Из-за спешки опять не так накрасила ресницы. Они склеились, и Маришка критично взирала на свое отражение, уперев руки в бедра.
- Ну вот! И пойду теперь, как дура!
Самовнушение подействовало, Маринка опять взяла в руки кисточку и принялась вытягивать измученные ресницы. С резким чавканьем дверь ванной комнаты распахнулась, рука дернулась, и лицо украсила прекрасная черная полоса.
- Ой! Чингачкук! Ты чего, на охоту? Или это новая мода?
Младший прыщавый братец торчал в дверях, с восхищением глядя на боевую раскраску сестры. Маринка перехватила щеточку поудобнее и стала равномерно покрываться приятным зеленоватым оттенком.
- Ма! – в унисон взревели оба.
Лешкин голос был громче. – Эта дура к тому рокеру на свидание собирается! Нужна ты ему больно! Чингачкук! – закончил Лешка, обращаясь уже к сестре.
- А чего этот идиот мне мешает, мам? Ну, скажи ему! – голос Маринки был тише, но жалостливее, что, как правило, позволяло ей побеждать в подобных перепалках.
В дверях появилась мать с большой поварешкой в руках.
- А ну марш уроки делать! – приложила она поварешку к плечу сына.
- И ты тоже хороша! Чего так вырядилась? Посмотри на себя! Ты с кем идешь, кстати?
- Да так!... – уклончиво протянула Маришка, возвращаясь к прерванному макияжу.
«Да так! …» был первым красавцем школы, предметом постоянных вздохов всего женского населения небольшого городка, да к тому же рокером.
Наконец, все суматошные приготовления были завершены, и Маришка в припрыжку поскакала к двери.
- Это ты ради своего нового ухажера так накрасилась? – отец остановил ее вопросом в тот самый момент, когда она толкала бедром старую входную дверь.
- Ой, пап! Да брось! Я ж это не для какого-то идиота делаю! Я это делаю для себя! – Маринка чмокнула в щеку отца и убежала.
На громадной белой скале, покрытой чем-то мягким, похожим на облака, сидел седой старик. На коленях у него лежала громадная книга с золотым тиснением на корешке. Старик старательно записал последнюю Маринкину фразу, ненадолго задумался и продолжил писать.
Маринка полулежала на тахте, упиваясь глубиной и необъятностью своих рыданий. Лучшая подруга Светка сидела рядом и по долгу дружбы старательно пыталась скрыть в голосе злорадство.
- Так что, он прям тебя вот так вот и бросил? Вот так прям при всех?
Маришка оторвала от рук зареванное лицо – Ага! Представляешь?
- Вот скотина! – с плохо скрываемым восхищением протянула Светка.
- Ну так! А еще сказал, что я накрасилась, как кукла! А я ведь для него, для него, представляешь, целых три часа сегодня в ванной проторчала!
Седой старик старательно занес в книгу последнюю фразу, задумчиво нахмурил брови, перелистал несколько листов, пробежал взглядом по ровным строчкам, опять вернулся к последней фразе, с тоской посмотрел в даль, хмыкнул, что-то невнятно пробормотал, а затем захлопнул книгу и вышвырнул ее в пустоту.
- Женщины!...