же знаешь. С нами избегают связываться даже вампиры, и будь Люций трижды Младшим Лордом, кое-какие законы распространяются и на него, молчу уж о его прихвостнях...
– А кем ему приходится этот, как его, Линн? – поинтересовалась я.
– Красавчик Линн? Он его кузен по матери и самый близкий друг. Поговаривают даже о несколько иной близости между этими двумя... но я не уверен в правдивости таких слухов. Хотя, принимая во внимание извращенные вкусы вампиров...
– Фу, мерзость! – скривилась я. – И чем он только привлек Рэй? Впрочем, ей всегда нравились плохие парни... она у нас та еще бунтарка.
– Бунтарка?
– Ну да. Выросла в богатой семье, под зорким оком папочки-магната... Короче, она сыта по горло элитной жизнью, сливками общества и постоянным контролем отца, вот и ушла из дома, поступила в самый обычный университет и всем своим поведением старается перечеркнуть образ девочки-аристократки. Может, поэтому она всегда поступает наперекор общепринятым правилам... Но Люций – это, черт побери, уже перебор!
– Так вот почему Рэй недолюбливает представителей порядка? Все из-за этого бунтарского нрава?
– Скорее всего. Раньше у нее частенько возникали проблемы с полицией – то из дома сбегала, то устраивала какой-нибудь скандал, – я хихикнула.
– Два сапога пара, – покачал головой Арк. – Слушай, Кошка, я пойду, пожалуй. За ночь вымотался, как собака, с ног валюсь. Поспать бы до ночного дежурства... Ты же не в курсе – у нас тут такое творится! Два убийства за ночь, и оба, судя по всему, совершены оборотнем. Истинным, – уточнил он мрачно.
– То есть как это? – я даже подскочила от изумления. – Хочешь сказать, какой-то оборотень пробрался в город из Пустоши?! Это невозможно!
– Невозможно, – согласился он. – Но факты говорят за себя. Мы пару часов собирали куски человеческих тел по всему кварталу. Видела бы ты это зрелище... Только оборотню такое под силу. Кроме того, у обеих жертв были э... отгрызены и, по-видимому, сожраны разные части тела...
– Не вдавайся в подробности, я поняла. Но это же... кошмар просто!
– Вот именно, – Арк устало кивнул. – У нас и раньше были подозрения, что в Пустошь выселили не всех истинных вервольфов – проверка, пусть и тщательная, не могла выявить абсолютно всех. Кто-то наверняка остался и поныне живет в Нью-Эдеме под личиной обычного человека. При определенной сноровке можно очень долго водить всех за нос. Но, похоже, природа взяла свое... Теперь никто не может чувствовать себя в безопасности по ночам – даже несмотря на усиленное патрулирование города. Пока не изловим тварь, в Нью-Эдеме будет действовать комендантский час.
– И для вампиров тоже?
– И для них. Они, конечно, не в восторге – придется основную активность перенести на дневное время, а они ведь существа ночные, не привыкли к такому образу жизни.
– Ничего, как-нибудь потерпят. В конце концов, им солнечный свет не опасен, что бы они там не придумывали про свою повышенную светочувствительность. А жаль!
– Уймись, кровожадный звереныш, и отдыхай. Я загляну перед дежурством, пойдет?
– Лучше завтра приходи – вечером меня обещала навестить Рэй, можете столкнуться.
– Как скажешь, – вздохнул Арк. Устало потер виски, пригладил взъерошенную белую челку. От него пахло кровью...
– Эй, Арк, – тихо позвала я друга. Подняла здоровую руку и осторожно погладила его по небритой щеке. Серые глаза с покрасневшими от недосыпания веками вопросительно посмотрели на меня, и отчего-то от этого взгляда сердце болезненно сжалось.
– Ты бы поберег себя, а? – почти жалобно попросила я. – Выглядишь паршиво. Я ведь, между прочим, за тебя переживаю!
– Удивительно, – невесело усмехнулся он, – хоть кому-то я еще нужен.
– Не кому-то, а мне. Разве это мало?
– Это слишком много для такого пропащего парня, как я. Никакой пользы от меня... Воспитал тебя черт-те как, да еще и не могу уберечь от неприятностей. Знаешь, в последнее время я все чаще вспоминаю о Фэйте… Думаю, где именно допустил ошибку, не углядел... Моя вина, что он ушел, и, наверное, однажды совесть меня вконец загрызет, Шеба.
– Чушь. Ты ни в чем не виноват. – Я отвернулась, глядя в окно, за которым догорал солнечный сентябрьский день. – Фэйт сам сделал выбор. Он бросил нас, предал, и мы должны его забыть – забыть навсегда, вычеркнуть из нашей жизни, памяти, мыслей! Я не хочу о нем больше слышать, Арк...  Не хочу, чтобы меня называли сестрой Рыжего Демона, вампира, моего врага! Я – Шеба Дикая Кошка... и никто больше.

