Лучик солнца осторожно передвигался по подушке из грубой ткани, приближаясь к лицу молодой девушки. Сестра Дарья почувствовала его тепло на своей щеке и тот час же проснулась. Сквозь зарешеченное окно кельи светило только что взошедшее утреннее солнышко, лаская своим светом стены монастыря. Дарья взглянула на соседнюю койку. Деревянная кровать уже была пуста: сестра Аксинья пожалела молодую подругу и ушла работать на кухню одна, не разбудив ее.
Небольшой женский монастырь затерялся глубоко в лесах, окруженный множеством мелких речушек и болотистых озер. До ближайшей деревни было верст пятьдесят, да и жителям ее под страхом анафемы было запрещено здесь появляться. Все дело в том, что монастырь не поддерживался духовно православной церковью из-за обрядов, противоречащих церковным традициям. Еще в допетровские времена группа женщин объявила себя невестами Христа и отправилась в глушь строить своими руками стены будущего монастыря. Несмотря на то, что официально церковь их отлучила и боролась со всяким о нем упоминанием, в монастырь постепенно стали приходить молодые крестьянки и даже совсем еще почти девочки. Поговаривали, что мать-настоятельница посылала в дальние края своих лучших учениц проводить беседы и увещевания. «Просветленные» узнавали дорогу к монастырю и добирались туда сами, но увещевательниц отлавливали в селах и обратно они уже не возвращались.
Таким же образом всего полгода назад появилась в монастыре и сестра Дарья. Помогла ей ее собственная мать, испугавшись косых взглядов барина. У того было в правилах первому «портить» всех своих крепостных девчонок. «Уж лучше Христовой невестой, чем позор на всю жизнь,- напутствовала ее мать.- Хотя и говорят всякого про этот монастырь…» Вскоре сестра Дарья узнала про существование обычая посвящения. Происходил он один раз в год, где-то в это время, как раз по весне.
Девушка проворно соскользнула с кровати, оделась, перекрестилась и бегом выскочила из кельи. Мысленно она ругала сестру Аксинью за снисходительность к совсем еще юной подруге и кстати вспомнила, что вчера та пришла неожиданно поздно, когда все уже должны были спать. Вечером Аксинью вызывала к себе мать-настоятельница, и они долго о чем-то говорили. Нужно будет обязательно ее расспросить о содержании беседы, ведь матушка почти не выходит из своей кельи, и ее давно уже никто не видел.
Сестер в монастыре жило немного, поэтому обходились небольшой кухней на всех. Работали они тут втроем: сестра Аксинья, сестра Дарья и сестра Лизавета, которую за глаза все называли «тетка». Она была тут одна из самых старых, тех, кто еще своими руками таскали бревна и строили все постройки в монастыре.
Войдя на кухню, сестра Дарья уже хотела было высказать свое возмущение, но вдруг осеклась. В углу на лавке, сидя над чаном, сестра Аксинья чистила овощи. Казалось бы все, как обычно. Но лицо Аксиньи не выражало никаких эмоций. Оно было как из камня. Руки шевелились механически, но мутный взор смотрел сквозь них. Дарья внимательно с детским тревожным любопытством смотрела на подругу, но та даже не подняла взгляд.
- Чего уставилась! - тетка Лизавета вмиг привела Дашу в чувство. – Вынеси-ка чан за двор. Живо!
Сестра Аксинья вдруг как будто очнулась и подняла глаза на Дарью. Это были два безжизненных кусочка льда…
***
Днем Аксинью увели две монахини в часовню у леса. Обычна запертая, в этот раз она оказалась открытой, но монашки плотно затворили за собой тяжелые двери. Позже они вышли, оставив Аксинью внутри одну. Сестра Дарья пыталась приблизиться, но, услышав окрик тетки Лизаветы, вернулась на кухню.
- Не ходи туда, - строго наказала та. - Нельзя.
Вечером Дарья не могла заснуть, все ворочалась, напрасно ожидая подругу. Только далеко заполночь сморил ее болезненный сон. Но не успело солнышко выглянуть из-за крон далекого леса, как молодая монашка соскочила с кровати и, наспех помолившись, бросилась к часовне.
Тяжелые двери были заперты. С трудом Дарья отыскала узкую щелочку у самого пола. Глаз долго привыкал к темноте, и лишь через некоторое время девушка сумела рассмотреть внутреннее убранство помещения. Повсюду находились иконы: часть стояла на полу, часть висела на стене. Слабый свет от огромной свечи едва освещал их, оживляя образа тенями от колышущегося пламени. Но сколько Дарья не присматривалась, обнаружить взглядом Аксинью не удавалось. Тогда девушка решила поискать другую щелочку повыше и лишь теперь смогла заметить лежащую на полу без движения подругу. С распростертыми руками и ногами, головой в строну, противоположную от двери. Никакого звука, ни даже вздоха.
