VIII
Солнышко припекало, птички пели в кронах деревьев, ветерок шуршал в целебных травах, напоенных мудростью предков. Я сидел и лениво размышлял о том, что таинственное исчезновение трупов, может быть связано с тем, что морг был построен на месте кладбища. Этакий полтергейст. Дух умершего предка, ворующий трупы, чтобы питаться ими в, наполненной червями, сырости могилы. Или, может вселиться в чье-нибудь тело, чтобы обрести плоть и мстить человечеству за то, что его безвинно казнили веков пять назад. Я представлял, как сгусток разлагающейся плоти бродит по городу, сворачивает напропалую шеи своих жертв, вырывает им спинной мозг и идет, размахивая позвоночником с прикрепленным на конце черепом с мозгами, превращающим позвоночник в подобие кистеня. Этим кистенем оно крушит черепа встречных, ухмыляясь ртом двадцатилетней девушки, и незрячие глаза лучатся весельем. Такие вот оптимистичные размышления крутились у меня в голове в ожидании крайне привлекательной и сексапильной Ани. Она появилась, как всегда свежа, создавая разительный контраст с мрачной фабулой моих грез. Опять она подошла сзади, и звонким приветствием вырвала меня, из подкрадывающихся объятий Морфея.
-Привет, вид у тебя неважнец!
-Привет, привет! – я и в правду был рад ее видеть. Во мне даже шевельнулось какое-то волнение, от которого на секунду стало трудно дышать.
-Что у тебя? Почему все же пропали трупы?
-Я же сказал тебе все, что знаю, по телефону.
-И ничего сверх? Сообщить мне что-нибудь новое не по телефону – это, в твоем
репертуаре.
-Не в этот раз, к сожалению, - как трудно вести деловой разговор с этим шевелением внутри!
-Ну, значит, мне не повезло, в этот раз, - последние слова, немного с нажимом.
-Давай начнем реализовывать цель нашей нынешней встречи.
-Ну, что ж, раз ты сегодня настроен не так миролюбиво, как вчера, то поехали, - мы сели в автобус и поехали по первому в моем списке адресу. Ехать было недалеко. Всю дорогу мы перебрасывались редкими, ничего не значащими, фразами. Вид, да и тон, которым она мне отвечала, были обиженными. Я ехал и думал, во-первых, о том, что услышу по приезде, во-вторых, о том, как мне уладить назревающий, вроде, конфликт между сослуживцами. К сожалению, только сослуживцами. Что-то я расслабился – какие, к черту, сослуживцы! Просто люди, работающие на взаимовыгодных условиях. К сожалению просто люди, работающие на взаимовыгодных условиях.
Наконец мы приехали. Первым в моем, нашем, списке был один из двух санитаров бригады. Мы поднялись на необходимый этаж и позвонили. Дверь открыла женщина лет семидесяти и, подозрительно глядя на нас, спросила, кого нам надо, вставив между «нам» и «надо» несколько идиом, наиболее точно, и в традициях разговорной речи, характеризующих ее отношение к визиту.
-Нам нужно поговорить с Власовым Сергеем Сергеевичем, - ответил я, вдыхая кислый пивной запах, исходящий от женщины.
-Нету его, - все так же подозрительно на нас глядя. В это время из глубин жилища раздался мужской голос, вопрошающий кого принесло. Речь его, также была исключительно разговорной.
-Мне кажется он все-таки дома, - переглянулся я с Аней, голос был относительно
молодым и на роль голоса мужа почтенной леди не годился.
-А тебе то что? Дома, не дома. Ходят тут, - и уже вглубь квартиры, - К тебе, сволочь,собутыльники, парень, с девкой какой то, - и снова нам, - не знаю я вас, да и знать то не хочу.
-Может, все таки пустите? – снова добродушно предложил я.
-Валите отсюда, нечего вам тут делать. Не пойдет он никуда, а куда надо, я сама схожу ему.
-Я думаю, мы все таки поговорим с ним, - сказал я, воспользовавшись удостоверением.Она читала его долго и вдумчиво, и когда до нее дошел смысл написанного там, сквозь пары дешевого портвейна, она повернулась спиной к нам.
-Так! Ты что там опять натворил, тварь?! – из комнаты появился средних лет мужик, он стоял пошатываясь, тупо глядя на все происходящее. Одет он был так же весьма живописно – вытянутые на коленях, треники и майка, сделанная из тельняшки.
-А…чего?
-А ничего, гнида! - голос женщины взмыл до высот достойных оперных певиц, - Ничего. К тебе менты пришли, а так, ничего, тварь чертова.
-Да я не делал ничего, чего, - он криво усмехнулся, - не надо.
-А тогда какого хрена они пришли именно к тебе? К тебе, не к Ваське Синему, не к хмырю Кольке, а к тебе? – я подумал, что стоит прервать перечисление их общих знакомых и перейти к делу, которое, собственно, и привело нас к нему.