* * *
 
Дома меня ждал сюрприз. У сюрприза была дымчато-серая шерстка и огромные голубые глаза, доверчиво смотрящие на мир. Стоило мне переступить порог комнаты, как серый клубок подкатился к моим ногам и замер, ткнувшись носом в ботинок. Пару минут я остолбенело таращилась на котенка, потом сообразила, что это, как пить дать, дело рук моей дорогой подруги. Наклонилась, осторожно подхватила невесомое, как пух, тельце и на вытянутых руках отнесла к кровати. Тоненько мяукнув, котенок кувыркнулся через голову и серым бесенком запрыгал по покрывалу.
– Не было печали, – вздохнула я, наблюдая, как это голубоглазое чудовище пытается растерзать подушку. Словно что-то поняв, котенок смешно склонил головенку набок и уставился на меня с почти человеческой серьезностью. Поколебавшись, я протянула руку и пощекотала его за ухом. Как ни странно, меня не тяпнули и даже облизали, оглашая комнату довольным урчанием. Я усмехнулась. Кажется, я начинала испытывать что-то вроде симпатии к зверенышу. Я ведь тоже Кошка, как-никак...
– Уже придумала ему имя? – весело спросила Рэй, заглядывая в комнату. Я как раз дубасила котенка подушкой, и немного смутилась оттого, что позволила застукать себя в минуту слабости.
– Э... не знаю даже... пусть будет Лу. Так звали моего первого плюшевого мишку. Я его любила больше всех своих игрушек.
– Неужели и ты когда-то играла в куклы, Шеба? – Рэй покачала головой. – Просто не верится. А выросла такой хулиганкой!
– Ага, я уже тогда отрывала куклам руки-ноги.
– Ладно, убийца кукол, пошли обедать. Вечером идем в ресторан, помнишь? Надо будет подобрать тебе наряд и соорудить из твоих патл хоть какое-то подобие прически.
– О, Боже, ну за что? – простонала я, падая лицом в подушку. Лу немедленно взобрался мне на голову и вонзил зубки в мое ухо, после чего совершил красивый полет в воздухе и скрылся в неизвестном направлении.
– Я сегодня именинница, и мое слово-закон! – нахмурилась Рэй. – Кстати, где мой подарок?
– Вечером получишь, если я останусь жива после всех твоих пыток.
– Это не смертельно, Шеба. Тебе даже понравится.
– Я, может, и мазохистка, но не настолько...
  ...Мы молча допивали чай вприкуску с яблочным пирогом, который Рэй испекла специально к моему возвращению. За окном уже начало темнеть, но мы не спешили включить свет, позволяя сумеречным теням ползать по стенам кухни. Я смотрела на дверной проем и помимо воли видела загородившего его черноволосого вампира, с треугольным и бледным, как зимняя луна, лицом и улыбкой, которую невозможно забыть. Как я ненавидела ту ночь, когда повстречала Люция, – лучше бы мне так и не узнать, кто приходит к Рэй, не увидеть две крошечные ранки у нее на шее... И, хотя внешне в наших с ней отношениях все стало по-прежнему и никто не вспоминал о той ссоре, я все же ощущала тонкую и незримую стену отчуждения, вставшую между нами. Быть может, именно она заставляла нас избегать взглядов друг друга и молчать в полутьме, точно нам не о чем было поговорить после недельной разлуки. Раньше мы и минуты не могли провести в тишине, оказавшись рядом...
  Я скользнула якобы случайным взглядом по шее Рэй – но девушка как нарочно надела блузку с высоким воротником, и я так и смогла определить, продолжает ли Люций пить ее кровь. Судя по бледному лицу и лихорадочно горящим синим глазам – да, но не обязательно: эти симптомы могли быть последствиями банальной усталости. Ведь Рэй почти каждый день проводила в больнице, отказываясь оставлять меня надолго...
– Ну, а теперь – примерка! – провозгласила Рэй после того, как мы вымыли посуду и покормили малютку Лу. – Пока ты была в больнице, я подобрала несколько платьев из своего гардероба, но не уверена, подойдут ли они тебе – я все же полнее буду. Хорошо, хоть размер ноги у нас одинаковый... Ну, давай примерим, а там решим.
– Надеюсь, наряды не слишком... эм-м... развратные? – ворчливо поинтересовалась я, с ногами забираясь в кресло.
Рэй засмеялась.
– Не волнуйся, Шеба, на тебе вряд что-то будет смотреться развратно. Кроме того, мы же не в ночной клуб идем, а в приличный ресторан. Вот, держи.
  Мне на колени шелковой волной лег ворох пестрых нарядов, приятно холодя кожу. Глаза тут же разбежались от обилия цветов и фасонов.
– Ну-ка, встань, Шеба. Начнем с вон того красного длинного платья, потом, пожалуй, примерим черное, без рукавов – тебе должно быть к лицу. Желтое отложим, оно не для рыжеволосых и светлокожих. Давай, раздевайся же, а то мы точно никуда не успеем!
  Я стиснула зубы и принялась покорно снимать футболку.
