А после он заснул, и их дыхание растворилось в глухих ударах дождя по шиферной крыше. За распахнутыми створками окна вздрагивали зеленеющие ветви яблонь и виднелась окраина соснового бора. С улицы пахнуло свежестью влажного, утолившего долгую жажду сада.
Она почувствовала, как затекла рука, подпиравшая висок. Острые иголки неприятно кололись изнутри, под кожей. Осторожно встала, подняла шаль, смутно желтевшую под ножкой стула, и тихо вышла наружу. В медном тазу на веранде остывало малиновое варенье. Дождевые крапины просачивались сквозь старую кровлю и мерно барабанили по ароматной тёмно-рубиновой поверхности. Передвинула таз и макнула палец в вязкую глубину. Знаешь ли ты, как вкусен недоваренный сок лесных ягод? Она знала, и, заранее зажмурившись, попробовала сладкие капли на вкус.
Первая ступенька осталась сухой и она села под маленький козырёк. Паутинка под ним успела покрыться мелкими, раздробленными брызгами и грузно покачивалась богатым жемчужным ожерельем, скупо и нехотя роняя свои прозрачные бусины. Паук привычно дремал в щели потрескавшейся кирпичной кладки. Он неведомым чутьём угадывал наступление затяжной сырости.
Вслед за гибкой дымкой сигареты посмотрела она в небо, сквозь нависшие ветви глянцево-изумрудной листвы, и небо оказалось подстать серым глазам её. После запоздавшей весны, после двух месяцев жаркого летнего плена одинокой неприкаянной жизни наконец-то пришла телеграмма. Он заедет к ней в лесничество.
Затягивается и вспоминает, как радостно, быстро засуетилась по дому! Половицы до сих пор жалобно поскрипывают, вспоминая тёплые, слегка огрубевшие женские стопы, то и дело наступавшие на их рассохшиеся спины. В небольшой затемнённой спальне заметно прибавилось благоухание горькой душицы, в жарких сенцах были сняты пучки сушеных ягод, но и сейчас в спину веет завяленной земляникой.
Она аккуратно стряхивает пепел и вспоминает, как вечером, утомленная работой по лесному сектору, вернулась в дом. Жарко недвижный воздух иссушил горло. Напившись и ополоснув лицо, она на секунду останавливается перед зеркалом. Освещённая неровным светом керосиновой лампы, на неё смотрела по-крестьянски смуглая, с выгоревшими прядками волос молодая женщина. Острые скулы лёгким треугольником очерчивают лицо.
– Как я устала и похудела за лето,- думает лесничая. – Разве такой была в Минске, познакомившись с ним в Рождественский Сочельник? Верно, едет ко мне и вспоминает хрупкую девчонку с робким взглядом и нежно-белой кожей. Как изменилась…
Два дня ждала его, надевала по утрам свеже хрустящую сорочку, невольно оттеняя белизной ткани загоревшую бронзу тела. Тщательно зачёсывала пепельные волосы так, как он любит: открывая шею. Для него подводила глаза и легко очерчивала контур губ.
Два дня ждала она, думала что скажет ему. Волновалась, какой найдёт он её (не разлюбил ли?) после долгой разлуки… Ждала и томилась той жаркой лесной одурью, что бывает в последних неделях засушливого августа.
Сегодня утром солнце заволокло тёмно-грязными облаками. Они низко скользили над лесом, цепляясь шероховатыми рваными краями за макушки сосен. Она удивилась непривычной тишине – не слышно кузнечиков, сухо скребущих шершавыми лапками по жёстким прожилкам слюдяных крылышек. Стрижи опасными молниями прорезали застывший воздух над головками травяных соцветий. Она отбила косу, и, пользуясь неожиданной прохладой, прокосила двор. Под мерным натиском кривого лезвия послушная трава тихо ложилась прямой линией. Пахло сочной влажностью срезанной зелени. Постепенно погрузилась в монотонную работу, и только первые тяжелые капли отвлекли её от покоса. Она провела рукой по влажному лбу и случайным взглядом коснулась изгороди. Через мгновение коса упала под ноги, а она белой вспышкой метнулась к нему навстречу.
Когда я получил отпуск, то колебаний уже не было. Удача явно на моей стороне – так необычно легко удалось достать билет на поезд. И вот уже лесные предместья. Непривычно идти по неровной глинистой дороге, рассеченной небольшими оврагами. Здесь угодья моей девочки. Здесь её мир и её законы.
-Царствующая лесничая,- говорю себе и усмехаюсь этим словам. Ну не могу представить её, маленькую, в этих кущах. Иду. А сердце с каждым шагом поднимается к горлу. Волнуюсь. Как она? Какая она теперь? Не разлюбила ли? Хочу увидеть, обнять. Хочу, чтобы она шептала о чём-то, открывая свои маленькие секреты. Да просто хочу её всю, и всё!
Он увидел женщину, занятую покосом. Начался дождь, и широкая амплитуда её размаха внезапно замерла на излёте. Когда она неожиданно повернулась, он не сразу узнал любимую. Какая!
Он схватил её на лету, осторожно поднял за ладную талию. Дождь намочил их одежду, и она без стеснения радостно подалась вперёд крепкой грудью. Она пахла травой. В глазах сиял восторг и радость, понятная только лишь тем, кто любит.
Ты знаешь, как любят после разлуки? Ты знал такую любовь? Ты вспомнил, что творилось с тобой, когда ты, сладко захватив дыхание, тонул в объятиях любимого человека?
Да, ты вспомнил, и нам легко их понять. Мы знаем, что они уже неразлучны – дождь долгожданный повенчал их. Они никогда не утолят жажды друг другом.
Сейчас он пришёл вслед за ней на веранду. В руке у него маленькая стеклянная пиалка. Он зачерпнул варенье и протягивает ей сладкое сокровище. Почему сокровище? А ты не торопись, давай подождём немного и вскоре увидим, как она изопьёт рубиновую вязкость и на дне найдёт то самое кольцо. После варенья ей захочется пить, и она вопьётся сладкими губами в него. Она передаст ему свою жажду и засуху. Дожди будут идти до начала осени. Но не дождевой влагой утолятся они, а только друг другом. Ты понял это?
Так давай пожелаем им неутолимой жажды и тихонько растворимся в мерцающих небесных каплях.
2006.