-Может, мы все таки зайдем, или будем продолжать общение в подъезде? – предложил я.
-Заходите, черт с вами, - ответила гостеприимная хозяйка, - а ты, урод, иди оденься по-человечески, к тебе люди пришли, а не эти, твои…
-А чего? Это моя домашняя одежда, - мужик выпрямился и слегка приподнял небритый подбородок. Вероятно, он был несказанно горд тем, что при полной невиновности перед ликом Фемиды, он может позволить себе носить все, что хочет и громогласно об этом заявлять служителям закона. А, может, он чувствовал себя в безопасности за спиной своей матери, которая производила впечатление сильной женщины. Пьющей, сильной женщины.
-Иди, я сказала, алкаш чертов!
Он нас покинул, и мы прошли на кухню. Кухня была типовой, примерно пять квадратных метров. Кухонный стол с прожженным сигаретами пластиком и двумя табуретами, на которые мы и сели. Женщина нависла над нами, не переставая сверлить нас недоверчивым взглядом. Она обтерла морщинистые руки об засаленный передник.
-Чего он натворил-то? – наконец прервала она затянувшееся молчание.
-Ничего, мы просто хотели бы узнать у него кое-что, - ответила ей Аня.
-А о чем с ним говорить-то? Пьет он. Уже вторую неделю, как уволился, так и пьет. Уж и не знаю, что он вам рассказать сможет. Он уж две недели, как из дому не выходит, - ответила мама, глядя на меня, видимо, считая, что Аня не может претендовать на имя «серьезного мента».
-Я думаю, что он сможет рассказать что-нибудь, что было до увольнения, - продолжил я, в свете распределения приоритетов, в голове у мамы.
-А чего случилось-то?
-Да, трупы в морге пропали, которых он привозил, - ляпнула Аня.
-Он не брал, - твердо и решительно ответила мама, и я подумал: «Слава Богу, что она не начала расспрашивать дальше!».
-А мы и не говорим, что брал, - успокоил я маму, выразительно поглядев на Аню, -Кстати, а вы не знаете, почему он уволился?
-Не говорил он. Как уволился, домой пришел, сказал об этом, и я его больше тверезого не видела.
-А почему он запил? – вновь вмешалась Аня. В это время в кухню вошел Сергей
Сергеевич, на котором, вместо тельняшки, была байковая, красная, в черную клетку, рубаха. С трениками он, по непонятным мне причинам, расстаться не смог. Впрочем, рубаха явно подняла его в маминых глазах, треники были прощены и забыты.
-Почему запил? – спросил он у нас, - Да потому… - Последовала продолжительная пауза во время которой он, казалось, пытался вспомнить с чего началось сие эпохальное событие.
-Да всегда он пил, - вмешалась в нашу неспешную беседу мама, - как с армии пришел, так и начал.
-…запил, что устал я, - закончил реплику Сергей.
-Да ты, Сережа, всю жизнь, как это…с армии пришел, так и уставший, - не замедлила ввернуть мама. Я постарался вернуть разговор к теме текущего запоя.
-А, почему ты, Сергей запил в последний раз, после увольнения?
-Да…это…устал я, - он вновь повторился.
-Я понимаю, что все мы здорово устали. По такой жизни-то, да? – я попытался
расположить его к себе.
-Это да! Мать, там у меня за диваном водка есть, сходи принеси – все-таки гости.
-Да щас вот, метнулась, черт непутевый.
-Да не надо нам водки, - попыталась вежливо отказаться Аня.
-Ты что, подруга, не уважаешь меня, что ли? Мать, мухой давай ко мне и неси водку, - он повернулся, - вот ведь люди пошли, все не по-русски, коктейли там, виски, тьфу!
-Ну хорошо водка, так водка, - согласился я. В кухню впорхнула мама с початой на четверть бутылкой дешевой водки.
-На жри, патриот, хоть бы сдох ты скорей, к дочке бы, к сестре твоей уехала, к Светке. Ты Светку-то помнишь, могильщик хренов?
-Мама, я труповоз! – сколько оскорбленного достоинства я услышал в этой не особо длинной реплике. Бросив взгляд на Аню, я увидел, что ее здесь держит только профессиональный интерес, но и он, судя по всему, иссякал, как и все в подлунном мире.
-Ага, труповоз! Был труповоз! Кто тебя на работу то теперь возьмет?! Кому ты такой нужен! Господи, хоть бы ты сдох.
-Мать, стаканы то дай, - вежливо попросил Сергей. Мама достала два стакана и чашку с отколотой ручкой.
-Ты, сволочь, с горла – один стакан мне, - с теплотой в голосе произнесла мама.