  Через полчаса моего нытья и примерок пяти платьев и одного брючного костюма Рэй остановилась на длинном ярко-синем платье, которое, кстати, показалось мне наименее смешным из всех.  По крайней мере, оно на мне почти не болталось, хотя свободно облегало фигуру едва ли не до пят. Интересный фасон: нижняя юбка – из тончайшего шелка, верхняя – невесомый газ, все одного цвета. Синего, как глаза Рэй. С корсетом на шнуровке, украшенным россыпью голубых и фиолетовых блесток, и газовым шарфом, таким легким, что и не ощущался на плечах. Шарф этот пришелся к месту – как раз прикрыл татуировку на лопатке. Единственное, что меня смущало, так это довольно длинные разрезы по краям платья, обнажающие мои ноги до самого бедра при каждом шаге.
– Что тут такого?  – Рэй пожала плечами. – У тебя красивые ноги, нечего их прятать. Кроме того, именно благодаря разрезам платье не стесняет движений – ты же этого хотела?
– Хм... – Я представила, как легко будет в случае чего задирать для удара в таком наряде ноги, и передумала возражать. Удивленная моей покладистостью подруга стала выгребать из шкафа обувные коробки, и я мысленно чертыхнулась – только не это, пожа-а-алуйста!
– Вот, надень эти милые босоножки. И не вздумай лягаться, – хихикнула Рэй, протягивая мне нечто блестящее на – о ужас! – длинных шпильках.
– Ну, погоди, подруга, – брюзжала я, наматывая на лодыжку тончайшие ремешки, – уж в свой день рождения я найду, как отыграться! Будешь у меня ходить в рваных спортивных штанах и грязных кроссовках, а отмечать пойдем в «Кусаку»...
– Вот она, черная неблагодарность. В кои-то веки тебя ведут в дорогой ресторан, одевают, как человека, а ты скулишь, точно побитая собака! – возмутилась девушка.
– Прости, – я вздохнула. – Просто все это так... непривычно.
– Погоди, мы еще не дошли до прически. Давай, мой голову и садись перед зеркалом, попробую что-нибудь сделать с твоими космами. Ах, да! Ты косметикой вообще пользуешься иногда?
– А? – как-то жалобно пискнула я.
Рэй захохотала.
– Боже, ну ты и дикарка у меня! Как там тебя, говоришь, называют в твоем баре? Дикой Кошкой? Чертовски верно!
  Через пару часов мы с Рэй рука об руку стояли перед зеркалом, но если подруга рассматривала свое отражение с довольной улыбкой, то я оторопело таращила глаза и не могла сказать ни слова. Цензурного, по крайней мере.
  Струящееся синее платье, изящно уложенные (и, что самое невероятное, – гладкие!) волосы, серьги, цепочка, нежное лицо, выражение которого благодаря косметике заметно смягчилось. В зеленых, неестественно блестящих, глазах – испуг. Даже перед схваткой с вервольфом мне, похоже, не было так страшно. Да чего я, собственно, боюсь? Показаться на публике в элитном ресторане? Нет. Мне просто страшно не быть собой.  Миловидная рыжеволосая девушка в зеркале была кем угодно, но не Дикой Кошкой из «Кусаки», сорвиголовой и забиякой, с тела которой не успевали сходить многочисленные синяки...
  Кстати, о синяках. Я внимательно осмотрела свои голые руки – но от перелома и жестоких ударов не осталось и следа. При резких движениях все еще слегка ныло в боку, но и только: врачи знали свое дело. Они вернули мне тело, жаждущее новых драк и приключений. 
«Эх, Кошка, неужто та схватка под дождем ничему тебя не научила? По-прежнему ищешь неприятности? Впрочем, они сами тебя всегда находят...»
– Готова? – тронула меня за плечо Рэй. Она была обворожительна в коротком облегающем платье цвета запекшейся крови – странно, до чего же ей шел этот жуткий цвет...
– Только меч захвачу, – кивнула я, но остановилась, увидев изумление в глазах подруги. Пару секунд мы молча смотрели друг на друга, потом нас скрутило в приступе неудержимого хохота. Напуганный Лу кубарем скатился с кровати и удрал в коридор.
– Извини, не подумала, – отсмеявшись, я виновато развела руками. – Забыла про это чертово платье. А еще, подозреваю, вечер для меня закончится возвращением в больницу с переломом ног – проклятые шпильки, как только на них ходят!
– Не могу поверить, что для Шебы существует что-то невозможное, – усмехнулась подруга.
– Да раз плюнуть! Просто... можно я буду иногда за тебя держаться?
– Черт с тобой, хватайся. А про подарок не забыла? Мне страшно любопытно, что ты мне подаришь!
– Ничего материального, скажу по секрету. У тебя и так все уже есть, так что я решила в виде подарка преподнести тебе кое-какой сюрприз... скажем так, абстрактного характера. Пойдет?
– Здорово! Только я умру от любопытства. Когда он будет, сюрприз этот?
– В ресторане. Если там есть то, что мне нужно, – я хитро улыбнулась.