- Сестра Аксинья, - осторожно позвала молодая монашка подругу полушепотом.
Вдруг та резко привстала и обернулась на дверь.
- Уходи! Слышишь, уходи немедленно! - остервенелая злоба обожгла Дашино сердце. Девушка от неожиданности отпрянула назад. Детские слезы внезапно потекли из глаз ручьем. Она уже приготовилась бежать прочь, как вдруг услышала знакомый ласковый голос:
- Даша, прости…
На какое-то время нависла тишина. Солнце уже освещало верхушки сосен, и его свет постепенно скользил вниз с купола монастыря, опуская тени ближайших деревьев со стен на землю. Девушка продолжала стоять спиной к двери, затая дыхание.
- Даша… Меня готовят в избранницы. Это великий грех, что я говорю с тобой. Сестры запретили мне есть и пить. Но я не могу… Принеси крыночку водицы. Только чтобы никто не видел.
Девушка мигом помчалась к кухне. Не прошло и минуты, как юная монашка стояла у двери с глиняным кувшином, полным козьего молока. Монастырь держал хорошее стадо, обеспечивающее его всем необходимым: и едой, и мехом, и шкурами.
- Да как же я передам тебе? Дверь-то заперта и опечатана сестрами.
- Ну, хоть как-нибудь, Дашенька, - взмолилась Аксинья. - Хоть в щелочку полей.
- Да как же в щелочку?! Не протечет тебе ни сколько.
Но в ответ за дверью она услышала лишь жалобный плачь. Аксинья постепенно осела на пол и затихла.
- Погоди, Аксиньюшка. Я быстро…
И снова пара проворных ног понесла Дарью прочь от часовенки. И через несколько мгновений она уже прилаживала кусочек бересты, сложенный вдвое, протискивая его в щель. Она облегченно вздохнула, когда почувствовала, как подруга ухватила конец с другой стороны и помогла еще немного продвинуть его на себя. Расправив берестяной лоточек, сколько смогла, девушка начала осторожно лить из кувшина молоко и через секунду услышала жадные глотки по ту сторону двери. Того малого количества, что стекало по самодельному лотку, а не пролилось мимо, едва хватило утолить жажду сестры Аксиньи.
***
Днем за сестрой Дарьей на кухню пришла старая монашка и, ничего не говоря, отвела ее в сырую темницу, приказала молиться и заперла дверь. Темница была чуть просторнее погреба, но холод и кромешный мрак тут царили в полную силу. Может быть, кто-то видел Дарью у часовни, а может быть, догадались по пролитому у дверей молоку, но это сейчас не волновало девушку. Что будет с Аксиньей через три дня, что отвели ей в часовне сестры? Каким образом будет происходить обряд посвящения в избранницы Господа? Тяжелое предчувствие, что произойдет чего-то ужасное, давило на сердце бедной девочки. Все естество ее стремилось быть рядом со своей обреченной подругой. Но невозможность что-либо изменить в этой обстановке вытягивало из нее все силы, отнимало крупинки последней надежды.
Она лежала на куче соломы, потеряв ощущение времени. День или неделя, время напряженно тянулось. Девушку бил озноб, простуженное тело ныло от ломоты в костях, сырость и холод делали свое дело.
Когда вдруг раздался звук отбрасываемой щеколды на дверях, и в темницу со свечой вошла тетка Лизавета. Она опустилась к девушке и пощупала горячий лоб.
- Бедная, - с дрожью в голосе вдруг произнесла кухарка, таким непривычным казалось ее сострадание.
Она помогла Дарье подняться на ноги и отвела ее в келью. Девушка жмурилась от яркого света, даже через закрытые веки боль казалась ужасной. Очнувшись на своей кровати, не открывая глаз, она спросила тетку:
- Где сестра Аксинья?
- Сегодня ночью обряд, - вздохнув, ответила та. - В пещере у Больших Камней. Она станет избранницей… Молись за нее, сестра.
Тетка Лизавета встала и, тяжело передвигая ноги, как будто несла тяжелейший груз, вышла из кельи.
Дарья лежала неподвижно вплоть до вечера. Она не притронулась к еде, когда поставили миску с похлебкой у изголовья. Но как только стемнело, она собрала все свои силы и поднялась. От слабости и болезни кружилась голова, но она пересекла двор и пошла по направлению к Большим Камням.
Эти камни она видела раньше только со стороны. Вход в пещеру был всегда прикрыт огромной плитой. Дарья была уверена, что там берут глину для печей, но сама этого не видела. Вокруг монастыря было много мест, к которым приближаться было запрещено.