-Ну, мам, только для гостей, - Серега, все таки, был джентельменом. Он разлил водку по стаканам и раздал их нам. Аня презрительно скривилась, когда ветерок из раскрытого окна донес до нее испаряющуюся из стакана жидкость. Я толкнул ее под столом коленом, и она, скосив глаза, увидела, что я отрицательно покачал головой так, чтобы радушные хозяева не заметили. Мы содвинули наши импровизированные чаши. Хозяин произнес тост: «За встречу!» и они с мамой залпом выпили. Мама из чашки с отбитой ручкой, Серега из горлышка столько сколько смог. Мы сделали вид, что выпили, и разговор оживился, подогретый горячительным.
-Вот я и говорю, - начал Серега, - думаешь легко труповозом-то? Каждый день мертвяков возишь! Знаете, каково это?
-Думаю, что наслышан, - сказал я.
-Нет, братишка, я тебе скажу, что ни хрена ты не знаешь, - мне показалось, что я теряю инициативу в разговоре.
-Серега, да перестань ты! Как запил, так только о покойниках и говоришь, - вмешалась мама, судя по виду, ей было уже хорошо, - ты слыхал, что у Светки мальчик родился?
-Светки? – было понятно, что это имя ему, пожалуй, незнакомо.
-У сестры твоей, Светки, пьянь! – возмутилась мама. Разговор явно перетекал во
внутрисемейную плоскость.
-А почему, Сереж, ты говоришь про покойников? Ты скучаешь по работе? – вмешалась Аня.
-Какое там, на хрен, скучаю?! – махнул рукой Серега, делая очередной внушительный глоток из горлышка, - Будешь, братишка? – и не дожидаясь моего согласия, подлил мне еще водки. С женщин, на его взгляд, было достаточно.
-Не скучаете? – гнула свое Аня.
-Нет. Я ушел оттуда.
-Вам что-то не понравилось?
-Да мне все не нравилось! А особенно, последние несколько выездов.
-А что в них было не так? – теперь Аня взяла инициативу в свои руки, и это ей удавалось неплохо.
-Да все не так! Мы выезжали за ними, когда нас вызывали какие-то люди. И пока мы ехали туда, в машине, словно, кто-то был. Это говорил не я один. Все пять раз в машине было что-то.
-И что это было?
-Знаешь, сестренка, это как в детстве, когда идешь в темноте отлить, и кажется, что сзади кто-то есть. Ты оборачиваешься, или включаешь свет, и никого не видишь. У меня так было в детстве. Я, помню с перепугу тогда, намочил штаны. Вот, примерно так, было и в машине. Очень тяжело ехать, чувствуя спиной чей-то взгляд. Взгляд того, кого не видишь.
-А еще что было во время ваших поездок?
-А потом, мы приезжали на место, - он вновь отхлебнул из бутылки и закурил, - клали девочек в лоток и загружали их в машину. И, пока мы ехали, было такое чувство, что нас кто-то звал и направлял нас куда-то. Это и Петрович, шофер наш, вам скажет. Он нам говорил, что как будто и рулем крутил не он, а он сам крутился. А с нами снова в фургоне ехало это не-знаю-как-его. Только теперь, оно было, вроде как, еще ближе. Казалось только поверни голову и увидишь. Мы и поворачивали, но перед глазами ничего, только так мелькнет что-то розовенькое,-он, вдруг, заплакал, - как-будто сполох какой. Кажется, только дотянись, - всхлипывал он, - и схвати. Но,- он посмотрел на меня заплаканными, безумными глазами из-под спутавшихся волос, - этого никто не может. Нельзя ловить того, что находится за гранью. Того, что и здесь, и там. Нет! Этого никто не сделает! - он забился в истерике, и я понял, что больше здесь ловить нечего. Я кивнул Ане, которая сидела с открытым ртом, обескураженная таким, неожиданно бурным, проявлением чувств у нашего собеседника. Она кивнула в ответ, и мы ушли, оставив плачущего Серегу и, мирно дремлющую маму. Я подумал тогда, что она так и не узнает, почему Серега уволился и запил. Мы спустились по заплеванной лестнице, и вышли на улицу.
Остановившись возле дома во дворе, я закурил. Мы молчали, переваривая услышанное. У Ани был подавленный вид, хотя у меня, наверное тоже. Не очень веселое окружение, да и рассказ не особо веселый. У меня по списку было еще два адреса, и если по каждому из них, будут такие веселые повестушки, то сегодняшний день будет непоправимо отравлен водкой и тягостными событиями чужой жизни. Похоже, Аня думала то же самое.
