Это субботнее утро началось как-то необычно. Вставать не хотелось, хотя Ирка чувствовала себя выспавшейся. Пролежав еще минут десять в теплой постели, она все-таки пересилила собственную лень, и встала. Прошла на кухню, привычным движением открыла холодильник, хотя прекрасно знала, что за ночь там явно ничего не прибавилось, да и вряд ли что-то исчезло. «Дурацкая привычка! – Подумала она. – И что я хочу там найти?!». Разозлившись, она резко развернулась, откинула волосы со лба и пошла в ванную…
На плите закипал чай, когда Ирка – уже одетая, вернулась на кухню. Раздвинула шторы и загрустила. Серое небо буквально проглотило окрестности. Не видно ни солнца, ни угасающей луны, не видно ничего. Только серость, это бесконечная серость осеннего неба. «Странная все-таки штука – эта осень. Ее нельзя любить, но и не любить тоже нельзя. Каждый день что-то меняется – это хорошо. Но меняется в худшую сторону, и это ужасно», - думала Ирка, глотая горячий чай.
После завтрака, как всегда, пошла к зеркалу. Равнодушным взглядом посмотрела на коробочку серых теней и упаковку серой туши. «Нет, сегодня точно не буду! – убеждала она себя, - Иначе … Что иначе? Нет, я никуда не опоздаю, исключено. Просто не хочу. Да, я просто не хочу краситься. Надоело». Да, ей надоело. Но надоело не оттого, что это занимало много времени. Она любила повертеться перед зеркалом. Она считала, что быть красивой нужно для кого-то, но не для себя. И этот кто-то у нее был. Он жил за пять тысяч километров от ее дома, он не был с ней знаком, и вообще у него была девушка.… Но он у нее был. Она никак не могла его забыть! Да и не старалась. Не могла насиловать себя и как-то отвлекаться от мыслей о несчастной любви. Она была даже рада, что теперь имеет право быть несчастной, имеет право плакать, имеет право жить. Его звали ... Ну, неважно. Ему 22 года, он был студентом какого-то одесского университета. В ее альбоме хранились его две фотографии – все, что осталось от южного черноморского лета, которое подарило ей первую любовь…
Спрятав косметику в ящик стола, она стала одеваться. Натянула куртку, влезла в кроссовки, схватила пакет и вырвалась на улицу. Ветер был по-весеннему теплым, но желтые листья, кружившие в воздухе, напоминали об осени. Улицы субботнего городка были пустынны. Даже как-то жутковато становилось от созерцания немых окон и глухих домов. На перекрестке она встретила группу молодых людей: четырёх девушек и парня. Последний нес в руках венок, а девчонки зажимали в кулаки букеты искусственных цветов. «Наверно, умерла какая-то девушка. Наверное, самоубийство. Наверное, из-за несчастной любви», - быстро нарисовала в своем воображении картину произошедшего Ирка. «Жалко девчонку! Ей бы еще жить и жить!», - сердце стало сжиматься от жалости и нежности.
В школе было скучно. Библиотека, факультатив, раздевалка… Через час она вернулась домой. Не раздеваясь, включила компьютер, с полчаса посидела в чате. Ей всегда нравилось виртуальное общение – никто тебя не видит, ты никого не видишь. «Человек то, что он пишет, а не то, как он выглядит!» - считала она. Ирка находила много новых знакомых, но как-то ей не по себе было, когда эти самые знакомые не узнавали ее спустя неделю последнего разговора. Поэтому в последнее время старалась чатов избегать, и так нервишки пошаливали.
Получила письмо, второе, третье…. «Гороскопы, гадания, психология… И это все? – бормотала она про себя, - Писем нет. Как всегда, когда они мне нужны – их нет!». Ирка даже расстроилась. Опять стало скучно. Впереди целых два выходных дня, а заняться ну совершенно нечем! Ирка побродила по квартире, утащила из холодильника грушу и уселась на подоконник в своей комнате. Она не ожидала увидеть там чего-то нового: та же «хрущевка», те же желтые клены, то же серое здание школы, то же хмурое небо… Но во дворе напротив было необычно много машин, а у одного из подъездов толпились люди. Ирка быстро сообразила: «Наверное, эта девчонка жила здесь. Ну да, вот и ритуальная «Газель», тот же парень с венком!». Из-за дерева ей было плохо видно, что же происходит, но она догадалась, что из машины вынесли гроб для прощания. Без оркестра, без цветов… Люди постояли еще несколько минут и стали расходиться. Двор почти мгновенно опустел, машины исчезли. А у Ирки остался какой-то странно неприятный осадок, ей почему-то казалось, что она знала ту, что через полчаса уже лежала, засыпанная холодной землей, пахнувшей прелыми листьями и увядшими травами. Лежала, одетая в белый саван, умиротворенная, даже счастливая. Лежала равнодушная к тому, что на нее давила земля, памятник, венки, цветы. Лежала и спала. «Это же ужасно! Это страшно! Страшно – умирать! Лежать одному, совсем одному, уже полузабытому, где-то за городом! Лежать – не дышать, не видеть света!» Ее охватил такой ужас, что она не могла сдвинуться с места. Она смотрела в окно, но ничего не видела. Она хотела побежать за катафалком, открыть крышку, оживить эту несчастную девочку, которая сбилась с пути. Впервые после расставания с Арсеном она вновь почувствовала себя проигравшей, бессильной, беззащитной. Пешка в игре кого-то большого и могучего! «Девочка, моя милая девочка! Что же ты наделала? Почему? Почему?» Ирка так натурально представила себе вскрытие в морге, что едва не потеряла сознание. Она отвернулась от окна. Глаза не могли больше смотреть куда бы то ни было. Она разрыдалась и бросилась на кровать…
... А осень все так же убивала листья, кружащиеся на ветру - она шелестела над свежей могмлой, засыпанной цветами, над маленьким провинциальным городком и над бедной девочкой, которая содрогалась в рыданиях на кровати, не в силах изменить этот мир...