– Хорошо. Ну, поехали? Такси ждет у ворот. Я предупредила охранника, что мы сегодня задержимся, комендант в курсе, так что все в порядке. Девочки гуляют допоздна!

Глава 5
 
Я нервно озиралась по сторонам, ощущая себя мелкой рыбешкой в окружении кровожадных и очень голодных акул. Не думала, что буду чувствовать себя так неуютно и беззащитно в окружении роскошно одетых людей, составляющих цвет общества Нью-Эдема! Холеные мужчины в костюмах, одна пуговица на которых стоит больше всего моего гардероба, красивые женщины с лицами хищными и холодными... Элита!
  Рэй же явно чувствовала себя в своей тарелке. В синих глазах – обжигающее презрение ко всем окружающим, показная небрежность, я бы даже сказала. Узнавая единственное чадо известного на весь город аристократа, люди подходили, подобострастно здоровались, поздравляли девушку с днем рождения. Рэй сухо благодарила, твердо пресекая любые попытки завязать светскую беседу, так что, к моему облегчению, никто к нашей компании не присоединялся. Пока подруга делала заказ выдрессированному, как чемпион собачьих выставок, официанту, я украдкой огляделась.
  Ресторан «Два города» действительно соответствовал вкусам и запросам как людей, так и вампиров. Безумно дорогое заведение, попасть куда удавалось далеко не каждому богатому человеку. В основном здешний контингент составляла «чистокровная» знать. Если бы не связи отца Рэй, господина Санди, меня бы ни за что сюда не пропустили.
  Огромный зал ресторана с затемненными стеклами окон во всю стену и куполообразным потолком украшали колонны из белого мрамора, статуи мифических богов и персонажей, портреты самых известных личностей города, в том числе, и вампиров. Стена напротив как раз щеголяла мастерски выполненным портретом Лорда Ночного Города, господина Руфио ле Флам. Странное имечко… Насколько я помнила, он был из Клана Скользящих Теней. Вообще, весь вампирский род делился на три основных Клана – помимо вышеупомянутого, существовали также Клан Ночных Звезд (что примечательно, его традиционно возглавляли женщины), и Клан Полночного Ветра. Названия вполне романтичные, однако именно они нагоняли ужас на все человечество еще пару веков назад, во времена кровавой вражды с нелюдями. Клан Скользящих Теней издревле считался сильнейшим. Принадлежавшие ему кровососы были прирожденными убийцами, жестокими и неуловимыми, как тени – отсюда и название Клана. Даже сейчас, в дни перемирия, его боялись и уважали – и люди, и сородичи-вампиры. И так было не только в нашем городе, но по всему миру.
В Нью-Эдеме Руфио ле Флам избирался Лордом Ночного Города уже в третий раз, и одно это уже о чем-то говорило. Неужели именно с его сыном я умудрилась поцапаться? И, что вовсе невероятно, остаться в живых при этом? Воистину кошачья везучесть! Рассматривая портрет почтенного вампира, я невольно отметила поразительное сходство Люция с отцом: те же горящие угольно-черные глаза, насмешливый взгляд, надменное, как у самого дьявола, лицо… Только волосы заметно отличались: если у Младшего Лорда они непокорно торчали во все стороны (ну точь-в-точь вороньи перья!), то Старший щеголял «зализанной» на затылок прической. Быть может, потому-то и не проскальзывало в его облике той хищности, которую излучал каждой частицей своего существа Люций...
  От мыслей о вампире меня отвлекла Рэй, спросившая, люблю ли я креветок. Я рассеянно кивнула – мне было все равно, что есть. В еде я, как и во многом другом, неприхотлива.
  Забыла сказать – в ресторане играла живая музыка в исполнении целого оркестра, и каждый вечер на небольшой сцене в центре зала выступали самые известные певцы города (боюсь подумать, сколько им за это платили). В честь дня рождения дочери мистер Санди пригласил выступать саму Мэтти Хикс, молодежную певицу, которую так любила Рэй – и, хотя модные песенки не очень-то вписывались в атмосферу ресторана, публике они, похоже, пришлись по вкусу.
  Сам мистер Санди срочно уехал по какому-то неотложному делу, так что мы были избавлены от его присутствия. Рэй сей факт нисколько не огорчил. Она и так с огромным трудом дала отцу уговорить себя отмечать день рождения в ресторане, среди людей, так ей ненавистных. Что ж, по крайней мере, рядом была я, и никто не мог испортить нам веселье.
  Мы болтали, смеялись и поглощали еду в таких количествах, что даже у вышколенного официанта глаза полезли на лоб. Наверное, гадал, как на нас еще не треснули вечерние платья. А может, мы просто уж слишком отличались от манерных барышень из высшего общества, постоянно придерживающихся всевозможных диет... Такие могли весь вечер жевать листик салата и давиться безалкогольными напитками, пожирая взглядами содержимое тарелок своих мужей, отчего у последних начинался нервный тик.