Неожиданно, наше с ней молчание разорвал истошный женский вопль. Мы резко практически синхронно, обернулись. Сейчас я могу сказать, что все произошло очень быстро, но тогда мне казалось, что время замедлилось, как в спортивных передачах, при повторе. По дворовой дорожке молодая женщина катила темно-синюю коляску. Она, собственно, и вопила. Вдруг, сверху, из окна четвертого этажа полетела знакомая фигура в трениках и байковой рубахе. Она кричала что-то, Аня потом сказала, что тело кричало: «Этого никто не сделает!». Фигура замолчала где-то на середине пути и продолжала полет в молчании. Он сопровождался только криком молодой матери. Тело, наконец, упало. Причем упало на коляску. Подпрыгнуло, отскочило верх и вбок, снова на коляску, и только потом на землю. Секунду была блаженная тишина, а потом мы заорали хором. Я, крича, бежал к кричащей матери, Аня кричала, стоя на месте, уперев руки в бедра и слегка присев, мать кричала стоя возле коляски и на лице у нее стояло выражение ужаса, обрызганного кровью. Я, помню, еще на бегу отметил, что кроваво-красные веснушки густо покрыли ее лицо. Я подбежал и оглядел то месиво, которое состояло из тела Сереги, обломков коляски и погребенного под ними младенца, или его тела. С Серегой было все понятно – ему помощь не требовалась. Я подумал было, что помощь потребуется младенцу, поэтому стащил Серегино тело с обломков коляски и заглянул внутрь них. Я ошибся. Младенцу помощь тоже не требовалась. Серегин кулак, он упал на коляску боком, попал прямо ребенку в череп, проломив его и погрузившись в детский мозг по самое запястье. Рука торчала из середины лица, поэтому я не смог понять красивый был ребенок, или нет. Мать к этому моменту уже плакала навзрыд, а Аня, всхлипывая, говорила что-то насчет того, чтобы вызвать милицию. Я выпрямился с чувством выполненного долга. Начал собираться народ охочий до кровавых подробностей повседневности. Из подъезда вышла Серегина мать. Подошла и равнодушно посмотрела на то, что было ее сыном. Потом на меня с Аней.
-Слава Богу, отмучился, - пробормотала она, - перееду к Светке, - и, не оборачиваясь, побрела обратно в подъезд.
Я взял Аню под руку. Она была в неком подобии ступора. Наверное, как я, когда увидел девочку после встречи с грузовиком. Я ее понимал – зрелище было не из приятных. Я потянул ее за собой. Она безропотно последовала за мной, только ее плечи нервно вздрагивали. Я обнял ее, и мы побрели прочь. Она что-то пыталась сказать, но это ей не удавалось. Когда мы отошли на достаточное расстояние, которое скрыло нас от толпы, я остановился, и повернул к себе ее заплаканное лицо. Боже, как она была красива! Я принялся вытирать слезы, которые текли по ее щекам. У нее была потрясающе нежная кожа, хотя, может это только мне казалось. Я знал, что это несвоевременно, а с некоторых позиций и аморально, но я не смог тогда удержаться. Я, вытирая ей слезы, притянул ее лицо к своему, и прижался губами к ее губам. Она не отпрянула, ее губы шевельнулись навстречу моим и меня как-будто проткнули шилом с макушки до пят. Я уже не мог остановиться, она, по-моему, тоже. Так мы и стояли, целуясь под начинающимся дождем, смывавшим кровь с моих рук, два свидетеля неосторожного убийства и завершенного суицида в одном флаконе. Наконец мы оторвались друг от друга, и она посмотрела мне прямо в глаза. Я погладил ее по щеке и ответил на ее взгляд коротким поцелуем.
-Пойдем чего-нибудь выпьем, - сказал я, и мой голос показался мне хриплым.
-Да, чего-нибудь бодрящего не помешало бы, после такого, - ее передернуло.
-Тогда пойдем, и побыстрее, пока двух таких важных свидетелей не догнали, и не
попросили рассказать еще раз то, что мне, например, вспоминать не очень хочется..
-Мне тоже, - она дополнила слова коротким поцелуем, как я недавно, - пойдем.
Мы добрались до ближайшего кафе и заказали выпивку. Я никогда не видел, как она пьет что-либо крепче пива. В этот раз, она пила виски, правда, в отличие от меня, разбавленный. Но не смотря на это, нас обоих вскоре расслабило. Речь наша стала менее судорожной, мы смогли без чувства тяжести вспоминать имевшее место быть. Во всяком случае, мы последовали знаменитой присказке: « Вот ща мы выпьем, и все трезво обсудим». Уж точно, мы смогли принять решение, что на сегодня хватит поездок «по адресам». Одной, как оказалось, было вполне достаточно. Мы не обсуждали дальнейшие сыскные действия, просто сидели пили и целовались. Я не мог упустить возможности целовать подвыпившую девушку, а девушка, в свою очередь, как она потом мне сказала, чувствовала себя настолько хорошо, что решила не сопротивляться, хотя конечно, она и списывала потом все на то, что я воспользовался ее минутной слабостью.