Уже издалека она заметила, что в этот раз каменная плита была сдвинута, но у входа в пещеру никого не было. Она осторожно приблизилась, прислушиваясь к окружающим звукам. Но ничто не нарушало тишины: ни снаружи, ни изнутри. Лишь где-то одиноко пела припоздавшая лесная птица на вечерней заре. Дарья выдохнула воздух и стала осторожно спускаться вниз в темноту пещеры. Коридор оказался узким и сразу повернул в сторону. Через несколько шагов повернул еще раз и резко пошел вниз. Теперь стены погрузились в полную темноту, и продвигаться стало возможно только на ощупь. Из пещеры по-прежнему не раздавалось ни звука. Чтобы не оступиться, Дарья опустилась на корточки и ощупывала руками пол перед собой. Продвигаясь таким способом, она неожиданно ощутила, что вошла в достаточно просторное пространство. Эхо от падающих с потолка капель подсказало, что это помещение достаточно большое, чтобы именно здесь и проводить таинственный обряд. Видимо монашки открыли пещеру и ушли за сестрой Аксиньей, чтобы приготовить ее к этому. Возможно, они уже ведут ее сюда, и Дарье не стоит мешкать, а быстро найти укромное местечко.
Не успела она так подумать, как тут же услышала голоса. Это было заунывное пение в полголоса: процессия входила в пещеру. Когда на стенах заиграли блики света, Дарье удалось разглядеть большой камень у стены, куда она не задумываясь, юркнула. Она услышала приближающиеся шаги, но никак не решалась выглянуть. Однако, когда процессия остановилась, продолжая петь, девушка не удержалась. Зал, если можно так назвать эту естественную полость под землей, был действительно широким, хотя и с достаточно низким потолком, с которого тут и там свисали ледяные сосульки. В центре его стояли четыре монашки с завязанными черной тканью глазами. Двое из них удерживали за руки сестру Аксинью, другие держали связки хвороста. Они стояли в паре шагов от какого-то подобия распятия, рассмотреть которое из-за камня не очень-то удавалось.
Вдруг песня оборвалась. Вязанки были разложены монашками у ног будущей жертвы, в то время как другие, действуя на ощупь, срывали с нее одежды. Когда с этим справились, то на голове Аксиньи осталась лишь одна повязка, закрывающая глаза. После этого сестры через голову облачили ее в белую робу, сунули в руки свечу, развернулись и, шаркая ногами, неуверенно пошли к выходу. На всем протяжении действа они так не сняли своих повязок с глаз.
Как только их шаги затихли, сразу же раздался звук задвигаемого камня. Вход был наглухо закрыт, и в пещере оставались только двое: Дарья и Аксинья. Молодая девушка теперь полностью вышла из своего убежища и собралась было подойти к своей несчастной подруге, как вдруг почувствовала сильное головокружение. Ослабленный нарастающей болезнью организм отказался ей подчиниться, и она рухнула сначала на колени, а потом и всем телом вперед. Дарья не почувствовала удара о камень. Лишь только гул в ушах и яркие круги перед глазами заполняли меркнущее сознание...
Когда девушка пришла в себя и подняла голову, Аксинья по-прежнему стояла со свечой перед огромным, больше человеческого роста, распятьем. Однако что-то тут изменилось. Воздух как будто светился сам по себе, а от распятия исходил какой-то слабый шум, похожий скорее на свист. Дарья на корточках поползла к Аксинье, пытаясь позвать ее, но голос издавал лишь слабый хрип. Когда оставалось совсем немного, неожиданно Аксинья, как будто что-то услышав, сорвала с глаз повязку. Но она не обернулась, а устремила свой взор на распятого Бога и вся затряслась. Она уронила свечу, и вспышка пламени окутала несчастную. Роба вспыхнула и затрещала как береста, издавая неприятный едкий запах. Она, как и хворост, была пропитана каким-то горючим составом, иначе нельзя было бы объяснить столь моментальный смертельный эффект. С головы до ног охваченная пламенем, жертва каталась по камню и истошно кричала. И на эту трагедию безмолвно смотрел распятый.
Изо всех сил Дарья подползла к подруге, но ее как будто отбросило назад. Чувствуя, что она опять теряет сознание, девушка встала и снова попыталась подойти. Но тут ее остановило нечто более могущественное и страшное. Распятие как будто подменили. Два полных злости глаза исподлобья теперь взирали на Дарью. Еще совсем недавно бессильные руки распятого, с загнанными в ладони гвоздями, безвольно разведенные в стороны, уже сжимали кулаки. И этот тихий, тихий свист шел мимо ушей прямо в сознание и сводил с ума…