Тогда шел век семнадцатый, по установленному верующими людьми летоисчислению. Вера в то время была сильна, но не столько выражалась в духовности, сколько обращала людской взор к фетишу. Я, тогда уже изрядно устав от отшельничества, старался жить в самом сердце существующего социума, проводя время в тех его областях, что казались мне наиболее интересными. Поэтому, перейдя из сфер духовной и научной, которыми был увлечен во времена античности, я уже несколько веков пребывал в сферах социальных и политических.
В то время считался я государственным служащим, и находился в непосредственном подчинении кардинала. Он был сильным политиком, но, как и у всякого правителя, его планы были слишком утопичны. Тем не менее, в мои принципы входит не мешать естественному ходу развития людей, поэтому я молча исполнял вверенную мне обязанность – необходимо было в год объехать Францию и вывести общий, независимый счет материальному потенциалу страны. Кардинал готовился к войне, и не скрою, я ждал этого события с весомым чувством интриги.
Но речь пойдет не обо мне. Однажды, я добирался с восточных окраин к городу Невер, откуда кораблем должен был отбыть в Орлеан, для передачи каких-то важных бумаг очередному прихвостню кардинала. По пути, как обычно это бывает, мы остановились на ночлег в небольшом поселении. Видно было, что когда-то оно являлось ремесленным городом, с несколькими мастерскими, площадью и рынком. Сейчас же основная часть города была в запустении – дороги поросли сорняком, а черепица на крышах домов потемнела, покрывшись паутиной глубоких трещин.
У самого северного края города, того, что ближе других был к лесу, стояло несколько домов, в чьих окнах, на радость нам, виделся свет. В первом же доме нас приютили – он оказался старой таверной, которая, по всей видимости, давно уже пребывала в запустении. Хозяев было двое – пожилая женщина и девушка лет двадцати.
Наш путь в тот день был долгим – лошади изрядно выдохлись, и мои спутники, тем более, валились с ног. Физически, я равен любому из людей, а в чем-то даже могу уступать, но в ту ночь сон не тронул моего сознания, и я остался на первом этаже – у стойки, с целью убедить себя в необходимости отдыха парой кружек горячего винного напитка. Пожилая хозяйка, видно тоже имела тяжелый день, поэтому, буркнув что-то на прощание про время завтрака, удалилась к себе – в большую комнату с высоким потолком, что располагалась на первом этаже, сразу за угловой лестницей наверх. В итоге, у стойки нас осталось двое: я и молодая девушка, которая скромно сидела у дальней стены, полуоблокотившись о столешницу. Я потягивал своё горячее вино и не стремился нарушать тишины – мои мысли расползлись по зале и незаметно скользнули за дверь – внутренним взором я осмотрел город, прошелся по маслянистым от росы камням мощеных переулков, заглянул в пару заколоченных окон.. Как оказалось, девушка была смелее, чем я думал – она тихо заговорила, начав с простых вопросов – откуда мы? Куда держим путь? И, если месье угодно – кто мы? Я отвечал неторопливо и почти правду. Потом, пресытившись кисловатым вкусом крестьянского напитка, я решил покурить табака. Достал кисет, медленно разложил на стойке трубку и шкатулку с принадлежностями для чистки. Девушка внимательно следила за моими движениями, при этом, продолжая говорить. Она рассказала о буднях, о скромной жизни, что ведёт в этом покинутом людьми городе и еще каких-то мало интересных вещах. Я, в свою очередь, не слушал её, но внимательно следил за взглядом. Когда первые струйки дыма поползли к потолку, стало ясно, что ей явно претит моя привычка. Я спросил: «Не мешает ли дым?» Она не ответила. Молча изучала меня взглядом. В ней было что-то, что заставляло думать о безысходности. Или пороке.. Трудно было отделить личные впечатления от мыслей, навеваемых её утонченным образом. Ещё какое-то время она блуждала по мне взглядом, после чего её тихий голос вновь нарушил тишину.
Было время, когда этот город являл собой небольшое поселение из двух параллельных улиц простых одноэтажных домов. Здесь жили нищие, которые так или иначе не имели возможности обитать в Невере. Позже сюда стали приходить и другие. Даже самые потерянные из людей считали, что, объединившись, можно выжить. Так проще, и это верно. Здесь никогда не удивлялись новым лицам и никогда не прогоняли чужаков. Поэтому, когда с севера в город вошла юная девушка, на неё никто не обратил особого внимания. Она блуждала среди домов, заглядывала в окна, лица.. Несколько дней крутилась она у колодца, что с самого начала был центром поселения. Люди почему-то сторонились её, хотя скорее из-за странных чувств, что рождало её присутствие, нежели из-за неё самой. Ибо, не смотря на юный возраст, она была красива и, как казалось, не лишена ума. Прошло немного времени, и поселенцы приметили странного вида дом, что необъяснимым образом появился у самой кромки леса. Это жилище и домом не назовешь – скорее необыкновенное для природы переплетение стволов неизвестных людям деревьев.