  Мы как раз приканчивали десерт, как вдруг в затылок мне словно дохнуло ледяным ветром. Вздрогнув, я уронила ложечку с мороженым и резко обернулась.
  Точно. Там, у входа, почти растворяясь в мерцании сотен огней, освещающих зал, стоял Люций. Стоял и смотрел на меня немигающим взглядом. Черт, черт, черт! А я даже не при мече! И вообще без оружия! Так, только без паники – ну не накинется же он на меня при всем честном обществе, да еще в таком приличном заведении... Или...
  Когда я снова оглянулась, Люция с неизменным спутником – Линном – уже усаживали за один из центральных столиков, причем оба вампира были одеты явно не к месту – в стильные кожаные плащи и рубашки, расстегнутые чуть ли не до пупка. Какие там галстуки, какие фраки! Внезапно мне стало обидно – этим, значит, можно появляться в обществе в каком угодно виде, и никто по этому поводу даже не пикнет, а мне пришлось влезть в ненавистную тряпку и босоножки а-ля мечта самоубийцы!
  Рэй ничего не замечала, продолжая уничтожать мороженое и весело подпевая очередной песне своей Мэтти.  Я же просто окаменела, судорожно вцепившись в скатерть и пытаясь игнорировать сверлящий мою спину взгляд. Оказывается, не только вампиры способны чувствовать нечто подобное. Ненависть Люция совершенно ощутимо жгла мою спину, и лишь ценой огромных усилий мне удавалось сохранять неподвижность.
  Потом случилось ужасное. Белоснежную поверхность скатерти вдруг прочертили две длинные тени, и Рэй, подняв глаза, радостно вскрикнула. Я вжала голову в плечи, уже зная, кого сейчас увижу.
– Привет, птенчик, – промурлыкал Люций, наклоняясь и целуя Рэй так, словно кроме них, в зале не было ни души. Прискакавший официант немедленно принес вампирам по стулу, и они непринужденно присели за наш столик. Глаза Рэй светились такой неподдельной радостью, что я ощутила болезненный укол ревности в самое сердце. Как она могла променять меня на этого напыщенного кровососа??
– Цветы даме, сию же минуту, – бросил Люций подобострастно кланяющемуся официанту. – Розы. Алые. Огромный букет.
– Будет сделано! – и парня точно ветром сдуло.
– Я вспомнил, что у тебя сегодня день рождения, и решил, что найду тебя здесь, – продолжил Младший Лорд, улыбаясь девушке. – Я не мог не поздравить свою синеглазку...
– Спасибо, Лю. – Рэй порозовела от удовольствия. – Я так рада тебя видеть!
  «Лю?!» – я чуть не фыркнула. Что еще за нежности?
– Я присоединяюсь к поздравлениям, – склонил светловолосую голову Линн. Ну чисто ангел во плоти, будь трижды проклята его мать!
– С твоей подругой мы, кажется, знакомы, – холодно произнес Люций, наконец «заметив» мою скромную персону. Я чуть не поперхнулась соком, такой безумной яростью полыхнули на миг его глаза.
– А, да... – Рэй смущенно почесала кончик носа. – Было дело...
– Это та самая девочка, о наглости которой ты мне говорил? – лениво осведомился Линн, усиленно делая вид, что мы с ним не знакомы. Правильно, нечего Рэй знать обо всем, что имело между нами место. Так лучше для ее спокойствия.
– Моя лучшая подруга, Шеба, – сухо сказала девушка. Видимо, ей тоже не понравился тон лиловоглазого.
– А... Уж не сестра ли Ры...
– Просто Шеба, – резко оборвала я Линна. – Шеба Уайтли.
– Линн Зейн из Клана Скользящих Теней, – насмешливо представился он в ответ, продолжая ломать комедию.
– Я знаю, кто ты такой. Рассказывали.
– Охотно верю. Мы с Лю – персоны известные.
– О да, – растянула я губы в усмешке, – известные всякого рода делишками.
– Как и все мы, не так ли?
– Конечно.
  Разговор был на минуту прерван появлением официанта с шикарным букетом, который Люций с торжественной миной вручил имениннице. Терпковато-сладкий аромат ударил в нос, заставив меня поморщиться. От внимания Люция моя гримаса не ускользнула.
– Не любишь розы? – вкрадчиво осведомился он.
– Мерзкий цвет.
– Красный? Цвет крови – самый желанный цвет на свете...
– Не сомневаюсь. Но только не для меня.
– Слишком много воспоминаний с этим цветом связано?
– Возможно.
– Кхе-кхе! Шеба, – обратилась ко мне Рэй, уловившая нашу злобу, которая перебивала даже аромат роз. – Ты мне сюрприз обещала, помнишь? Может, сейчас?
– Конечно. – Я выдавила из себя улыбку, хотя более неподходящего момента для подобного рода сюрпризов подружка просто не могла придумать. Вот черт!
– Ну и? Что за сюрприз?
– Песня.
– Что?!
– Я спою для тебя. Помнишь, когда мы только начали дружить, ты сказала, что мечтаешь, чтобы тебе когда-нибудь посвятили песню?
– Ты что же, будешь петь? Для меня? – кажется, эта идея привела Рэй в восторг. Я смущенно кашлянула.
– Ага. Ты же всегда хвалила мой голос. Так что не жалуйся, если я буду фальшивить. Песня, правда, не моего сочинения... это из репертуара Мэтти, твоя любимая. «Дождь». Слушай, а может, я ее тебе потом спою, как домой вернемся? Здесь такая публика, мне как-то неловко...
– Мы сейчас все устроим, – подозрительно вкрадчивым голосом произнес Линн и сорвался с места. Я проводила его тоскливым взглядом. Ох, и влипла ты, Кошка...
  Линн подошел к сцене, где музыканты как раз сделали небольшую передышку между песнями, и поманил пальцем маячащего рядом управляющего. Пару минут они о чем-то шептались, потом управляющий поднялся на сцену, что-то сказал Мэтти, и та, пожав плечами, с удивленным видом передала ему микрофон. Передала... и яркой бабочкой упорхнула прочь. Ой-ой...
– Дамы и господа! – эхом прокатилось под сводами зала. – В честь дня рождения дорогой мисс Санди ее подруга... э-э-э... мисс Уайтли исполнит любимую песню именинницы – «Дождь», с позволения госпожи Мэтти Хикс, конечно. Итак, поприветствуем юную леди!
– Ну же, Шеба, – шепнул Люций, злорадно ухмыляясь, – порадуй нас, сделай одолжение!
– Давай, – Рэй весело подмигнула мне, и я на негнущихся ногах проследовала на сцену, где мне всучили микрофон и пожелали удачи. Тотчас зазвучала нежная мелодия, и я поднесла микрофон к губам, молясь про себя, чтобы голос не пресекся от страха. Черт возьми, лучше бы мне просто набили морду!
  Арк часто говорил, что у меня неплохие вокальные данные. В детстве я, бывало, пела по просьбе мамы – она так гордилась моим голосом... Я и сама люблю петь, но одно дело напевать любимую песенку в душе, и совершенно другое – выступать перед залом, полным представителей высшего света, в глазах которых – одна пустота! Как страшно, Боже мой!
  А потом я отыскала взглядом лицо Рэй, окунулась в теплый свет ее глаз и ласковой, ободряющей улыбки – и страх испарился. Исчезли сотни устремленных на меня взглядов, равнодушных и пренебрежительных, отошло за задний план все, что приводило в смятение мою душу: злость, ненависть, ревность. Остались только я, музыка и глаза Рэй. Я люблю тебя, Рэй, люблю за гордый нрав, за доброту и понимание, за дружбу, пусть и не проверенную временем... Будь счастлива, подруга, и помни, твоя жизнь и кровь – бесценны; не бросайся ими.
  Я пою для тебя, Рэй.
 
Бродит дождь по городу,
Под покровом сна.
Обжигает холодом
Ночь в твоих глазах…

Звезды в воду падают…
Легкие следы
Манят неразгаданной
Тайной темноты.

 Помню, как любила Рэй слушать эту песню одинокими вечерами, когда никуда не хотелось идти, и ночь скреблась в окно, как бездомная кошка...
Я пела, слыша свой голос словно со стороны – нежный, обволакивающий, с легкой хрипотцой – и сама удивлялась, что способна так петь. Мой взгляд скользнул по лицу сидящего рядом с подругой вампира, и уже не смог оторваться от полуприкрытых глаз, в которых сгустилась вся тьма мира.
  Голос мой слегка дрогнул, когда я дошла до припева:

Слезы дождя – о тебе.
Ночи печаль – это ты.
Лишь одинокой луне
Я поверяю мечты.

Руки твои – огонь,
Голос – дыханье тьмы.
Холод – твоя любовь;
В ней замерзаем мы…

  Черные глаза мягко мерцали в полумраке, окутавшем зал – лишь где-то высоко под куполом потолка переливались разноцветные звезды-огоньки. Правда ли говорят, будто в глазах вампира можно утонуть? Мне показалось, что впервые за время нашего знакомства взгляд Люция не источал яда ненависти. На его лице возникло странное выражение – подобное тому, что я уже однажды видела, там, под дождем, скорчившись в руках Карателя. Тогда Люций выглядел... удивленным. Забавно – это доставляло мне удовольствие!

По промокшим улицам
Сорванным листом
Закружусь, и сбудется
Мой волшебный сон.

В нем не будет горечи,
Грустных слез дождя.
Под вуалью полночи
Поцелуй меня…


  Мне вдруг стало жарко; было ощущение, что не хватает воздуха. Закончив припев, я бессильно уронила руку с микрофоном – музыка стихла, и зал взорвался одобрительными аплодисментами. Рэй улыбалась мне со своего места, и глаза ее тепло блестели. Я вернула микрофон поднявшейся на сцену Мэтти и торопливо пересекла зал, направляясь в туалетную комнату. Страшно хотелось сунуть голову под струю ледяной воды. Губы пересохли, и вообще, чувствовала я себя на редкость отвратительно. Должно быть, переела мороженого...