Шло время и незаметно для жителей поселение начало процветать. В городе объявились талантливые люди, открылись первые мастерские – в основном гончарных, железных и каменных дел мастеров. Улицы разрослись, появились новые.. Их замостили, дома отделали камнем, надстроили этажи. Появилась таверна, площадь. Открыли рынок и заложили церковь.. Около двух лет возводили люди дом, что выражал силу их веры. Девушка часто приходила к нему – смотрела, как люди таскают камень, кричат друг на друга, тешут балки-опоры, поднимают над городом стальной крест.. В поселении не было божьих людей, поэтому глава обратился в Орлеан. Там давно прослышали об этом небольшом городе и многие товары, что делались в нём, имели большой спрос. Оттуда обещано было, что в город прибудет священник, который понесет слово божие и утешит каждого, кто испытает в этом нужду. Прошла не одна неделя, и в итоге священник прибыл. Это был молодой мужчина, верно не больше трех лет как вышедший из застенков иезуитской школы. Как бы там не было, он верно и ревностно исполнял свой долг, и его быстро полюбили местные жители. Однажды он отправился к лесу. Целью был поиск места под засев хлебного зерна. Под его началом намечались серьезные преобразования – он так быстро вжился, что казалось, единственной страстью избрал себе благо людей, что его окружали. Так он обнаружил тот странный дом, где жила юная девушка. Туда никто никогда не ходил. Это место не было проклятым, но люди боялись его не меньше, чем хозяйку, что обитала в нём. Никто точно не знает, что произошло, но с того дня священника словно подменили. Он часто уходил к той северной части леса, постоянно имел напряженный вид и даже, как говорили некоторые из жителей, впадал в истерики, тайком уединяясь в церкви по ночам. Люди начали поговаривать не доброе, некоторые стали избегать его. Шло время, и священник всё ниже падал в глазах горожан. Девушка тем временем никак не изменилась. Она все также приходила к колодцу по утрам и бродила среди домов. На её лице всегда играла улыбка, а глаза были исполнены красотой космической бездны.
Так прошло около пяти лет. Священник, то словно обретал новую жизнь, то вновь впадал в безумие и истерию. Он уже не скрывал своих, непонятной природы, страстей, и люди, словно смирившись, почти забыли о том, каким он был раньше. Они снова потянулись к нему и следовали его совету, ибо в делах, как и всегда, он оставался верен долгу, что наложила на него церковь. Но однажды, священник вышел на площадь и, подняв над головой факел, призвал людей на сбор. Звонарь трижды пробил в колокол, и люди, оставив дома, вышли к нему. Священник держал слово о язычестве, колдовстве, о детях дьявола, что посланы на землю нести людям зло. Завершил свою речь он признанием, что долгое время следил за одним из таких посланцев. Это далось ему не легко – его обуревало безумие, порочные желания, ярость.. Он сказал, что этот источник зла и неудач среди нас. Что он знает кто это. Люди растерялись. Они внимали ему и боязливо озирались на рядом стоящих. «Кто же это?» - негодующе ревела толпа. Он указал на север города. «Там. У кромки леса стоит её дом. Вы знаете её не хуже меня. Она пособница сатаны. Её надо изгнать!» Мужчины стояли в растерянности, в то время как женщины уже хватались за камни, вилы, палки – все, что попадалось под руку, зажигали факелы и призывали на помощь своих мужей. Собравшись, все двинулись к тому странному дому. Пройдя последнюю из улиц, они увидели небольшой луг, что незаметен был с городской черты. Луг тянулся к самому дому, и травы его светились красным золотом. Словно закатное солнце протекло на эту поляну. В нерешительности толпа остановилась, обратив свой взор на священника, что также застыл, стоя прежде всех остальных. «Жгите! Жгите все! Вы видите? Она ведьма!! Эти травы ядовиты – дальше я пойду один – я слуга господа, Иисуса Христа. Он меня защитит».
Он двинулся к дому, в то время как толпа обрушила свою ярость на золото волшебной травы. Пройдя к самому жилищу, священник скрылся в его недрах. Прошло немного времени, и дом заиграл языками беспощадного огня. Толпа ликовала, встречая обходящего пылающий луг, священника.
Настало утро нового дня, и казалось, ничто не изменилось, и словно вчерашнего вечера не было. Священник вышел на площадь и направился к рынку. По дороге на него набросилась толпа детей. Дети кидали в него камни, их лица выражали ярость, разбавленную потоками жарких слёз. «Твоё сердце пепельно! Твоё сердце беспечно!» - кричали дети ему. Священник был бледен. Его глаза наполнились влагой, а губы дрожали в неверном порыве. Люди молча смотрели на него. Будто проснувшись снова, они бросали на зрелище иступленные взгляды.
В тот же день священник отбыл в Орлеан и больше здесь его никто не видел. Как никто не видел и девушку, что была изгнана толпой. Другого священника никто не прислал. Да и смысла в этом, с годами не стало. Город начел запустевать. Люди, словно потеряли своё мастерство. Товар был всё хуже и настроения все мрачнее. За время процветания, многие достигли того уровня, что позволил им уехать. Другие остались – но в основном старики, срок которых был уже отмерен. В итоге от города осталась лишь пара обитаемых домов, которые и посей день, хранят в себе остатки памяти о лучших временах.
Рассказ девушки был окончен. Она встала и, невесомо взбежав по лестнице, скрылась в проеме верхнего этажа. Немного помедлив, я двинулся за ней. Пройдя в комнату, я присоединился к своим спутникам, разделив сладкую безмятежность их глубокого сна.
Неделей позже мы прибыли в Орлеан. Там я встретил своего адресата. Им был пожилой служитель церкви. Передав ему документы, мы заговорили о ведомых нами делах. В какой-то момент речь зашла о пути, которым я добирался и, упомянув о странном месте, я заметил, как изменилось лицо этого выцветшего старика. «Оставь свой титул, священник» - молвил я, безразлично отводя взгляд. «Отчего же?» - ехидно сощурившись, спросил тот. «Беспечность глупости - порочна».