  Стоя перед зеркальной стеной, я прижимала к щекам мокрые ладони и смотрела на свое отражение – испуганную рыжую девочку с потеками туши под глазами. Что я тут делаю? Неужели здесь мое место? Безумно захотелось сорвать с себя дорогое платье, взлохматить волосы и глотнуть доброго «глоткодера», который умел смешивать лишь бармен «Кусаки». Тело, за неделю валяния на больничной койке отвыкшее от изнурительных тренировок, протестующе ныло. Эх, подраться бы сейчас...
– Неплохо поешь, котенок.
  Вздрогнув, я резко повернулась – лишь для того, чтобы встретиться с взглядом черных глаз Люция. Вампир спокойно наблюдал за мной, привалившись спиной к двери и скрестив на груди руки.
– Что ты здесь делаешь? Забыл, где мужской туалет?
– Успел по тебе соскучиться.
– Жаль тебя огорчать, но это не взаимно, – процедила я. – Но почему ты один? Где верный пес – Линн? Я думала, вы и в туалет ходите вместе – кто-то же должен подтирать тебе задницу...
– Договоришься, крошка. – Снова этот ледяной порыв ветра в лицо с привкусом дождя...
– Хочешь подраться?
– Ну не здесь же. Ни к чему заливать чистый пол твоей кровью.
– Не играй со мной, Люций! Только назови место и время – ты знаешь, я всегда рада набить тебе морду!
– Одолела Джоя и возомнила себя богиней смерти? – усмехнулся вампир. – Тебя спас Каратель, и ты это знаешь. Силенок у тебя маловато, чтобы драться по-честному, котенок.
– Я всегда дерусь честно!
– Хм. Да ну?
– Да! И прекрати называть меня котенком, ты!
– Чуть больше уважения, Шеба. Или ты забыла, кто перед тобой?
– Напротив, слишком хорошо это помню! Клыкастый урод...
 Воистину, человеческое око неспособно уследить за скоростью движений вампира. Казалось, Люций лишь чуть подался вперед – и вот я уже намертво прижата к стене спиной, задыхаясь и бессильно дергаясь в его руках. Острые когти впились в горло, и я почувствовала, как скатилась по груди за корсет капелька крови. Младший Лорд приблизил свое лицо к моему, обжигая мою щеку горячим дыханием.
– Как думаешь, сумею я преодолеть брезгливость и прокусить твою тонкую шею? – прошипел он, глядя мне прямо в глаза.
Поняв, что шутками тут и не пахнет, я принялась отчаянно вырываться. Тщетно! Несмотря на всю свою силу, я так и не сумела хоть немного ослабить железную хватку рук вампира. Люций явно наслаждался моим бессилием.
– Ты мне надоела, девчонка, – прошептал он, почти касаясь губами моего уха. – Я устал видеть твою рожу повсюду, куда бы ни пошел. Мало того, что с тобой дружит Рэй, которая кое-что для меня значит, мало того, что я уважаю твоего брата, так ты еще и лезешь на рожон! Ты не смелая, нет, котенок. Ты – дура. Просто ты сама не знаешь, с кем связываешься... и во что впутываешься. Будь у тебя в головенке хоть грамм того, что называют мозгами, ты бы поседела от ужаса, представив, что я могу с тобой сделать. Так что, мой тебе, крошка, совет – убирайся отсюда по-хорошему, на своих двоих, и дай нам с Рэй, наконец, побыть наедине. А еще лучше – убирайся навсегда из моей жизни и с моей дороги. Иначе терпению моему придет конец, как, впрочем, и твоему жалкому, омерзительному существованию. Я надеюсь, ты все поняла, Шеба.
  С этими словами Люций издевательски чмокнул меня в висок и разжал руки. Когда я, прокашлявшись, подняла глаза, вампира уже и след простыл. Лишь тонкий запах озона витал по комнате, слегка кружа голову.
– Черт, черт, черт! – тихо выругалась я, едва не плача от обиды и злости. Ну почему в моем человеческом теле так мало сил? С каким непередаваемым наслаждением я бы вмазала кулаком по смазливой роже Младшего Лорда, так, чтобы клыки его превратились в крошку! Еще никто и никогда не заставлял меня пережить такое унижение. Кто так несправедливо устроил этот мир, наделив силой не людей, а исчадия ада?
  ...Из залитого огнями холла ресторана я вылетела пулей, стремясь поскорее покинуть противное мне место. Даже не стала прощаться с Рэй – ей сейчас не до меня, определенно. Интересно, она вообще заметит мое отсутствие?
  Бегом преодолев длинную лестницу, ведущую к зданию ресторана, я очутилась на мощеной булыжником набережной реки Ночки – узкой, но, как поговаривали, очень глубокой. Ее черные воды вместе с мусором нередко прибивали к берегу трупы бродяг и пропавших детей...
  Почти ослепнув от злости, я шла, точно пьяная, спотыкаясь и тихо чертыхаясь себе под нос. И тут удача решила мне окончательно изменить – каблук правой босоножки угодил в трещину между булыжниками, что-то громко хрустнуло, и нога моя подвернулась. Нет, я не упала, но босоножка приказала долго жить: тонкая шпилька сломалась аккурат посередине. Сей инцидент меня добил. Сорвав с ноги несчастную босоножку, я размахнулась и с воплем ярости швырнула ее в темные воды реки.
  ...За спиной кто-то негромко рассмеялся, и я, растерявшая за вечер остатки самообладания, с крутого разворота вскинула в ударе ногу – прием, которым Арк иногда успокаивал особо шустрых преступников. Босая пятка встретила пустоту – ого, вот это реакция! – а мою лодыжку обхватили теплыми пальцами, крутанули, но грохнуться на асфальт не дали – подхватили и осторожно поставили на ноги. Я мгновенно отпрыгнула, оставляя между собой и незнакомцем безопасное расстояние. Глянула настороженно: кто же это у нас такой ловкий?
  На вид парню было не больше тридцати. Выше среднего роста, стройный, но развитую мускулатуру не скрывали ни широкие джинсы со множеством карманов (именно такие носила и я), ни кожаная куртка-коротышка в металлических клепках, распахнутая на груди. Спортивная майка туго облегала рельефные мышцы. Я скользнула взглядом выше. Приятное треугольное лицо, открытый взгляд. Взъерошенный ежик темных волос, схваченных на затылке в хвостик, а глаза чуть раскосые, черные, азиатские. Сейчас они смеялись, наблюдая, как я стою – одна нога босая, на второй болтается босоножка – и обиженно шмыгаю носом.
– Хороший удар, – наконец, улыбнулся парень.
– Хорошая реакция. – Я неохотно вернула ему комплимент.
– Прости, если напугал – я вовсе не хотел подкрадываться, просто ты не заметила меня в темноте. А когда ты запустила туфлей в воду, было трудно не засмеяться. Кто тебя так разозлил?
– Поверь, лучше тебе этого не знать. – Я бросила тоскливый взгляд через плечо. Черт, надо было позвонить из ресторана Арку, чтобы забрал меня. Сотовый я, конечно, оставила дома, ибо сумочки у меня отродясь не было, как не было ни одного кармана на этом проклятом платье. Теперь придется либо ловить попутку до Университета, либо тащиться пешком через полгорода в одной босоножке и легком наряде... А холодно, мать-перемать!
– Может, тебя подвезти? – словно угадав причину моего недовольства, спросил парень. Очень как-то просто спросил – и почему-то я сразу поверила в то, что этот человек не может никому причинить зла. Улыбка у него была располагающая, озорная. С минуту я колебалась, хмуро рассматривая босую ногу, потом буркнула:
– Было бы неплохо, если б ты подбросил меня до Университета на Кленовом Бульваре. Знаешь, где это?
– Конечно. Только я на байке – не боишься? Я тебе свой шлем дам.
– А чего тут страшного-то? – фыркнула я. Потом вспомнила о своем вечернем платье и глянцево-прилизанном виде, и подумала, что со стороны выгляжу этакой пай-девочкой из богатой семьи, которая, конечно, жутко боится парней в кожанках и на рычащих железных конях. М-да... Хоть плачь, хоть смейся.
– Меня зовут Вик. – Он улыбнулся, протянул руку. Легонько сжал мои пальцы, словно это были хрупкие крылья бабочки. Надо же, еще и нежничает!
– Я – Шеба.
– Будем знакомы, Шеба. Что ж, пойдем – тут рядом парковка. Слушай, тебе же неудобно в одной босоножке!
  Не успела я ахнуть, как меня подхватили на руки и понесли, невзирая на возмущенные крики вроде: «Пусти, я сама!» Подобные фокусы прощались одному Арку, да и то лишь при особых обстоятельствах (вроде того когтистого желтоглазого обстоятельства, благодаря которому я угодила в больницу). Но – странное дело! – мне было приятно ощущать себя маленькой и слабой, нравилось тепло крепких рук Вика, запах трав и леса, который почему-то исходил от его тела... Захотелось закрыть глаза и довольно замурлыкать. Господи, как же устали за вечер мои бедные ноги!
  Спустя какое-то время меня поставили на тротуар, укутали в куртку и сунули в руки шлем.  У меня не было никаких сил протестовать. Сжав голыми ногами холодные бока байка, я привалилась щекой к спине Вика, словно мы были знакомы по крайней мере полжизни.
– Ты только держись, ладно? И не разжимай рук, даже если станет страшно.
– Страшно? Не пори ерунды. Я с двенадцати лет с байка не слезаю.
– Правда? – недоверчиво покосился на меня парень.
– Ага. Заслуга друга-Карателя, – я захихикала при виде его вытянувшегося лица. – Да поехали уже, промокнем ведь – дождь собирается...
– Не забывай держаться.
– Заткнись и поехали!